скачать книгу бесплатно
Русская революция. Политэкономия истории
Василий Васильевич Галин
Политэкономия истории #3
Русская революция стала переломным моментом не только в истории России XX века, но и всего мира. Она была одновременно и разрушительной, и созидательной, что до сих пор вызывает непримиримые столкновения взглядов ее сторонников и противников. Чем же она была? Какой вклад в развитие человеческой цивилизации она внесла?
Русская революция стала кульминацией, неизбежным следствием, как объективных особенностей России, так и действия тех естественных сил и законов, двигавших развитием человеческого общества, исследованию которых посвящены I-й и II-й тома настоящей серии: «Капитал российской империи» и «Первая мировая».
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Василий Юрьевич Галин
Русская революция. Политэкономия истории. Том 3
© Галин В.Ю., 2022
Пробуждение капитала
В России теперь происходит то же, что случилось в своё время на Западе: она переходит к капиталистическому строю… Это мировой непреложный закон.
С. Витте[1 - Выступление С. Витте на Особом совещании по делам дворянского сословия 29 ноября 1897 г. (Центральный государственный исторический архив СССР. Ф.1283. Оп.1. Л.1об.–2. Цит. по: Корелин А. П. Сергей Юльевич Витте // Россия на рубеже веков: исторические портреты. – М., 1991. – С.8–47: портр. – Библиогр.: в примеч., с.356–357.)]
Пролог
Одиннадцать лет существования Государственной Думы и одиннадцать лет непрерывной борьбы между правительством и теми, кто отстаивает новый конституционный строй.
М. Родзянко-Николаю II, 10.02.1917[2 - Председатель Государственной Думы Михаил Родзянко – Николаю II. 10 Февраля 1917 г. (Блок А…, Приложение VI)]
Во главе либерального движения в России стояла прогрессивная часть ее высшего сословия, которая уже со времен Екатерины II и Александра I предлагала свои конституционные проекты. Однако превращение либеральной аристократии в политическую силу началось лишь с отменой крепостного права, тем самым еще раз подтвердив неразрывную связь крепостнического и абсолютистского принципов: Манифест об «освобождении крестьян» еще не был подписан, как видный общественный деятель, славянофил А. Кошелев уже заявлял, что не пройдет и двух лет, до предъявления всеми губернскими дворянскими собраниями «петиции о правах»[3 - Цит. по: Валуев П. А.…, т.1, с. 68–69.]. На самом деле не прошло и месяца с провозглашения Манифеста, а помещики, по словам министра внутренних дел П. Валуева, уже потребовали предоставления «дворянству конституционных прав и преимуществ в виде вознаграждения за нарушение их прав на поземельную их собственность»[4 - Валуев П. А.…, т.1, с. 102; См. подробнее: примечание П. А. Зайончковского, с. 370. (Письмо министра финансов Кнежевича от 9 апреля 1861 г.)].
Либеральное движение высшего сословия концентрировалось в земствах, активность которых резко возросла в последние годы жизни Александра II: «Можно почти с полной уверенностью сказать, – отмечал С. Витте, – что в эпоху 1881 г. ни для кого не было тайной или истиной, требующей доказательств, что дальнейшее правильное развитие земской реформы 1864 г., есть неизбежный путь к конституции»[5 - Витте С. Ю. Липинский М. А.…, с. 116.]. Фактически земским дворянством вопрос был поставлен так: конституция или самодержавие, «никакого среднего между этими двумя путями быть не может»[6 - Витте С. Ю. Липинский М. А.…, с. 212.].
Все нарастающая, упорная борьба с самодержавием перешла в активную фазу с началом неудач России в войне с Японией, поколебавших незыблемый авторитет верховной власти: Первая русская революция, по словам последнего дворцового коменданта В. Воейкова, началась с 6 ноября 1904 года, с даты, которую «можно считать штурмовым сигналом для активной работы общественных деятелей по захвату государственной власти, так как съехавшиеся в Москву представители земств в этот день приняли первую объединенную резолюцию с требованием политической свободы и народного представительства»[7 - Воейков В. Н.…, с. 83.].
«Либералам, опиравшимся теперь на принятую (земским) съездом программу, удалось, – как отмечает американский историк С. Беккер, – всего за несколько месяцев заручиться поддержкой значительной части провинциального дворянства. Поддержка пришла не только из земских организаций, в которых преобладали дворяне, но и, что особенно поразительно, от губернских дворянских собраний, которые традиционно привлекали более консервативных дворян, чем земство. Из семнадцати дворянских собраний, состоявшихся в декабре 1904 г. и январе 1905 г., одиннадцать поддержали призыв земского съезда о созыве общегосударственного представительного собрания»[8 - Маnning. Crisis. Р. 83–84. См. также: Galai. Р. 270. Даже обсуждая вопрос о представительном правлении, дворянские собрания тем самым уже вышли за пределы предоставленного им права обсуждать конкретные недостатки местной администрации, затрагивающие все общество, и, в сущности, нарушили запрет на обсуждение фундаментальных изменений политического устройства России. См. гл. 7, примеч. 51. (Беккер С…, с. 260)].
Во главе движения встала либеральная аристократия, подтверждал С. Витте: «Дворянство несомненно, хотело ограничения государя, но хотело ограничить его для себя и управлять Россией вместе с ним… Кто, если преимущественно не дворянство, участвовало во всех съездах, так называемых земских и городских представителей в 1904 и 1905 гг., требовавших конституцию, систематически подрывавших всякие действия царского правительства и самодержавного государя… К этому движению пристала буржуазия, и в особенности торгово-промышленная. Морозовы и другие питали революцию своими миллионами»[9 - Витте С. Ю.… т. 1, с. 667.].
Интересы буржуазии определялись тем, что именно Капитал становился основной движущей силой экономического и общественного прогресса новой эпохи. Эту данность властно и непоколебимо подчеркивали различия в доходности капитала: в то время как доходы аристократических групп: рантье, землевладельцев, владельцев городских имуществ, снижались (большей частью просто проедались), доходы торгово-промышленной группы – наоборот демонстрировали уверенный рост (Гр. 1). Промышленный и торговый капитал становился основным двигателем экономического и социального развития России.
Переход к новой форме хозяйствования неизбежно требовал и соответствующей смены политической формы власти: каждая форма хозяйствования может существовать и развиваться только при условии господства соответствующей ей формы власти. Точно так же как при феодализме формой выражения власти родового дворянства является абсолютная монархия, при капитализме – формой выражения власти капитала выступает либеральная демократия. К началу ХХ века вопрос обретения власти стал для капитала насущным и необходимым условием его дальнейшего развития.
Гр. 1. Рост дохода за 1909/1904 гг., по группам, в текущих и постоянных ценах, в %[10 - Рассчитано и построено на основании данных: Доход по группам, с доходами свыше 1000 руб.: 1905 г. Финн-Енотаевский “Современное хозяйство в России” и “Опыт исчисления народного дохода”. Изд. Министерства Финансов; 1909–1910 г. Подоходный налог. Ожидаемое число плательщиков, по исследованию, произведенному податными инспекторами и казенными палатами в 1909?1910 г. (Рубакин Н. А.…. § 42); Инфляция: минимальный рост индекса цен за данный период, по данным С. П. Боброва и Института экономических исследований. (Струмилин С. Г. Очерки экономической истории России. М.,1960. С.115.) (Доходы…, Лист 5)]
«Дворянину и буржуа нельзя уже стало вместе оставаться на плечах народа: одному из них приходится уходить», – констатировал этот факт печатный орган крупного капитала газета «Утро России», – «Жизнь перешагнет труп тормозившего ее сословия с тем же равнодушием, с каким вешняя вода переливает через плотину, размывая ее и прокладывая новое русло»[11 - «Утро России», 19 мая 1910 г. (Цит. по: Кара-Мурза С…, с. 82.)]. Остроту этой борьбы отражали слова И. Солоневича, который говоря о консервативном дворянстве, заявлял: «Этот «сброд» проживавший свои последние, самые последние закладные, стоял на дороге Гучковым, Рябушинским, Стахеевым, Морозовым – людям которые делали русское хозяйство, которые строили молодую русскую промышленность, которые умели работать и которые знали Россию. От их имени А. И. Гучков начал свой штурм власти»[12 - Солоневич И…, Гл.: О символике вообще.].
В программе торгово-промышленного съезда, представлявшего богатейших промышленников России, в июле 1905 г. говорилось: «Русские торговцы и промышленники, не видя в существующем государственном порядке должной гарантии для своего имущества, для своей нормальной деятельности и даже для своей жизни, не могут не объединиться на политической программе, с целью содействовать установлению в России прочного правопорядка и спокойного течения гражданской и экономической жизни». Главным требованием съезда стало принятие конституционно-монархической системы правления[13 - Рябушинский В. Купечество московское. с. 185. (Петров Ю. А.…, с. 75.)]. Съезд бизнес-элиты был запрещен правительством, а у его руководителей проведены обыски.
За свободу и демократию
Не помогла тут ни частная телеграмма Витте… с призывом к «патриотизму» общественных деятелей, ни поддержка князя Долгорукова, считавшего, что «надо подать руку помощи Витте». Это был голос… вчерашнего дня. Так далеко большинство съезда (кадетов) идти не могло, не теряя лица.
П. Милюков[14 - Милюков П. Н… с. 274–276]
Передовым отрядом либерального движения в России стала самая образованная и просвещенная часть российского общества, в лице либеральной интеллигенции, которая занимала в нем все более видную и ведущую роль. Рост ее влияния подтверждался впечатляющим ростом доходов группы «живущих личным трудом», т. е. главным образом интеллигенции и чиновничества. За 1904–1909 гг. ее доход, на фоне резкого падения доходов рантье и землевладельцев, наоборот практически удвоился. По темпам роста доходов она в четыре раза опережала даже торгово-промышленную группу (Гр. 1): рост доходов группы «живущих личным трудом» за 1904–1909 гг. в текущих ценах составил 128 %, а в постоянных – 98 %[15 - Рассчитано на основании данных: Доход по группам: 1905 г. Финн-Енотаевский “Современное хозяйство в России” и “Опыт исчисления народного дохода”. Изд. Министерства Финансов; 1909–1910 г. Подоходный налог. Ожидаемое число плательщиков, по исследованию, произведенному податными инспекторами и казенными палатами в 1909?1910 г. (Рубакин Н. А.…. § 42); (Доходы…, Лист 5)]!
Настроения либеральной интеллигенции передавало, в мае 1905 г. на I съезде Союза Союзов, воззвание ее лидера П. Милюкова: «Мы должны действовать, как кто умеет и может по своим политическим убеждениям… Все средства теперь законны против страшной угрозы (катастрофы), заключающейся в самом факте дальнейшего существования настоящего правительства… мы говорим: всеми силами, всеми мерами добивайтесь немедленного устранения захватившей власть разбойничьей шайки и поставьте на ее место Учредительное собрание…»[16 - Милюков П. Н… с. 244].
Радикализм общественных настроений раздувался прессой до такой степени, что, по словам П. Милюкова, «Витте решил, что пресса сошла с ума»[17 - Милюков П. Н… с. 268]. Председатель Комитета министров действительно «поразился необузданности прессы при существовании самого реакционного цензурного устава. Пресса начала разнуздываться еще со времени (русско-японской) войны; по мере наших поражений на востоке пресса все смелела и смелела. В последние же месяцы, еще до 17 октября, она совсем разнуздалась, и не только либеральная, но и консервативная. Вся пресса обратилась в революционную, в том или другом направлении, но с тождественным мотивом «долой подлое и бездарное правительство, или бюрократию, или существующий режим, доведший Россию до такого позора»[18 - Витте С. Ю.… т. 1, с. 753.].
Комментируя деятельность печати, С. Витте отмечал, что «пресса совсем изолгалась, и левая так же, как правая; а когда вспыхнула революция и началась анархия, то правая пресса…, в смысле небрезгания для преследуемых целей, начала распространять ложь, клевету, обман и, пожалуй, превзошла левую прессу»[19 - Витте С. Ю.… т. 1, с. 755.]. Одна из причин этого заключалась в том, что «до революционного движения 1905 года в России существовала большая интеллектуальная свобода, чем даже в Великобритании, – отмечал британский историк Ч. Саролеа, – революционерам разрешалось почти беспрепятственно вести свою пропаганду через письменное слово, Российская империя была наводнена подрывной и анархистской литературой, и лучший шанс молодого писателя угодить большой части русской публики состоял в том, чтобы быть достаточно «продвинутым» и оппозиционным правительству»[20 - Sarolea С… p. 71.].
«Личные качества человека не ставились ни во что, если он устно или печатно не выражал своей враждебности существующему строю, – подтверждал вл. кн. Александр Михайлович, – Об ученом или писателе, артисте или музыканте, художнике или инженере судили не по их даровитости, а по степени радикальных убеждений. Чтобы не ходить далеко за примерами, достаточно сослаться на печальный личный опыт философа В. В. Розанова, публициста М. О. Меньшикова и романиста Н. С. Лескова»[21 - Александр М…, с. 191–192.].
«Британская цензура во многих случаях жестче российской, – указывал Ч. Саролеа, – «Монна Ванна» Метерлинка была широко распространена в России, в Великобритании она была запрещена. Верно также и то, что любое личное нападение на членов правительства или бюрократию может привести к неприятным столкновениям с полицией, но любое личное нападение в Великобритании может привести к еще более неприятным судебным преследованиям по закону о клевете»[22 - Sarolea С… p. 72.].
«Русская цензура, даже в самые тяжелые свои дни, была совершенно бесполезна, и в течение последнего поколения она вмешивалась в свободу печати так же мало, как французская цензура вмешивалась в свободу французской литературы во времена Вольтера и Руссо…, – отмечал Ч. Саролеа, – Российская цензура не препятствует даже такому количеству интеллектуальной вольности, которое ошеломило бы британскую публику. Именно импульсивное и безответственное насилие части оппозиционной прессы во многом объясняет сохранение цензуры. Русские экстремисты еще не усвоили урок британской политической истории о том, что без самоконтроля и самоограничения невозможно саморазвитие. Если бы русская пресса использовала хотя бы малую толику того самоограничения, которое в Англии навязывается общественным мнением или законом о клевете, русская цензура давно перестала бы существовать»[23 - Sarolea С… p. 73.].
Бессилие правительства в борьбе с натиском революционных представителей привилегированных, просвещенных и имущих слоев общества, объяснялось, прежде всего, тем, что оно сопровождалось разгоравшимся Крестьянским бунтом в деревне, Рабочей революцией в городах, восстаниями солдат и матросов в армии, и на флоте. «Можно без всякого преувеличения сказать, – писал С. Витте, – что вся Россия пришла в смуту, и что общий лозунг заключался в крике души «так дальше жить нельзя!» – другими словами, с существующим режимом нужно покончить»[24 - Витте С. Ю.… т. 1, с. 762.].
«Наш государственный строй нуждается в коренной реформе…, – восклицал в отчаянии в 1905 г. товарищ министра финансов, управляющий Дворянским и Крестьянскими земельными банками, член Госсовета Н. Кутлер, – Нам нужна конституция, а… если ограничение самодержавия не ослабит смуты, не обновит государственной жизни? Тогда, стало быть, пришел конец жизни русского народа, стало быть, нам суждено пережить судьбу, подобную судьбе Древнего Рима»[25 - Кутлер Н. Н. – Кутлеру П. Н. 21 февраля 1905 г.//РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 1978. Л. 1–2. (Цит. по: Островский А. В.…., с. 146).].
«При настоящих обстоятельствах, – докладывал С. Витте Николаю II, – могут быть два исхода, или диктатура, или конституция»[26 - Витте С. Ю.…, т. 2, с. 18, 33.]. И 17 октября под давлением С. Витте Николай II подписал Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка». В основу манифеста легли два положения: дарование законодательных прав Государственной Думе и дарование свободы слова, собраний, совести и неприкосновенности личности. Манифест обещал «принятие мер к скорейшему прекращению опасной смуты…, действительное участие (Думы) в надзоре» за властями и даже привлечение к выборам в Думу классов населения, «совсем лишенных избирательных прав», а в перспективе – «дальнейшее развитие общего избирательного права вновь установленным законодательным порядком»![27 - Милюков П. Н… с. 257–258]
Одновременно был опубликован доклад С. Витте «О мерах к укреплению единства деятельности министров и главных управлений», которым, в сущности, создавался Кабинет министров. В этом докладе (с высочайшей надписью «Принять к руководству») в частности говорилось: «Волнение, охватившее разнообразные слои русского общества, не может быть рассматриваемо как следствие частичных несовершенств государственного и социального устроения или только как результат организованных крайних партий… Корни того волнения залегают глубже. Они в нарушенном равновесии между идейными стремлениями русского мыслящего общества и внешними формами его жизни. Россия переросла форму существующего строя и стремится к строю правовому на основе гражданской свободы…»[28 - Витте С. Ю.… т. 2, с. 4, 5.].
«Кто создал Российскую империю так, как она была еще десять лет тому назад? Конечно, неограниченное самодержавие, – комментировал свои слова Витте, – Не будь неограниченного самодержавия, не было бы Российской великой империи. Я знаю, что найдутся люди, которые скажут: «Может быть, но населению жилось бы лучше». Я на это отвечу: «Может быть, но только может быть». Но, несомненно то, что Российская империя не создалась бы при конституции, данной, например, Петром I или даже Александром I»[29 - Витте С. Ю.… т. 1, с. 443–444.].
Однако продолжал премьер, «в конце XIX и в начале XX века, нельзя вести политику Средних веков; когда народ делается, по крайней мере, в части своей, сознательным, невозможно вести политику явно несправедливого поощрения привилегированного меньшинства на счет большинства. Политики и правители, которые этого не понимают, готовят революцию, которая взрывается при первом случае, когда правители эти теряют свой престиж и силу… Вся наша революция (1905 г.) произошла от того, что правители не понимали и не понимают той истины, что общество, народ двигается. Правительство обязано регулировать это движение и держать его в берегах, а если оно этого не делает, а прямо грубо загораживает путь, то происходит революционный потоп»[30 - Витте С. Ю.… т. 1, с. 715–718.].
«Если бы Государь…, – заключал Витте, – сам, по собственной инициативе сделал широкую крестьянскую реформу в духе Александра II, сам, по собственной инициативе дал известные вольности, давно уже назревшие, как, например, освободил от всяких стеснений старообрядцев, смело стал на принцип веротерпимости, устранил явно несправедливые стеснения инородцев и пр., то не потребовалось бы 17 октября. Общий закон таков, что народ требует экономических и социальных реформ. Когда правительство систематически в этом отказывает, то он приходит к убеждению, что его желания не могут быть удовлетворены данным режимом; тогда в народе экономические и социальные требования откладываются, и назревают политические требования как средство для получения экономических и социальных преобразований. Если затем правительство мудро не реагирует на это течение, а тем более если начинает творить безумие (японская война), то разражается революция. Если революцию тушат (что мной и моими сотрудниками было сделано – созыв Думы), но затем продолжают играть направо и налево, то водворяется анархия»[31 - Витте С. Ю.… т. 1, с. 475.].
Выборы в I Государственную Думу 1906 г.[32 - С опубликованием акта о Думе автоматически прекращалась единственная «свобода», допущенная указом 18 февраля, – свобода публичного обсуждения преобразований старого строя.] были ограничены сословно-имущественным цензом–1 голос помещика[33 - Имущественный ценз 100–500 десятин, в зависимости от региона, или владение недвижимостью на сумму свыше 15 тыс. руб.] приравнивался к 3 голосам городской буржуазии, 15 голосам крестьян и 45 рабочих[34 - От предприятий с 1000 человек работающих избирался один уполномоченный, свыше 1000–один на каждую тысячу занятых. Права голоса не имели: женщины, военные, полицейские, представители высшей губернской администрации, кочевники, учащиеся, осужденные или находящиеся под следствием, лишенные сана или исключенные из общины и дворянских собраний.]. Возрастной ценз ограничивал минимальный возраст имеющих право голоса–25 лет [35 - Кроме этого права участия в выборах были лишены учащиеся. Тем самым от выборов отсекалась молодежь, принявшая наиболее активное участие в революции 1905 г.]. Выборы были еще и сословно-многоуровневыми; например, для 26 крупнейших городов двух-, а для крестьян – четырехуровневыми. «Выборы двухстепенные или многостепенные, – пояснял П. Милюков, – теснее связывают представителя с его деревней; но это будет не представитель, а ходатай, доступный влиянию и подкупу». В. Ключевский в свою очередь предостерегал, что сословность выборов «может быть истолкована в смысле защиты интересов дворянства. Тогда восстанет в народном воображении мрачный призрак сословного царя. Да избавит нас Бог от таких последствий»[36 - Милюков П. Н… с. 229–230, 250, 251.]. Выборы бойкотировали многие социалистические и национальные партии.
Отличительной особенностью состава I-й Государственной Думы была очень большая доля крестьян ~ 30 % (121 человек) и рабочих ~ 4 % (17 человек)[37 - К 27 апреля 1906 г. в первую Думу избрали 121 земледельца, 21 волостного старшину и волостного писаря, 10 ремесленников, 17 фабричных рабочих, 14 торговцев, 5 фабрикантов и управляющих имениями, 73 земских, городских и дворянских служащих, 16 священников, 14 чиновников, 39 адвокатов, 16 врачей, 7 инженеров, 16 профессоров и приват-доцентов, 3 преподавателей гимназий, 14 сельских учителей, 11 журналистов и 9 лиц неизвестных занятий. (Демин В. А…, с 37–38).]. «Намного больше, чем в парламентах других европейских стран. Например, в английской Палате общин в то время было 4 рабочих и крестьянина, в итальянском парламенте–6, во французской палате депутатов–5, в германском рейхстаге–17»[38 - Кара-Мурза С…, с. 106–107.]. Причина особенностей I-й Госдумы крылась не в чрезмерном демократизме российской власти, а в ее ставке на крестьянство, которое считалось опорой монархии. В грядущей Думе, передавал эти надежды один из лидеров право-монархических кругов гр. А. Бобринский, «об устойчивую стену консервативных крестьян разобьются все волны красноречия передовых элементов»[39 - См.: Водовозов В. Царскосельские совещания // Былое. 1917. № 3–4. С. 227 (процитированная точка зрения принадлежала П.Шванебаху); Петергофское совещание о проекте Государственной Думы. Берлин, б. г., с. 191 (здесь приведены высказывания Бобринского). Общее обсуждение см. в кн.: Соловьев Ю. Самодержавие и дворянство в 1902–1907. Л., 1981. С. 180–186. (Цит. по: Шанин Т…, с. 99.)].
Пример тому давала французская революция 1848 г.: как только она «восстановила всеобщее избирательное право, крестьяне немедленно использовали его, проголосовав против революционеров, и утвердили в парламенте республики монархистское большинство»[40 - Шанин Т…, с. 28.].
В России для отбора наиболее благонадежных крестьян, над выборами в Государственную Думу был установлен особый контроль земских начальников, кроме этого был произведен арест «лиц, которые казались администрации почему-либо опасными и „вредными» для избирательной кампании»[41 - См. подробнее: Маслов П. П…, с. 270–271, 308.].
Однако, оказавшись в Думе, депутаты от крестьян вдруг неожиданно создали свою Трудовую группу (102 человека–20,4 % всех депутатов), которая сразу выдвинула лозунг «Земли и воли»[42 - См. подробнее: Маслов П. П…, с. 277–278.], и, в условиях бойкотирования выборов социалистическими партиями, заняла крайне левый фланг зала заседаний Государственной Думы.
Еще более неожиданным для правительства стал тот факт, что крайне правые не получили в Думе ни одного места, а абсолютным победителем на выборах стала крупнейшая либеральная партия России – партия конституционных демократов (кадетов), в январе 1906 г. насчитывавшая почти 100 000 зарегистрированных членов[43 - Милюков П. Н… с. 290–291.]. Член ЦК партии С. Муромцев стал председателем Госдумы, все его заместители и председатели 22 комиссий также были кадетами. Таким образом, несмотря на социальный ценз, I Дума получилась полностью либеральной. Вполне закономерно, что лидер партии П. Милюков настаивал на формировании чисто кадетского правительства. Столкнувшись с требованием либералов, монархия встала перед выбором: или смена правительства, или роспуск Думы.
Лидер право-либеральной партии октябристов А. Гучков, анализируя оба варианта, приходил к пессимистическим выводам: «В первом случае получим анархию, которая приведет нас к диктатуре; во втором случае – диктатуру, которая приведет к анархии. Как видите, положение, на мой взгляд, совершенно безвыходное. В кружках, в которых приходится вращаться, такая преступная апатия, что иногда действительно думаешь: да уж не созрели ли мы для того, чтобы нас поглотил пролетариат?»[44 - А. Гучков 8 июля 1906 года (Цит. по: Тютюкин С. В.…, с. 39).]
Неоднократные попытки С. Витте договориться с кадетами закончились безрезультатно. Кадеты стояли на своем. «Первая Государственная дума…, – приходил к выводу видный политэкономист и общественный деятель С. Булгаков, – обнаружила полное отсутствие государственного разума и особенно воли и достоинства перед революцией, и меньше всего этого достоинства было в руководящей и ответственной кадетской партии…, и это неудивительно, потому что духовно кадетизм был поражен тем же духом нигилизма и беспочвенности…»[45 - Булгаков С. Н. Христианский социализм. Новосибирск, 1991, с. 302, 300. (Цит. по: Кожинов В. В.…, с. 36.)].
Кадеты, подтверждала член ЦК партии А. Тыркова-Вильямс, «не сделали ни одной попытки для совместной с правительством работы в Государственной Думе… Как две воюющие армии, стояли мы друг перед другом»[46 - Тыркова-Вильямс А. В…, с. 385, 460, 509.]. Показательный факт, характеризовавший накал этого противостояния, приводил ген. В. Гурко: В связи с открытием Государственной Думы Московская городская управа внесла предложение послать ей приветствие. «Против этого предложения гласные кадеты… решительно восстали, причем их лидер, профессор А. Мануйлов, не постеснялся в частной беседе объяснить городскому голове Н. Гучкову: «Вы ей желаете плодотворной работы. Нам нужно свалить правительство»»[47 - Гурко В. И. Черты и силуэты прошлого. М., 2000. С. 550 (Бородин А. П.…, с. 276–277, прим.)].
«Адрес Думы показал, – подтверждал московский губернатор В. Джунковский, – что она не желает работать в рамках, предоставленных ей законом, а посягает на прерогативы Верховной власти… Все это действовало возбуждающе, особенно в провинции. Со всех концов России приходили вести о беспорядках, погромах, убийствах административных и должностных лиц. Казалось бы, с открытием Думы должно было бы наступить успокоение, между тем, произошло как раз обратное…»[48 - Джунковский В. Ф. Воспоминания. Т. 1. – М.: 1997, с. 160, 163.].
Теперь «правительство фигурировало даже не в роли обвиняемого, а прямо тяжкого заранее осужденного уголовного преступника, – отмечал пензенский губернатор И. Кошко, – Это бесповоротно роняло престиж власти…»[49 - Кошко И. Ф. Воспоминания губернатора (1905–1914). – Пг.: 1916, с. 49–50 (Бородин А. П.…, с. 257–258, прим.)]. «Продолжение деятельности Думы опаснее ее распущения, – предупреждали из Тамбовской губернии, – Опасность заключается в распространении мнения о слабости правительства»[50 - П. Б. Мансуров – ФД. Самарину, 7.07.1906. // РО РГБ. Ф. 265.193.12. Л. 148 (Бородин А. П.…, с. 258, прим.)].
Показательным примером отношения кадетов к сотрудничеству с правительством был ответ лидера кадетов, на обращение П. Столыпина к Думе с требованием высказать «глубокое порицание и негодование всем революционным убийствам и насилиям… Тогда вы снимете с Государственной Думы обвинение в том, что она покровительствует революционному террору, поощряет бомбометателей и старается им предоставить возможно большую безнаказанность»[51 - Цит. по: Рыбас С…, с. 382.].
Только с февраля 1905 г. по май 1906 г. при террористических покушениях погибли и были ранены 1273 человека, в том числе 13 генерал-губернаторов, губернаторов, градоначальников и их замов, более 800 полицейских всех уровней, около 20 генералов и офицеров, более 80 фабрикантов, банкиров и крупных торговцев и др., не считая жертв крестьянских восстаний и революции 1905–1907 гг.[52 - Статистические данные о лицах, пострадавших при террористических актах с февраля 1905 по май 1906. (См. подробнее: Рыбас С…, с. 61, 382).]
Николай II в то время писал П. Столыпину: «Непрекращающиеся покушения и убийства должностных лиц и ежедневные дерзкие грабежи приводят страну в состояние полной анархии»[53 - Николай II – Столыпину, 14.08.1905. (Федоров Б. Г… с. 589).]. «Полиция на местах, – по словам вл. кн. Александра Михайловича, – была в панике. Из всех губерний неслись вопли о помощи и просьбы прислать гвардейские части или казаков. Было убито так много губернаторов, что назначение на этот пост было равносильно смертному приговору»[54 - Александр М…, с. 215.].
Столыпин упрашивал Милюкова: «Напишите статью, осуждающую убийства; я удовлетворюсь этим…». Лидер крупнейшей либеральной партии страны, долго отказывался, но в конце «уступил»: «Личная жертва, не противоречащая собственному убеждению, и взамен – прекращение преследований против партии, может быть, спасение Думы! Я – подчеркивал Милюков, – поставил одно условие: чтобы статья была без моей подписи»[55 - Милюков П. Н… с. 348.]. Партия кадетов не приняла «жертвы» своего лидера и отказала в публикации статьи…[56 - Пройдет всего 10 лет, и сам П. Милюков окажется в аналогичной ситуации. Он как член Временного правительства будет упрашивать лидеров Совета «написать воззвание, чтобы не делали насилий над офицерами…» (Шульгин?В.?В.…, с. 226.)].
Российских либералов поддержала европейская прогрессивная общественность. В Англии и Франции царя величали «обыкновенным убийцей», а Россию провозглашали «страной кнута, погромов и казненных революционеров». В 1906–1909 гг. от рук террористов погибло 5946 должностных лиц. За тот же период официально к смерти было приговорено не более 5086 человек…[57 - По другим данным, военно-полевыми судами с 1905 г. по март 1909 г. приговорено к смертной казни 4797 человек, повешено и расстреляно 2353–2825 человек. В то время как только в 1906 г. революционеры совершили убийство 1126 официальных лиц (еще 1506 человек было ранено), в 1907 г. эти цифры удвоились. Приводятся и другие цифры: в 1905–1907 гг.–9000 жертв революционеров, в период с 1908 г. до середины 1910 г. – еще 7600 жертв. (Ruud C. A., Stepanov S. A. Fontanka 16, Montreal, 1999, p. 278 (Федоров Б. Г… с. 599))]
Непримиримый боевой настрой кадетов наглядно демонстрировала и их попытка объявить правительству настоящую экономическую войну: «господа кадеты, узнав о старании моем (Витте) совершить заем (без которого Россия после русско-японской войны становилась банкротом), действовали в Париже, дабы французское правительство не соглашалось на заем ранее созыва Государственной Думы…»[58 - Витте С. Ю… т. 3, с. 222–223. См. так же: С требованием не давать России займов кадеты обращались непосредственно к правительству и президенту Франции. (Кадеты – главная партия либеральной буржуазии в борьбе с революцией 1905–1907 гг. – М.: 1983 с. 184. См. так же Коковцев В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903–1919 гг. Кн. 1. М., 1992. с. 140–141. Шелохаев В. В.) Витте С. Ю… т. 3, с. 222–223.].
В этих условиях правительству пришлось пойти на поддержку англо-французского соглашения по Марокко, к невыгоде Германии. За эту помощь «русское правительство потребовало компенсаций в форме займа, согласие на который эти державы волей-неволей должны были дать»[59 - Мукос?евъ В. Государственное хозяйство. 1904–1907 гг.// Общественное движение в России…, т. 4.1, с. 162.]. Эти события, как отмечал В. Мукосеев, привели к «новой группировке держав»[60 - Мукос?евъ В. Государственное хозяйство. 1904–1907 гг.// Общественное движение в России…, т. 4.1, с. 175.]. Тем не менее, «французские банкиры не хотели давать денег без согласия Государственной Думы, что «отдавало правительство во власть банкиров, диктовавших ему свои безбожные условия»[61 - Мукос?евъ В. Государственное хозяйство. 1904–1907 гг.// Общественное движение в России…, т. 4.1, с. 175.].
«После созыва Думы, конечно, о займе говорить без её согласия было бы бесполезно, – пояснял П. Мигулин, – Все это банкиры прекрасно понимали и поэтому предложили за заем цену совершенно невероятную по состоянию денежного рывка и для страны, только что заключившей мир и вступающей на путь конституционализма. Банковый синдикат прямо бил на спекуляцию по случаю созыва Думы, рассчитывая на огромный подъем цен всех русских фондов»[62 - Мигулин П. Русскiй государственный кредитъ, т.3, с. 1181–1185.].
Заем, спасший Россию от банкротства, после русско-японской войны, был заключен Высоч. указом 4 апреля, т. е. за 23 дня до созыва Государственной Думы. Синдикат, состоявший из французских, английских, австрийских, голландских и русских банков, предложил русскому правительству 5 % заем по цене 83? за 100 с тем, чтобы он был погашен по нарицательной цене в течение 50 лет (с 1917 г. по 1956 г.). «фактически облигации займа были реализованы из 17,19 % – процент прямо-таки чудовищный»[63 - Мукос?евъ В. Государственное хозяйство. 1904–1907 гг.// Общественное движение в России…, т. 4.1, с. 162, 163.].
Именно в это время на первый план выдвинулся П. Столыпин, за день до открытия I Думы назначенный Николаем II министром внутренних дел. Его мнение оказалось решающим: «Для разрешения создавшегося кризиса, – пояснял П. Столыпин свою позицию, – возможны только два выхода… сформирование кадетского министерства, или роспуск Думы в расчете, что новые выборы дадут более благоприятный состав. Если привести к власти министерство от партии к.-д., то оно неминуемо принуждено будет немедленно проводить в жизнь и осуществлять всю свою партийную программу полностью… Тогда левые партии неминуемо захлестнут кадет, выбросят их за борт и захватят власть в свои руки»[64 - П. Столыпин, 8 июля 1906 г. (Раух Г. Роспуск 1-й государственной Думы. Отрывки из воспоминания // Возрождение. 1930. 19 сентября (Бородин А. П.…, с. 39))].
Камнем преткновения стал аграрный вопрос, за которым стояла стихийная сила крестьянства, представлявшая более 80 % населения страны. Посылая своих представителей в Государственную Думу, указывал в своем выступлении один из лидеров Трудовой группы С. Аникин, «крестьянство сказало, что ему нужна воля и земля… Крестьянство считало себя вправе предъявлять народным представителям и верховной Власти требования об удовлетворении своей нужды, земельной нужды, не для эксплуатации земли темными путями, не для сдачи ее в аренду, не для перепродажи, не для того, чтобы сосать чужой труд, но для того, чтобы при помощи земли иметь право на труд! Мы, крестьяне, требуем этого права на труд… Если России не суждено еще ввергнуться в новый поток революции, то эти земли должны быть отобраны, должны быть немедленно отданы в руки трудового народа законодательным порядком»[65 - Из выступления С. В. Аникина – одного из лидеров трудовой группы, выходца из крестьян, сельского учителя, писателя. Представителя Саратовской губ. 13 мая 1906 г. (Государственная дума: Стенографические отчеты: Созыв 1: Сессия 1. – Т. 1, – С. 327–329. (Цит. по: Хрестоматия по истории СССР…, с. 323–324))].
Когда же правительство Горемыкина явилось в Думу и в ответ на эти требования сказало: ««Земли ни в каком случае, частная собственность священна», – то тогда крестьянство, – отмечал С. Витте, – пошло не за царским правительством, а за теми, которые сказали: «Первым делом мы вам дадим землю, да в придаток и свободу», т. е. за кадетами (Милюков, Гессен) и трудовиками»»[66 - Витте С. Ю.… т. 2, с. 477, 478.].
Кадеты в своей программе призывали к конфискации казенных, монастырских и частично помещичьих земель[67 - Заседание Государственной Думы 8 мая 1906 г. (Государственная дума: Стенографические отчеты: Созыв 1: Сессия 1. – Т. 1, – С. 248–251. (Цит. по: Хрестоматия по истории СССР…, с. 318–321))]. А Трудовая группа, поясняя свою позицию, в первом пункте своей программы отмечала: «Земельное законодательство должно стремиться к тому, чтобы установить такие порядки, при которых вся земля с ее недрами и водами принадлежала бы всему народу, причем нужная земля для сельского хозяйства могла бы отдаваться в пользование тем, кто будет ее обрабатывать своим трудом»[68 - «Проект основных положений» по аграрному вопросу, внесенный в I Государственную думу трудовой группой 23 мая 1906 г. (Проект 104-х)» (Государственная дума: Стенографические отчеты: Созыв 1: Сессия 1. – Т. 1, – С. 560–562. (Цит. по: Хрестоматия по истории СССР…, с. 324–327))].
В ответ на эти требования П. Столыпин заявил, что «начало неотъемлемости и неприкосновенности собственности является, во всем мире и на всех ступенях развития гражданской жизни, краеугольным камнем народного благосостояния и общественного развития, коренным устоем государственного бытия, без коего немыслимо и самое существование государства»[69 - Из выступления П. Столыпина 13 мая 1906 г. (Государственная дума: Стенографические отчеты: Созыв 1: Сессия 1. – Т. 1, – С. 321–323. (Цит. по: Хрестоматия по истории СССР…, с. 321–323))]. I-я Дума была обвинена в разжигании смуты и распущена на 72-й день своего существования. В этот же день П. Столыпин был назначен председателем Совета министров.
«Когда Родичев (член ЦК партии кадетов) сравнивал этот редкий орган (Думу) с иконой, разбить которую у власти не поднимется рука, он жестоко ошибался; – откликнулся на разгон Думы П. Милюков, – его разбила рука подлинных «дикарей» сверху. «Революционная волна» как будто отхлынула перед грубым насилием. Но это была только отсрочка, данная власти, и уже последняя. И тот же В. Ключевский – даже вопреки своим настроениям – сделал из случившегося пророческий вывод: «Династия прекратится; Алексей царствовать не будет»»[70 - Милюков П. Н… с. 333.].
Опыт Первой Государственной Думы показал, отмечал С. Витте, что «интеллигентная часть общества впала в своего рода революционное опьянение не от голода, холода, нищеты и всего того, что сопровождает жизнь 100-миллионного непривилегированного русского народа или, точнее говоря, голодных подданных русского царя и русской державы, а в значительной степени от умственной чесотки и либерального ожирения… в то опьянение, которое страшно испугало имущих и по непреложному закону вызвало страшную реакцию, когда явились все эти обстоятельства…, то явилась попытка если не аннулировать напрямик, то, по крайней мере, косвенными путями (не мытьем, так катаньем) стереть или протереть 17 октября»[71 - Витте С. Ю.… т. 2, с. 107.].
«Дворянство увидело, что ему придется делить пирог с буржуазией – с этим оно мирилось, но ни дворянство, ни буржуазия не подумали о сознательном пролетариате. Между тем последний для этих близоруких деятелей вдруг только в сентябре 1905 г. появился во всей своей стихийной силе. Сила эта основана и на численности и на малокультурности, а в особенности на том, что ему терять нечего. Он, как только подошел к пирогу, начал реветь, как зверь, который не остановится, чтобы проглотить все, что не его породы. Вот когда дворянство и буржуазия увидели сего зверя, то они начали пятиться, т. е. начал производиться процесс поправения… Одним словом, – констатировал Витте, – дворянство сто лет добивалось конституции, но только для себя, и вся та часть дворянства, которая носит в себе только проглоченную пищу, а не идеи, когда она увидела, что конституция не может быть дворянской, явно или стыдливо тайно начала исповедовать идеи таких каторжников, а просто сволочи, как Дубровин, Пуришкевич и др.»[72 - Витте С. Ю.… т. 1, с. 677–678.]
«Крестьянские бунты в сочетании с угрозой экспроприации крупных и средних имений, и с не вызывавшим симпатий характером Первой Думы, положили конец заигрываниям помещиков с либерализмом», – подтверждал С. Беккер[73 - Беккер С…, с. 265.]. Доклад самаринской Комиссии предупреждал, что не следует следовать примеру Франции, где «в конце XVIII века произведена была полная перестройка всего государства сверху донизу». Местные учреждения, результат трудов многих поколений, были упразднены – с самыми печальными результатами[74 - Труды четвертого съезда уполномоченных дворянских обществ (СПб., 1909). С. 101–102, 232, 383–384; Wеissmаn. Reform in Tsarist Russia. Р. 169–175; Он же. State, Estate and Society in Tsarist Russia (Ph.D. diss., Princeton Univеrsitу, 1976). Р. 259–264. Относительно доводов Объединенного дворянства в защиту роли уездных предводителей в местном управлении см.: Manning. Crisis. Р. 330–346. (Беккер С…, с. 276)].
Отмежевание консервативного дворянства дошло до того, что при подготовке к выборам во II-ю Думу, «в ноябре 1906 г. Объединенное дворянство продемонстрировало, что защищает интересы не первого сословия, и даже не дворян-землевладельцев в целом, а лишь тридцать одну тысячу дворян, имения которых давали им право прямого голосования в первой курии и которые составляли подавляющее большинство класса средних и крупных помещиков»[75 - Беккер С…, с. 272.].
Подобные перемены, как отмечал С. Витте, произошли и в торгово-промышленных кругах, и приводил в связи с этим пример, когда «в 1906 г. во время страшного государственного финансового кризиса вследствие войны…, Крестовников просил меня его принять… от имени московского торгово-промышленного мира. (Он) жаловался на то, что Государственный банк держит весьма высокие учетные проценты, и просил приказать их понизить… я ему объяснил, что ныне понизить проценты невозможно… После такого моего ответа Крестовников схватил себя за голову и, выходя из кабинета, кричал: «Дайте нам скорее Думу, скорее соберите Думу!» – и как шальной вышел из кабинета. Вот до какой степени представители общественного мнения не понимали тогда положения дел… представитель исключительного капитала воображал, что коль скоро явится первая Дума, то она сейчас же займется удовлетворением карманных интересов капиталистов. Все умеренные элементы, и в том числе колоссальный общественный флюгер – «Новое время», твердили: «Скорее давайте выборы, давайте нам Думу». Когда же Дума собралась и увидели, что Россия думает… то тогда эти умеренные элементы с умеренным пониманием вещей ахнули – и давай играть в попятную, чем занимаются и поныне»[76 - Витте С. Ю.…, т. 2. с. 217.].
«Буржуазный попутчик революции, – подтверждал М. Покровский, – быстро отстал и прибег даже снова к весьма оригинальной форме правительственного «воспособления», арендуя на льготных условиях казенные пулеметы, для защиты своих имений»[77 - Покровский М…, т. 3, с. 337.].
Реакция правительства отчетливо проявила себя при выборах во II-ю Государственную Думу, где для формирования нужного ему состава Столыпин прибег к откровенному политическому террору против лидеров даже пробуржуазных партий. Уже в период заседаний I-ой Думы были закрыты 92 газеты, а 141 редактор и журналист – арестованы или сосланы[78 - Шанин Т…, с. 103.]. От участия в выборах во II Думу было отстранено 120 из 169 возможных кандидатов от кадетов. Зато появились «союзы» Михаила Архангела, «русского народа» и т. д. Гучков нашел лозунг, объединивший представителей помещиков с «черной сотней», – «пламенный патриотизм»[79 - Милюков П. Н… с. 338.].
Партия «черносотенцев», характеризовал ее С. Витте, «представляет собой дикий, нигилистический патриотизм, питаемый ложью и обманом; она есть партия дикого и трусливого отчаяния, но не содержит в себе мужественного и прозорливого созидания. Она состоит из темной, дикой массы, вожаков – политических негодяев, тайных соучастников из придворных и различных, преимущественно титулованных, дворян, все благополучие у которых связано с бесправием и лозунг которых «не мы для народа, а народ для нашего чрева». К чести дворян, эти тайные черносотенники составляют ничтожное меньшинство благородного русского дворянства. Это дегенераты дворянства, взлелеянные подачками (хотя и миллионными) от царских столов. И бедный государь мечтает, опираясь на эту партию, восстановить величие России»[80 - Витте С. Ю.… т. 1, с. 400.].
Однако, несмотря на все усилия правительства, результаты выборов во II-ю Думу, оказались «совершенно неожиданными для правительства… и дали больше левых депутатов, чем при выборах в I-ю Думу»[81 - Маслов П. П…, с. 353.]. Правительство получило всего пятую часть состава Думы. Кадеты, чей член ЦК Ф. Головин был выбран ее председателем, стали еще более радикальны. Впечатление, которое произвела новая Дума на власть, передавал вл. кн. Александр Михайлович: «Ники и его министры рассказывают мне о серьезности политического положения. Вторая Дума состоит из открытых бунтовщиков, которые призывают страну к восстанию»[82 - Александр М…, с. 226.].
«Дума ничего более, как сборище жадных искателей своего личного благополучия. Все зиждется на достижении эгоистических в разных смыслах целей. О бескорыстном стремлении к осуществлению высших идеалов, – восклицал министр юстиции И. Щегловитов, – нет речи»[83 - Дневник А. А. Половцова. Запись 8.06.1906. // Красный архив. 1923, т 4, с. 114–115.]. «Делового обсуждения законодательных предположений с правительством нет, – подтверждал чиновник Министерства финансов В. Лопухин, – Дума представляет собою революционный митинг. Думская трибуна обслуживает исключительно революционную пропаганду»[84 - Лопухин В. Б. Люди и политика.// Вопросы истории. 1966. № 10, с. 110–111 (Бородин А. П.…, с. 260, прим.)].
По мнению П. Столыпина, в данной ситуации перед Государем были «три дороги – реакции, передачи власти кадетам и образования коалиционного министерства с участием общественных деятелей… Путь реакции нежелателен, кадеты скомпрометировали себя Выборгским воззванием[85 - Выборгское воззвание (10.7.1906) группы депутатов-кадет к гражданам России с призывом не платить налоги и не служить в армии, в знак протеста против роспуска I-й Думы. Организаторы (167 человек) приговорены к трехмесячному тюремному заключению.]… остается третий путь, имеющий особенное значение ввиду предстоящих выборов. Задача правительства проявить авторитет и силу и вместе с тем идти по либеральному пути, удерживая Государя от впадения в реакцию и подготовляя временными мерами основы тех законов, которые должны быть внесены в будущую Думу»[86 - П. А. Столыпин – А. Ф. Кони, 17 июля. (Кони А. Ф.…, с. 362.)].
Николай II поддержал премьера и даже начал подыскивать подходящих кандидатов в умеренной либеральной оппозиции, но потерпел неудачу: «Принял Львова и Гучкова. Говорил с каждым по часу. Вынес глубокое убеждение, что они не годятся в министры сейчас. Они не люди дела, т. е. государственного управления, в особенности Львов…»[87 - Николай II – П. А. Столыпину, июль 1906 г. (Красный архив, 1924, т. 5, с. 102.)]. По мнению Столыпина: «Львов чрезвычайный фантазер и отвлеченный теоретик»[88 - Кони А. Ф.…, с. 370.]. Видный юрист, которого Столыпин упорно приглашал на пост министра юстиции, А. Кони, «был крайне неприятно поражен той легковесностью, с которою» лидеры либеральной оппозиции говорили «о важнейших вопросах… и довольно небрежно относясь к необходимости считаться с желаниями коренного русского народа… За словами моих собеседников я, – писал Кони, – к прискорбию, видел не государственных людей…, а политиканствующих хороших людей, привыкших действовать не на ум, а на чувства слушателей не теоремами, а аксиомами»[89 - Кони А. Ф…, 367.].
В этом, по словам ближайшего помощника Столыпина – С. Крыжановского, крылась основная причина отказа от сотрудничества, а именно «в убеждении, как Государя, так и правительственных кругов в совершенном отсутствии общественных элементов, сколько-нибудь подготовленных к делу управления и способных отправлять обязанности власти. И последующие события показали, что они были правы. В составе лиц, выдвинутых политическими кругами, деловых людей не оказалось, а оказались либо теоретики и доктринеры, не отдававшие себе отчета в том, что такое управление… Это были мечтатели, способные только разрушать…»[90 - Крыжановский С. Е.…, с. 117.]
Либеральная оппозиция, в свою очередь, сама отказалась от участия в коалиционном министерстве, она не верила в реформаторские намерения Николая II, о чем говорило воспоминание А. Гучкова, о его аудиенции у монарха: «несмотря на то, что у него было желание образовать правительство, но в это время какое-то ощущение спокойствия, безопасности там начинало крепнуть, революционная волна не так грозна и можно без новшеств обойтись»[91 - Александр Иванович Гучков…, с. 49.]. К подобным выводам приходил и Н. Львов, после разговора со Столыпиным, «он убедился в отсутствии у правительства искреннего желания «переменить курс» и решиться на широкие реформы»[92 - Кони А. Ф.…, с. 369.].
Николай II, в свою очередь, находил причины отказа кадетов от сотрудничества в том, что «у них собственное мнение выше патриотизма, вместе с ненужною скромностью и боязнью скомпрометироваться»[93 - Николай II – Марии Федоровне, 21.07.1906. // Красный архив. 1927. т. 3 (22), с. 192–193.]. Действительно, подтверждал член ЦК кадетской партии В. Маклаков, либеральная оппозиция «не хотела себя компрометировать соглашением с ним (Николаем II)… Она хотела все делать сама и одна; пользы от соглашения с прежнею властью она не понимала»[94 - Маклаков В. А. Вторая Государственная дума…, с. 49.].
Олицетворением либеральной оппозиции являлся ее лидер, о котором В. Лопухин отзывался следующим образом: «Книжник, теоретик был Милюков, оторванный от жизни. Человек мысли…, человек свободно лившегося слова, человек пера. Но не дела! Не государственный человек!»[95 - Лопухин В. Б. Люди и политика.// Вопросы истории, 1966, № 11, с. 124 (Бородин А. П.…, с. 249–250, прим.)] «Едва ли не самым большим его (П. Милюкова) недостатком, мешавшим ему стать государственным деятелем, было то, что верность партийной программе заслоняла от него текущие государственные нужды, потребности сегодняшнего дня, – подтверждала А. Тыркова-Вильямс, – У него не было перспективы, он не понимал значения постепенного осуществления определенной политической идеологии. В этом умеренном, сдержанном, рассудочном русском радикале сидел максимализм, сыгравший так много злых шуток с русской интеллигенцией»[96 - Тыркова-Вильямс А. В…, с. 460, 509.].
О II-ой Государственной Думе С. Булгаков отзывался еще более категорично, чем о первой: «Это уличная рвань, которая клички позорной не заслуживает. Возьмите с улицы первых попавшихся встречных… внушите им, что они спасители России… и вы получите II Государственную Думу. И какими знающими, государственными, дельными представлялись на этом фоне деловые работники ведомств – «бюрократы»…»[97 - Цит. по: Кожинов В. В.…, с. 36.].
«Несколько недель совместной работы со Второй Думой убедили правительство, – подтверждал товарищ министра внутренних дел С. Крыжановский, – что жить с нею нельзя, так как задачей господствовавшего большинства была не законодательная работа, а борьба с правительством и даже с государственным строем вообще, и думская деятельность рассматривалась им лишь как удобный способ пропаганды в условиях, не стесненных цензурой и полицией»[98 - Крыжановский С. Е.…, с. 107.]. Царь спрашивал: «Что же нужно делать, чтобы положить предел тому, что творится в Думе, и направить ее работу на мирный путь?» – «Готовиться к роспуску Думы и к неизбежному пересмотру избирательного закона», – отвечал министр финансов В. Коковцов[99 - Милюков П. Н…, с. 313.].
Правые требовали закрытия Думы: политика Столыпина, восклицал экс обер-прокурор Святейшего синода К. Победоносцев, «это продолжение системы, заведенной роковым человеком – Витте – в декабре 1904 года. Он говорил тогда, что цель его – обратить к правительству благоразумную часть общества! Но это была лишь уступка улице и разнузданной толпе»[100 - К. П. Победоносцев – С. Д. Шереметьеву, 28.09.1906. // Источник, 1996, № 6, с. 24 (Бородин А. П.…, с. 125)]. «Заглянем в глубину наших душ, спросим нашу совесть, – восклицал популярный правый экономист С. Шарапов, – разве вот это наше собрание обладает необходимой мудростью, верой и нравственной силой, чтобы спасти и переустроить Россию?»[101 - Шарапов С. Ф. Диктатор. 1907 г. —М.: Бобок – Новая книга, 1998. 112 с., с. 36]. Биограф Столыпина – А. Бородин приводит многочисленные примеры подобных заявлений и, подводя им итог, отмечает, что «недовольство и ругань по адресу П. Столыпина за то, что терпит Думу, не разгоняет ее, – общее место всех правых газет апреля-мая 1907 г.»[102 - См.: Бородин А. П.…, с. 125–128.]
Последней каплей, по словам П. Столыпина, снова стал земельный вопрос: «Самым же серьезным является отношение большинства Думы к земельному вопросу, в котором не видно ни малейшего желания пойти навстречу серьезным предположениям и работе правительства. Вообще вся Думская работа последнего времени начинает приводить к убеждению, что большинство Думы желает разрушения, а не укрепления Государства»[103 - П. А. Столыпин – Николаю II, 18.05.1907. // РГИА, ф. 1276, оп. 3, д. 948, л. 252–252 об. (Бородин А. П.…, с. 85)].
В этой ситуации, по словам В. Коковцова, «министры… смотрели так, что нужно спасать самую идею Государственной Думы»[104 - Падение царского режима. Т. VII. – Л.: 1927, с. 101–102 (Бородин А. П.…, с. 87)]. «Свести к банкротству наше молодое народное представительство, – отмечал один из видных октябристов Н. Шубинский, – было очень легко: стоило только третье избрание народных представителей предоставить прежнему порядку, чтобы со спокойной совестью начать речь о неудавшемся опыте и незрелости страны для представительного строя в ней»[105 - Шубинский Н. П. Памяти П. А. Столыпина. Речь от 5.09.1913. в ЦК «Союза 17 октября» в Москве // Правда Столыпина. – Саратов: 1999, с. 96 (Бородин А. П.…, с. 72)]. «Государственная власть, – подтверждал товарищ министра внутренних дел В. Гурко, – стояла тогда перед дилеммой либо совершенно упразднить народное представительство, либо путем изменения выборного закона получить такое представительство, которое действительно было бы полезным фактором государственной жизни»[106 - Гурко В. И.…, с. 600. Часть V. Усиление натиска общественности на власть. Глава 1. Министерство Столыпина. Вторая и Третья Государственные Думы (9 июня 1906 г. – 11 сентября 1911 г.)].
В существовавших условиях созыв очередной Думы уже сам по себе становился фактом утверждения в России парламентского строя, и главную роль в этом, по мнению современников, сыграл Столыпин: «Что касается избирательного закона, то, – свидетельствовал В. Коковцов, – П. Столыпин решился на его изменение «исключительно во имя сохранения идеи народного представительства, хотя бы ценою… явного отступления от закона»[107 - Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903–1919 гг. т. 1. – Париж: 1933, с. 259 (Бородин А. П.…, с. 87)]. «В тех условиях, – приходил к выводу биограф Столыпина А. Бородин, – другого способа спасти Государственную Думу не было»[108 - Бородин А. П.…, с. 129.]. При этом «П. Столыпин, подчиняясь требованию Государя о роспуске Думы, сумел, – отмечал член II и III Государственных Дум адвокат В. Маклаков, – сохранить конституцию: переворот в манифесте оправдывается, государственной необходимостью и невозможностью легальным путем выйти из положения, а не законным правом Монарха»[109 - Маклаков В. А. Вторая Государственная дума…, с. 225.].
На этом, по словам П. Милюкова, закончилась Первая русская революция – государственным переворотом 3 июня 1907 года: разгоном II Государственной Думы и изданием нового избирательного «закона»[110 - Милюков П. Н… с. 354.]. В день роспуска II Думы были арестованы все социал-демократические депутаты, их осудили на каторжные работы сроком на 5 лет с последующей пожизненной ссылкой (20 человек) или просто к пожизненной ссылке (11 человек). Новый политический строй М. Вебер назвал «псевдоконституционализмом»[111 - Вебер М. Переход России к псевдоконституционализму (Русский исторический журнал. – М.: Институт русской истории РГГУ, т. III, 2000, N 1–4)], а С. Витте – «quasi-конституцей, а, в сущности, скорее – самодержавием наизнанку, т. е. не монарха, а премьера»[112 - Витте С. Ю.…, т. 2, с. 215.].
«Переворот этот, по существу, заключался в том, – пояснял С. Витте, – что новый выборный закон исключил из Думы народный голос, т. е. голос масс и их представителей, а дал только голос сильным и послушным: дворянству, чиновничеству и частью послушному купечеству и промышленникам. Таким образом, Государственная Дума перестала быть выразительницей народных желаний, а явилась выразительницей только желаний сильных и богатых, желаний, делаемых притом в такой форме, чтобы не навлечь на себя строгого взгляда сверху», «закон этот был актом государственного переворота, но мне представляется, что этот закон искусственный, что он не даст успокоения, как основанный не на каких-либо твердых принципах, а на крайне шатких подсчетах и построениях. В законе этом выразилась все та же тенденциозная мысль, которую Столыпин выражал в Государственной думе: что Россия существует для избранных 130 000, т. е. для дворян, что законы делаются, имея в виду сильных, а не слабых, а потому закон 3 июня не может претендовать на то, что он дает «выборных» членов Думы, он дает «подобранных»… Теперешняя Государственная Дума есть Дума не «выборная», а «подобранная»»[113 - Витте С. Ю.… т. 2, с. 134, 579.].
«Принятый в июне 1907 г. избирательный закон, – подтверждает С. Беккер, – завершил процесс концентрации непропорционально большой политической власти в квазипарламентской системе в руках крупных и средних землевладельцев, большинство которых принадлежало к первому сословию. Они образовали самую крупную фракцию в Думе точно так же, как еще за год до этого они были сделаны доминирующей фракцией в избираемой половине Государственного совета. Этой властью они распоряжались не как дворяне, а как землевладельцы»[114 - Беккер С…, с. 273.].
При выборах в III Государственную Думу по новому избирательному закону 1 голос помещика приравнивался к 4 голосами крупной буржуазии, 68 – средней и мелкой буржуазии, 260 – крестьян и 543 – рабочих[115 - По одному выборщику приходилось на 230 земельных собственников, – на 1000 представителей торгово-промышленного класса, – на 15 000 средней буржуазии, – на 60 000 крестьян и на 125 000 рабочих.]. Это была чисто «аристократическая» Дума. Дворяне заняли в ней 43 % мест, крестьяне–15 %, промышленники и торговцы–5 %, религиозные деятели – 10 %, представители либеральных профессий–19,5 %. На финансирование выборов правительство направило три с лишним млн. рублей, которые пошли в основном на субсидии правым партиям: «Курская быль», «Русское знамя», «Земщина», «Собрание националистов»…, кадеты и октябристы не получили ничего[116 - Крыжановский С. Е… с. 105–106.].
Правые обещали Коковцову «затмить самые смелые ожидания» относительно будущего состава Думы, если он не поскупится дать им… миллион. Получив отказ, Марков 2-й пригрозил: «Вы получите не такую Думу, которую бы мы вам дали за такую незначительную сумму»[117 - Милюков П. Н… с. 462–463.]. В то же время один из лидеров черносотенцев В. Пуришкевич, по словам В. Воейкова, получал дополнительные пособия для правых через дворцовую канцелярию и департамент полиции[118 - Воейков В. Н.…, с. 36–37.].
Кроме этого «все сколько-нибудь подозрительные по политике лица бесцеремонно устранялись от участия в выборах. Целые категории лишались избирательных прав или возможности фактически участвовать в выборах. При выборах присутствовали земские начальники. Нежелательные выборы отменялись. Предвыборные собрания не допускались, и сами названия нежелательных партий запрещалось произносить, писать и печатать. Съезды избирателей делились по любым группам для составления искусственного большинства. Весь первый период выбора уполномоченных первой стадии прошел втемную. Мелкие землевладельцы почти поголовно отсутствовали; зато по наряду от духовного начальства были мобилизованы священники, которые и явились господами положения. В 49 губерниях на 8764 уполномоченных было 7142 священника, и лишь для избежания скандала было запрещено послать в Думу более 150 духовных лиц; зато они должны были голосовать повсюду за правительственных кандидатов»[119 - Милюков П. Н… с. 462–463.].
В новом выборном законе «было бесчисленное количество недостатков…, – подтверждал С. Крыжановский, – но в условиях, в которых находилось тогда правительство, другого выхода не было»[120 - Крыжановский С. Е… с. 112.]. Выбор стоял между диктатурой и «русским хаосом», пояснял он, «и та Дума, которая на основании его была выбрана, – Третья – была первым… в России представительным учреждением, которое оказалось способным к творческой работе»[121 - Крыжановский С. Е… с. 112–113.].
Дума была спасена, подтверждал видный славянофил А. Киреев, «теперь без Думы управлять уже нельзя. Не будет этой Думы, будет 4, 5, 6-я… 3-я Дума не ругается, не плюется, не беснуется, как две первые, – но она гораздо тверже, самоувереннее, нежели 1-я и 2-я»[122 - А. А. Киреев – Ф. Д. Самарину, 8.11.1908. // РО РГБ, ф. 265.190.32, л. 112 об. – 113 об. (Бородин А. П.…, с. 87–88)]. В «III Думе, – отвечал лидер либералов П. Милюков, – наступающей стороной была власть; общественность, слабо организованная, только оборонялась, едва удерживая занятые позиции и идя на компромисс с властью»[123 - Милюков П. Н… с. 461.].
В то же время, правые расценивали само сохранение Думы, как свое поражение. «Победа премьера и способ пользования ею, – отмечала этот факт одна немецкая газета, – причинила острую боль весьма широким и весьма влиятельным кругам. Они оказались так плотно прижатыми к стене, что с трудом могут перевести дух. Этого здесь Столыпину никогда не простят. Они будут жить мечтой о реванше»[124 - Речь от 14(27).03.1911. (Бородин А. П.…, с. 291, прим.)]. Наглядным примером, отражавшим оппозиционные настроения консервативного дворянства, являлась его реакция на попытку Столыпина «затронуть особое положение дворянства в местном управлении…, – которая, по словам Крыжановского, – подняла против него и такие слои, которые имели большое влияние у Престола»[125 - Крыжановский С. Е… с. 172.], «под натиском дворянской оппозиции Столыпин отказался от мысли дать ему ход, и проект был спрятан под сукно»[126 - См. подробнее: Крыжановский С. Е… с. 126.].
«В конце концов, от всех начинаний Столыпина, – отмечал Крыжановский, – осталось и прошло в жизнь только одно… законы о землеустройстве»[127 - Крыжановский С. Е… с. 128.]. Но даже эту, как ее назвал Т. Шанин, ««революцией сверху» не поддерживал ни один крупный общественный класс, ни одна партия или общественная организация. Поэтому кажется невероятным, – замечал Шанин, – как мог Столыпин, располагая столь ничтожной поддержкой, замахиваться на столь коренные социальные преобразования»[128 - Шанин Т…, с. 386.].
И правых и левых объединяла одна слепая ненависть к Столыпину. «Одно появление Столыпина на трибуне (Думы), – вспоминала А. Тыркова-Вильямс, – сразу вызывало кипение враждебных чувств, отметало всякую возможность соглашения. Его решительность, уверенность в правоте правительственной политики бесили оппозицию, которая привыкла считать себя всегда правой, а правительство всегда виноватым»[129 - Тыркова-Вильямс А…, с. 458, 459.]. «Слева, – подтверждал Деникин, – Столыпина считали реакционером, справа – опасным революционером»[130 - Цит. по: Лехович Д. В. Белые против красных. – М.: Воскресенье, 1992, Гл. II. Между двумя войнами.]. По мнению правых, Столыпин превратился в диктатора[131 - С. Шереметев 23.03.1911. – императрице Марии Федоровне, Дневник СД. Шереметева // РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 5056. Л. 56 об, 58–59, 66.; См. о том же А. К. Варженевский – С. Д. Шереметеву, 12.04.1911. // РГАДА, ф. 1287, оп. 1, д. 5102. л. 204 об.; См. так же, Дневник кн. В. М. Голицына. 15(28).05.1911. // ГО РГБ. Ф. 75. Д. 30. Л. 331–332 (См. подробнее: Бородин А. П.…, с. 207, 135)]. Отношение правых к премьеру наглядно передавали слова видного монархиста Л. Тихомирова: «Это – полное подчинение Столыпину самого монарха… Конечно, наряду с рабским страхом перед проскрипциями, кипит жгучая ненависть…»[132 - Красный архив. 1936, т. 1 (74), с. 186, 187 (Бородин А. П.…, с. 208)].
