Галюся

Галина Маркер

Галюся

Первое причастие

– Га-ля, просыпайся. Га-лю-ся, надо вставать. – послышался голос Ба и тёплое местечко в котором лежала девочка разрушилось. Одеяло исчезло, прохлада побежала мурашками по оголённым ногам, рукам, боку, застряла примерно на середине спины, там куда сбилась ночная рубашка.

Малышка неосознанно поджала ноги и сжалась комочком, пытаясь вернуть уют. Мешал голос Ба, который стал намного громче и отчётливей.

– Галя, вставай, надо собираться.

Слегка прогнулась кровать и чьи-то руки потянули девочку, разрушая связь с подушкой и теплом постели, усадили на колени и потянули вверх ночную рубашку.

Девочка наконец приоткрыла глаза, увидела лицо Ба и зажмурилась от яркого света. Утреннее солнце, которое блуждало в конце кровати и не могло проникнуть через высокую, завешенную спинку закрывающую часть окна, мгновенно ослепило, заставляя отвернуться.

Ба начала надевать на неё майку и что-то говорить. Галя даже не пыталась понять, что и о чём. Слушать и шевелиться не хотелось. Вдруг стало понятно, что Ба мешает ей делать то, что хочется – спать.

– Не-на-да, – протянута она и начала отпихивать очередной предмет одежды.

– Не-на-да, не-хо-чу. – Девочка попыталась перебраться с коленей на кровать, но Ба поставила её на пол и спросила:

– Ты забыла, что нам надо идти в храм в гости к Богу? Забыла, что сегодня самый большой праздник?

Малышка на мгновение застыла, и медленно повернула голову в угол рядом с окном напротив кровати. Там висели фотографии в рамочках, которые Ба называла иконами, а на тумбочке под ними стояли подарки для Бога: красивые, разноцветные яички и, пахнущие ванилью и ещё чем-то очень вкусным, куличи.

Вчера утром она пробовала сырое тесто с изюмом, правда Ба поругала её, сказала что живот слипнется, и что ваниль нужна для аппетита. Аппетит у неё и правда появился, она стала кушать манную кашу с глазиком из сливочного масла, а Ба рассказывать, что завтра Христос, который Бог воскреснет, а это как день Рождения и даже лучше потому что к нему в гости соберутся много-много людей и будут жечь свечи и петь песни, а потом Ба разрешила собирать пальцем со стенок кастрюльки и облизать то, что называется безе. Сейчас большие белые шапки этой сладости, присыпанные разноцветными крошками, красовались на куличах под иконами.

Вспомнив, что ей дадут кулич и крашенное яичко после того как они сходят в храм на праздник к Богу, девочка радостно заторопилась помочь одеть себя и поспешила на улицу.

В нескольких шагах от входной двери стояла зелёная лавочка с удобной спинкой, а рядом с ней цвели пролески. Они были такими же ярко голубыми, как и небо, исполосованное ещё оголёнными лозами винограда, которые поддерживала металлическая конструкция над двориком. Поблёскивая в солнечных лучах, со всех цветочков свисали капельки воды.

Зная, что Ба надо подождать, Галюся полюбовалась пролесками и решила забраться посидеть на лавочку. Сидение было на уровне её пояса. Надо было лечь на него вниз животом, подтянуть и положить ноги, а после перевернуться и сесть. Собираясь проделать всё это, она взялась за противоположный край доски и отдёрнула руки. Лавочка была холодной и мокрой.

Пока малышка раздумывала как поступить: вытереть руки о свою кофту или пойти в дом, из двери вышла Ба и сразу окликнула:

– Не трогай лавку, она мокрая, роса ещё не высохла!

Ро-са. Девочка посмотрела вокруг и потёрла руки, чтобы быстрей высохли. Она знала, что роса – это как после дождя только без лужиц. Помимо цветов и лавки всё вокруг и правда было в мелких капельках и очень красиво блестело.

– Сегодня будет тёплый денёк, хорошо. Погода к праздничку постаралась! Ну, пойдём. – Ба откинула крючок вверху калитки и открыла её.

***

За калиткой было интересно, но без взрослых Галю туда не отпускали, и даже когда она выходила с Ба или Дедой, они держали внучку за руку. Долго идти с поднятой вверх рукой было утомительно. Когда она начинала отставать и вырываться, Деда обычно брал её на руки. Сейчас он остался дома, а Ба шла быстро и буквально тащила ребёнка за собой. Приходилось почти бежать чтобы не опоздать на праздник важнее Рождения.

Галя начала хныкать и спотыкаться.

– Ну хорошо, давай я тебя отпущу, и мы пойдём чуть медленнее, но по сторонам глазеть некогда. Договорились? – не дожидаясь ответа, женщина сделала шаг вперёд.

Не глазеть по сторонам, когда голова непроизвольно поворачивается именно в разные стороны просто невозможно. Чтобы бабушка понимала, что же стало интересным в очередной раз, Галя то и дело восклицала:

– Ба, смотри!

После очередного «Смотри!», женщина решила отвлечь малышку от окружающего многообразия разговором – беседа порой держала любопытного ребёнка крепче чем за руку.

– А я говорила тебе, что всё вокруг сотворил Бог? – спросила женщина.

– Говорила, а что Бог сотворял? Мы с Дедой давно катались на автобусе, и он говорил, что машины делают мастеры на заводе, а на телевизоре я видела, как огромный дом строили, там дяди кирпичи складывали, а ещё…

Бабушка внезапно остановилась и Галя, отстающая на пару шагов, столкнулась с ней и замолчала. Посмотрев пристально на внучку и неразборчиво что-то пробормотав, она ответила:

– Да, всё правильно, но людей сотворил Бог и дал им разум, и землю, и всё что на земле и в небе.

– А когда? – пытаясь понять информацию спросила девочка.

– Очень давно. Тогда нас с тобой ещё не было, – уже на ходу ответила женщина.

О том, что было время, когда Ба не было Галя слышала, но так и не поняла как такое возможно. То, что её ещё не родила мама, тоже слышала, но было непонятно откуда берётся и куда потом девается эта самая мама, наверно она как Бог, всех родит и исчезает на небе, а потом появляется на свой день Рождения. Только у них день Рождения называется Рождеством или Воскресе.

Каждый вечер Ба отводила её в спальню с огромной кроватью где они с ней спали и уходила мыть ноги. Тогда приходил Деда, что-нибудь рассказывал, потом говорил: «Теперь спи», и уходил. Она не всегда успевала заснуть к тому времени когда возвращалась Ба, останавливалась перед иконами и начинала что-то непонятное рассказывать им, потом говорила «Аминь» и ложилась с ней рядом. То, что рассказывал Деда называлось «казки», а то что Ба – «молитвы». Ба говорила, что Бог их слышит на небе через иконы.

Гале очень нравилось быть рядом с Ба. Становилось радостно и спокойно, нравилось слушать её голос, но Ба говорила так много непонятного, что было обидно. И всё это непонятное происходило вокруг Бога, сотворений и рождений. Деда сказал, что Ба много сказок рассказывает, но если Бог – сказка, почему Ба говорит о нём чаще всего? Самая интересная сказка, по убеждению девочки, была про Дюймовочку.

Когда Ба давно сказала что возьмёт Галю в храм, та обрадовалась и захлопала в ладоши. Говорить, что она очень хочет спросить Бога и Матерь обо всём чего не может объяснить Ба, девочка не стала.

***

Храмом оказался один из домов на улице, по которой они шли. Среди других он выделятся тем, что вместо забора росли подстриженные кусты, а крыша была круглая как на куличах, только золотая. Из её середины в синеву поднимался крест.

Ба говорила, что туда, где есть крест на крыше, с небес Бог сходит, и Галя была уверена, что крест – это лестница для Бога, только не понимала: почему её сделали такой неудобной? Сейчас на ней никого не было, а из открытых дверей храма доносились голоса, поющие без музыки. Значит большой праздник начался и Бог уже внутри.

Бабушка надела на нее крестик на верёвочке. Велела перекреститься и взяв за руку завела в помещение.

Ожидая увидеть праздничное убранство стен, столы и сидящих вокруг них людей, Галя опешила. Буквально сразу она уткнулась лицом в чью-то юбку. Высокие люди стояли плотно друг к другу, из-за этого было почти темно и душно. Сильно пахло ладаном. Девочка знала этот запах – бабушка жгла белые горошинки дома, но здесь пахло значительно сильнее.

Бабушка стала медленно продвигаться в середину помещения и тянула девочку за собой. Ничего кроме знакомой юбки не было видно, пару раз чьи-то опускающиеся руки слегка ударили по голове, но вот Ба протолкнула её вперёд себя, и Галя оказалась позади девочки одного с ней роста. Стала видна стенка напротив, увешанная иконам. Рядом с ней стояли подносы на одной ножке, на которых горело очень много свечей. Посередине возле тумбочки, в длинном золотом халате и золотой шапке стоял дедушка с длинной бородой. Он громко говорил что-то непонятное и крестился. Галя повернула голову к Ба и громко спросила.

– Это кто? Бог?

– Тише! – шёпотом ответила та и приложила палец к губам. – Это батюшка, слушай. – Так же шёпотом, слегка присев, проговорила она.

Человек с бородой оказался не Богом и стал не интересен. Слушать непонятное тоже было не интересно. Какое-то время Галюся разглядывала стену с иконами и дверцей, ожидая что Бог выйдет из неё. Было душно, снова захотелось спать, но едва она прислонилась к Ба, батюшка громко сказал «Христос Воскресе!», а все кто был в помещении нестройным хором прокричали "Воистину Воскресе», и ещё, и ещё.

«Батюшка это тот, кто учит непонятным словам, которыми не говорят дома». – подумала девочка. Люди вокруг начали передвигаться, Ба подхватила её на руки и они стали в очереди, где у всех людей на руках были дети.

Оказавшись на уровне бабушки, девочка получила возможность рассмотреть округу. Ни столов, ни Бога и его Матери видно не было. На дальних стенах были закруглённые вверху окна с решётками. Между ними висели иконы в красивых рамках. Их зачем-то целовали люди. Потолок был круглый как яичко внутри и на нём нарисованы дети с крыльями и дудочками, почти как эльфы в сказке про «Дюймовочку». В самой середине был нарисован худой человек с добрым лицом. У него были длинные волосы как у тётей и борода как у старых дедушек.

Галя ещё не всё рассмотрела, когда окликнула Ба и она, опустив глаза, увидела перед собой старуху в высокой чёрной шапке, одетой на длинный чёрный платок соединённый под подбородком.

Старуха сунула ей в рот ложку с чем-то тёмно-красным и горько-сладким, затем что-то похожее на кусочек невкусного хлеба и произнесла:

– Пей кровь Господа нашего, вкушай его плоть.

Не успела девочка понять, что происходит, старуха повторила всё с бабушкой и та сделала шаг вперёд подходя к батюшке. Тот макнул кисточку для красок в баночку, нарисовал ей крестики на лбу и щеках, и тут же ткнул в губы большим холодным крестом.

Галя испуганно застыла, не понимая, зачем всё это и что теперь будет? Ба ругает если она пачкает красками лицо, а сейчас сама позволила чтобы её испачкали. Зачем?! Она потёрла лоб и обнаружила что рука чистая, но жирная. Непонимание снова округлило глаза девочки. И тут снова донеслись слова чёрной старухи:

… – вкушай его плоть.

– Ба, а плоть – это что?

– Тело. – ответила женщина, отходя от батюшки и спуская внучку с рук. Девочка оглянулась назад и задала второй вопрос:

– А кто ГОспод наш?

– ГоспОдь – поправила бабушка, – Это Бог. Пойдём, – руку девочки стиснула большая ладонь и потянула к выходу.

Возле двери они остановились. По требованию Ба Галя повернулась лицом в храм, ещё раз увидала чёрную старуху, которая пихала ложку в рот старушке в белом, как у них, платке, перекрестилась и поклонилась. Затем быстро засопела, собираясь расплакаться, но не успела, потому что бабушка вывела её из храма и яркий свет, изменив обстановку, удержал слёзы.

***

Примерно на середине пути между храмом и домом Галя всё же расплакалась. Надо сказать, что после ухода из церкви малышка не проронила ни звука. Совершенно молча, опустив голову, Галя шла рядом с бабушкой, погружённая в собственные мысли и даже не пыталась вырывать вспотевшую ручонку.

Женщина задала ей пару вопросов, но заметив, что внучка не слушает, тоже замолчала. Южное апрельское солнышко стремилось стереть память о холодах и только ночи ещё оставались зябкими. Кофты, одетые на спутницах, явно были не для нынешней температуры. Слёзы ребёнка бабушка расценила как перегрев и усталость. Доискиваться настоящей причины она не стала и начала уговаривать дитя потерпеть, потому что дом уже близко.

Перед домом Галюся немного успокоилась, но Деда сразу заметил, что она плакала.

– Что случилось? – обратился он к внучке, но Ба ответила быстрее неё.

– Сначала из храма уходить не хотела, ещё там расхлюпалась, потом зажарилась. Ну ладно, дошли. Кушать хочется. Давайте заходить, раздеваться и разговляться.

Галя испуганно посмотрела на неё и спросила:

– Мы что голыми будем есть? Зачем разголяться??

Объяснения Ба утонули в громком хохоте Деда.

…Детские мысли и настроения такие же непоседливые, как и их обладатели. В разнообразии дневных праздничных хлопот и радостей причастие в храме забылось до самого вечера.

Как обычно перед сном Деда рассказал сказку, а после спросил:

– Тебе в церкви понравилось?

Галя встрепенулась, посмотрела на иконы схватила его за руку и полушёпотом в растяжку испуганно произнесла.

– Де-да, не пус-кай Ба ту-да. Там… Там… – она выдохнула, закрыла крепко глаза и отчётливо произнесла – Там Бога ели. И нас с ней есть заставили и кровь пить.

Она вдохнула и громко разрыдалась, выпуская наконец наружу все переживания, накопленные утром.

Дедушка подхватил на руки, крепко обнял маленькое тельце пытаясь таким нехитрым способом защитить любимую внучку от страха и остановить потоки слёз.

Всхлипывая и путаясь, с трудом, Галя наконец рассказала про чёрную старуху и произнесла услышанные слова: «Пей кровь Господа нашего, вкушай его плоть».

Ей было очень жалко Бога и стыдно что они его съели в день важнее дня Рождения, обидно что не успела спросить, что же он сотворил и где искать его Матерь, но сильнее всего страшили, не давали покоя мысли, что там, в храме, могут съесть Ба…

Шелковица

По фрагменту узора на красном ковре, висящему на стене, путешествовал тонкий пальчик. Он как будто жил собственной жизнью. Остальные пальцы послушно ослабли, как только девочка легла на кровать, но этот – указательный, покинул привычное место в кулаке и очень медленно, украдкой, потянул всю руку к рисунку на ковре.

– Лежи спокойно. Спи. – раздался тихий мужской голос возле головы ребёнка.

Положив ладонь на предплечье внучки, дедушка лежал на боку с края кровати и мгновенно почувствовал шевеление маленькой руки.

– Жааарко, – плаксиво протянула девочка, начала отодвигаться ближе к стене и одновременно высвобождаться от дедушкиного контроля.

В комнате действительно было жарко. Полуденное летнее солнце хоть и переместилось, но до обеда успело изрядно нагреть небольшую спальню с металлической полутороспальной кроватью, на которой сейчас лежали девочка четырёх с половиной лет и её шестидесятилетний дедушка.

Уходя на праздничную службу в храм, бабушка перед обоими поставила задачу: поспать после обеда.

Уговаривать мужа, ей было не нужно – сказывалась усталость. Он встал, как только взошло солнце и отправился обрабатывать кусты винограда, которые тянулись в три ряда почти до самого конца огорода. Внучка тоже была приучена спать в обед, хоть и просыпалась на два-три часа позже взрослых.

Мужчина провёл тыльной стороной ладони по шее ребёнка и почувствовав влагу сказал:

– Ладно Галюся, спи, я отвернусь.

После того как отвернулся дедушка и его горячая ладонь перестала придавливать руку, стало чуточку прохладнее. Девочка закрыла глаза, но веки никак не хотели лежать смирно. Они стремились хоть на мгновение приподняться, но стоило Гале позволяла им это сделать, в глаза попадали свет из окна и красное разноцветие от ковра на стене.

Девочка немного подняла голову и посмотрела в сторону окна. Светлая штора закрывала проём, но не мешала дневной яркости проникать в комнату. Галя опустила голову на подушку и перевернулась на живот. Один глаз лишился возможности открываться, но другой оставаться закрытым не хотел и начал рассматривать узор на ковре. Появилось желание поводить по нему пальцем, и девочка снова легла на бок, уткнувшись лбом в ковёр.

Один за другим пальчики выходили из содружества детского кулачка, чтобы водить хороводы по мягкому шерстяному полю. Девочка вспомнила лоскутики ткани, которые отдала ей бабушка. Они были такими же гладкими и назывались натуральным шёлком. Было приятно прикладывать их к щеке или водить по ногам. Почему-то эти лоскутики всегда были немного прохладнее чем другие и прикасаясь к телу создавали ощущение нежности.

– Шооолк – беззвучно, одними губами протянула девочка, вспомнила ощущения и ковёр сразу же показался жёстким. Пальчики мгновенно сжались в кулачок, а голова легла на середину подушки.

За спиной у ребёнка всхрапнул дедушка и это стало очередным раздражителем, мешающим заснуть. Обычно она ложилась с бабушкой, а бабушка очень тихонько дышала. Так тихонько, что пока девочка прислушивалась, успевала незаметно заснуть. Дедушка дышал громко.

Галя начала думать про бабушку.

Припомнилось как они сегодня утром выходили за двор, обрывать сливы, ветки которых лежали на деревянной рейке прибитой поверх частокола. На этих ветках, которые «убежали со двора» плоды поспевали раньше, чем в тени у дома. Пока бабушка собирала урожай на компот, девочка разглядывала улицу.

Через дорогу, на противоположной стороне росло большое, раскидистое дерево. Внимание Гали привлекли босые ноги, которые свисали с одной из нижних толстых веток. Девочка присмотрелась и заметила выше среди листвы голову и светлую майку.

– Ба, глянь. – окликнула она бабушку и показала рукой на дерево.

– Что там? – на секунду оторвалась от своего занятия женщина, успевая заметить, что внучка указывает на дерево.

– Там кто-то есть. – объяснила Галя то, что привлекло её внимание.

– А, наверное, мальчики шелковицу объедают – предположила женщина, не догадываясь, что внучка совершенно не помнила прошлогоднее лето и всё, что с ним связано.

Слова бабушки всплыли в памяти девочки именно сейчас, когда надо было спать. Захотелось пить. Очень-очень.

Галя прислушалась к дыханию деда. Убедившись, что он крепко спит, стала на четвереньки и начала медленно ползти к его ногам задним ходом. Конечно, если развернуться, было бы удобнее, но она боялась дотронуться до спящего и разбудить его.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.