скачать книгу бесплатно
– И родников нет, владыка, – кивнул мужичок. Лес сам зришь какой. А ольшаник, тот и вовсе пропал.
Тут и поведал лесовик о том, что выкопали людишки невдалеке ямину бездонную, откуда руду железную достают в несметных количествах. В ту-то яму все окрестные воды и стекают. Воды людишки в лога запруженные вычерпывают, да в тех прудах рыбу, что поросей разводят. А еще воздвигля людишки град великий, в коем живет их тьма-тмущая. И ту воду, что в яму не утекает, энтот град выпивает. Оттого и ушли ключи глубоко под землю. А ушли ключи, пересохли и болота. Да и озера лесные попервой в болота превратились, а потом и совсем иссохли. Озерники да болотники со своими подопечными в те пруды перебрались, что людишки по логам напрудили.
– По началу прижились и там, став из озерников да болотников прудовиками – повествовал лесовик. – И мавок с кикиморами пристроили.
– И чего ж? – нетерпеливо поторопил Леший.
– Сила есть у людишек, владыка, жутчайшая, – округлил глаза мужичок, – лиликтричеством зовется. Так вот, иной ночкой темной подкрадутся они к пруду аки тати, да как шиндарахнут тем лиликтричеством! У мавок да прудовиков ашни чешуя в разны стороны летит, а глазья вот такенными становятся, – и рассказчик приложил кулаки к своим глазам. А рыба вся как есть кверху брюхом всплывает. Вот и подались водяные жители в дальние края.
– Нешто вовсе не осталось?
– Ежели кто и остался, то по речушкам прячется, лишний раз показаться боится. А еще пруд-озеро огроменное есть по ту сторону града. Кое-кто туда перебрался в ямины глыбокии, куды лиликтричеством не достать. Там и лес посправнее. Но то угодья другого лешего…
– Лесовика.
– Ась?
– Другого лесовика, – терпеливо поправил Леший.
– Дык, а я и говорю другого, значит, лесовика Терентия угодья…
– Терентий – это ты! – сграбастал недоумка за шкирку владыка. – А то просто лесовик. Пока безымянный. Значит, говоришь, лес там посправнее? Так может, и звери да народец лесной обитает?
– Точно не ведаю, владыка, одначе слыхивал и там людишки всех разогнали. Да что про лес-то говорить, ежели они даже домовых из своих изб повыгоняли!
– Да ну? – не поверил Леший. – Того быть не может! Кто ж тогда их жилища от напастей бережет? Энто ж ежели без пригляда домовых анчутки с шушунами да скрипунами озоровать начнут, они ж такой разор учинят, что и пожар не нужен.
– Хе, – ухмыльнулся лесовик, – забегала тут годков с десяток тому одна анчутка. Хотел ее палкой погнать, да она и сама не задержалась. Неслась подальше от людского града как ошалелая. Так вот, она мне поведала, будто из людских жилищ дажеть тараканы ушли!
– Да ну, – отмахнулся пришелец, – нашел, кому верить. Анчутки еще и не такого наговорят – только ухи развешивай. Ну, ладно домовых выгнали. Ну, пусть анчуток одолели. Но чтоб тараканов!… Да ну. Быть такого не может!
– За что купил, за то и продаю, – развел руками лесовик. – А токма с той поры никаких вестей из града нет, будто и правда там никого из нашего племени не осталось.
Долго еще лесной житель рассказывал о разных невероятных событиях, творящихся окрест с тех времен, когда сии земли покинули боги, коими он считал перволюдей. День сменился на ночь, следом и новый день пришел, а Терентий все изливал душу, выплескивая наболевшее. Не всему владыка верил, однако лик его все больше мрачнел от понимания того, что не так-то просто будет вернуть этим краям завещанный Создателем порядок.
Но, сколько уши об росказни лесовика не грей, а дела сами делаться не будут. Вот решил Леший для начала все своими глазами узреть, в чудный град наведаться, да окрестные леса осмотреть. Поинтересовался лишь напоследок у Терентия, что за колдун такой мрачный дворец в его лесу построил? Лесовик долго не мог взять в толк, о каком дворце идет речь. Пришлось сопроводить его к объекту.
– Ента-то? Да енто ж изба-рожальня, – сообщил он, поняв, о каком дворце вопрошает владыка.
– Чего-о? Какая изба?
– Дык, в ентой избе живут повитухи. А местные мужики к ним баб, что на сносях, рожать возят.
Леший устал удивляться как местным чудесам, так и несуразицам, но все же спросил:
– Отчего же не сообразят повитуху к роженице отвезти? Нешто дурни такие?
– Мыслю я, владыка, от великого числа рожениц. Народу ж в граде тьма тьмущая живет, а бабы знай себе рожают и рожают. Где ж на всех повитух набраться. Вот местные мужики и сговорились воздвигнуть избу-рожальню в пять поверхов, да поселить в ней повитух на содержание, дабы те могли денно и нощно роды у баб принимать. Оно теперича чуть бабе срок подошел, мужик ее сюда спровадит под повитухин пригляд, а сам знай гуляет.
– Чудно как-то, – устало почесал затылок Леший, глядя на представшее в новом свете мрачное здание.
– А я и ранее слыхивал от домовых, еще в ту пору, когда они бывалочи из града наведывались, будто ашни две таких избы рожальни в самом граде стоят. Одначе, не верил в те росказни. А тута вон людишки в моем лесу такое дело построили. И дорогу к рожальне для своих машин настелили. Ох и смердит энтот ихний асфальт в иной знойный денек.
– Какой асфальт? – не понял пришелец.
– Дык, тот и асфальт, коим людишки дороги для машин мостят. А иной раз и пешие тропинки прокладывают. Вона от той дороги, по которой лиликтрический трамвай бегает такую-то тропинку к рожальне настелили.
В этот миг послышался рык и гул, и к воротам избы-рожальни подкатила белая самобеглая карета. Продолжая рычать, она еще и взвыла диким пронзительным ором. К воротам подбежал уже знакомый Лешему привратник. Мужик ткнул во что-то на одном из столбов, и ворота, словно по волшебству сами поползли в разные стороны. Еще раз надсадно рыкнув, самобеглая карета проскочила во двор и скрылась за зданием.
– Роженицу привезли, – прокомментировал лесовик.
– Хочу сей град увидеть, где живут люди, владеющие волшебной силой лиликтричеством, – заявил Леший.
– Я провожу, владыка, – поклонился Терентий, и перед ним замерцало облако перехода.
Глава 3
В том месте, куда сопроводил гостя лесовик, лес был замусорен еще сильнее. Но Леший обратил внимание на сей неприятный факт лишь мельком, ибо его тут же отвлек близкий не прекращающийся гул, перемежающийся с рычанием. Повернувшись в сторону звуков, он увидел мелькающие меж стволов силуэты. Сделав несколько шагов, вышел на опушку. Перед ним пролегала широкая дорога, подобная той, что он видел у лесной избы-рожальни. И в ту, и в другую сторону по дороге непрерывным потоком неслись самобеглые кареты различных форм и размеров. Окрашены кареты были в непривычно яркие цвета. Порой мимо проносились настоящие гиганты, вроде тех ладей, что катались по железным полосам, коих лесовик назвал трамваями. Пробегали трамваи и здесь. Леший сперва опознал кресты с медными нитями, потом узрел и железные полосы на рядах каменных столбов. Насыпь для трамваев тянулась сразу за дорогой для самобеглых карет.
– Енто утром всегда так, – подал голос лесовик. – Людишки на работу едут.
– В поля? – удивился пришелец. – Чего там в энту пору делать-то?
– Не-е. Полей нонче поблизости и не стало вовсе. Фабрики и заводы окрест понастроили. Вот туда и едут. А еще в ямину ту, откуда руду черпают.
– Ежели полей нет, чем же кормится такая тьмуща народа? А скотина где пасется.
– Слыхивал я, владыка, везут хлебушек из заморских стран-государств в обмен на руду да на еще на всякое-разное, что людишки на фабриках-заводах мастерят. А скотина и вовсе у них не пасется, а стоит в стойлах, корма жрет, да вес набирает не по дням, а по часам.
Леший уже привычно мысленно отмахнулся от нового роя вопросов, возникших после объяснения Терентия.
– Где же град-то?
– Дык, вон он, – указал влево лесовик. – Ближе я подходить опасаюсь. Ежели даже анчуток и тараканов… Одна надежа на тебя, владыка Велес.
Леший пропустил мимо ушей, что лесовик вновь назвал его Велесом. Казалось бы, давно настал предел его удивлениям. Однако то, что он увидел, заставило взметнуться брови и опуститься нижнюю челюсть.
Там, откуда несся поток самобеглых карет, высилось нагромождение… Нет, это не замки, дворцы или крепости, и тем более, не избы. Впереди были такие же уродливые безликие строения, как и изба-рожальня. Вот только поверхов в них, судя по рядам окон, раза в два, а то и в три, и в четыре больше. Это ж каждый такой домина словно муравейник. А их вона сколько! И Леший каким-то чутьем осознавал, что видит лишь краешек великого града. Когда лесовик твердил о тьме тьмущей, проживающего в граде народе, пришелец и не подозревал, насколько тьмущая та тьма окажется…
Опасливо косясь на проносящихся мимо отвратно смердящих монстров, Леший зашагал к городу по обочине дороги. Лесовик шуршал по кустам, не решаясь выйти на открытое пространство.
– Не гневайся, владыка, – взмолился Терентий, когда до первых людских строений осталось не более пары сотни шагов, – не могу я тебя сопровождать. Ибо ведаешь сам, что не дадено мне свой лес покидать, – и уже еле слышно добавил: – Иначе еще полвека назад убег бы подальше от энтих краев.
Леший лишь отмахнулся от лесовика, позволяя ему остаться.
– Накинул бы морок, владыка, – крикнул тот напоследок.
Пришелец и сам заметил, что люди из проезжающих машин – так лесовик назвал самобеглые кареты – смотрели на него с излишним любопытством. Да и встреченная им ранее троица, которую он принял за скоморохов, тоже сразу обратила внимание на его одеяние. Однако рядиться, словно заморский попугай, Лешему претило. Потому он просто накинул морок невидимости, исчезнув с глаз людских.
Водитель светло-серой Хонды, с интересом смотревший на бредущего вдоль дороги босого высокого блондина, одетого в какие-то лохмотья, ошарашенно вытаращил глаза, когда тот вдруг исчез, будто растворившись в воздухе. Продолжая пялиться на то место, где только что был блондин, водитель от изумления перестал следить за дорогой, и лишь в последний миг нажал на тормоза, однако, все же врезался с приличной силой в остановившийся Матис, водитель которого – пышнотелая крашеная блондинка – так же заметила исчезновение странного пешехода и от неожиданности надавила на педаль тормоза. Водитель врезавшейся в Хонду Калины исчезновение пешехода не видел, он просто задумался. Так же были погружены в собственные мысли и водители еще пяти поцеловавших друг друга в зад автомобилей. Лишь парень на дребезжащей Ладе – семерке цвета «баклажан» вовремя отвернул руль, и его «ласточка», слетев с трассы, с хрустом вломилась в густой подлесок.
Остановившись, чтобы пропустить влетающую в кусты машину, Леший с непониманием смотрел на автомобильную «свадьбу», запрудившую дорогу. Он хотел было окликнуть Терентия, чтобы тот растолковал ситуацию, но того уже и след простыл. Почесав затылок, пришелец продолжил путь.
Вот по правую сторону дороги, противоположную от той, по которой шел Леший, лес закончился. Владыка увидел большое прямоугольное здание, воздвигнутое из стекла и металла. Крыши на нем, как и на всех других, высившихся за ним, то ли не было, то ли она была плоская, без скатов и коньков. Наверху стояли большие, в человеческий рост, но словно вырубленные из цельного рубина, буквицы, из коих слагалось слово «КАРУСЕЛЬ». Ниже, над окнами верхнего поверха, было натянуто множество ярких полотен с непонятными для пришельца словесами и образами. Перед зданием простиралась огромная площадь, малая часть которой заполнена стоящими рядами, словно в стойле, самобеглыми каретами.
На площади и возле строения Леший увидел первых пеших людей и решил подойти к ним. Однако тут же возникла проблема – как пересечь дорогу с бесконечным потоком машин. Он остановился и какое-то время размышлял над этим вопросом. Тут в потоке машин случился довольно большой интервал, и Леший шустро проскочил на середину дороги. Двигающийся со стороны леса поток оказался гораздо более редким, и пересечь его было гораздо проще. Но Лешего привлекла ярко-красная низкая самобеглая карета, чье поведение на дороге резко отличалось от остальных. Приземистая машина хищной рыбиной шныряла по дороге, обгоняя и подрезая другие автомобили. Кроме обычного рыка от нее неслось низкое буханье, словно внутри били в большие барабаны. Сквозь буханье прорывалось то ли хриплое пение, то ли просто истошные вопли.
Подрезаемые автомобили визжали тормозами и возмущенно сигналили. В ответ находившиеся внутри красной хищницы парни показывали кулаки с оттопыренными средними пальцами. А растрепанная девица на заднем сиденье вдруг повернулась, задрала юбку и выставила в окно голый зад.
– А лесовик рек, будто все окрестные анчутки сбежали, – пробормотал Леший, глядя на творящееся непотребство.
Перебежав дорогу и трамвайные пути, владыка вышел на площадь. Послышалось знакомое буханье, и он увидел, как с другой стороны на площадь въехала та самая красная машина. Она не остановилась на размеченных белилами клетках стойла для подобных же самобеглых карет, а подъехала к навесу, тянущемуся вдоль всего гигантского здания. Двери кареты открылись, грохот невидимых барабанов и шаманские вопли многократно усилились.
– Я тебя не люблю! Это главный мой плюс! Я на это кино-оу-оу-о не ку-уплюсь… – истошно орал непонятное заклинание громогласный голос из красной машины.
Первыми наружу вылезли два молодца. Одеты они слишком простецко, в одни лишь по-заморски обтягивающие синие штаны и тоже обтягивающие тонкие рубахи, у одного желтая, у другого черная. Но, несмотря на казалось бы простецкое одеяние, Леший сразу определил необычайно высокое качество тканей, а значит и невероятно высокую цену таких нарядов. Зато телосложение молодцев никак не сочеталось с тем надменным выражением, которое присутствовало на их лицах. Так смотрят окрест лишь хозяева земель. Однако обладатели сиих тщедушных, по-женски округлых тел никак не походили на могучих витязей, способных мечом доказать право владения.
Выползшие следом девицы поразили Лешего еще больше. Одеты так же просто, но и так же дорого. Девица с неестественно белыми волосами облачена в обтягивающие длинные стройные ноги штаны. Пришелец даже принял ее сперва за заморского вьюношу, но бесстыдно обтянутая полосатой сине-белой рубахой девичья грудь выдавала истинную половую принадлежность. А вот на ее подружке, пухленькой обладательнице копны ярко-рыжих волос, была столь короткая юбчонка, что лучше бы она натянула мужские портки. Грудь рыжей так же обтягивала серая рубаха, на которой была нарисована кошачья морда, да нарисована столь искусно, что Лешему даже почудилось, будто то на груди у девицы приторочена всамделишная голова кошки.
А что более всего удивило владыку, это то, что девицы оказались самыми настоящими человеческими женщинами, а не скрытыми мороком анчутками, вроде той Василиски Прекрасной, которую Яга подсунула Ивану-царевичу.
Захлопнув двери кареты, странная четверка направилась к строению. А Леший, приближаясь, все пытался разглядеть сквозь стекла красной машины, где же там скрываются надрывающийся орун и грохочущие барабаны. Узрев внутри лишь пустые кожаные диваны, он понял, что шаманский ор и барабаны являются обычной волшбой, и потерял к ним интерес.
Проследив за покинувшей машину четверкой аборигенов, пришелец увидел новое чудо – стеклянная стена перед ними вдруг разъехалась в разные стороны и вновь сомкнулась, когда они вошли внутрь. Но то ладно, настоящим чудом было то, что почти вся передняя стена под верхними поверхами оказалась сделана из стекла. Что ж за волшебная сила в том стекле, коли оно держит на себе эдакую махину?!
Разинув рот и не обращая внимания на редких людишек, Леший зашел под навес, чтобы лучше рассмотреть стеклянное чудо, но в следующий миг отшатнулся от распахнувшихся перед ним прозрачных врат. Это что ж получается, привратник видит Лешего сквозь морок? И это притом, что сам Леший никакого привратника не видит? Нешто кто-то равный ему по силе прислуживает людишкам? Да не, не может такого быть!
– Обзовись! – строго потребовал пришелец, пытаясь найти взглядом то место, где притаился неведомый привратник.
Не дождавшись ответа, он отступил еще на шаг, и врата с легким шелестом сомкнулись. Шагнул вперед – врата разъехались, будто приглашая его войти. Отступил – врата сомкнулись.
– Волшба, – понятливо кивнул пришелец, однако еще несколько раз шагнул туда-сюда, наблюдая за послушными створками. Остановился потому, что изнутри к вратам подошла дородная баба в темно-синих мужских портках и коротком кафтане такого же цвета. Она подозрительно обозрела открывшиеся при ее приближении створки, достала из кармана черную пластинку, потыкала в нее пальцем и поднесла к уху.
– Палыч, звякни Егорову! – непонятно кому заорала она. – Пусть пришлет наладчиков. Третьи двери сами собой открываются и закрываются.
Оглянувшись, дабы узреть того, кому орала баба, Леший не заметил вышедшего из-за подпирающей навес колонны мужичка, и тот, не видя скрытого мороком пришельца, налетел прямо на него. Ударившись лбом о плече владыки, мужичок отскочил назад, едва не шмякнувшись на пятую точку, и ошарашенно уставившись в пустоту, на которую так чувствительно наткнулся.
– Чего это было? – пробормотал он и потянулся рукой.
Леший отступил в сторону, и рука мужика ничего не нащупала. Однако тот не успокоился и, медленно продвигаясь вперед, начал ощупывать пространство перед собой двумя руками.
– Нажрутся с утра, клоуны, – презрительно бросила в сторону ощупывающего воздух мужика баба в портках и, покрутив пальцем у виска, удалилась внутрь здания.
Леший не понял, что она имела в виду, но жест с кручением пальцем у виска был ему знаком. Так часто делал Кощей, когда восстал в первозданном облике. Он объяснял, будто сей жест означает восхищение мудростью собеседника. Однако чем же так восхитилась эта баба?
Обойдя щупающего воздух мужика, он непроизвольно поклонился услужливо распахнувшимся вратам и проследовал за стеклянную стену. А здесь-то было чему подивиться. Начать хотя бы с камня под ногами, нарезанного ровными квадратами и отшлифованного до зеркальной глади. Леший хоть и ощущал босыми ногами, что это камень, однако присел и пощупал руками – нет, точно не лед.
А все вокруг блестело и сияло. Такого блеска не знают даже дворцы великих князей! Не иначе он попал во дворец какого-то великого колдуна-волшебника? Может, здесь обитает обладатель той самой силы, которую лесовик называл лиликтричеством? Это ж надо, чтобы все вот так-вот из стекла было! А что энто за штуки такие светящиеся стоят? Вона девка в одну пальцем тычет и тычет. Полоумная либо? Во, дотыкалась. Штуковина энта ей лоскутков каких-то цветных выплюнула, а та хвать их и зашагала куда-то за стеклянные лабиринты. Каблучишами-то по камню стучит, аки кобыла подковами. Гнать бы ее отсель, пока весь пол не побила да не поцарапала.
Владыка подошел к штуковине и тоже потыкал пальцем в ее светящийся лик. Лик тот засветился разными цветами да начертал словеса непонятные. Понял Леший, что есть это идол оживленный, но бессловесный. И что-то он сейчас говорит пришельцу теми словесами, что на лике его колдовском начертались. Однако лоскутки цветные, какие той девахе отделил, не выдал.
Почесал затылок Леший, и дошло до него, что идол-то его под мороком не видит, оттого лоскутки не дает, а лишь удивляется, мол, кто это невидимый в него пальцем тычет?
– Опять оно! – вскричал кто-то, наткнувшийся на спину Лешего.
Голос-то знакомый. Ну точно, повернувшись, владыка узрел того же мужичка, что ткнулся в него перед стеклянными вратами. Отступив в сторону и наблюдая, как бедолага ощупывает воздух перед светящимся идолом, пришелец разглядел его подробнее. Роста невысокого, как и все людишки. Телосложением явно не витязь. Бритой рожей более всего на заморского книгочея похож. Одет простецки, но одежа из дорогой материи. Синие портки и короткий синий кафтан нараспашку, под которым зеленая нательная рубаха. Обут мужик в кожаные башмаки с мягкой белой подошвой из неведомого материала. В сравнении с тем, что надето на других снующих вокруг людишках, одежка не слишком броская. Подумав, владыка решил сменить морок невидимости на морок из такой одежки, дабы и никто на него не натыкался, и не отличаться одеянием от местного народца. Надо только найти укромный уголок, чтобы не вызвать ненужного удивление внезапным появлением.
Не сделал Леший и десятка шагов в поиске укромного уголка, как брови его поползли вверх от созерцания нового чуда. Перед ним находилась лестница, ведущая на следующий поверх. Ступени не деревянные и не каменные, а кованы из металла, да покрыты дорогущим заморским каучуком. Но не, то чудо, а чудо то, что порожки сами собой плыли вверх. Вот две девицы в срамных обтягивающих тощие задницы портках подошли, встали на выползающую из подпола ступень и, мирно о чем-то беседуя, поплыли вверх. А рядом-то такая же лестница, только ступени на ней вниз ползут.
– Ага-а! – снова наткнулся на зазевавшегося Лешего мужичок в синей одежке. – Вот оно!
Мужику удалось вслепую схватить пришельца за плечо, но тот вывернулся, отпрянул в сторону, и ловец невидимок снова принялся хватать воздух.
– Опять этот клоун, – недовольно проворчала как раз проходившая мимо дородная тетка и показала на мужика парню, одетому в такой же наряд, как и на ней.
Тот кивнул, подошел ближе, пристально уставился на мужика и вопросил:
– Какие-то проблемы?
Ловец невидимок перестал хватать воздух, смущенно зыркнул на парня, ничего не ответив, повернулся к идолу и начал тыкать пальцем в светящуюся харю. Парень сразу отвернул лицо в сторону, будто не желая что-то видеть, и шагнул прямо на Лешего. Леший отступил, твердь под ногами поехала, и он шмякнулся задом на ползущую вверх волшебную лестницу. Парень уставился на то место, откуда донесся грохот, ничего не увидел и удивленно хмыкнул.
А владыка как сел, так и ехал вверх, ощущая гудение и перекатывание под ступенями нечто живого, по ощущениям напоминающего перекатывание мышц под шкурой гигантского полоза, на котором ему довелось прокатиться веков пятнадцать назад, когда навещал живущих за Черным Кряжем волотов. Но когда ступени начали скрываться в подполе, Лешему пришлось соскочить с чудо-лестницы и оглядеться окрест.
На этом поверхе потолки были малость ниже, однако все одно непомерно высокие. Людишек сновало поменее. А вот стеклянные лабиринты оказались гораздо гуще. Но это лишь в сравнении с первым поверхом. А так-то в них свободно могли разъехаться две кареты. А то и три. Многие стекла украшали красочные образы, рисованные так искусно, что казались живыми. Буквицы в начертанных на стекле словесах выглядели хоть не особо затейливо, но тоже сияли яркими красками, а порой и златом. Бредя по лабиринту, пришелец видел в просторных залах за стеклами множество непонятных предметов, искать объяснения каждому из которых не хватило бы и века, а то и двух. Встречалось и кое-что понятное. Например, видел он развешанные плотными рядами кафтаны, платья, нательные рубахи и даже портки. Все это было из дорогих тканей и уже привычно ярких расцветок. Видел Леший и ряды с сапогами, чудными башмаками да по-королевски изящными туфельками. А за одним стеклом узрел множество шуб, и вновь подивился тому, что в этих краях даже рухлядь, и та изобилием цветов отличается.
По тому, как вели себя немногочисленные людишки, владыку осенила догадка, что попал он на базар. Нет, не так. Попал он во дворец-базар. Ну, не смог он подобрать достойного определения тому, что видел. Да и чем другим еще могут являться эти ряды, как не товаром, ежели людишки свободно заходят в залы, щупают все, разглядывают, да примеряют. Вона та корова не иначе умишком подвинулась. Видать мужик крепко приложил по кумполу. Ну, вот куда она на свою ножищу энту туфельку пялит?! Там же каблучок вона какой тоненький. А в корове весу пудов десять, не иначе! И где хозяин лавки? Куда он смотрит? Ему ж так весь товар попортят!
Леший хотел прикрикнуть на распоясавшуюся бабу, да вспомнил, что находится под мороком невидимости и поспешил в поисках укромного уголка. Зайдя в безлюдный тупик, он сменил невидимость на морок светло-синей одежки, какую видел на натыкавшемся, на него мужичке. Только нательную рубаху изобразил не зеленую, а красную. А что? Ежели все тут так пестро одеваются, будто дворяне заморские, то отчего же ему блекло выглядеть? Да и красная рубаха более гармонично выглядит под синим кафтаном. Только обувка, что скопировал у того мужика, владыке не нравилась. Пусть это всего лишь морок, а все одно какие-то неудобные башмаки, и подошва опять же непривычно белая. Потому он поспешил к лавке с рядами обуви.
Баба, что пялила туфельку на свою рульку, лавку уже покинула. Леший увидел, как она выходила с недовольным видом. Видать, погнал-таки ее лавочник. И поделом.
Леший мыслил просто создать на ногах морок каких-нибудь достойных башмаков, кои узрит в этих рядах. Однако когда увидел изящные сапоги из блестящей тонкой, словно змеиной, черной кожи, ему захотелось непременно их приобрести. Стоят, знать, недешево. Но у него малость золотишка с собой присутствовало. А ежели не хватит, то имеется и перстенек с камешком, за который не одну пару таких сапог отдадут с радостью. А смотреться такие сапожки с его новыми синими портками будут ну очень прилично!
Владыка помял голенище, восхищаясь качеству выделки кожи неведомого ему зверя, и повернулся в поисках лавочника или его помощника.
– Девица, – обратился он к наблюдавшей за ним девчушке в черных портках и красной неподпоясанной рубахе навыпуск, – ведаешь ли, где найти хозяина лавки?
Брови девицы полезли наверх, выражая такое удивление, будто с ней заговорил пень.
– Вам что-то подсказать? – вопросила она.
Леший окинул ее взглядом и подумал, что ежели здешние бабы носят портки, то могут и приказчиком работать.
– Мне бы сапожки подобрать, – сообщил он девице.
– Подберем, – уверенно кивнула та, положив руку на стопку берестяных коробов, – у нас есть почти все размеры. Но, извините, сапоги – это не тапочки. Их мерить надо. Вы кому берете? Жене?
– Жене? – удивленно переспросил Леший. – Нет у меня нонче жены. Да и на кой бабе такие сапоги-то? Себе, знамо, купить хочу. Али заказать, ежели готовых впору не сыщется. А такие же, токма алые имеются?
