скачать книгу бесплатно
– Жив, – усмехнулся Алексей. – Потому что оставил Иловскому лазейку. Казино и автоматы могут работать, но не ближе чем в двенадцати километрах от городской черты.
– Ерунда какая! – фыркнула я. – Какую прибыль можно получить в двенадцати километрах от города?
– Мою, – Алексей дернул щекой, и я превратилась в слух.
– Дело в том, что по каким-то непонятным причинам народ наш азартные игры не жалует, – продолжал Алексей. – Иловский давно бы прогорел со своими казино, если бы километрах в одиннадцати от города не построили бы отели для наших российских рокфеллеров. Они не пустуют никогда – очень уж приглянулся уставшим от Ницц и Канар бизнесменам наш тихий околоток. Вот и вырос в бывшем заповеднике на берегу обалденно красивого озера этот вип-городок. Тишина. Благодать. И… Скука. Вот и зачастили богатые клиенты в Ухабов – приобщиться к порокам цивилизации. Им развлечение, Иловскому сверхприбыль…
– А теперь лавочку закрыли, – вставила Саша, неодобрительно сверкая глазами в затылок мужу. – И поэтому Иловский пришел к тебе…
– Зачем? – я все еще не понимала.
– Затем, уважаемая Ника, – Панфилов повернулся ко мне всем телом, – что мой земельный участок, находится как раз в двенадцати километрах от города. Затем, что там есть и свет, и водопровод и канализация. Затем, что вип-городок – на другой стороне озера. Затем, что лучшего места под развлекательный комплекс Иловскому не найти.
– И вы отказались уступить ему свою землю, – я, наконец, начала немного соображать. – Но ведь этот Иловский наверняка предлагал вам хорошие деньги. Почему вы отказались? Ведь вы отказались?
– Вот именно, отказался! – Саша была уже близка к истерике. – Дурак! На эти деньги мы могли бы в Москву переехать. И новое дело открыть!
– Успокойся, Сашка, – на этот раз голос Алексея звучал почти грубо. – Мы уже обсуждали это. Если бы Иловский вел себя не как упившийся барин, уверенный, что стоит ему потрясти у меня перед носом пачкой евро, и я на четвереньках за ними поползу, все могло бы быть по-другому.
– Все было бы по-другому, если бы ты не слушал своего Зацепина, раскрыв рот, как третьеклассник на сеансе стриптиза, – Саша все еще кипела праведным гневом. – Это он тебе голову заморочил своими идеями национального возрождения. Нравственностью. Честью и достоинством!
– Что плохого в чести и достоинстве? – на всякий случай я решила поддержать своего нанимателя. И пусть его супруга сверкает на меня глазами в зеркало заднего вида.
– А то, что Петя Иловский не привык, когда ему отказывают. – Похоже, Саша тоже не собиралась сдавать позиции. – Он будет добиваться своего – и добьется. Думаешь, один телохранитель сможет защитить Пашку, если Иловский решить его выкрасть, чтобы сделать тебя посговорчивей?
Вот тут она была права. И Алексей понимал это не хуже меня. Поэтому ответил:
– Я же говорил, что он не угрожал мне. И потом, сейчас не криминальные девяностые. Ему не нужна такая репутация. Он теперь человек публичный. Меценат. Детский фонд создал. Нет, он на такое не пойдет. Придумает, что-нибудь потоньше. Чужие руки привлечет… Так что я уверен, Пашке ничего не угрожает. А телохранитель – это на всякий случай. Такой который учесть нельзя.
– Леша, я все равно боюсь, – очень тихо сказал Саша.
И надо сказать, что все основания для этого у нее были. Потому что гипогликемическую кому, едва не унесшую ее мужа на тот свет, вызвал укол инсулина, который можно купить в любой аптеке. А иглы в инсулиновых шприцах сейчас такие тонкие, что сидящий рядом со мной мужчина даже не почувствовал укола. И умер бы через час после введения нужной дозы, не окажись меня рядом, потому что никаким диабетом не страдал. А получившая наследство вдова не смогла бы отказать господину Иловскому. И вскоре в двенадцати разрешенных километрах от Ухабова на берегу озера вырос бы русский Лас-Вегас районного масштаба.
– Вот здесь сверните, – Панфилов указал на убегавшую за пригорок грунтовую дорогу.
И я, послушно съехав с асфальта, погнала «десятку» по красноватой, сухой как пепел, земле. Разговор сам собой прекратился, и под одинокий рык мотора проносились мимо нас измученные жарой кусты, за которыми вперемешку теснились белые березовые и розовые сосновые стволы. Раскинувшийся вокруг лес казался светлым и радостным, но природным красотам не удавалось разогнать тучи, клубившиеся в душе. Вроде бы грех жаловаться: теперь я при деньгах, при работе… Только сердце почему-то упрямо отказывается верить в неожиданно наступившую светлую полосу.
– Посигнальте, – попросил Алексей, и я послушно нажала на клаксон, не понимая, кому и зачем мы гудим.
Неожиданно дорога сделала резкий поворот, за которым метрах в пяти притаился деревянный шлагбаум. Что есть силы вжав педаль тормоза, я успела предотвратить столкновение и мысленно отерла холодный пот. Не стоит в самом начале работы портить имущество нанимателя. Вот потом…
Потом из-за поворота появился бородатый мужчина. А я как открыла рот, чтобы о чем-то спросить Панфилова, так и не закрыла его, не отрывая от незнакомца удивленного взгляда. К шлагбауму подходил… мужик. Настоящий мужик из глухой деревни века девятнадцатого. В рубашке-косоворотке, отделанной ярко-красной вышивкой, и полотняных штанах, заправленных в короткие сапоги. В руке мужика поблескивал здоровенный топор, так и просящийся в дело.
– Привет, Леха! – осклабился мужик, и у меня отлегло от сердца.
– Здравствуй, Николай, – Панфилов распахнул дверцу и, сделав несколько шагов по чахлой травке, крепко стиснул свободную от топора руку.
Теперь я могла позволить себе получше рассмотреть странного крестьянина. Короткая густая борода, скрывавшая половину лица, была чуть темнее светлых выгоревших волос, довольно длинных и поэтому прихваченных, пересекавшей высокий лоб тесемкой. Ростом крестьянина Николая бог не обидел. Рядом с ним я могла бы позволить себе даже любимые десятисантиметровые шпильки. Борода делала его старше, но живые светло-серые глаза, окинувшие меня внимательным взглядом, выдавали истинный возраст – чуть меньше сорока.
– Вот, знакомься, – Алексей кивнул в мою сторону. – Ника Евсеева. Будет приглядывать за моим Пашкой. Что-то вроде телохранителя.
«Что-то вроде»! Мое возмущенно «пф», прозвучало на весь лес.
Николай понимающе улыбнулся и, не дожидаясь Панфилова, представился сам:
– Николай Чинаров, вожатый.
– Кто? – не поверила я, проносившая красный галстук положенные шесть лет. Очень уж не вязался образ вожатого с полотняными штанами и густой бородой крестьянина Николая.
– Вожатый-вожатый, – очень серьезно подтвердил Панфилов. – Сейчас сами все увидите.
Немного выбитая из колеи, я двинулась следом за Панфиловым и Николаем, не забыв тщательно закрыть машину. Саша шла за мной, и от ее неодобрительных поглядываний нестерпимо чесалась моя чувствительная спина.
Когда густые кусты, уступив место невысокой траве, открыли передо мной шершавые бока двух натуральных русских изб, я уже не знала, что и думать. А когда разглядела за избами длинный двухэтажный дом с белыми колоннами и огромными вазами, живописно обрамляющими парадный вход, вообще засомневалась в реальности происходящего. Тем более что навстречу нам из одной избы высыпала ватажка крестьянских тинэйджеров обоего полу. Мальчишки – в таких же, как у Николая рубахах и штанах, а девочки – в разноцветных сарафанах и с красными лентами в туго заплетенных косах.
Что делала помещичья усадьба здесь, в начале двадцать первого века, оставалось только гадать. Но гадала я не долго. Сжалившийся надо мною Панфилов снизошел наконец до объяснений:
– Вообще-то это – музей. Музей одной отдельно взятой помещичьей усадьбы. Виктор Зацепин, историк и фанат, с моей помощью осуществил свою давнюю мечту. Здесь действительно когда-то была усадьба. Остались кое-какие материалы, фотографии. Правда, дом и избы пришлось строить заново, но зато утварь и мебель самые настоящие. Собирали по всему району. Ну да вы сами потом посмотрите.
– А… – я растеряно указала на шушукающихся подростков.
– А это наши пионеры, – рассмеялся Николай, любуясь моим ошарашенным видом. – Леха тут на лето этнографический лагерь организовал. Бесплатный. Чтобы подрастающее поколение к наследию предков приобщалось.
Эти слова вызвали кривую усмешку на симпатичном Сашином лице. Она даже отвернулась, чтобы не смотреть на Николая, весело мне подмигивающего. Похоже, ее раздражало здесь все, включая вполне современно одетого человека, вышедшего из «помещичьего» дома.
– А это наш идейный вдохновитель, уездный предводитель команчей – Виктор Игоревич Зацепин. Барин, короче, – объявил Николай и шутовски поклонился подошедшему мужчине.
Виктор Игоревич и впрямь выглядел барином. Поскольку был упакован в элегантный темно-серый костюм, имел бородку «а ля Чехов» и донельзя напоминающие пенсне круглые очки. Аккуратно зачесанные темные волосы основательно мелировала благородная седина, и с первого взгляда становилось ясно, что «барин» уверенно приближается к пятидесятилетнему рубежу. Но фигура подтянутая, я бы даже сказала «с выправкой», хотя была уверена, что этот человек не имел никакого отношения к армии.
– Здравствуйте, – он четким движением склонил голову, разве что каблуками не щелкнул.
– Добрый день. – Я немного замялась, не зная, как отвечать на столь изысканное приветствие, и чувствуя себя очень неуютно под оценивающим прищуром Зацепина. – Ника Евсеева. Телохранитель.
Густые брови Зацепина изогнулись удивленным домиком, и Алексей вынужден был в нескольких словах обрисовать ситуацию. Достаточно тихо, чтобы навострившие уши подростки при всем желании не смогли ничего разобрать. Зацепин озабочено покачал головой.
– Ты полагаешь, что серьезной опасности нет?
– Почти уверен. Но береженого Бог бережет. У тебя найдется отдельная комната для Ники Валерьевны?
– Конечно, я…
– А где обитает мой подопечный? – вмешалась я.
– Там, – Алексей указал на левую избу. – Там у нас все мальчишки обитают. А в другой избе – девочки.
– Не пойдет, – я решительно замотала головой. – Нам нужна отдельная комната на двоих. Иначе я не ручаюсь за безопасность вашего сына.
Панфилов не ожидал от меня такой отповеди. Игра, начатая им в кафе, ради сохранения собственного лица оборачивалась чем-то серьезным и даже пугающим. Наверное, он уже двадцать раз пожалел о своем решении, но и я не привыкла выполнять свою работу спустя рукава. Нанял телохранителя – будь любезен создать условия.
Зато вожатый Николай посмотрел на меня с уважением и предложил:
– Можно мою комнату занять. А я к пацанам переберусь.
– Не надо, – отмахнулся Зацепин. – Освободим чулан. Он как раз подойдет.
Хмурый Алексей молча кивнул и спросил:
– А где сам виновник переполоха? Надо его с Никой познакомить.
– На кухне картошку чистит, – улыбнулся Николай.
– Опять проштрафился? – Алексей насупился еще больше. – Что на этот раз?
– Все нормально, Леха, – успокоил Чинаров. – Сегодня он дежурный.
– Ну, тогда мы точно голодными останемся, – улыбнулся Зацепин. – Паша может на какую-нибудь фигуристую картофелину заглядеться и про все забыть. Он у тебя мечтатель.
– Мечтатель, – подтвердил Алексей без всякого выражения, а я почувствовала, как стоявшая за спиной Саша съежилась, будто в ожидании удара.
Видимо, и Николай ощутил возникшую неловкость и спешно засобирался:
– Ну, я пойду чулан освобождать.
– А я, – стряхнул оцепенение Панфилов, – покажу Нике Валерьевне окрестности.
– Только не задерживайся, – тихим голосом попросила мужа Саша.
Он молча кивнул и повлек меня по утоптанной тропинке в обход «помещичьего» дома. В воздухе отчетливо повеяло влагой, и сквозь березовые стволы проглянула отраженная синева июльского неба, слегка исковерканная рябью. Озеро. Оно оказалось действительно большим. Надо будет выпытать у Панфилова, как называется. Но пытать почему-то стали меня.
– Что вы со мной сделали там в кафе? – Алексей стоял немного выше и поэтому мог буравить меня взглядом, не задирая головы.
– Ничего, – смутилась я, поскольку сама себе не могла внятно разъяснить происшедшее. – Просто хотела вас попугать. Очень уж вы меня достали своими подколами. Я сама чуть со стула не упала, когда вы деньги выложили.
– Не понимаю… – Алексей рассеянно провел рукой по глазам.
– Я тоже не понимала. Пока не догадалась, что у вас гипогликемическая кома. Один из признаков ее приближения – спутанность сознания. Человек ведет себя как пьяный и не отдает отчета своим действиям. Ваш поступок я могу объяснить только так.
– Ну, допустим. – Панфилов прикурил и глубоко затянулся. – А теперь дайте мне сюда ваш паспорт и документ, удостоверяющий, что вы действительно телохранитель.
Что ж, лучше поздно, чем никогда. Немного порывшись в сумочке, я вытащила паспорт вместе с вложенной лицензией и протянула своему нанимателю. Он внимательно просмотрел документы и вернул мне со словами:
– Деньги можете оставить. Все-таки я вам жизнью обязан, а она дорогого стоит. Что же касается вашей «работы»… Сегодня пятница. До понедельника вы будете приглядывать за Пашкой. А потом – адью.
– Но почему?
– Потому, что когда я говорил жене, что нанял вас, судя по всему, находился в неадекватном состоянии. Моему сыну не нужен телохранитель. Я уверен. Но раз уж так вышло, доиграем эту комедию до конца.
– Вы уверенны, что телохранитель не нужен? – нахмурилась я. – Вы же умный человек и понимаете, что не случайно чуть не отдали богу душу.
– Откуда вы знаете, умный я или нет? – усмехнулся Панфилов и уже серьезно добавил: – Вы правы, это не случайность. Именно поэтому в понедельник в ваших услугах уже не будет необходимости. Я дам Иловскому то, что он хочет. Жизнь, сами понимаете, дороже. Моя и моих близких.
– Клиент всегда прав. Только предупреждаю: я не привыкла халтурить. До понедельника я отвечаю за безопасность вашего сына. Поэтому прошу внушить ему, что он должен слушаться меня беспрекословно. Не знаю, под каким соусом вы это подадите.
– Договорились. А теперь мне нужно возвращаться в город. Николай все вам покажет и ответит на все вопросы. С Пашкой я переговорю. Будет шелковый.
И опять мальчишеское имя резануло по сердцу. Хорошо, что я буду слышать его всего три дня.
– Вечером я вернусь, – сообщил Алексей. – У нас много дел. Бал на носу.
– Какой бал?
– Самый обыкновенный. Думаете, мы детей только крестьянских робах ходить заставляем? Нет. Утром дрова колоть, огород копать, белье стирать. А вечером танцы, английский, французский, этикет. В общем у нас все гармонично.
– И почему бедные дети от вас не сбегут. – Сарказм в моем голосе бил через край. – Как вы вообще их уговорили вырядиться в это тряпье?
– Без особого труда. – В карих глазах Панфилова закружили хоровод озорные чертики. – Им нравится такой маскарад. К тому же их сюда никто силком не тащил. Все сугубо добровольно. Мы даже лагерь как таковой не организовывали – слишком много бумажной волокиты и проблем: всякие там СЭС, департаменты образования и т. д. и т. п. Просто у Виктора Зацепина нашлись друзья, которым понравилась идея такого национально-патриотического воспитания. Вот они своих детей к нам и определили. Все на честном слове.
– А не дай бог случится что? – не сдавалась я, вспоминая свое пионерское детство. Были у нас и несчастные случаи, и криминал…
– Да у нас тут тихо, – беспечно отмахнулся Алексей. – Правда, мою скважину и линию по розливу мужики из соседней деревни раза три поджигали, но это у них обычай такой. Не только меня жгли. Всех фермеров в округе по три раза подпаливали. Если не сбегали к чертовой матери – оставляли в покое. Но это из-за классовой неприязни. А тут – музей. Денег не приносит. Сами деревенские не один экспонат сюда притащили. Молодежи в деревне нет. Хулиганить некому. Так что все тихо и гладко. Для охраны одного Николая за глаза хватает. Он, кстати, в десанте служил. А тут еще увлекся особым видом единоборства. Русский бой называется. Может, слышали?
– Нет. Не слышала.
– Значит услышите. И увидите. Чинаров наших пацанов тренирует. А вы сами-то владеете чем-нибудь? Все-таки профессия обязывает…
– Владею, – раздражено буркнула я, краснея под оценивающим взглядом до сих пор сомневающегося во мне Панфилова.
– Угу, – неопределенно буркнул тот, заметив мое раздражение. – В общем, мы договорились. В понедельник будете свободны. А до тех пор можете работать или делать вид, что работаете. А сейчас мне пора возвращаться в город. Идемте.
Я шла за Панфиловым, в который раз поражаясь превратностям собственной судьбы. Но деньги в сумочке требовали отдачи. Никогда не шло мне впрок даровое счастье. Вот и Павел Челноков тоже… Мне сразу следовало бы это понять и не доводить дело до греха. В смысле, до свадьбы.
Мы вернулись на утоптанную площадку перед «помещичьим» домом. И вскоре Панфиловская «десятка» увозила его вместе с женой и присоединившимся к ним Зацепиным в славный город Ухабов. А я осталась наедине с десятилетним Пашкой Панфиловым, неприязненно взирающим на меня из-под насупленных бровей.
– Не нужна мне нянька, – заявил малолетний упрямец, срезая с картошки стружку толщиной в сантиметр. – И врать мне не надо. Какая вы телохранитель? У вас даже оружия нет.
Жаль, что моя «Беретта» осталась у Виталия, а то помахала бы перед носом маловерного пацаненка, презрительно крутившего веснушчатым носом. Светлые почти льняные волосы ежиком топорщились почти по всей голове, лишь на затылке в угоду мальчишеской моде было оставлено несколько длинных вьющихся прядей. Что вместе с русской рубахой, из ворота которой торчала загорелая мальчишеская шея, смотрелось немного дико. Он еще раз неприязненно глянул на меня серыми, почти прозрачными глазами и демонстративно отхватил от клубня почти треть. Что ж придется налаживать контакт без помощи оружия. И, вместо того чтобы продемонстрировать кое-что из своего арсенала я предложила:
– Давай помогу.
Не дожидаясь ответа, я уселась на табуретку рядом с горе-дежурным и, вытащив из сумочки перочинный нож, с энтузиазмом принялась за привычное дело.
– Классно у вас получается, – удостоилась я похвалы своего подопечного. – Спасибо. Скажите, а Ника это сокращено от Никита?
– Нет, – я сделала вид, что не заметила подкола. – Это в честь богини победы. Была такая у древних греков. С крыльями. И без головы. Хочешь, расскажу?
Пока маленький Павел, навострив уши и раскрыв рот, слушал лившиеся из меня могучим потоком мифы Древней Греции, я усиленно пыталась задушить в зародыше мысль о том, что безголовая богиня кого-то мне очень напоминает. Где была моя голова, когда я одна отправилась на охоту за прячущимся в кустах Виталием? Как меня угораздило потерять ее в поезде? Почему эта самая голова упрямо качается из стороны в сторону, как только в нее закрадывается мысль плюнуть на все и набрать на мобильнике номер Павла Челнокова.
Нож вдавился в картофелину с такой силой, что, развалив ее пополам, глубоко врезался мне в ладонь. Хорошо, что я его давно не точила, иначе порезалась бы до кости. Но Пашке хватило и этого. Увидев алый ручеек, стекающий по моей кисти, он стал белее стен кухни, а потом закатил глаза и сполз на пол. Пришлось, чертыхаясь сквозь зубы, срочно шлепать его по щекам здоровой рукой. А потом с помощью подоспевшего Николая перевязывать упорно кровоточившую рану.
