скачать книгу бесплатно
– И я тоже домой… – всхлипывая, залепетала Вицушка.
Дети прижались к девушке. Вица прильнула к ее груди. Гергё притулился сбоку. Девушка обхватила их обеими руками, целовала, гладила раскрасневшиеся и мокрые от слез личики.
2
Деревенские собаки, сердито тявкая, наскакивают на седобородого, длинноволосого паломника. Не размахивай он своим высоким посохом с крестом наверху, они, верно, стащили бы с него и сутану.
Сперва паломник шел посреди дороги, но, увидев, что злых лохматых собак становится все больше и больше, отступил к плетню и, размахивая палкой, остановился в ожидании – авось кто-нибудь да освободит его из-под осады.
Но всех, кто выскочил на громкий лай, привлекло другое: по деревне мчались венгерские витязи. Их было пять человек. Впереди скакал белокурый богатырь в красном плаще. На шапке у него журавлиное перо, поперек седла лежит ружье. Из-под легкого вишневого камзола поблескивает кольчуга. Вслед за ним мчатся четверо витязей. Въехав в деревню, они оглядываются по сторонам, точно каждый домик здесь им в диковинку.
У ворот господского дома, примостившись на камне, дремлет старик крестьянин, сжимая в руке пику. Пробудившись от конского топота, он поспешно распахивает ворота, и всадники, проскакав по мосту, въезжают во двор…
Цецеи сидит в тени амбара, съежившись, точно старый орел. Тут же несколько его крепостных крестьян стригут овец. В руках у них ножницы, но у пояса висят сабли. Так жили в Венгрии в те времена.
Заметив витязей, Цецеи встает и, ковыляя, идет им навстречу. Походка у старого барина чудная: одна нога не сгибается в колене, другая в щиколотке. Да и как им сгибаться, раз обе они деревянные! Нет у старика и одной руки – рукав полотняного камзола болтается. Лицо Цецеи заросло седой бородой, седые волосы спадают до плеч.
Витязь с журавлиным пером на шапке соскочил с коня. Бросив повод солдату, он поспешно подошел к Цецеи и, щелкнув каблуками, представился:
– Иштван Добо.
Добо – рослый ширококостный мужчина. Рот у него большой, губы тонкие, волевые, и кажется, будто Добо, словно горячий конь, всегда грызет невидимые удила. Властные серые глаза смотрят пристально. Каждое движение его исполнено силы, а походка упругая, точно у Добо стальные мышцы ног.
Цецеи спрятал руку за спину.
– Ты у кого служишь? – Глаза старика горят, как угли.
– Сейчас у Балинта Тёрёка, – ответил Добо.
– Стало быть, ты приверженец Фердинанда? Что ж, добро пожаловать, сынок! – И Цецеи протянул руку Добо, успев окинуть быстрым взглядом и его жеребца и его саблю. – Из каких же ты, Добо?
– Из рускайских, отец.
– С Палоцаями состоишь в родстве?
– Да.
– Выходит, ты из Верхней Венгрии? Как же ты сюда попал? Каким ветром вас сюда занесло?
– Мы, отец, едем из Палоты.
– Из замка Морэ?[6 - Морэ Ласло – венгерский дворянин. Стал известен своей жестокостью во время подавления крестьянского восстания Дожи. Участвовал в мохачской битве. Позднее, перейдя на сторону Габсбургов, стяжал себе славу разбойника и грабителя.]
– Теперь он уже не замок Морэ.
– А чей же?
– Ничей. Да и не замок это теперь, а просто груда камней.
– Вы разрушили его?
– До основания.
– Слава богу!.. Да ты, братец, зайди сюда, в холодок, на террасу… Эй, мать, встречай гостя! – И Цецеи снова кинул взгляд на Добо. – Разрушили, говоришь?
Маленькая полная женщина суетилась на террасе: вместе со служанкой ставила стол в тень. Тем временем другая служанка отпирала дверцу погреба.
– Пишта Добо – родич Палоцаев, – представил Цецеи гостя своей супруге. – А солдатам поставьте вина и закуски.
Добо вытащил из камзола красный носовой платок, утер лицо.
– Прежде чем присесть, отец, – сказал он, испытующе глядя в лицо Цецеи, – я обязан спросить, нет ли здесь Морэ. Я ведь его ищу.
– Здесь? Морэ? Да чтоб глаза мои не видели его, разве только когда он на виселице будет болтаться!
Добо продолжал вытирать лицо и шею:
– Стало быть, мы сбились со следу. А водицы у вас не найдется?
– Погоди, сейчас вино принесут.
– Я, отец, как пить захочу, всегда воду пью.
Добо взял большой пузатый жбан, поднес к губам, а утолив жажду, шумно вздохнул и сказал:
– Отец, а вы позволите передохнуть у вас до вечера?
– Какое там «до вечера»! Тоже выдумал! Я тебя несколько дней не отпущу!
– Благодарю вас, но сейчас не Масленица. Ночь я не спал, а вечером отправимся дальше. Однако кольчугу я бы скинул. Хотя она из дырок сшита, а все же жарко в ней в такую пору.
Пока Добо снимал в комнате доспехи, во дворе показался паломник.
– Да ты никак от монаха явился! – сказал Цецеи, глядя на него с удивлением, и глаза его снова загорелись, точно угли.
– От монаха. – Паломник улыбнулся. – А откуда вы изволите знать?
– По бороде твоей вижу: вся побелела от дорожной пыли.
– Верно.
– Потому и догадался, что ты издалека пришел.
– И то верно.
– А мне из дальних краев передать привет некому, кроме настоятеля Шайоладского братства нищенствующих монахов. Порази его стрела Господня, он мне родня.
– Да ведь он, ваша милость, давно уже не настоятель, а духовник короля.
– И это я знаю, чтоб он сгорел вместе со своим хозяином! Как тебя зовут?
– Имре Варшани.
– Сколько тебе лет?
– Тридцать.
– Ну, поглядим, какую ты весть принес!
Паломник сел на землю и принялся отпарывать подкладку сутаны.
– Ох, и жарища в ваших краях! – весело проговорил он. – А турок сколько! Ну точно мух…
– И этим мы обязаны монаху да твоему королю. Куда же ты к черту зашил письмо?
Варшани вытащил наконец письмо с маленькой красной печатью и протянул Цецеи…
– Накормите, напоите этого человека и предоставьте ему ночлег, – сказал Цецеи жене и, сломав печать, развернул письмо. – От него! – произнес он, заглянув в бумажку. – Его почерк. Четкий, буквы будто напечатаны, только мелкие очень. Мне все равно не прочесть. Пошлите-ка за попом.
Паломник примостился в тени орехового дерева.
– А весть шлет, наверно, хорошую, – сказал он добродушно, – потому что не понукал меня, торопиться не приказывал. Когда он посылает письмо с большой печатью, я всегда должен спешить. А это с маленькой печатью – стало быть, дело не государственное.
И как человек, выполнивший свой долг, он с удовольствием потянул разок из кувшина с вином, который поставили перед ним.
Хозяйка тоже взяла в руки письмо. Оглядела его с одной и с другой стороны, посмотрела на сломанную печать, потом обернулась к паломнику:
– А дядюшка Дёрдь[7 - Монах Дёрдь – крупный венгерский государственный деятель, кардинал.] здоров?
Служанка принесла хлеб, сыр, и паломник тут начал разыскивать свой складной нож.
– Он, сударыня, никогда не болеет.
Пришел и священник, плечистый седобородый старик с львиной головой.
Паломник встал, хотел поцеловать ему руку, но священник попятился:
– Ты папист или новой веры?[8 - Борьба венгерцев за освобождение страны из-под ига австрийских Габсбургов переплеталась с религиозной борьбой против католичества. Распространившееся в Венгрии протестантство было принято как венгерскими магнатами, стремившимися овладеть землями католической церкви, так и широкими массами населения Венгрии, видевшими в реформации средство сопротивления католической реакции Габсбургов.]
Старик горстью захватил под самым подбородком свою свисающую на грудь седую бороду.
– Я папист, – ответил паломник.
Тогда священник протянул ему руку.
Вошли в комнату. Священник остановился у окна и начал читать, переводя на венгерский написанное по-латыни письмо:
– «Милый зять…»
Голос священника звучал глухо, как у чревовещателя: согласные буквы он проглатывал, так что о них можно было только догадываться. Но люди, привыкшие к нему, понимали, что он говорит.
Священник продолжал:
– «…и милая моя Юлишка, пошли вам бог здоровья и безмятежной жизни. Дошло до меня, что в ваших краях бесчинствуют то Морэ, то турки и что остались у вас одни только горемычные крепостные. Все, кто мог, бежали в Верхнюю Венгрию или к немцам. А вы, мои возлюбленные, если живы еще и обретаетесь в Керестеше, спасайтесь тоже. Я говорил с его величеством, просил, чтобы он возместил вам убытки…»
– Не читай дальше! – вспыхнул Цецеи. – Собакам – собачьи подачки!
– Тише, дружок, – успокаивала жена. – Дёрдь умница, Дёрдь знает, что от Сапояи мы ничего не примем. Изволь прослушать письмо до конца.
Священник насупил лохматые брови и продолжал читать:
– «…Король, правда, не может вернуть вам Шашд, но возле Надьварада есть деревня…»
– Прекрати, Балинт, прекрати! – рассвирепев, Цецеи размахивал руками.
– Дальше он уже о другом пишет, – заметил священник. – Вот слушай: «Но если у тебя все еще велика ненависть к нему…»
– Да, велика, велика! – крикнул Цецеи, стукнув кулаком по столу. – Ни на этом, ни на том свете видеть его не желаю. А если на том свете повстречаемся, так тоже только с оружием в руках!
Поп вновь принялся читать:
– «…то здесь, в Буде, пустует мой домик. Сами мы скоро переселимся в Надьварад. В доме моем только внизу живет оружейник, что луки изготовляет, а три комнаты наверху стоят пустые…»
Цецеи встал.
– Не нужно мне! Ты, монах, купил этот дом на деньги Сапояи! Пусть рухнет твой дом, коли я переступлю его порог!
Священник пожал плечами:
– Откуда ты знаешь, что на деньги Сапояи? Может быть, в наследство получил…
Но Цецеи не стал и слушать. Сердито ковыляя, он вышел из комнаты и, стуча деревяшкой, прошелся по террасе.
Паломник закусывал у края террасы, в тени орехового дерева. Цецеи молодцевато остановился перед ним сердито сказал:
– Передай монаху, что кланяюсь ему. А письмо его будто и читать не читал.
– Так что ж, ответа не будет?
– Нет.
И старик проковылял дальше, к амбару. Расхаживая взад и вперед под солнцем, он размахивал палкой во все стороны, будто отгоняя невидимых собак, и сердило бубнил:
– Нет, брат, шалишь, голова у меня еще не деревянная!
Крестьяне усерднее принялись стричь овец, собаки отбежали подальше, и, казалось, даже дом на холме со страху соскользнул куда-то ниже.
Хозяйка вместе со священником стояла на террасе. Священник пожимал плечами: