скачать книгу бесплатно
Дорокорн тоже остался доволен моим предложением. В это самое время напыщенный Юриник со свитой подходил к пещере, где мы коротали время вот уже больше часа в ожидании, когда его высокопревосходительство соизволит наговориться и обратить на нас взор своей высочайшей милости. Охрана его пропустила и, вообще, по его радостному и чрезмерно цветущему виду можно было легко понять, что он успешно провёл переговоры, и мы теперь можем вздохнуть свободно! А всё благодаря кому? Да, да, конечно, благодаря нашему гениальному дипломату Юринику Великолепному! Что бы мы без него делали? Сам Юриник зашёл в пещеру, а его сопровождение осталось на улице ожидать своего принца.
Его первыми словами было:
– Радуйтесь, друзья мои, я решил все вопросы и вы, наконец, свободны, я всё уладил! Но не стоит благодарности, всё это пустое, как-нибудь потом. Оваций тоже не надо.
Он победоносно окинул нас взглядом, выставил вперёд правое плечо, подбоченился и, слегка приподняв подбородок, продолжил, снисходительно глядя почему-то на Дорокорна:
– Герониты, эти славные и милые ребята, просили меня извиниться перед вами за то, что так бесцеремонно себя вели: мешки на голову, толкания и прочее! Но теперь, слава… не будем лишний раз всуе упоминать кому, всё встало на свои места. Надеюсь, никому не надо объяснять, – и он теперь уже в упор посмотрел на Дорокорна, – что всё так удачно получилось далеко не само по себе, а только благодаря моему выдающемуся ораторскому искусству, природному дару убеждения и, естественно и бесспорно, непревзойдённому личному обаянию!
Дорокорн снисходительно и понимающе улыбался, пряча при этом взгляд, дабы он не выдал истинную причину его неподдельной радости! Но Юриник воспринял это, как счастливую улыбку благодарности, знак того, что Дорокорн очень доволен исходом происходящего.
И тогда Юриник заговорил вновь:
– Нас теперь никто не будет задерживать, а потому все мы свободны, как страус в облаке! Нас даже проводят обратно! Эти премилые люди обещали нам свою помощь в любой момент, как только понадобится. Нужно только подать условный и секретный знак. Вы спросите меня, какой знак? И я вам отвечу: нам придётся отправить нашего изрядного смельчака домового с инструкциями на их пост, уж очень он им понравился! А коли от нас не будет никакой весточки в течение трёх дней, то тогда уж они сами нас найдут.
– Ну, какой ты молодец, Юриник, – сказал Дормидорф, – ты очень ловко и быстро обо всём договорился. Ты нас практически спас! Если бы не ты, даже не знаю, что бы мы сейчас делали!
– Боюсь, тогда не мы бы делали, а из нас бы делали! Какие-нибудь котлеты с фрикадельками или отбивные, – еле слышно проговорил я, но никто на это не обратил внимания.
– Да ладно вам! Сейчас не об этом, – отвечал наш великодушный благородный спаситель, буквально раздуваясь от переполнявшей его гордости и неописуемого величия. – Идёмте же быстрее, уже почти три часа, как мы покинули нашу комнату, надо спешать.
Он и на этот раз был, безусловно, прав, нам сейчас никак нельзя было рисковать, вызывая ненужные подозрения своим отсутствием. Хотя очень было бы интересно познакомиться поближе с бытом, нравами, жизнью и повадками геронитов. Кстати, и с кухней тоже, само собой разумеется.
Нас не нужно было дважды просить покинуть эту уютную пещерку, а посему уже через какую-нибудь минуту мы с огромным облегчением вышли из заточения на волю. А там, переминаясь с ноги на ногу, томился в нетерпеливом желании гарем почитательниц бесспорных и несомненных талантов нашего, в высшей степени скромного Юриника. А чуть поодаль отирались в вынужденном бездействии человек тридцать воинов из числа нашего сопровождения. Остальные давно разошлись по своим насущным делам. Герониты очевидно маялись, они не привыкли бездельничать и постоянно делали что-то полезное, а коли все дела были переделаны и заняться было нечем, тогда они изучали что-нибудь, оттачивали одно из упражнений воинского искусства или просто занимались физической культурой. Как оказалось впоследствии, у них было хорошо развито несколько основных направлений боевых единоборств, коими занимались все поголовно, даже старики и дети. Простое же и бесполезное тягание тяжестей для наращивания мышечной массы у них было не в почёте. Вместо этого они совершенствовали мастерство владения духом, телом и координацию движений с помощью определённых приёмов, которые были созданы ими для защиты и нападения.
Мы неспешно двигались по довольно широкой тропе в обратном направлении. Несколько воинов пошли вперёд, показывая дорогу, остальные пристроились по бокам и сзади. Никто, к сожалению, не выказывал желания пообщаться с нами. Похоже, герониты не страдали чрезмерной болтливостью, впрочем, так же, как и не мучились от избыточного гостеприимства. Может быть, такая холодность в отношении обуславливалась тем, что мы встретились впервые? Герониты не были избалованы частыми визитами людей извне! Остаётся лишь надеяться, что во время наших последующих встреч, когда они раскрепостятся и попривыкнут к нам, мы встретим, наконец, радушный и тёплый приём, как и подобает при желанном общении.
Юриник со своим личным сопровождением шёл на небольшом расстоянии впереди нас, чтобы не путаться под ногами шикарным шлейфом своих волосатых спутниц. Он чинно вышагивал, бережно обнимая девушек, идущих по обе стороны от него, а они, в свою очередь, честно менялись через равные промежутки времени. Это просто необходимо было делать для того, чтобы всем страждущим претенденткам достался хоть маленький кусочек счастливого общения и томной близости, которую так щедро раздавал направо и налево наш друг. Сегодня он был самым популярным человеком этого красивейшего из подземелий.
Юриник, обернувшись, нашёл нужным пояснить нам:
– Друзья мои, вы уж простите великодушно этих милых созданий! Оказывается, герониты не очень любят разговаривать с посторонними людьми, но для меня они, естественно, сделали маленькое исключение. Я очень доволен этим обстоятельством, в коем-то веке меня оценили по достоинству. Вот, дорогой мой Дорокорн, пусть это будет тебе хорошим уроком, смотри и запоминай, как себя ведут скромные и воспитанные люди! Мотай, так сказать, на ус, а то ты только и знаешь, что возражать мне да спорить. А спорить со мной, между прочим, всё равно, что себя не уважать! Прими же, пожалуй, мой добрый совет, малыш: оставь споры тем, кто это умеет делать. Но не будем показывать пальцем, все и так прекрасно понимают, о каком умельце идёт речь. Кстати, Дорокорн, ты, надеюсь, не очень сильно переживал за меня сегодня?
Хитрый Юриник напрягся всем телом и превратился в слух. Он ожидал услышать до боли знакомый голос друга, и ему было неважно, что бы тот ответил, главное, чтобы ответил. Он уже предвкушал реакцию девушек, и уголки его губ нервно подрагивали, готовые в любую секунду растянуться в злорадной усмешке.
Дорокорн, в смущении прикрывая рот рукой, ответил:
– Нет, наш храбрый Юриник, я, равно как и все мы, ничуть не сомневался в том, что твоя счастливая звезда поможет нам в трудную минуту! И, как видишь, на этот раз мы ни капельки не ошиблись, нам не пришлось разочароваться в твоих великих талантах!
Мы были готовы к такому повороту событий, а Юриник, естественно, нет. Он не поверил своим ушам и остолбенел, но всего на какую-то секунду. Женщины тоже на мгновенье остановились, сконфуженно и беспорядочно натыкаясь друг на друга. Но изощрённый в подобного рода делах Юриник сумел быстро взять себя в руки и продолжил движение. Ещё некоторое время он усердно и сосредоточенно переваривал произошедшее с дорокорновым голоском чудо и озадаченно молчал. Но, естественно, так и не найдя этому явлению никакого разумного объяснения, Юриник бросил это неблагодарное занятие. Мы вынуждены были в непривычном молчании продолжать шествие, с интересом разглядывая всё, что нас окружало.
Но упорный Юриник и не думал сдаваться, трудности обычно только заставляли его усиливать натиск. Он решил произвести второй заход, правильно рассудив, что голоса-то ведь в одночасье не меняются! А, следовательно, здесь кроется какой-то подвох или может иметь место тайный заговор. Но вот какой? И в чём тайна изменения голоса?
Итак, он решил совершить ещё одну попытку:
– А скажи на милость, дружище Дорокорн, как ты себя чувствуешь, всё ли у тебя в порядке, ничего не беспокоит? Не стесняйся, со мной ты можешь быть совершенно откровенен!
– О, спасибо тебе, благочестивый и мудрый Юриник, за трогательную опеку и заботу! У меня, твоими молитвами, пока всё хорошо, чего и тебе искренне желаю, ибо отменное здоровье и немалые душевные силы тебе, я вижу, ой, как понадобятся, – пусть и двусмысленно, но очень спокойно ответил Дорокорн всё тем же слишком правильным голосом.
Юриник подумал: «Это как же, а? Не-ет, это невозможно! Это просто ни в какие ворота не лезет! Вот и повеселились от души, называется. Что же он, сердешный, мог такое с собой сотворить, да ещё так скоренько? Что-то в его новой манере произношения иногда кажется мне до боли знакомым! Но что? Хоть убей, ничего понять не могу. Но как он меня подвёл! Как подвёл! Нехорошо, однако, получается с его стороны, не по-товарищески!».
Всем своим ехидным нутром озадаченный Юриник чувствовал подвох, но ничего поделать в данный момент не мог, ему оставалось только покорно смириться, ждать и думать, как вывести зарвавшегося Дорокорна на чистую воду.
Дорога, по которой двигалась наша разношёрстная в прямом смысле процессия, проходила между двух довольно высоких холмов. Они возвышались над нами, все в дырках и ходах, как муравейники. То тут, то там в отверстиях постоянно мелькали чрезмерно подвижные люди, занимающиеся своими делами. Иногда кто-нибудь из них на мгновение выглядывал и, узрев нас, поднимал в немом приветствии руку. Мы отвечали тем же, и они, довольные, исчезали так же быстро, как и появлялись. Прямо, как суслики-переростки в многоэтажных норках.
Сразу за холмами дорога начинала медленно ползти вверх, а слева и справа от неё раскинулись два огромных озера с тёмно-синей водой, скрывающих в своих глубинах, возможно, каких-нибудь неведомых и опасных диковинных существ. По обе стороны в крутых, почти отвесных берегах так же виднелось множество отверстий, там тоже жили люди. Я где-то слышал, что если вода тёмно-синего цвета, то это говорит о приличной глубине. Надо думать, если в прозрачной воде нигде даже не просвечивается дна, то глубина в этом месте должна быть явно не по колено. Наверняка и рыбы в этих озёрах огромное количество, если её, конечно, как в моём мире, не травят всевозможными гадостями, что практически исключено хотя бы по той причине, что дойти до подобного идиотизма могут только полностью и без остатка выжившие из ума нелюди! Лишиться не только самому рассудка, но и все вокруг дружно должны сдвинуться набекрень разумом и быть сильно не в себе или же делать это специально! Но тогда это вредительство, которое должно быть пресечено и наказано самым строгим образом. Всеобщее сумасшествие невозможно было в этом, потому и прекрасном мире, в отличие от другого, известного мне, хоть и не подземного, но весьма мрачного.
На поверхности озёр виднелись вдалеке огромные плоты с необычными многоэтажными пристройками. Они стояли на месте, но иногда и там было заметно едва уловимое движение. Я ещё раз повнимательнее присмотрелся. Расстояние было слишком велико для того, чтобы разглядеть и говорить определённо, чем именно на них занимаются люди. Остаётся только догадываться, что не иначе, как рыбным промыслом.
Когда озёра остались позади, дорога повернула вправо, и мы оказались в лесу. Там росли огромные деревья, может быть, пяти обхватов толщиной или даже больше. Вверху, на высоте пятнадцати-двадцати метров у них находились почти полностью сросшиеся кроны с настолько переплетёнными ветвями, что создавалось впечатление второго этажа, стоящего на мощных и величественных колоннах – зрелище захватывающе сказочной красоты! Там, наверху, начинали свой рост, закрепившись на могучих ветках, растения поменьше. А возле мощных корней первого этажа росли, повсеместно белея хаотично разбросанными манящими пятнами шампиньоны, лисички, опята и дождевики. Некоторые из них достигали размеров кочана капусты! Весили они поменьше, но одного такого дождевичка преспокойно хватило бы на приличную сковородку.
Я уже ничему не удивлялся, потому что устал это делать, и моя удивлялка отключилась напрочь, зато восхищалка функционировала пока исправно. Это никакой ни подземный город, это самая настоящая подземная страна. Видел я там и птиц, и животных. Правда, флора и фауна не такие богатые и разнообразные, как на поверхности, но всё же если бы этого здесь не было и вовсе, то было бы как-то пусто и неуютно. Однажды на дорогу выскочил огромный серый заяц и радостно улыбнулся нам во весь рот, а может, это у него нервное было, или просто морковку доедал. Наша компания остолбенела от неожиданности! За ним ещё один, и ещё! Целая стая зайцев понабежала. Все они были размером с крупного кенгуру. Поглазев на нас, косая компания сорвалась с места и умчалась дальше наперегонки по своим делам, топая, словно бешеные слоны, аж земля загудела.
А мы пошли дальше. Вот и закончился волшебный лес с огромными вкусными грибами. Когда есть грибы, у меня начинается томительное волнение и нетерпеливый зуд по всему организму от сильного желания как можно скорее собрать их. На завтрак обязательно закажу себе жареных шампиньонов или осенних опят, а лучше дождевиков с луком и картошкой, возможно, в сметане. Пока не решил ещё, но к завтраку созрею окончательно и определюсь. Уж по чудесным скатертям, мастерски воплощающим мыслеформы, я непременно буду скучать дома! Как замечательно, взял и заказал именно то, чего желаешь в сей момент! И ни тебе магазинов с навязчивой рекламой, ни готовки – живи себе, наслаждайся, и в ус не дуй!
Дорога круто брала вверх, но через некоторое время вновь выравнивалась и с этого места начиналась довольно скудная и каменистая местность, очень похожая на ту, которая предстала нашим взорам несколько часов назад, когда мы имели удовольствие войти в Подземный город. Да, именно так всё и выглядело за секунду до того, как нам на головы натянули нелицеприятные мешки, из чего можно было сделать заключение, что мы почти пришли. Вскоре из-за сопок выглянуло отверстие – вход в коридор. Теперь можно смело начинать учёбу, ибо подарочек для учителей и учеников уже был заготовлен, и долго ждать его вручения не придётся. Уж мы постараемся осуществить всё задуманное без муторных проволочек и волокит.
Совершенно неожиданно раздался громкий голос домового, сейчас принадлежащий Дорокорну. Это произошло в тот момент, когда ловелас Юриник был занят важным и ответственным делом: страстными прощальными лобызаниями с девушками, успевшими стать ему родными и милыми сердцу.
Вызывающе наглый голос во всеуслышание произнёс:
– Вот видите, что из настоящих мужчин сотворяет излишне повышенное внимание множества благосклонных женщин, страстно желающих приобщиться к прекрасному, большой и настоящей любви!
Дорокорн вздрогнул от неожиданности и, поняв, что это сказал якобы он сам, здесь же состроил умоляющую гримасу, прекрасно понимая, что сейчас может последовать неконтролируемый взрыв эмоций с ранящими осколками последствий. Взрыв, вызванный оскорблённым болезненным самолюбием его любвеобильного друга, задетого за живое. Юриник всё прекрасно слышал, но… поразительно! Он даже бровью не повёл, будто сказанное его ничуть не касалось, лишь слегка покосился в сторону Дорокорна, одновременно с этим нежно целуя на прощание очередную девушку. Дорокорн облегчённо вздохнул и вновь, будто смущённо, этак интеллигентненько прикрыл рот кувалдообразной рукой. Мне кажется, он, если бы мог, сейчас заштопал бы его наглухо суровыми нитками. В этот момент, как гром средь ясного неба, вновь раздался всё тот же предательски наглый и вызывающе ехидный голос:
– А ведь какая прекрасная могла бы получиться семья! Вы все так чудно подходите друг другу! Я едва не прослезился от умиления! Ха-ха-ха!
При этом девушки, стоявшие рядом с Юриником, дружно захихикали, а сам он грозно взглянул на Дорокорна и проговорил сквозь стиснутые от едва сдерживаемого негодования зубы:
– Сдаётся мне, что кое-кому очень завидно! Завидно и обидно! А всё потому, что не на него обратили внимание, а, безусловно, на более достойного!
Дорокорн открыл рот, чтобы дать отпор, но вовремя спохватился и, прибавив шагу, быстро пошёл вперёд, успев сказать на прощание не своим голосом следующее:
– Подержался за ручку и получил удовольствие, молодец! Значит, как честный человек, обязан жениться! На всех! Просто обязан! Таково правило! Сам виноват! Свадебные подарки за мной, ручаюсь! А коли ты, олух, снова не управишься со всеми, то я даю обет стать примерным мужем! Опять придётся отдуваться за тебя, непутёвого.
– Что за ахинею ты несёшь? Белены, что ли, объелся? И, вообще, в своём ли ты сегодня уме? – разъярённо взревел Юриник, возмущённый беспардонной выходкой товарища. Любопытные девушки тут же перестали хихикать, они уже громко смеялись.
Дорокорн схватил ноги в руки и смело бросился наутёк, чтобы больше не сболтнуть ненароком лишнего. Он попытался как можно быстрее удрать подальше, откуда его не было бы слышно и, желательно, даже видно. С его стороны это было очень мудрое решение, принятое как нельзя вовремя, ибо лимит терпения Юриника был исчерпан до последней капли.
«Да, – подумал я, – наш проказник-домовой своего не упустит, над всеми успеет подшутить и посмеяться!». Хотя, конечно, Дорокорна он спас, что не говори. Уж Юриник его в порошок бы стёр и мокрого места не оставил, если бы только тот говорил своим обычным писклявым голоском. И не беда, что теперь ему придётся жениться на всех разом, согласно торжественно данному прилюдно обещанию, подумаешь, какой пустяк, стерпится-слюбится!
Вежливо распрощавшись со своими провожатыми, мы направились к лестнице, её обратной стороне. Раздался всё тот же лёгкий скрежет трущихся друг о друга камней и перед нами медленно начал открываться вход в центральный винтовой коридор. Оглянувшись на наших друзей и подруг, которые на всякий случай обнажили привычными движениями оружие, мы, стараясь не шуметь, отправились усталые, но довольные в нашу скромную обитель.
* * *
Глава 7
Первый день занятий
Остаток ночи и начало утра пролетели незаметно. Мы мирно спали, пытаясь хоть немного отдохнуть и восстановить силы перед предстоящим первым учебным днём. И вот в коридоре уже вновь раздались дикие крики, будто кого-то терзают, рвут живьём в клочья! Это Коршан, словно крылатый кошмар, горлопанил во всю свою лужёную глотку, будто ёжика крупного заглотил, а тот растопырился и фыркает, застряв у него в глотке! И как он только сам выносит свой чудесный голосок и не сходит при этом с ума! Я, подпрыгнув на кровати, посмотрел на часы: пять тридцать утра.
Юриник недовольно промычал охрипшим ото сна голосом, с трудом продирая глаза:
– Этот Коршан – чудо в перьях, садист пернатый, убийца моего абсолютного музыкального слуха.
А Дорокорн добавил своим обычным высоким голосом, сладко при этом потягиваясь:
– А нам его ещё за это вкусным завтраком кормить, уши бы мои его не слышали, глаза не видели!
Пока Дорокорн произносил всё это, мгновенно проснувшийся Юриник подозрительно уставился на него, сверля пронзительным взглядом, а когда тот закончил, вкрадчивым голосом спросил:
– А не будет ли так любезен достопочтимый Дорокоша, не соблаговолит ли он объяснить во всеуслышание, какая ядовитая муха его укусила сегодня ночью? Почему это он нёс дикую околесицу, я бы даже сказал, полную ахинею, не побоюсь этого страшного слова? Да ещё и не своим родным голосом, который ему, между нами, мальчиками, говоря, так удивительно подходит! Как вот тебе, симулянт несчастный, удалось изменить свой милый голосок и подпортить мне ночь, обещавшую быть такой дивной? Как это всё прикажешь понимать? А я ведь ещё обещал этим прекрасным женщинам, что их ожидает приятный сюрприз, когда они услышат твой голос! Я говорил, что стоит только тебя услышать, как им ни за что не удастся сдержать своего восхищения! А ты меня подвёл, друг сердешный! Ну, что скажешь в своё оправдание? Может, ты заболел? Что-то не похоже!
Дорокорн, пытаясь скрыть смущённую улыбку, решил пока утаить правду от Юриника и проговорил, делая вид, что ему и самому очень неудобно оттого, что всё так неловко вышло с его стороны:
– Сам не понимаю, что со мной произошло, ты уж извини меня, дружище, что я не оправдал твоего высокого доверия. Я просто теряюсь в догадках, нашло на меня что-то, словно накатило. Вдруг взял, да и охрип ни с того ни с сего. Совершенно неожиданным образом! А сейчас вот, сам слышишь, отпустило. Всё восстановилось само по себе, бывает же такое! Чудеса!
Юриник вынужден был удовлетвориться такими объяснениями, хотя они и не очень походили на правду.
– Да уж, – недовольно пробурчал он, – бывает! Уж чудеса, так чудеса! А главное, как вовремя на тебя накатывает это что-то. Смотри, дружище, не подведи меня в следующий раз, а то боюсь, у тебя эти чудеса могут войти в привычку. Ты же рискуешь потерять свою индивидуальность, понимаешь, свою изюминку! И что тогда будет? Ну, подумай, сообрази скорей!
– А что тогда будет? Что ты имеешь в виду? Ты так сильно переживаешь только из-за того, что тебе не над кем будет потешаться?
Ничего не ответил Юриник, только бросил на Дорокорна недовольный взгляд. На этом пока все разговоры и закончились. Мы принялись молча убирать в комнате и приводить себя в должный порядок. За этим важным занятием нас и застал домовой, честно выполнявший своё обещание охранять нас по ночам. Он пришёл на доклад, а точнее, вывалился кубарем из стены нервно и стремительно, напугав при этом Юриника с Дорокорном, которые попытались в отместку стукнуть его подушками. Но он, ловко увернувшись, отбежал, семеня ножками, в сторону. Немного выждав, когда всё успокоится, он бравой походкой подошёл к Юринику и с ходу выпалил, вытянувшись в струнку:
– За то время, пока вы изволили почивать без задних ног, никаких происшествий не случилось. Кроме одной маленькой неприятности – у меня закончились пряники и, вообще, они мне порядком поднадоели, и я желал бы попробовать что-нибудь новенькое! Например, кешью в сахаре или шоколад. Вполне может быть, что и халву тоже захочу. Да-а, точно, пожалуй, начну с халвы и шоколада, но и от орешков в сахаре не откажусь, вы же знаете, я не привередливый! Только вы непременно должны меня не просто угостить, а сказать приблизительно так… Э-э, пусть лучше Юриник скажет, ибо у него достоверней получится, голос у него подходящей солидности, да и мне приятней будет: «Дорогой Максимилиан, а не желал бы ты сегодня откушать… или лучше отведать… уж будь так любезен, изволь насладиться…».
Размечтавшийся, было, домовой, испарился в мгновение ока, когда Юриник с силой запустил в него подушкой, с криком:
– А переваренной каши на лопате не соизволишь отведать, бестия рыжая, мохнатый ты сладкоежка? Халвы ему откушать! Ишь, тоже мне, ещё один падишах выискался! Одному падишаху подавай гарем, другому шоколада в халве на блюде! Не-ет, чует моё сердце, придётся всё-таки расчихвостить в пух и прах этого шельмоватого домового с явно выраженной манией величия!
Всё дело в том, что Максимилиан говорил свой доклад и излагал просьбу именно тем самым голосом, которым недавно вещал вместо Дорокорна, а потом этим же голосом он осмелился подтрунивать над Юриником. Сам же Юриник сломал себе голову, мучаясь нелёгким вопросом и теряясь в догадках: «как же Дорокорну удалось так быстро изменить свой голос, и что ему показалось в этом голосе таким знакомым?». Когда шустрый домовик подошёл с докладом именно к нему, то Юриник уже не сомневался, что всё это неспроста. Но как только он услышал голос домового, его словно осенило и он, наконец, припомнил, чей это голос сегодняшней ночью так сурово подкузьмил ему. А одновременно с этим осознал, что Максимка, на этот раз в сговоре с Дорокорном, вновь удачно подшутил над ним и, как всегда, вышел сухим из воды. Юриник увидел, что все вокруг еле сдерживали смех, и подумал: «А сейчас небось этот шишок сидит где-нибудь в укромном местечке и вовсю потешается надо мной».
– Мелкий и вислоухий косматый выскочка, подкроватный лишенец! Басота! Да я разнесу тебя по кочкам и разделаю под орех!
– Ты его ещё на роги намотай! – робко посоветовал Дорокорн и сразу осёкся, поймав разгневанный взгляд друга.
Юриник театрально-наиграно зашипел:
– Поговори мне ещё! Кстати, готовь свадебные подарки на всех, ты же, кажется, ручался?
Последнее он говорил уже гораздо спокойнее, видно, успел слегка отвести душу и весь иссяк. Но я заметил, что он ни разу не повторился, расточая эпитеты в честь проказника домового.
– Ну, мне всё понятно, сговорились, значит? А я-то как чувствовал, что здесь что-то не так! Сердцем чувствовал! Я всегда чувствую. Меня на мякине не проведёшь, я стреляный воробей, я предчувствую, у меня всегда предчувствие. Так и знайте на будущее: теперь за мной ответный ход, готовьтесь. Ишь, выискались два друга – геморрой да потуга, встретились два неприкаянных одиночества!
Не совсем понятно, к чему он приплёл геморрой да потугу, хотя, может быть, просто выражение ему это нравилось или, по его мнению, здесь подходили любые поговорки, где фигурирует число два? Или всё дело в том, что одно усиливает другое?
Так весело началось утро первого учебного дня. Через некоторое время волнения поутихли. Дормидорф, настроившись на серьёзный лад, сказал учительским тоном:
– Ладно, пошутили, и хватит, давайте лучше решать, когда мы приступаем ко второй части нашего плана: захвату и обезвреживанию?
– Нам ничто не мешает сделать это сегодня ночью, – за всех ответил Юриник.
– Мне тоже кажется, что тянуть с этим делом не следует, мы и так зря потеряли несколько дней, пока добирались сюда – высказал я своё мнение.
А Дорокорн, насмешливо скривив губы, добавил:
– Несколько дней – это пустяки! Ещё неизвестно, какие трудности у нас могут возникнуть впереди, и сколько времени мы потратим, чтобы преодолеть их! Кто знает? Да и на обратном пути всякое возможно.
– Да, так частенько бывает, – согласился Дормидорф, – вроде бы всё продумаешь и учтёшь, ан нет, не тут-то было! Обязательно возникнут всякие непредвиденные обстоятельства, на которые порой можно угрохать больше сил и времени, нежели на само дело! Значит, решено, сегодня ночью. Нужно отправить домового предупредить геронитов, что около одиннадцати вечера мы их будем ждать возле лестницы.
– Да, – добавил Дорокорн, с опаской глядя на Юриника, – и пусть женщин с собой не берут, а то эти самые непредвиденные обстоятельства могут начаться очень даже предвиденно!
– Нет, какой ты всё-таки завистливый человек, – сокрушался Юриник, – стоит только мне, твоему лучшему другу, хоть в какой-то маленькой степени обрести, наконец, заслуженный почёт и уважение, как ты тут как тут! Так и норовишь всё испортить! Наверное, сам глаз положил на какую-то из моих красавиц, вот и переживаешь?
Дорокорн даже захлебнулся от праведного возмущения и уже хотел дать отпор дамскому угоднику, когда вмешался Дормидорф:
– Вот ещё что, пусть герониты берут в плен всех, кого пожелают, а нам оставят лишь хозяина школы. Нам сегодня предстоит схлестнуться с самим грозным Джорджиониусом, а у вас одни волосатые девчонки на уме! Опомнитесь, пока не поздно, мой вам совет! А то околдуют они вас женскими чарами и утянут в подземный мир, а потом накинутся всей гурьбой, и не будет у вас ни сна, ни отдыха! Заездят они вас заживо! Помяните моё слово, заездят и уделают начисто! Укатают, как Сивку-Бурку крутые горки, уж я-то знаю этих женщин, как облупленных, особенно тех, кто помохнатее! Как вспомню, так вздрогну! Ух, страстные они во всём, ядрёна Матрёна! Э-эх, будь я помоложе, так показал бы вам, как всё должно делаться! Ну да ладно, уговорили, будет время, тогда и покажу, вот давайте только дело сделаем, а там уж и стариной тряхнём!
Воцарилась длительная торжественная минута молчания. Мы, поражённые этим всплеском эмоций и темперамента, стояли словно столбы, замерев на месте и раскрыв от удивления рты. То, что нам сейчас довелось услышать, как-то не клеилось с образом добропорядочного и девственно-чистого старче. Образом святоши, который доселе так удачно поддерживал наш бравый любитель залихватски потрясти стариной. Да-а, что-то Дормидорф разошёлся не на шутку, а сам в то же время эдак хитро на нас посматривает, будто проверяет реакцию. Пойди там, разбери, серьёзно он это говорил или шутил.
А он тем временем уже обращался к домовому:
– Максимилиан, где ты запропастился? Передай геронитам, что я только что говорил! Да не вздумай распространяться там про женщин и про мою трясучую старину! Нужно говорить про время и место встречи, а то знаю я тебя, шутника! Слышишь, что ли, Максимилиаша?
– Слышу, слышу, – отвечал домовой, медленно появляясь возле входа в комнату, – а где же, интересно узнать, та самая милая женщина, о которой ты так много рассказывал?
– Какая-такая милая женщина, да ещё и о которой я так много рассказывал? – ошеломлённо вопросил Дормидорф. Все заинтригованно уставились на него.
Домовой, сосредоточенно хмуря брови, что-то с усердием и скрипом вспоминая, проговорил весьма удивлённо:
– Ну, как же? Та милая, но очень крупная женщина… как её? А-а, ядрёна Матрёна, вот!
Дормидорф делано грозно цыкнул на него:
– Тебе-то как раз про неё лучше ничего не знать, а то по ночам кричать будешь сильно и этим ещё больше мешать нам спать! Уж я это точно знаю. Вот ещё что, шутник, пусть герониты ворона поймать не забудут! А то мы его тутушки напоим или накормим сонной травой, а он через некоторое время очухается и примется бродить по коридорам да колобродить, словно неприкаянное приведение. Вот тогда его, родимого, и нужно брать тёпленьким. Запомни: часа три, ну, от силы четыре после ужина – это крайний срок! А то ищи его потом, свищи, как ветра в поле.
– И ещё, – вновь продолжил Дормидорф, – если получится, не помешало бы захватить школьную скатерть, ибо есть у меня на счёт неё одна отличная задумка. Ну что? Вроде бы всё решили, пора отправляться завтракать! Пойдёмте… Максимка – в трубку! К геронитам отправишься, когда мы пойдём изучать растениеведение к Томаране, а то вдруг мы ещё что-нибудь важное вспомним, а тебя уже и след простыл. Заодно мы тебя и халвой угостим.
Домовой радостно закивал головой и беспрекословно исчез в трубке. А Дормидорф продолжал ворчливо:
– Откуда он только про неё узнал?
– Про кого, про Матрёну, что ли? – весело поинтересовались мы чуть ли не хором.
Дормидорф, довольно улыбнувшись и снисходительно покачав головой, пояснил:
– Да какая ещё Матрёна, я про халву! Откуда он узнал про халву? То всё пряники, пряники, а тут, на тебе, Матрёна! Тьфу, то есть, шоколад, халва, кешью в сахаре! Странно это всё как-то! Ну да ладно, надеюсь, скоро мы всё об этом узнаем. Сам не выдержит и проговорится. Но, чует моё сердце, всё это неспроста.
