скачать книгу бесплатно
Смутное время. Документальный рассказ о службе в милиции в смутные, переходные времена
Сергей Гаранин
Воспоминания ветерана МВД о службе в Ленинградской милиции в переходный период страны от благословенных «застойных» до «лихих» 90-х.О попытках борьбы в одиночку с системой и организованной преступностью на низовом уровне участкового инспектора милиции, а затем инспектора Питерского Главка.
Смутное время
Документальный рассказ о службе в милиции в смутные, переходные времена
Сергей Гаранин
© Сергей Гаранин, 2022
ISBN 978-5-0056-8313-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Начало
Родился я в середине прошлого века, 20 октября 1958 года, в городе Кронштадте, в семье морского офицера. Как впоследствии писал в анкетах в семье служащих, т.к. в те советские времена сословий было три: из рабочих, крестьян, и наконец, так называемая в народе, «буржуазная» прослойка – интеллигенция, или просто служащие.
Не буду утомлять рассказом о детстве и юношестве, воспоминания не об этом. Вкратце скажу только, что первый класс я окончил на Камчатке, пятый класс в Кронштадте, поменяв при этом там две школы, т. к. по окончании 4-го класса родители перевели меня в школу с изучением английского языка, из школы с немецким. Причина: в военно-морских училищах, куда меня планировалось определить, изучался исключительно английский.
В шестой класс я пошел уже в Ленинграде, но проучившись в школе расположенной напротив нашего дома на пр. Ветеранов две недели, моих родителей уведомили, что меня и еще одного хулигана из нашего класса переводят в школу №456 на пр. Стачек, это километра два от дома, причём только пешком, т. к. общественный транспорт по ул. Лёни Голикова никогда не ходил.
Как я потом узнал, в этой школе создали специальный 6 класс для отпетых хулиганов Кировского района Ленинграда, а мне просто «повезло» как новенькому, тупо попавшего в разнарядку, видимо по причине того, что второго хулигана не нашли.
Результат перевода можно сжато отразить всего одной цитатой классика, что «пить, курить и ругаться матом я научился одновременно». Из крепких «хорошистов» я мгновенно скатился в троечники, с регулярными двойками. По окончании 8 класса, за эти 3 года, я превратился в шпану, воспитанника Питерских подворотен.
На предложение родителей поступать в Нахимовское училище, ответил категорическим отказом и пошел, как и вся наша кодла в ПТУ. Правда все пошли в разные. Я лично один пошел в судостроительное профтехучилище №25 на Кронштадтской улице, где отучился три года, получил среднее образование и специальность судосборщика-достройщика. По окончании училища был автоматом трудоустроен на ЛАО, сейчас «Адмиралтейские верфи», с отсрочкой от службы в армии на год. Трехлетняя практика на заводе и год работы там, убедили меня, что пролетарский, не отмываемый траурный ободок под ногтями рук, это явно не моё.
Я сходил в военкомат и по моей просьбе меня направили в автошколу ДОСААФ, для обучения на водителя без отрыва от производства.
2 ноября 1977 года приказом Министра Обороны СССР маршала Советского Союза Устинова Дмитрия Фёдоровича, я был призван на службу в Советскую Армию и направлен служить на Север – на Плесецкий космодром. Служба в вооружённых силах мне в целом понравилась, но не настолько, чтобы остаться на сверхсрочную «прапором», или как предлагал мне отец, поступить в Высшее Военно-Морское Каспийское училище, в котором он ежегодно был членом экзаменационной комиссии.
Уже через полгода службы в фельдъегерской связи, я стал отличником боевой и политической подготовки, награждён нагрудными знаками «Отличник Советской Армии», «Воин-спортсмен 1 степени» и др.
За отличные показатели в службе и неожиданные для меня организаторские способности, я был назначен на сержантскую должность: «Начальник экспедиции ФПС».
Для начала мне присвоили звание «ефрейтора», но на этом мой рост в званиях был заморожен, по причине того, что новый командир нашей воинской части №78112 капитан Рудык, вызвав к себе в кабинет, предложил мне «стучать» на личный состав вверенного ему воинского подразделения, на что, абсолютно естественно для меня, получил резкий и бесповоротный отказ.
В должности я понижен не был, так как являлся не только отличным специалистом в секретной службе, но и был признанным Главным Штабом ракетного полигона «Лучшим специалистом», о чём имелась грамота за подпись заместителя командующего.
Капитан Рудык сделал проще, он не присвоил положенного мне по должности сержантского звания.
Хотя конечно я получал сержантскую зарплату согласно занимаемой должности в сумме 10 рублей 80 копеек в месяц (рядовой – 3 рубля 80 копеек, ефрейтор – 4 рубля 80 копеек).
Перед самым «дембелем», Рудык убыл в Москву, говорят пробивать себе звание майора. Дело в том, что все офицеры нашей части были выпускниками средних военных училищ, и были уже капитанами, что являлось для них потолком. Предыдущий же командир части Соколов, за особые заслуги перед Родиной ушёл на пенсию майором.
Но Бог есть на свете, майора «вечному капитану» Рудыку не дали. Пока Рудык отсутствовал, ВРИО командира части капитан Алексеев (кстати, родом из Питера), подписал приказ о присвоении мне воинского звания «младший сержант». Я даже успел пришить вторую лычку на парадный китель, но… Приехавший за сутки до моего увольнения из армии вечный капитан, аннулировал приказ, и я сорвав с «парадки» лишнюю лычку, 15 октября 1979 года убыл на Родину.
На «родной» завод я, конечно, не вернулся, но и отдыхать положенных после службы 3-х месяцев не стал. Буквально на следующий день я обошёл ближайшие к дому автопарки и трудоустроился в автотранспортное предприятие АТП-13, на проспекте Маршала Говорова.
Здесь уже можно начать более подробное описание, т. к. как раз там-то и произошла судьбоносная для меня встреча с будущим моим другом Серёгой Дюковым, почему судьбоносная, поймёте ниже.
Забегая вперёд поясню, что на службе в милиции я оказался именно с его невольной подачи, т. к. сам лично я даже и не помышлял после возвращения из армии вновь надевать погоны. Благодаря знакомству с Дюковым, судьба свела меня с будущей любовью всей моей жизни Ирочкой.
И наконец, благодаря посредничеству Серёги, внезапно появившемуся в самый критический момент моего противостояния с организованной преступностью лихих 90-х, я не был убит…
Но всё по порядку. Я попал в абсолютно новую, только созданную в нашем автопарке 4-ю колонну, куда поступили новенькие рыжие чехословацкие самосвалы «Татра». Машина уникальная. Мало того, что она в отличии от отечественных самосвалов: «МАЗов», «КАМАЗов», «ЗИЛов» и «КРАЗов» полноприводная, но ещё и имеющая демультипликатор и принудительную блокировку всех колёс трёхосного грузовика.
Как результат такой уникальности «Татры», её водители не стояли в длинных очередях к экскаватору на погрузку в кузов песка в трёх, предназначенных для этого, Питерских карьерах: на пр. Кима, что на Васильевском острове, на Турухтанных островах и на Речке Красненькой, т.к. пока какой-нибудь груженый «КРАЗ» отползал от погрузки, а стоящий следующим в очереди «КАМАЗ» «дрыгался», буксуя в песке к экскаватору, я легко успевал подскочить под погрузку и, получив свои 9 кубометров песка, резво выкатить из карьера.
Работали мы по два водителя на машину, чередуясь, день-ночь. Когда же мой сменщик работал в ночь, по окончании работы у него частенько что-нибудь ломалось (и это в новом то импортном авто). Мне приходилось вместо выезда в рейс гнать с утра машину в рем. зону, с потерей полсмены. А оплата у нас была сдельная, по количеству ходок.
Но, благодаря этому обстоятельству я смог узнать, почему наша 4-я колонна, состоящая исключительно из новых машин и молодых водителей, работает только по так называемому «центру», т. е. диспетчер выдаёт т.н. «центральную» путёвку, и каждый раз в другой адрес, а иногда и в несколько.
После выезда из рем. зоны, примерно к обеду, я шёл в диспетчерскую и тогда путёвки по «центру», как правило уже заканчивались, тогда мне выдавали путёвку на так называемую «точку». По точкам работали водители-старики на старых «лохматых» самосвалах. И тут-то я понял, почему старики не рвались получать новенькие машины, а предпочитали старенькие «убитые», но на «точке».
Опишу только одну такую «точку» – это строительство СКК на ул. Юрия Гагарина, недавно снесённый из-за аварийного состояния.
Целый день ты стоишь на месте и реально загораешь на капоте. Иногда попросят кого-нибудь, куда-нибудь отвезти. Один раз попросили отбуксировать бытовку на колёсах. При этом в путёвке ставится отметка о максимально возможном количестве оплачиваемых автопарком ходок, кратно превышающий количество реально возможных ходок при работе по «центру».
А один раз мне дали путёвку на «Южное кладбище». Вот он где «Клондайк»!
Подъехал к кладбищу. Захожу в Администрацию, где мне ставят отметку о приёме 9 кубометров песка. На вопрос, куда сгружать эти 14 тонн, безразлично тычут в карту кладбища со словами, ну где-то здесь…
При въезде непосредственно на кладбище, подбегает ко мне мужик и просит за 10 рублей разгрузить кузов у конкретной могилы. Для справки: это сумма похода в ресторан, из расчёта на одного человека. Стоимость комплексного обеда в столовой была 0 рублей 50 копеек, и наконец, 10 рублей 80 копеек месячная зарплата сержанта Советской Армии.
Вторую ходку я раскидал в 2 места кладбища по 10 рублей за полкузова, итого ещё 20 рублей. Заехав на заправку, увидел заправляющегося там нашего водителя из 13 АТП и поделился с ним удивительным открытием. Водила другой «Татры» подсказал, что за кузов песка надо брать «четверной» (25 рублей), а это при плановых четырёх ходках 100 рублей (месячный оклад рядового инженера) и это не считая официальной оплаты за 4 ходки. При этом водила, не рекомендовал распространяться более никому о 10 рублях за машину песка, т. к. я сбиваю цену, а за это старики-водители могут и навалять.
Работая по так называемому «центру», а это, как правило, стройка с условным адресом, которого и на карте то часто нет, на поиски которого уходит немалое время, а ночью так и спросить то и не у кого. При этом на стройках полно торчащей из земли арматуры и прочей металлической дряни. Если за смену не пробил хотя бы одного колеса – удача. Пробитые колёса от одного до нескольких за смену, закономерность. При этом гаек на одном колесе надо отвернуть не 4—5, как у легкового авто, их на большегрузе – 10! Запасное колесо на «Татре», ясно дело, стандартно одно.
Как мы выкручивались? Если Вы видели когда-нибудь «Татру», наверное, обратили внимание, что колёса у неё, в отличие от прочих большегрузов, заметно вывернуты к их низу вовнутрь. Кто не видел, посмотрите на фото выше. Так вот, пробитые колёса мы загоняли вовнутрь пары колёс на задних мостах (осях), которых на «Татре» два. То есть, «Татра» в состоянии не уйти с линии, даже при пяти проколотых колёсах. Ну, о состоянии самого водителя, после таких физических упражнений, можете себе представить. Затем эти колёса сдавались в ремзону автопарка для их ремонта – шиномонтажа, за который водила, из своего кармана платил один рубль за каждое колесо.
Мой сменщик вскоре женился и попросил меня поработать в ночь, точнее его «очень попросила» молодая супруга быть по ночам дома. В итоге я пару месяцев отработал по 10 часов в ночь.
Неожиданно получаю телеграмму от моего товарища по автошколе Сани Барабанова, что он прилетает в Пулково с Дальнего Востока, где проходил службу сержантом погранвойск, типа встречай.
Встретил. Помог трудоустроиться в наш автопарк. В период прохождения им стажировки на учебной «Татре», Саня напросился со мной в ночь покататься на моей штатной машине, ну и покатались…
Попросил Санёк дать ему порулить, ну и на крутом левом повороте, на одностороннем движении по пр. Щорса (сейчас Малый проспект П.С.), не вписался Шура в поворот и снёс моей груженной многотонной машиной металлический столбик со знаком. ГАИ вызывать не стали. Машина внешне даже не пострадала, была повреждена лишь пневмамагистраль под днищем, а так как тормоза на «Татре» пневматические, то съехав со столба, я медленно повёл машину без тормозов в парк. Итог покатушек – машину в ремонт, а меня (т. к. я в объяснительной написал, что в момент аварии машиной управлял сам) отстранили на месяц от выездов, сослав в рем. зону «загонщиком» (загонять-выгонять ремонтируемые грузовики).
Вот тут-то я и познакомился со своим настоящим другом, я бы даже сказал братом (нас все принимали за братьев, а мы и не отказывались). Сергей Дюков оказался из моей автоколонны, хотя увиделись мы впервые в рем. зоне, и также на месяц был сослан «загонщиком» за то, что забыл опустить кузов после разгрузки самосвала, и так с поднятым вверх кузовом и выехал на проспект, собрав все имеющиеся там провода – и трамвайные, и троллейбусные, обездвижив тем самым пассажирский электротранспорт.
После отбытого наказания мы вернулись на линию, я в основном в ночь, Серёга в день. И вот как то я выхожу с ночной из автопарка и сталкиваюсь с Дюком (кликуха Серёги Дюкова). А у Дюка документы на руках об увольнении «по собственному».
Он мне и говорит, надоели большегрузы, желаю на легковушке. Иду, говорит, устраиваться работать в Управление вневедомственной охраны. Я ему, а это что? Он мне – милиция! Я и прифигел. Говорю, давай схожу с тобой, чисто за компанию. Ну и сходили.
На собеседовании у начальника хоз. отдела УВО ГУВД майора милиции Корозея, нам предложили незамедлительно написать заявления на должность вольнонаёмных водителей бортовых грузовиков ГАЗ-53, взамен уволенных в тот же день за пьянку их штатных водителей. Пообещав при этом, что как только освободятся места на легковые авто, где часть должностей водителей была также вольнонаёмной, нам их тут же предложат. Дюк сразу согласился, а я, не собираясь резко менять судьбу, привёл последний аргумент, что я даже ещё не писал заявление об уходе, а ведь по трудовому законодательству необходимо ещё и две недели отработать. На что майор тут же выписал мне на красивой гербовой бумаге требование о незамедлительном моём увольнении с работы, в связи с приемом на работу в органы внутренних дел! Это уже был аргумент.
Я тут же дал согласие и понёсся в отдел кадров автопарка, где гордо предъявил сей документ. И о чудо, меня рассчитали в один день. И так в мае 1980 года, мы с Дюком стали вольнонаёмными водителями Управления вневедомственной охраны ГУВД, при этом Сашка Барабанов вскорости тоже покинул АТП-13 и по моей рекомендации присоединился к числу вольнонаёмных водителей УВО ГУВД. Ему достался старенький грузовик с фургончиком на базе ГАЗ-51, с которым он почти не вылезал из ремонта.
На пороге была Олимпиада -1980 и я на своём грузовичке, под командой начальника созданного под грядущую Олимпиаду «спецотдела» полковника милиции Семёнова, перевозил в гостиницу «Астория» новейшее по тем временам американское оборудование, которое стоит сейчас в любом аэропорту, а именно транспортёр, на который ставятся чемоданы и сумки, а оператор видит их содержимое на мониторе.
В пути мы с полковником разговорились. Он сказал, что ему понравился стиль моего вождения и предложил мне должность водителя в его спецотделе УВО ГУВД, но с оговоркой, необходимо аттестоваться, т. к. это должность штатного сотрудника милиции, а для этого необходимо пройти «драконовскую» военно-врачебную комиссию.
Я уточнил, нужно ли будет носить форму, т. к. у меня была удлинённая причёска, а подстригаться, как в армии не хотелось. Полковник заверил меня, что сотрудники спецотдела форму не носят, но зато у меня появятся «красные корочки». Я решил попробовать. Во первых удостоверение сотрудника, льготный проезд на транспорте, ну и конечно водить легковую машину без опознавательных знаков, но с крутыми ЛЕБовскими номерами и оборудованную радиосвязью и СГУ (сиреной, стробоскопами и громкоговорящим устройством) это было круто.
На моё удивление военную медкомиссию и ПФЛ со специальными примочками под олимпиаду, с тестированием реакции, памяти, и скорости принятия решений в экстремальных ситуациях, проводимых исключительно для идущих на должности инспекторов ДПС и водителей оперативных машин, я легко прошёл!
В итоге с 4 июля 1980 года я стал штатным сотрудником спецотдела УВО ГУВД Ленинграда в должности водителя-сотрудника с присвоением мне специального звания рядовой милиции.
Аукнулась мне моё нежелание быть стукачом. Если бы у меня было сержантское воинское звание, то мне автоматом бы его присвоили и в милиции, но так-как в органах отсутствует звание «ефрейтор», то я и стал «рядовым». Но меня это не очень поначалу беспокоило, т. к. форму я не носил по соображениям секретной специфики службы в спецотделе.
По этой же причине на машине отсутствовали опознавательные знаки милиции, СГУ было спрятано под капотом, а бортовая радиостанция под водительским креслом. Только «ЛЕБовские» номера выдавали принадлежность машины к органам.
Началась Олимпиада-80 и я был переведён на усиленный режим несения службы. Дежурил я на служебной машине у входа в гостиницу «Астория» в режиме 12 часов в день, наследующее утро заступал на сутки, затем отсыпной день и на следующее утро опять на 12 часов и опять сутки… Режим работы по факту без выходных. Но меня всё устраивало. Во первых здоровая молодость, никакой усталости и, конечно же, неожиданно для меня, интересная работа. Я ещё умудрялся в отсыпной день болтаться сутки без сна с Дюком.
До Дюкова я обычно болтался во дворах Кировского и Ленинского районов Ленинграда, ну и иногда в Петергофе. Серёга же приобщил меня к центральным районам города – в основном это «Пыльник» в Александровском саду, «Треугольник» на Адмиралтейской набережной, Бульвар Профсоюзов – ныне Конногвардейский, Красная – ныне Галерная улица, ну и конечно пивной ресторан «Висла» на ул. Дзержинского – ныне Гороховой улице…
В один из летних вечеров я остановился на своей служебке у Александровского сада напротив «Пыльника». Ко мне тут же в салон забрался Дюк с красивой девчонкой. Представил её как свою новую подружку Кето. Я предложил покататься, Кето сказала, что на «Пыльнике» её ждёт подруга. Я пригласил и её подругу Иру, которая впоследствии и стала моей женой.
Мы понеслись с «сиреной» по Дворцовой набережной взлетая под визг девчонок на горбатых мостках мимо Эрмитажа, Летнего Сада…
Закончилась Олимпиада и БАЦ…, спецотдел неожиданно расформировали, а меня перевели на оперативную машину в дежурную часть УВО ГУВД. Режим работы сутки через трое! Это хороший график для пенсионеров, а у меня же энергия бьёт через край, с удовольствием брал доп. смены у сменщиков, которые регулярно просили их подменить.
Машину дали с надписями «милиция», ГУ и маячком на крыше. Но самое для меня не ожидаемое, но само собой разумеющееся – работа в милицейской форме!
Пошёл на вещевой склад МВД на Бобруйской улице за формой. Меряю китель 46-го размера, а он захлёстывается на моей талии. Я привык к приталенному армейскому кителю, а милицейские кителя шились в те времена под ношение под ними на поясе здоровенной армейской кобуры и во избежание оттопыривания полы кителя шились с широкой талией.
– Дайте мне китель на размер меньше, – говорю я девушке, выдающей форму.
– Это тебе не магазин «Детский Мир», меньше 46-го размера у нас не бывает, – развеселилась сотрудница склада.
Выдали кроме прочего красивые (после армейских то грубых кирзачей) хромовые (кожанные) сапоги и не поверите портянки и белое нательное солдатское нижнее бельё! Видели, наверное, такое в кино, в нём обычно водили на расстрел в гражданскую войну.
И почти целый год, до присвоения мне звания «младший сержант милиции», я ходил в форме с чистыми погонами рядового, это после двух то лет службы в вооружённых силах на сержантской должности!
Из-за чистых погон меня иногда даже принимали за солдата-срочника «голубой дивизии» в/ч 5402, носящих милицейскую форму. При этом подстригаться я не стал. Просто зачёсывал волосы за уши, когда надевал форму.
Приближался новый 1981 год. Мы встречались с Ирой Малышевой исключительно за компанию с Кето, как неотъемлемую часть Дюка. У нас не было с Ирой никаких отношений, мы даже не целовались. Она мне нравилась как хороший собеседник и приятный человек. Я чувствовал, что я тоже интересен Ире, но назойливое желание Кето с Дюком свести нас во, чтобы не стало вместе, имело обратный эффект. Ну не желали мы что-либо делать по чужой воле.
Впоследствии Кето с Ирой со смехом вспоминали, что на их вопрос, так будем ли мы вместе встречать Новый год? Я неизменно отвечал, что можем вместе, а через паузу говорил, что можем и отдельно…
Наступило 31 декабря 1980 года. Дюк неожиданно свалил под самый праздник из города по каким-то своим делам. А мы уже договорились встречать «Новый год» у Иры. Пустоту возле Кето незамедлительно предложил заполнить Саня Барабанов, давно на неё облизывающийся, но побаивающийся Дюка-каратиста.
Мы с наглым Барабаном так и приперлись вдвоём к Ире домой на Красную (ныне Галерную) улицу. Отмечали весело, ровно в полночь как в сказке случилось чудо, мы с Ирой впервые поцеловались после нашего тоста на брудершафт.
После этого мы ушли в холл и, забравшись в кресло под Новогодней ёлкой, всю ночь целовались, много разговаривали, а под утро легли, не раздеваясь на диван и уснули.
Утром 1 января 1981 года я проснулся с чувством вселенской любви к спящей рядом девушке и неожиданно ясным и чётким ощущением того, что я всегда знал и любил её многие годы, а может и века! Наверное, покажется странным, но это чувство и эти ощущения у меня сохранились до сих пор и по прошествии уже более 40 лет не только не прошли, но с каждым годом только усиливаются…
Моя зарплата на первом году службы в милиции составляла 150 рублей, минус подоходный, минус бездетность – чистыми – 127 рублей.
Почему я это вспомнил, поймёте ниже. Собрались как-то мы, водители Управления вневедомственной охраны ГУВД: Я, Дюк, Барабан и Гриша Невская Дубровка (Гриша жил там, поэтому у него и была такая длинная кликуха), в ресторан погулять. Я предложил взять с собой наших девчонок, поэтому с нами пошли Иришка с Кетошкой.
У Барабана с Гришей на тот момент девчонок не было. Дюк предлагал пойти в знаменитую Чебуречную на пр. Майорова (ныне Вознесенском проспекте) т. к. там подешевле, но я настоял на походе в самый крутой Питерский ресторан «Баку» на Садовой улице, расположенный почти на углу с Невским проспектом, который, кстати, дожил до наших дней.
Там мы заказали всё, ну прямо всё как в кино по Булгакову «Иван Васильевич меняет профессию», ну помните – икра красная, икра чёрная и т. д.
Ну а закончилось всё тоже по Булгаковски, помните; «а за чей счёт банкет».
А счёт был на те самые мистические 127 рублей, ровно столько лежало у меня в кармане, т. к. я только получил свою зарплату (платили нам раз в месяц 20-го числа, аванс в милиции не полагался).
Отмечу, что ребята были все вольнонаёмные, сиречь гражданские, и зарплата с авансом у них были не 20-го числа, как у меня. Зачем я сообщаю эту «инфу», поймёте ниже.
Я заявил, что дамы естественно не платят, с Гриши удерживают алименты на троих деток, он тоже может не скидываться и посмотрел вопросительно на Дюка с Барабаном.
Дюк крякнув, разглядывая счёт сказал, что у него с собой денег нет и вообще он предлагал идти в дешёвую чебуречную, Барабан глупо улыбаясь заявил, что у него с собой только юбилейный рубль.
Я естественно полностью оплатил счёт, ещё блин радовался, что денег хватило. Зато теперь есть, что вспомнить, «Баку» мне с Иришкой очень понравился, особенно живая музыка и танцы под неё, до сих пор с удовольствием вспоминаем.
Я подружился с одним из помощников оперативного дежурного УВО ГУВД старшим сержантом Саней Яблонским.
Он жил в Октябрьском районе, там же где и моя Ира. Иногда я ездил в обеденный перерыв перекусить к Ире домой и прихватывал с собой Яблонского.
Чтобы успеть обернуться за час, а мне ведь надо было успеть отвезти Саню домой, а затем и забрать его из дома, я включал на машине проблесковый маячок.
Так как дежурная машина не была оборудована «сиреной», я вручал Яблонскому микрофон от ГУ, расположенного на крыше машины (в народе называемый «матюгальником»), чтобы он разгонял идущий перед нами транспорт.
Саня же был заправский «имитатор», особо мне нравилось, как ему удавалось изображать вой собаки Баскервиллей.
Так вот, Шурик не утруждал себя трепотнёй по «матюгальнику», он так талантливо завывал в микрофон, имитируя вой полицейской сирены, что когда мы с Саней уже позже работали в одной группе задержания Октябрьского РУВД, районные бойцы рассказывали нам, что на дежурной машине УВО ГУВД стоит самая настоящая американская полицейская сирена, они сами её слышали, когда она проносилась мимо них.
Мы с Яблонским в ответ только улыбались, заговорщицки переглядываясь.
В основном моя работа заключалась в выездах на места происшествий по всем районам Питера и области, где таковые случались с нашими группами задержаний ОВО.
Как-то в ноябре 1981 года, мы прибыли на улицу Салтыкова-Щедрина (ныне Кирочная ул.), на разбор по факту применения оружия нарядом группы задержания со смертельным исходом.
В коммунальной квартире «скорая» забирала раненую пулей в руку девушку, а на полу в луже крови лежал труп мужчины, в котором я с удивлением опознал любимого мною актёра Юрия Каморного, сыгравшего главные роли в фильмах: «Проводы белых ночей», «Зося», командира танка в киноэпопее «Освобождение», «Будни уголовного розыска», «Правда лейтенанта Климова» и многих других, где он блестяще играл офицеров, в т.ч. милиции.
На месте мы установили, что соседи вызвали участкового на женские крики из комнаты Каморного. Прибывший участковый не смог один разрулить ситуацию, так-как заглянув в комнату Каморного, увидел последнего с огромным кинжалом в руке и таскающего за волосы девушку. На требования прекратить безобразия, участковый был послан хозяином комнаты…
Участковый позвонил со стационарного телефона общего пользования в дежурку отделения милиции, с просьбой прислать побыстрее подкрепление. Самая оперативная служба была и есть – группы задержания ОВО, стандартное время прибытия в те времена не более 4-х минут.
Прибывшая группа с обнажёнными стволами ворвалась в комнату с требованием бросить кинжал, на что Каморный приставил его к горлу жертвы. Старший группы открыл предупредительный огонь в потолок. Одна из пуль рикошетом ранила в руку девушку.
Все в комнате стали вопить, нервы старшего не выдержали, и он открыл уже огонь на поражение. Целясь в ногу, он попал слишком высоко, перебив Каморному артерию в паху. Рану даже не реально было перетянуть, Каморный в считанные минуты истёк кровью и умер.
