скачать книгу бесплатно
Дальше Каргер добавил, что цель познания – не в создании каталогов названий и формул, а в понимании системы, увязывающей в себе хитросплетения видимой нашим глазом вселенской механики. Она уже есть, работает без участия «познавателей», просто какие-то её законы пока недоступны нашему осмыслению. Факт научный не тождественен истине, потому в основе многих выводов лежит ошибка идентификации.
Кай тогда запомнил и это выражение Каргера. Ошибка идентификации. Идентификации чего? Факта? Истины? Вот не спросил же… и дед пропустил мимо ушей, горячо споря и тыча пальцем в замятую статью из журнала «Наука и жизнь»: «Да вот же написано! Что ты на это ответишь?!!»
«Всё не то, чем кажется», пожимал Каргер плечами, скользя по странице совершенно отчуждённым взглядом. Каргер будто бы и не стремился оспорить заявления деда, но в словах его, даже непонятных, ощущалось больше силы.
Сейчас Кай лучше понимал, почему спорщики не слышали друг друга. Спор раз за разом выводился на новый круг дедовым: «Тогда что такое это твоё религиозное учение? Оно для меня тоже далеко от истины».
Дед в Бога не верил, и отрицание высших сущностей признавал за одну из аксиом. Ведь учёные до сих пор не смогли дотянуться до ангелов руками, не сумели загнать в рамки формул и чудеса христианства. Каргер посмеивался, а дед кричал: «Кабы пощупать кого… ну, там… эфирную крылатую деву! Тогда, трибога в душу, соглашусь с тобой и больше рта не открою».
«Гляди-ка ж ты, Кощунник, замахнулся! Деву ему подавай… Ангел за спиной не устраивает?..»
Дед дурашливо оглядывался и шарил в пустоте за спиной руками. Каргер качал головой.
«Пойми главное – сила религии в её незыблемости. Она защищает свои доктрины, не копается в них и не подвергает сомнению принятое как факт. Наука, наоборот, развивает сама себя, и парадокс в том, что сама же опровергает свои недавние истины».
Вообще Каргер не казался конфликтным или упрямым человеком, даже сколько-нибудь сильным человеком он не казался. Кай почувствовал, как по спине его снова пробежал холодок.
Как всё обманчиво…
Если поразмыслить, то дедова вера в закон и формулу, которые ещё не открыты учёными, полностью применима и к догматам религии.
Кай попытался перечислить факты, наполняющие новую истину.
Каргер был не только священником. Каргер никогда не говорил и никогда не давал каких-либо намёков на свою вторую ипостась. Наравне с догматами религии, он владел и таинствами магии, знаниями о сущностях иной стороны мира. Которые весьма материальны, как оказалось, и могут быть пощупаны и исследованы, если им придёт в голову явить себя науке как факт. Опять-таки, Каргер был католическим священником, но даже Кай, человек к религиям безразличный, знал, что церковь официальная отрицает и порицает магию… как же это могло в нём уживаться? Значит ли это, что Каргер практически ставил знак равенства между религией, наукой и магией?
Кай почувствовал, что от переполняющих мыслей у него начинает болеть голова. Ему срочно нужно было вдохнуть воздуха.
Он схватился за голову обеими руками и выскочил на внутренний балкон. Свежесть окатила его, прибавив ясности мыслям. Орден в руке сверкнул, поймав луч солнца сквозь листву деревьев.
Красиво как…
Он скользнул взглядом по пешеходной дорожке, как раз в сторону стен посольства. Там не было ничего, что могло бы подтвердить недавнее происшествие. Ни одного факта. И это противоречило истине. Эта истина так же превращала в ничто попытки науки отрицать и порицать религию и магию вместе взятые.
Что же тогда получается – человечество действительно ещё не допущено к этому знанию? Или уже напрочь забыло о нём, а Каргер и такие как он, возможно, люди, которые носят такой же орден – помнили и хранили?
Тот нескончаемый спор между дедом Егором и Каргером казался Каю скучным и заумным, но может быть стоило принять за аксиому главное из сказанного Каргером, «Всё не то, чем кажется»? И поискать подтверждение этому.
Вдруг это поможет понять, что пытался донести до него Каргер и ради чего спас?
* * *
Кай снова уставился на переливающиеся камушки в линиях лучей и солнечного диска. Он слегка поменял наклон ладони, и над каждым камушком заиграла маленькая радуга. Жаль, что он не антиквар, в вопросах идентификации подобных вещей необходим намётанный глаз… энциклопедия тут не поможет.
В следующий момент Кай хлопнул себя по лбу – куда проще, не терять время, а сходить в «Антикварный» на Межевом! Вот же тупица… Здесь же рукой подать!
Он быстро обул кеды и выскочил из квартиры. По-кошачьи преодолев лестничные пролёты с третьего этажа на первый, он оказался на улице. Коммунальщики закончили свои работы, спиленные ветки были убраны, на асфальте валялись раздавленные розовые соцветия.
Кай сделал несколько шагов и сорвался на бег. У витрины антикварного магазина он замедлил ход. Дёрнул латунную фигурную ручку двери, внутри тренькнул колокольчик. Кай едва сдерживал возбуждение. Дверь не поддалась. Суббота… Как он не подумал?.. Пару мгновений он ещё разглядывал витрину, даже приложил ладони к стеклу и попытался что-нибудь рассмотреть в глубине, потом, совершенно разочарованный, отступил и повернулся уходить. В задумчивости он достал орден из кармана и побрёл в сторону дома. Кому же тебя показать?..
– Я ждал тебя, – раздался скрипучий голос.
Время
От неожиданности Кай налетел на какое-то препятствие, слишком поздно заметив старичка, размером с брюкву и такого же цвета, на ногах – крохотные детские кеды. Его необычные золотистые волосы поблёскивали сединой.
Кай согнулся, уперев руки в колени, и уставился на человека. Тот ответно сверлил его неприязненным взглядом. Правда его взор был направлен в сторону, мимо Кая.
– Я ждал тебя, – повторил старичок в кедах.
– Меня?.. Извините, я не хотел…
Старик придвинул к нему своё коричневое морщинистое лицо и схватил его за руку. Хватка была уверенной и крепкой. Что-то в его взгляде было не так. Где-то внутри кольнуло неприятное ощущение. Кай не сразу понял, что на него смотрят незрячие глаза.
– Я ждал тебя. Идём, – и старик за руку повлёк его к соседней настежь открытой двери.
Кай не успел возразить, но сопротивляться не стал и вслед за стариком шагнул через порог. Они прошли через небольшую затхлую прихожую и оказались в пятистенном вестибюле, из которого выходило пять дверей, включая ту, через которую они вошли. Одну из пяти стен, самую широкую, украшало старинное панно, рельефная роспись по штукатурке с пола до потолка. Изображение было очень натуралистичное, хотя некогда очень яркие краски сейчас слегка поблёкли. Сюжет панно составляло изображение огромных башенных часов, астрономической средневековой астролябии с зодиаком и символами планет, которую Кай часто встречал на туристических плакатах, но с ходу не смог вспомнить, что это и откуда.
Старик уверенно выбрал ближайшую от них дверь справа и приложил к ней ладонь, дверь распахнулась. Они оказались в тёмном и узком коридоре, дверь за ними закрылась, и старик пошёл вперёд. Кай последовал за ним, на языке вертелся вопрос, куда его ведут, зачем ждали, но внутренний голос подсказывал, что эта встреча как-то связана с тем его ночным происшествием. Он просто шёл, ничего не спрашивая, доверившись неприятному незнакомцу, и в какой-то момент он вдруг понял, что они идут довольно долго, может быть десять минут, а может уже и час.
Коридор был прямой и уходил в гору, на пути им не встретилось ни одного окна, ни одной лампочки, они шли в полумраке и никуда не сворачивали. Наконец впереди появились какие-то признаки выхода, за полтора шага до двери крохотный слепой старик развернулся к Каю и безошибочным движением схватил его за руку. На этот раз он приложил к двери ладонь Кая, почти сразу послышался щелчок и долгий скрежет металла, будто за дверью проворачивались тяжёлые шестерни, делая множество оборотов и с каким-то индустриальным грохотом запуская смежные механизмы. Дверь, как и в прошлый раз, распахнулась сама.
Однако за дверью никаких механизмов не оказалось. Они оказались в залитом светом помещении. Света было столько, что окружающий их интерьер не имел цвета, в этом молочном слепящем потоке всё теряло собственные краски, стены были расчерчены полупризрачными абрисами прямоугольных и круглых предметов, и лишь окружающие звуки, довольно громкие, подсказали Каю, на что он смотрит – стены зала были увешаны часами. Больше всего это походило на часовую мастерскую, ту самую, старейшую в их городе, просто он никогда в неё не заходил.
Над головой, там, где Кай ожидал увидеть потолок, оказался прозрачный купол, и источник слепящего света сразу стал понятен – сквозь стеклянный свод ярко сияло солнце, практически заслоняя собой ярко-синее небо. Чем дольше он на него смотрел, тем очевиднее становилось, что над ними не гладкое стекло, а, скорее, хрусталь с множеством граней, проникая сквозь которые дневной свет так многократно преумножался. Плюс Кай заметил, что хрустальный купол не был недвижим – он вращался против часовой стрелки в горизонтальной плоскости. Часовые стрелки тоже имели место, они крепились к центру купола, только все они были разной длины и двигались с разной скоростью и в разном направлении. Кай успел насчитать минимум девятнадцать стрелок, потом сбился.
В какой-то момент Каю показалось, что вращается не потолок со стрелками, а пол, на котором он стоял. И вообще, чем дальше проникал его взгляд, тем больше всё вокруг напоминало ему планетарную модель, с большими и малыми кольцами меридианов, пересекающихся с кругами тропиков, горизонтом и экватором, он чувствовал себя заключённым внутри армиллярной сферы, которую им показывали на астрономии.
– Извините… Вы что-то хотели мне сказать? – Кай почувствовал нарастающее раздражение. Старик только что был рядом, всё время шёл впереди него, а сейчас словно растворился в молочном белом сиянии. – Кто вы?..
Ответа не последовало. Кай попытался осмотреться, он точно помнил, что они вошли в дверь, которая оставалась за его спиной. Но сейчас там была лишь сплошная стена, увешанная такими же разными часами. Но двери не было. Очевидно, сфера, внутри которой они оказались, уже повернулась на несколько градусов.
Кай потёр глаза ладонью, зрение никак не хотело привыкать к такой резкой смене освещения. Открыв глаза, Кай чуть не вскрикнул – прямо перед ним, в дюйме от его носа, маячило лицо старика, так близко, что он ощущал старческий запах, лекарств? овсяной каши? табака?.. Незрячие глаза старика очень неприятно таращились в разные стороны,
Кай понял, что это вообще не глаза, а стеклянные протезы, едва ли они могли хоть что-то видеть. Глазницы и лоб пересекало несколько страшных багровых шрамов, он мог разглядеть неровно сросшиеся складки век, рваные рубцы на коже, исказившие форму глаз. Внутри Кая шевельнулась боль, точно ему самому пришлось пережить это нечеловеческое страдание, будто его глаза доставали ножом.
Старик привстал на цыпочки и прикоснулся своими пальцами к лицу Кая и легонько ощупал его. Кай никогда ничего подобного не испытывал. Весь отмеренный ему природой запас терпения и вежливости пришлось призвать на помощь, чтобы не оттолкнуть неприятного субъекта. В нём боролось недоумение с негодованием, его учили уважать старость и проявлять терпимость, но он не бессловесная марионетка, не собачка на поводке. Может старик и вовсе сумасшедший? И он…
– Так и собираешься провести всю жизнь в чашке Петри? – проскрежетал старческий голос.
– Какой чашке?..
– В лабораторной чашке, чашке Петри, юноша, с активностью уровня инфузории-туфельки. Плыть тупым концом вперёд.
– Почему сразу тупым?.. – буркнул он сердито, покраснев от возмущения. – Вообще, я ухожу. Где выход?
– Выхода нет. Время может практически всё, но он связан законами.
– Зачем вы меня сюда привели? – слова Кая прозвучали резко.
– Время может практически всё, если соблюдать договор, – продолжал старик, будто не слыша его вопроса. Он снова исчез, при этом голос его то удалялся, то приближался в слепящем столбе света. – А согласно договору, Время встал на твою сторону.
Кай напрягся. Что-то такое говорил и Велес той ночью. Про время, которое ему не подчиняется. Может всё это как-то взаимосвязано, чокнутый старик не зря привёл его сюда?..
– Что такое время? Почему вы говорите о нём как о чём-то живом?
– Нет ничего живее Времени. Даже Свет и тот есть Смерть. Это одна из его граней. Иногда…
Старик наконец вынырнул из обесцвеченного мира часов. На его переносице сидели очки, даже не очки, а окуляры, самые нелепые и огромные, которые Кай мог представить, они держались на широком кожаном ремешке, который обхватывал седую голову старика. Их линзы до абсурда увеличивали стеклянные глаза старика, но было очевидно, что через их стёкла тот мог видеть. Вопрос – как?!
– Глаз видит благодаря человеку, юноша, а не человек благодаря глазу, – старик, казалось, прочитал его мысли. Кай смутился и отвёл взгляд от чудовищных шрамов. Старик продолжал бормотать. – Это не я сказал, Парацельс сказал.
Часы – количество их оценить было невозможно – на все лады издавали довольно нервирующее тиканье. Откуда-то издалека продолжал доноситься тяжёлый металлический гул, таинственный механизм не прекращал свой ход. Эта досаждающая какофония, очевидно, нисколько не мешала старику нести свою беспредельно загадочную чепуху, но уже порядком нервировала Кая.
– Ты уже понял, что у тебя в руке? – огромные глаза старика, казалось, сошлись у переносицы. Он протянул к нему открытую ладонь.
Кай стиснул в ладони знак Каргера.
– Стоило отдать тебя хтонику, – сердито забормотал старик, – но Время остановил стрелки, а значит, ты чего-то стоишь. Путь начертан, с него нельзя сойти.
– Так… э-ээ..?
– Посмотри сюда, слепец, – старик ткнул покорёженным пальцем на циферблат больших часов, видневшихся в белом мерцании. – Время замкнул по кругу прошлое, настоящее и будущее. Из этого кольца есть только один выход – смерть, тогда твои стрелки замрут и Время потеряет к тебе интерес.
– Я не собираюсь умирать, – Кай начал злиться. – И причём тут вообще орден?
– Считай этот знак твоим страховым полисом. Вместе с велесовой печатью на плече, – с губ старика слетел скрипучий смешок.
– Можете объяснить, что всё это значит – ключи, пути, печать? Кто этот хтоник? Каргер мне ничего не успел сказать… – Кай ухватился за ниточку разговора, не давая старику снова переключиться на изречение своих загадок.
– Надо было слушать, юноша. Он был при тебе всю твою жизнь. Довольно бессмысленную, должен сказать… – старик ткнул ему в грудь крючковатым пальцем. – Он, наверняка, сказал тебе немало. Думай. Никто другой не сможет тебя просветить. Уста Времени запечатаны. Если такой светоходец, как Каргер, вступил ради тебя на Путь, значит считал, что ты готов.
Кай в отчаянии смотрел на старика. Голова его шла кругом, а может всё дело было в том, что пространство вокруг смещалось в каком-то непредсказуемом свободном вращении. Хрустальный купол с его разнокалиберными стрелками уже находился почти у них под ногами, и сквозь его прозрачные своды в помещение всё так же ярко вливался белый слепящий свет, вперемешку с лоскутами ярко-синего неба.
Кай посмотрел на стрелки внимательнее. Некоторые были длинные, глянцевые, на некоторых поблёскивала позолота, были и совсем короткие, они практически не двигались и очень напомнили ему часы со сдохшей батарейкой на их с дедом кухне. Стрелки были ещё не совсем мёртвые, они судорожно подрагивали на месте, но двигаться уже не могли. Были и вполне рабочие стрелки, они меряли время в привычном темпе и выглядели вполне заурядно, стрелки как стрелки.
– Кто вы?
– Я смотритель стрелок. Можешь звать меня мастер Йозеф.
– Откуда вы меня знаете? Почему сказали, что ждали меня?
– У меня для тебя послание…
– От кого?..
Старик снова взял его за руку и потянул в сторону. Кай шагнул следом. Учитывая, что пространство вокруг них жило какой-то своей химерной жизнью, упираться было бессмысленно. Старик поправил свои гротескные окуляры и нащупал в парящем солнечном свете у них под ногами одну из стрелок купола. Он дёрнул головой, приглашая Кая на неё встать. В руку вложил фонарик: «Подсветишь, если что»…
Это было вещее чувство узнавания. Он коснулся ногой стрелки и почувствовал её тихое гудение и вибрацию, но в следующий момент она уже вовсе не была стрелкой, а скорее рельсом, уходящим очень далеко в белый ослепительный свет.
– Только далеко не заходи, из эмбриона я тебя не вытащу… – старик снова растворился.
Исчезли и умолкли часы на стенах вокруг них. Кай встал на стрелку и его повлекло вперёд, перед глазами начали проноситься какие-то сцены, рассыпаясь длинным веерным шлейфом, словно мимо него пролетал белый облачный поезд с мелькающими в каждом его окне краткими фрагментами чьей-то цветной жизни. Кай не сразу понял, что это как раз его собственная ретроспектива…
Это оказалось весьма забавным занятием, заглянуть назад, в прожитые им годы, жаль только, рассмотреть удавалось совсем редкие сцены. Он находился в гостях у собственной памяти. Или в плену? Ему было любопытно, будто ребёнку, переворачивающему камень. Линии, краски и фигуры проносились мимо него. Одни лишь слабыми, расплывчатыми тенями. Другие более чёткие, но их отражения были похожи на стереоскопический фильм, с блеклыми, затуманенными кадрами. Он понимал… ведь это произошло уже давно…
Кай пошёл вперёд, навстречу потоку из хроники его жизни. Навстречу ему наплывали образы – друзья и знакомые, его никто не замечал, он был для них такой же тенью, как и они для него. Он узнавал их стёртые изменённые лица. Называл по именам, и иногда, прежде чем сцена рассеивалась и сменялась лавиной других, ему удавалось хорошо рассмотреть и узнать событие, даже вспомнить, когда оно происходило.
Он останавливался то тут, то там, пытаясь понять, в чём же состояло послание Каргера. Школьные дни проносились в образцовом порядке. Вот он в Лицее, Горыныч, его преподаватель физики, вручает ему приз за победу в республиканской олимпиаде по информатике – тяжеленный куб с сидящим на нём «Мыслителем» Родена. А Кай красиво передаёт эту увесистую штуку обратно физику, вроде как в знак признания заслуг старика. Но если по-честному, ему было лень тащить такую махину домой.
Это было совсем недавно…
Вот они с Данилычем взяли титул на Кубке по конной выездке два года назад… на Метелице. Вдобавок, ему вручили ещё и приз в номинации «Восходящая звезда». События мелькали, какие быстрее, какие словно затормаживали свой полёт, давая себя рассмотреть. Учебные будни, встречи, дни рождения… Это они с дедом в театре… дедова любимая опера с седобородым страдальцем и двенадцатью девами… бессмысленно вспоминать, когда.
Кай шёл по своему детству. Он шёл наугад. Яркие вспышки воспоминаний жгли и терзали его. Книжка-раскраска, игрушечный разноцветный паровоз, золотистый кот на скамейке, рассыпанная по полу мозаика. Здесь какая-то добрая тётка на новогоднем утреннике подарила ему альбом для фотографий за лучший маскарадный костюм, он был пингвином. Кстати… где этот альбом? Забыл совсем, это первый класс, не иначе…
Кай сделал ещё пару шагов. Туман вокруг стал уплотняться, сереть. Его окружали неясные смазанные блики, какой-то сумбур, глухие полутона прорезали мельтешащие вокруг него неизвестные фигуры. Он ничего не мог разглядеть. В отдалении неожиданно рявкнуло: «Шалава буржуйская! Родину продавать?!!» Кай остановился и оглянулся.
Стрелки под ногами не было, он будто завис в чужой истории. Видимо не туда забрёл… На самом деле, всё это было до невозможности нереальным. На грани сна и яви. Позади было также ослепительно пусто, как и впереди… Но если впереди было его прошлое… возможно, на другом конце стрелки его будущее? Что если послание ожидает его именно там?
Надо нащупать стрелку. Кай осторожно двинулся в обратную сторону и быстро вышел на свою стрелку. Вернулось приятное ощущение пружинящей под ногами линии.
Отсчёт событий пошёл в обратном направлении. Вот они с дедом переезжают в их дом, к «нашей Софии», таким мрачным он не помнил деда Егора за всю жизнь. Хм-м… А это они в какой-то скучной конторе… Нотариальной что ли? Кай совершенно этого не помнил. Дед держит его за руку. Кай видит картину снизу-вверх, похоже, он совсем маленький. Дед расписывается в каких-то бумагах. Ему вручают что-то похожее на конверт и шкатулку, обитую фиолетовым бархатом. Размером с толстую книгу. Интересно, надо бы расспросить деда…
Вот они в дачном домике у Каргера, в Белозоревке. На чердаке. Каю лет десять, и этот момент он помнил. Самого старика Кай опознал совершенно точно. Каргер достаёт из оружейного сейфа любимое ружьё и показывает деду, тот в восторге цокает языком, вскидывая его к плечу. В шкафу виднеется несколько ружей, старинных, резных, на полке аккуратными рядами разложены коробки с патронами.
СТОП!
Кай замер перед этим воспоминанием, боясь спугнуть неустойчивое изображение. Каргер пристально смотрел на стоящего в белом тумане Кая, или… ему это только показалось? Рука поднялась и указала на сейф. Нет, он не ошибся. Глаза держали его в фокусе неотрывно. В глубине сейфа светится какая-то яркая эмблема… Кай даже подсветил себе фонариком. Это же знак Каргера, золотая лестница на фоне солнца! Вот это да! Сцена рассеялась.
Сердце радостно кувыркнулось, Кай припустил вперёд, неизвестно, как много времени ему отведено часовщиком, чтобы получить послание. Старик сказал, что Каргер был возле него всю жизнь, значит должно было остаться что-то. Он решил сосредоточить свои мысли только на Каргере, возможно, это поможет отфильтровать ненужные ему сейчас сцены…
Так, получается… Вот они с Каргером у того в приходе, Каю лет тринадцать, это… в храме на Аскольдовой горе. Кай вспомнил, как у него сдуру вырвалось, что выдавать такую затрапезную постройку за храм большое нахальство. Здание церкви и правда было совсем маленьким, больше похожим на светскую парковую ротонду. Каргер тогда только чуть стиснул пальцами его плечо и усмехнулся. Что он тогда сказал?.. Кай соединил указательные пальцы на переносице… В следующий момент в ушах явственно прозвучал голос Каргера: «Храм не там, где величие воплощено в камне. Храм там, где голос крови брата твоего вопиет к Нему от земли, и Он обитает в нём».
Кай тогда ничего не понял, но по выражению лица Музы почувствовал, что сморозил глупость, и попытался отшутиться. Получилось ещё грубее: «А Бог твой, получается, глухой. Все вопиют, как ты говоришь, молятся, молятся, а толку никакого! Сгнил, небось, уже, или где-то бродит».
«Под твоими ногами столько древней святой крови, что странно тебе её не слышать…» – проговорил Каргер ещё более непонятные слова, уже не улыбаясь, и после этого повёл их с дедом и Музой в подземную крипту. Но Кай продолжал дурить и наотрез отказался спускаться под землю. Сцена сменилась каким-то расплывчатым невнятным пятном.
Да… было дело…
Снова младшая школа. А это ещё что?.. Кай застыл на месте. Он смотрел на это существо и понимал, что видел его не впервые. Как он мог забыть? Как он мог забыть?!! Это существо являлось ему в страшных снах не меньше года. Ведь молодой сержант тогда увидел тоже самое, испугался и пальнул в него из ракетницы… Но он сам настолько убедил себя в том, что чёрный гость ему просто померещился, что всеми силами разума загнал его в дальний угол памяти, где складировался самый бесполезный и плохо осознаваемый хлам из пережитого и выдуманного. Даже сейчас, мельком захватив край сцены, Кай почувствовал неприятную знакомую резь в области горла и шеи. Совсем как тогда. Совсем как в детстве, когда врачи, не находя никаких подходящих симптомов – ни свинки, ни ангины – прописывали ему компрессы, сироп шиповника и витамины. А Баба Рая, первая его учительница, скривив рот, называла его симулянтом и притворщиком.
Это с чёрной головой-лампочкой надо хорошенько вспомнить!
Кай побежал дальше, стрелка была достаточно узкой, не шире его ступни, но, удивительное дело, он больше не боялся с неё соскользнуть. Его ноги словно были с ней единым целым.
Кай чувствовал, что пора возвращаться. Часовщик предупредил, что далеко заходить нельзя. Кай уже забыл почему. Он неуверенно переминался с ноги на ногу, заглядывая туманную даль обоих концов стрелки.
Была не была! Он решил пробежать ещё немного вперёд. Он сделал пару вдохов-выдохов, выравнивая дыхание и мысли, хрустнул пальцами, встряхнул плечами и побежал. Стрелка пружинила и выгибалась, но не отпускала его. В какой-то момент он почувствовал, что бежит с зажмуренными глазами. Ноги сами находили опору. В конце концов… это же его собственная жизнь. Он не мог промахнуться.
