скачать книгу бесплатно
– Сразу не подходить, – просит Рутенберг. – Пусть он выйдет на привокзальную площадь.
Подходит поезд. Выходят пассажиры. На них внимательно смотрят агенты. Пустой перрон. Рутенберг проходит вдоль вагонов. Останавливается у одного из них. К нему подбегает ротмистр. Разводит руками.
Санкт-Петербург. День
Мальчишки-газетчики снуют между прохожими и выкрикивают:
– За отсутствием улик Троцкий и Рошаль выпущены на свободу! Газета «Новое время»! Только у нас! Троцкий на свободе!
Санкт-Петербург. Возле ворот тюрьмы «Кресты»
Из ворот выходят выпущенные на свободу Троцкий, Рошаль, Коллонтай, Бубнов и т. д. Кучка демонстрантов, размахивающих красными флагами. Крики «Ура!». Иоффе и Троцкий обнимаются. Иоффе набрасывает на плечи Троцкого лёгкое пальтецо:
– Накиньте, Лев Давыдович. Ведь сажали вас летом, а уже осень. Троцкий становится на принесенную тумбу и произносит речь.
На углу стоит автомобиль. Оттуда за происходящим наблюдают Мирбах и гауптман.
Австрия. Курорт Бад Гаштайн Клиника. Открытая веранда на фоне Альп. Утро
Сеанс воздухолечения. Ленин сладко спит в гамаке.
Австрия. Курорт Бад Гаштайн Клиника
Кабинет Профессора Адлера. Утро
На спящего Ленина из окна кабинета смотрит Мирбах. Потом он возвращается к столу:
– Кстати, профессор, вам привет от герр Иоффе. Адольф Иоффе. Ваш бывший пациент и большой фанатик психоанализа. Именно он порекомендовал Вашу клинику.
– Как же, отлично помню! Светлая голова! И где он сейчас?
– В России. Лекции, практика. Продвигает в жизнь Ваше учение о психоанализе.
– Ну, не надо. Я всего лишь скромно оппонирую Фрейду. По поводу же вашего протеже… Пастора Брика? Ведь так по документам? Правильно?
– Правильно. Пастор Брик. Из Венгрии.
– Курс лечения завершён. Состояние стабильное. Выписываем. Что же до клинической картины. Очень неустойчивая психика, масса всяческих фобий. Перенапряжение запустило процесс деградации. Плюс клиент пережил очень сильный испуг. Развилась мания преследования. Ему всё время кажется, что его закалывают штыками. Только это. Не стреляют, не отравляют, а именно штыками. В живот. Причём триггером невроза стала встреча с человеком по фамилии… Славянская фамилия. Турчнкин, Тереченкин, Терещенко…
Мирбах записывает варианты фамилии.
– Наблюдается паранояльность, ревнивость, – продолжает профессор.
– подозрительность, склонность к патологической интерпретации событий. Повышенная оценка собственного предназначения. Агрессивность, вспышки гнева… Предполагаю изменения в височных долях. Основанием для этого – наблюдаемая у клиента ярко выраженная гиперграфия. Погашение возбуждение писаниной. Обычно это галиматья, но изредка бывает и какой-то удобоваримый, но крайне вторичный трактатик. Он, действительно, читаемый автор? Я пытался осилить его труд «Материализм и эмпириокритицизм». Смесь ученичества и невежества неофита. Хотя допускаю, что просто перевод на немецкий язык выполнен плохо. Да! Ещё у клиента органические изменения… Запущенная форма сифилиса. И эпилепсия с детства.
– Как долго он продержится? – Граф Мирбах показывая на голову. Мол, мозги?
– Ну, года четыре. А потом резко… – профессор чертит рукой в воздухе резкую нисходящую кривую.
– Ну, нам этого хватит, – по-хозяйски резюмирует граф Мирбах. Профессор Адлер задумчиво смотрит на него.
Москва. Улицы. День
ТИТР: Москва 6 июля 1918 года.
Шикарный кабриолет «ролс-ройс» везёт Ленина, Свердлова и Чичерина в Денежный переулок. Ленин в прекрасном расположении духа. Заходят в германское посольство.
Там в гробу убитый посол Германии в Советской России граф Мирбах.
Ленин, Свердлов и Чичерин отдают почесть у гроба. Ленин произносит речь на немецком языке.
– Я приношу германской стороне извинения правительства Советской России по поводу случившегося внутри здания посольства, т. е. на неконтролируемой советским правительством территории. Конечно, дело будет немедленно расследовано и виновные понесут заслуженную кару.
Всё очень формально. Выходят. Ленин, Свердлов и Чичерин садятся в кабриолет «ролс-ройс». Отъезжают.
– Когда я с Радеком готовил эту речь, – смеётся Ленин, – я хотел сказать «Mitleid», а надо говорить «Beileid».
Поясняет Свердлову:
– «Beileid» это «соболезнование». А «Mitleid» означает «соучастие». Ха-ха.
Берлин. Улицы. День
ТИТР: Берлин. Ноябрь 1918 года
Грузовики с вооружёнными солдатами и рабочими. Красные флаги. Революционные события. (Эпизод снимается под хронику).
Карел Радек с группой боевиков-спартаковцев идут сквозь те же величественные коридоры и залы, что в эпизодах с Лениным. Под дулом пистолета ведут того самого чиновника – канцелярскую крысу, которая требовала подписи Ленина. Тот показывает, где в архиве все документы по России. Ящики выволакивают в зимнюю оранжерею и сжигают.
Чиновник, глядя обезумевшим взглядом, как поступают с документами, падает замертво от разрыва сердца.
– Вот архивная крыса! – смеётся Радек. – И патрона тратить не надо!
Австрия. Курорт Бад Гаштайн Клиника. У входа. Утро
Солнечно. Чемодан Ленина грузят в багажник. Ленин, бережно прижимая к груди небольшой пакет, садится в машину. Пациента провожает сам профессор:
– Счастливого пути, господин пастор. Успехов вам! Профессор смотрит вслед удаляющемуся авто.
ДИКТОР:
Адлер Альфред – автор теории о «социальных комплексах» Президент Венского психоаналитического общества. Бывший соратник, а затем оппонент Фрейда. Умрёт неожиданно в мае 1937 года в Шотландии. Официальная версия смерти – сердечный приступ. Его дочь, проживавшая в СССР, будет расстреляна в 1938 году.
Автомобиль движется вниз по серпантину. В машине рядом с Лениным на заднем сидении граф Мирбах.
– Не с пустыми руками еду, – говорит ему Ленин. – Вот целая книга. «Государство и революция».
Мирбах кивает.
– А вы меня обманывали, герр Мирбах, – говорит укоризненно Ленин. – Нехорошо.
В апреле вы говорили, что всё случится в две недели. Только выступления, призывы и всё покатится. А потом в июле… Мол, всё готово. Теперь вы мне говорите про октябрь. Но ничего. Имея такое руководство к действию…
Ленин нежно прижимает к груди рукопись. Все 85 листов.
Город Могилёв. Вокзал. Утро
Ставка Главнокомандующего русской армии. Заканчивается визит послов стран Антанты. Играет оркестр. Блики солнца на трубах, на клинках шашек почётного караула. Послы жмут руку генералу Духонину.
Суета погрузки. У вагона стоят Терещенко и генерал Духонин
.
– Спасибо вам, Михаил Иванович! – говорит Духонин. – Эти послы ну просто замучили. Особенно этот француз. Скажи, да скажи. А что говорить?! Я боюсь, что моя власть простирается разве что до конца этого перрона. И даже в этом я неуверен. Вата! Если бы не вы с вашим шармом и умением уводить разговор, я бы не выкрутился.
– Да, что вы, Николай Николаевич! Вам бы дипломатом работать. Так хорошо вы углы обходили.
– Ещё раз спасибо, что вы с послами навестили генерала Краснова. Уж очень двусмысленное у него положение. Вроде бы под арестом, а… Конечно, взгляды у него патриархальные. Такой себе «Слуга царю, отец солдатам». Вы подняли ему настроение. До встречи!
Они пожимают друг другу руку. Состав трогается. Терещенко заскакивает на подножку. Удаляется перрон, на котором стоит генерал Духонин.
ДИКТОР:
Через полтора месяца на этом перроне генерал Духонин будет арестован матросами, присланными Лениным. Поднят на штыки и растерзан толпой солдат.
Поезд. Утро
Терещенко проходит по вагону, шутит с юнкерами из охраны, заглядывает в купе к послам, успевает ущипнуть дочку английского посла Мюриэль. Проходит в своё купе, где уже раскладывает его чемодан адъютант поручик Чистяков.
За окнами поезда мелькают перелески, деревни, пасущиеся коровы… Россия. Средняя полоса.
Станция Дно. Утро
Поезд послов, пропуская состав с военной техникой, идущий на запад, стоит у перрона. Косой осенний дождь не очень мешает снующей по перрону толпе. Это в основном дезертиры. Играет гармошка. У будки с надписью «Кипяток» очередь. Солдатские котелки, чайники.
Послы и Терещенко завтракают. Кофе, пирожные, бутерброды. Виски. Коньяк. Лёгкий непринуждённый разговор, шутки. Терещенко разглядывает в окно станцию.
Внимание Терещенко привлекает какая-то суета.
По перрону тащат упирающегося солдата. Командует этим «Мордатый». Вот он срывает с солдата шинель. Теперь видно, что это офицер.
Его толкают к стенке. И отступают. «Мордатый» собирает расстрельную команду.
Терещенко не выдерживает. Как есть, в белой рубашке, он пролетает сквозь вагон и вылетает на перрон. Врезается в толпу с криком:
– Прекратить!
Подбегает к «мордатому».
– Робя, смотри, ещё один буржуйчик набежал! – «мордатый» хватает Терещенко за руку и бросает к стене. При этом успевает оценить на ощупь ткань. – Хороша рубашка! Шёлк! Заряжай!
Всего две минуты отделяют Терещенко от тепла вагона и кофе с марципаном до этой красной кирпичной стенки под дождём.
Терещенко с офицером у стены. Смотрят искоса друг на друга.
– Дождик, – пожимает плечами Терещенко.
– Да, дождик. Штабс-капитан Радашев – представляется офицер.
– Михаил Терещенко.
А толпа дезертиров густеет. И беснуется перед ними «мордатый» и выстраиваются добровольцы расстрельной команды.
Из вагона вылетает поручик Чистяков с десятком юнкеров. Они пробивают толпу и становятся в шеренгу, ощерившись карабинами, прикрывая Терещенко и офицера. Чистяков телом заслоняет Терещенко.
Толпа тоже щетинится винтовками. Действительно, что такое десяток юнкеров. Щёлкают затворы. Крики:
– Стреляй юнкеров! Буржуи!
– Товсь! Целься! – даёт команду «мордатый».
Пулемётная очередь разрываёт воздух над толпой. Все оглядываются. На вагонных площадках поезда пулемёты. И пара пулемётных юнкерских расчётов уже заняли позиции прямо на перроне. Поезд то специального назначения. Послы Антанты это не хухры-мухры.
Раз и «мордатый» растворяется в толпе. И сама толпа быстро рассасывается.
Станция Дно. Вагон поезда. Утро
Терещенко с офицером возвращается в вагон. Послы, наблюдавшие всё из окон, устраивают овацию. А дочка английского посла смотрит на Терещенко с восхищением.
– Штабс-капитан Радашев, – представляется всем офицер. – Тут, прямо в багажном отделении завалили девку трое. Во главе с этим мордатым. Я….
Потом они с Терещенко вдвоём стоят у окна. Курят.
– …Влепил пощёчину командиру полка, – рассказывает Радашев. – Так не воюют! И пресмыкаться перед солдатами негоже. Скотина! Слава Богу, просто приняли отставку. Направляюсь в Петроград.
– Согласны служить у меня?
– А вы кто?
– Министр иностранных дел Временного правительства.
– Непонятно. Знаете, у меня в роте обычно занятия с солдатами проводил фельдфебель Гуляйветер. Вот поднимет солдата и хрипло так «Отвечай, кто у нас внутренний «враХ»? А тот выкатит глаза и рявкает без запинки «Жиды и скубенты». Я всегда на это смотрел как на анекдот. А вот теперь… Так что большое спасибо за участие в моей судьбе, но ваше приглашение я не принимаю. В Петрограде сейчас бывший соученик по юнкерскому… Полковник Врангель. Он клич бросил. Вот с ним буду. Позвольте идти спать. Устал смертельно.
Санкт-Петербург. Витебский вокзал. Утро
С Финского залива дует резкий, сырой ветер, и улицы затянуты мокрым туманом. Моросит дождь. Послы шумно высаживаются из вагона.
– Подвезти? – спрашивает Терещенко Радашева.
