скачать книгу бесплатно
– Но ведь не в Китай и не в какую-нибудь африканскую страну, – заметила я. – Всё-таки Канада – вполне цивилизованная страна, и многие карьерные дипломаты с удовольствием приняли бы такое назначение.
– Да, наверное, это было скорее не понижение, а перемещение по должности. Весной, кажется, в апреле 1973 года, второй зам зашёл ко мне и сказал, что Яковлев уже собирает вещи: если хочешь, зайди попрощайся. У меня отношения с Александром Николаевичем были довольно напряжённые, но мы не ссорились. Я сидел на третьем этаже, а он на пятом. Я поднялся к нему, сейф был открыт, он разбирал бумаги, что-то рвал, что-то откладывал. Он поблагодарил, что я зашёл к нему, и сказал дословно следующее: «У меня такое чувство, будто я сбросил с плеч мешок со змеями. Я больше никогда не буду работать в пропаганде!».
– Поразительно! Так и заявил? – удивилась я. – Тем не менее он всё-таки вернулся в пропаганду, причем сыграл в ней такую зловещую роль! И вы больше не встречались с ним?
– Встречался, – после некоторой паузы сдержанно ответил Р.И. – Через семь лет, в январе 1980 года, я увидел его в Канаде. Я приехал уж не помню, то ли в Оттаву, то ли в Монреаль во главе партийной делегации КПСС на очередной съезд компартии Канады. Яковлев встречал нас в аэропорту, видимо, это было положено по протоколу. Я тогда уже входил в Центральный Комитет КПСС.
– То есть вы были уже выше его по должности? – уточнила я.
– Конечно, выше, – согласился Р.И. – После встречи мы с ним около часа гуляли по пустому аэропорту и вспоминали наших общих знакомых. Его интересовало, главным образом, кто затеял интригу вокруг него. Относительно меня он, наверное, раньше подозревал, но теперь, видимо, уже понял (и так это действительно было), что я к этому непричастен. Он сказал, что хорошо освоился в свой должности, разобрался во всей этой несложной механике, но ему уже прискучило быть послом, и он хотел бы вернуться назад, хотя бы в Академию общественных наук при ЦК КПСС: там как раз организовался Институт идеологических проблем. Он хотел бы перейти туда на работу. Накануне отлёта мы попрощались с ним, и он опять повторил свою просьбу – попросил об институте. После съезда провожал меня не он, а один мой добрый знакомый – Виктор Иванович Михеев, который раньше работал у меня, а потом Яковлев забрал его к себе в Канаду. Я выполнил его просьбу и переговорил с ректором Академии общественных наук. Но Яковлев явно в чём-то хитрил со мной, потому что он тогда так и не появился в Москве.
– Яковлева вернул в Москву Горбачёв? – спросила я.
– Яковлев вернулся раньше Горбачёва, – задумчиво сказал Р.И. – Это было в 1983 году, при Андропове. Как-то его помощник Александров позвонил и поинтересовался моим мнением о Яковлеве, спросил, умный ли он человек. Я ответил, что разумеется, умный.
– Это тот самый Александров-Агентов, который работал в Швеции с Коллонтай? – спросила я.
– Тот самый, – подтвердил Р.И. и продолжил: – Как я уже сказал, Яковлев вернулся в Москву в 1983 году. Но не в ЦК. Вначале он работал директором Института мировой экономики и международных отношений. И он сразу же стал депутатом Верховного Совета СССР. Но не по очередным выборам, а взамен какого-то выбывшего депутата. Я в то время тоже был депутатом Верховного Совета, и в этом качестве мы с ним тогда повстречались. Это было при Андропове. Потом был Черненко совсем недолго, и после него уже пришёл Горбачёв. Должен сказать, что Горбачёв был довольно странная фигура. Никаких предпосылок для его назначения не было. Он был всего-навсего один из секретарей и не имел абсолютно никаких заслуг: курировал сельское хозяйство, но никаких сдвигов в этой сфере при нём замечено не было, Продовольственную программу он успешно провалил. В то время были гораздо более видные фигуры, например, первый секретарь Ленинградского обкома Романов или первый секретарь Московского горкома Гришин. Но Романова дискредитировали слухами о том, что на свадьбе сына он якобы воспользовался экспонатами из Эрмитажа. Гришин был уже староват. Когда пришёл Горбачёв, Гришина руками Ельцина всячески унижали и довели до инфаркта. А Яковлев при Горбачёве вернулся в Отдел пропаганды ЦК КПСС и стал его заведующим.
– И стал расставлять своих людей во всех печатных изданиях ЦК КПСС, – продолжила я. – А потом они, как по команде, начали палить из всех орудий и обливать дерьмом Сталина. Я помню как это начиналось. Вначале все просто ошалели, ничего не могли понять, а эта братия, пока никто не опомнился и не понял что к чему, под шумок ликвидировала КПСС и развалила страну.
9 мая 2012 года, среда
Я по телефону поздравила Р.И. с праздником, он в ответ сказал, что приготовил для меня в подарок книгу, которая, как он думает, будет для меня, как человека верующего, интересной. Это оказалась книга одного протестантского проповедника с цитатами из Нового Завета, сгруппированными по тематическому признаку. Книга довольно свежая, 2011-го года издания. Я поинтересовалась, откуда она у него.
– Наверное, у вас есть знакомые, которые пытаются вас духовно просвещать? – спросила я.
– Вы думаете, я передарил чей-то подарок? – смутился Р.И.
– Что же здесь такого, если вы и передариваете книгу, которая вам не нужна? – спросила я. – Ведь вы считаете себя атеистом.
– Я не считаю себя атеистом, я являюсь атеистом, – уточнил Р.И.
– Что совсем не делает вам чести в моих глазах, – вздохнула я. – Но не будем спорить о взглядах. Сегодня праздник, который отмечают все – и верующие, и неверующие.
– Да, я помню этот день. Мне было тогда 15 лет. Тот день в Брянске, где мы жили, был довольно холодный, но очень солнечный. Мы все были невероятно счастливы, когда объявили о капитуляции Германии. Это надо было пережить. Радость была необыкновенная. Весь народ высыпал на улицы, все кричали «Победа! Победа!» и обнимались. Какой-то человек высунул в форточку наган и стал стрелять в воздух. А вечером транслировали по радио обращение Сталина к народу. Потом позднее еще шли бои, брали Прагу, но 9 мая – это был удивительный день Победы.
– Вы не смотрели по телевидению повтор телефильма о Жукове? – спросила я. – Я с удовольствием посмотрела все серии ещё раз. Раньше их показывали очень поздно, и не все видели этот фильм, поэтому, наверное, и решили повторить его показ по просьбам ветеранов перед Днем Победы.
– Нет, я не смотрел этот фильм, наверняка там опять это демократическое враньё о сталинских репрессиях, – поморщился Р.И. – Жуков был ещё тот фрукт. Когда он был главнокомандующим наших оккупационных войск в Германии и главноначальствующим Советской военной администрацией в Берлине, он эшелонами и самолетами гнал всякое барахло из Германии: мебель, автомобили, ковры. Известно же, что когда Сталин узнал о том, что Жуков вывез оттуда даже меховые шкурки, он страшно ругался и сказал о нём: «Как был, так и остался скорняком». Жуков ведь действительно в молодости шил шубы. Это потом он стал военным, но мелкобуржуазным скорняком так и остался, – снова повторил Р.И.
– Так-то оно так, но не совсем. Как раз в этом фильме даётся очень интересная интерпретация истории с Жуковым. Абакумов завидовал славе Жукова и постоянно капал на мозги Сталину, будто у Жукова целый чемодан с бриллиантами. Сталин долго его слушал, а потом сказал: что ты мне всё рассказываешь об этом чемоданчике: а где он, покажи мне его. И Абакумов сфабриковал этот чемоданчик, а своим подчиненным сказал, что это Сталин приказал ему это сделать. Жуков был очень смелый и волевой человек, но был совершенно не искушён во всяких подковёрных интригах, поэтому им все манипулировали, как хотели, даже его собственная жена. И Русланова со своим Телегиным пели ему хвалебные оды, чтобы использовать в каких-то своих целях, пока их не посадили. А в истории с арестом Берии Хрущёв вообще развёл Жукова, как мальчишку.
– Каким образом?
– Заместитель Берии Серов, который был «смотрящим» за Жуковым в Германии, устроил якобы от имени Берии провокацию с подругой Жукова, и тот, как разъяренный бык, бросился её защищать. Если бы не Жуков, Хрущёву никогда не удалось бы справиться с Берией. А вначале Жуков вовсе не был против Берии, пока их не столкнули лбами. С женой Жукова вообще была идиотская история. Он с ней, оказывается, не был расписан, хотя имел двух дочерей. Потом у него появилась другая женщина, и жена уговорила его фиктивно расписаться с ней, чтобы решить вопрос с нажитым имуществом. Он согласился, взяв с неё обещание, что она отпустит его. А она, зарегистрировав брак, сразу же написала на него донос в ЦК уже как официальная жена. И Хрущёв с удовольствием этим воспользовался, затеял целое персональное дело против Жукова, даже Фурцеву привлёк к разбирательству. Раньше жена Жукова и Сталину тоже писала жалобы на мужа, но тот не обращал на них никакого внимания.
– Я был хорошо знаком с дочерью Жукова от его предыдущего брака Маргаритой, – разоткровенничался Р.И. – Меня познакомила с ней одна моя сотрудница по институту, где я тогда работал. Рита тогда была в разводе со своим первым мужем, и эта моя приятельница хотела нас свести вместе. Рита была довольно интересная. И очень похожа на отца – невысокого роста, но такая же плотная и крепкая, как отец.
– Я помню, что вы мне когда-то рассказывали об этой дочери Жукова, но вы не говорили, что у вас с ней были какие-то отношения, – заметила я.
– А их и не было. Но мы очень хорошо дружили с ней. Может быть, если бы у меня тогда не появилась Лариса, что-то и было бы. Но ничего не было. Хотя она любила мужчин.
– Естественно, ведь у неё отцовские гены, а Жуков, говорят, был большой ценитель женской красоты. И вообще любил погулять на стороне. Я слыхала, что у Жукова был ещё и внебрачный сын, – сказала я.
– Не знаю, я ничего о сыне не слыхал. От последнего брака у Жукова была ещё одна дочь, – это хорошо известно, – сказал Р.И.
– Да, эту дочь зовут Машей. И вот когда после смерти отца она стала разбирать его бумаги, то нашла письмо Жукова к женщине, у которой от него был сын, он хотел дать ему свою фамилию. Эта женщина была учительницей, и она была замужем. Поэтому она не хотела афишировать эту историю. Но когда умер Валентин Варенников, который возглавлял фонд имени Жукова, оказалось, что некому его передать. От предыдущего брака у Жукова остались две дочери – Эра и Элла. Эра к тому времени уже умерла, а Элеоноре было за 80, и она тяжело болела. Дочь Жукова Маша от другого брака, которая родилась уже после войны, была ещё не старая, но она не захотела возглавлять фонд, и разыскала этого сына Жукова. Им оказался Николай Алексеевич Бузанов, 1936 года рождения, бывший инженер-электротехник, он живёт в подмосковной Ильинке. Его жена-стоматолог умерла совсем недавно – в марте этого года. У них есть дочь Лена – внучка Жукова, говорят, очень на него похожа. Она согласилась принять фонд, но так как дочери Жукова Эра и Элла её не признают, пришлось провести две генетические экспертизы – одну у нас в Москве и вторую в Англии, и обе они подтвердили родство. Об этом мне рассказала моя давняя приятельница Елена Петровна Кузнецова, которая раньше работала с этим Николаем Алексеевичем в одном учреждении, – рассказала я Р.И. очередную историю о Георгии Жукове.
23 мая 2012 года, среда
Сегодня мне позвонил Р.И. и пригласил зайти к нему, чтобы переговорить перед его отъездом на отдых.
Престижный кирпичный дом по адресу Староконюшенный переулок, 32, в котором живёт Р.И., был построен в 1977 году. В нём живут в основном представители прежней советской элиты: бывший парторг МИДа, а затем советский посол в Греции Стукалин, потомки маршала Ерёменко, семья писателя Валентина Распутина. В доме по соседству когда-то проживал первый секретарь Московского горкома КПСС Виктор Гришин и другие партийные бонзы. Эти три «цековских» дома расположены сразу за моим «коммунальным особняком» на Старом Арбате, где я живу с 1982 года. Наши дома разделяет резной деревянный «дом Пороховщикова» с усадьбой.
Когда я проходила мимо этого дома, заметила положенные у входа цветы и вспомнила, что сегодня сорок дней, как хозяин этого дома, известный актёр Александр Пороховщиков ушёл из жизни. Это была трагическая история, которую в Москве обсуждали всё последнее время: после ссоры с женой у Пороховщикова случился инсульт, а его молодая жена, узнав об этом, повесилась на люстре этого исторического дома, который был передан Пороховщикову как потомку дореволюционного собственника этого дома в долгосрочную аренду на 49 лет.
Я принесла Р.И. очередной номер «Каравана историй», в котором опубликованы воспоминания об Александре Пороховщикове.
– Вы знаете, кто была жена Пороховщикова? – спросила я.
– Говорят, она была костюмершей в театре, где он работал? – вопросительно посмотрел на меня Р.И.
– Она была внучатой племянницей маршала Жукова, внучкой его родного брата. А в этом деревянном доме, оказывается, была та самая вывезенная из Германии мебель и люстра, которыми Жуков одарил всех своих родственников. Говорят, что он её покупал на свои деньги. И эта мебель вроде бы принадлежала самому Герингу. Непонятно, правда, как Жуков её покупал у Геринга? Он же не то отравился, не то его повесили. Во всяком случае, это была нехорошая мебель. И сам Жуков пострадал, и его родственники не случайно так трагически закончили свою жизнь.
– У меня отец тоже пострадал из-за трофейного имущества, – сказал Р.И. – Он воевал на фронте, был политруком, а в 1943 году, после ранения, его послали учиться в Академию имени Фрунзе в Москву. Что-то ему там не понравилось, и он попросился обратно на фронт. Но ему сказали: в тылу тоже нужны такие люди. И назначили начальником в московский Военторг. Но он там долго не протянул. Рассказывал: директор ателье в Кремле – генерал-полковник, директор сапожной мастерской в Кремле – тоже генерал-полковник. Звонит такой генерал и говорит: «Вам звонит генерал-полковник такой-то. Пришлите мне блок сигарет, но с длинным мундштуком, моя жена любит такие сигареты». В общем, он не захотел там работать, и его направили руководить потребкооперацией в Брянскую область. А там произошла история, подобная Жуковской: председатель «Заготскота» тоже пригнал из Германии эшелон с барахлом. Распределяли его среди местного руководства. Отец как раз ничего не брал. Но попал под раздачу. Эта история попала в газету «Правда», после этого надо было принимать меры, вот он и поплатился.
– Сколько лет он отсидел?
– Шесть лет. Вышел ещё при Сталине. Отсидел фактически ни за что. Но он считает, что был виноват. Правда, не в этом, а в другом. У него был роман с его секретаршей. Ему было тогда 40, а ей 20 лет. Моей матери, как это часто бывает, «добрые люди» рассказали об этом, и она однажды устроила на работе у отца скандал. Да ещё и пожаловалась в партком. Этим воспользовались, всё собралось вместе, и он пострадал.
– Действительно, всё прямо как у Жукова. На него тоже жена писала жалобы Сталину, а потом Хрущёву. Собственно, и сняли его не столько за мародёрство, сколько за аморалку. Просто это был повод.
– У моего отца были непростые отношения с руководством области. Он вёл себя очень независимо, служебной машиной у него был трофейный «Мерседес». Даже у секретаря обкома не было такого транспорта. Ему многие завидовали, – сказал Р.И.
Прощаясь, он сообщил, что в понедельник собирается ехать на отдых в бывший обкомовский санаторий в Белгородской области, куда его пригласил губернатор Евгений Савченко. По секрету он мне также сказал, что белгородский губернатор, которому он послал недавно выпущенный том сочинений Сталина, обещает помочь в издании последующих томов.
– До Белгорода ехать далеко. Сможете ли вы сами добраться? – забеспокоилась я.
– Меня будет сопровождать друг студенческой юности, бурят по национальности.
– Ему столько же лет, сколько и вам? Ничего себе сопровождающий!
– Он на три года младше меня. Я ведь поступил в Московский университет с потерей трёх лет. Во-первых, с девяти лет вместо семи поступил в школу, а когда закончил школу, в первый год не смог поступить в университет из-за болезни. Отец в это время отбывал наказание, мы жили с матерью, питание было плохое. После истории с отцом отношение ко мне учителей сильно изменилось. Но я всё равно получил похвальный лист и серебряную медаль.
Р.И. рассказал, что в воскресенье ездил на кладбище к сыну Кириллу, у которого 24 мая день рождения.
– Сколько лет ему исполняется? – участливо спросила я.
– Он 1970 года рождения, сейчас ему бы исполнилось 42 года.
– Он давно умер?
– Пять лет назад, 28 декабря, накануне Нового года. Он задыхался. Я пошёл в аптеку за лекарством, а когда пришёл, он был уже мёртв.
– Он чем-то болел?
– У него была астма. Но это не помешало ему отслужить в армии, в Забайкальском военном округе. Он служил в стройбате, на строительстве военных объектов. После армии он поступил на факультет журналистики Социального университета.
– Да-да, я знаю этот университет, там ректор некто Жуков, член Высшей аттестационной комиссии, – подтвердила я.
– У них была очень сплочённая группа. Все его однокашники до сих пор каждый год навещают меня в день его рождения. Они его очень любили. Он был романтик. Его так и называли – Дон Кихот.
– Судя по фотографии он очень интересный, – сказала я, рассматривая фото сына Р.И.
– Да, он был недурён: высокий, на голову выше меня. Он имел успех у противоположного пола.
– Он был женат?
– Нет, он не был женат, – ответил Р.И. после небольшой паузы. – Мне кажется, он не женился из солидарности со мной. Я ведь тоже не женился после смерти Ларисы. Нам было хорошо жить вдвоём. А теперь я живу один. Мне иногда кажется, что я живу за всех них – и за сына, и за жену.
Р.И. рассказывал это как будто без сожаления. Видимо, он уже давно примирился с происшедшим и принимал это как должное.
Незадолго до отъезда Р.И. я позвонила ему, чтобы попрощаться, однако телефон уже не отвечал.
29 июня 2012 года, пятница
Вечером в 20 часов объявился Р.И. Он приехал вчера из санатория, где отдыхал целый месяц. Рассказывал о прекрасных условиях, в которых они жили вместе со своим другом-бурятом. Они занимали большой «люкс» из двух смежных одноместных номеров. В каждом были свои «удобства», у Р.И. – ванна, у бурята – душ. Принимали всевозможные процедуры, массажи и т. д. В общем, он очень доволен. Единственное, что его удручает, – это то, что несмотря на все процедуры, рука и нога, которые пострадали после инсульта, мало в чём поправились. Я его успокоила, что это совсем незаметно, и особо переживать по этому поводу не стоит.
Р.И. пожаловался, что у него в квартире, пока его не было, обвалился книжный штабель, и теперь ему предстоит собирать разбросанные книги. Я предложила свою помощь, но он отказался. На следующее утро я опять настойчиво предлагала ему помощь в уборке, но он снова категорически отказался.
Похоже на то, что во время отсутствия Р.И. кто-то хорошо «похозяйничал» в его квартире в поисках «явок, адресов, телефонов» СКП-КПСС, а потом, чтобы замести следы, обрушил книжные полки.
8 июля 2012 года, воскресенье
Накануне Р.И. мне позвонил и спросил, не хочу ли я ему помочь в печатании написанного им предисловия к очередному изданию трудов Сталина. Я, конечно, согласилась и даже поблагодарила за доверие. На первый случай он дал мне три страницы рукописи, написанные его мелким неразборчивым почерком. Р.И. даже великодушно позволил мне по своему усмотрению подредактировать текст там, где я считаю нужным.
Я принесла ему стакан с лесной черникой и книгу православного автора Андреева о русских писателях XIX века: Пушкине, Лермонтове, Гоголе, Хомякове, Льве Толстом, Достоевском. Автор принадлежит к Зарубежной Церкви, поэтому в книге много ранее не известного, особенно о Льве Толстом и его полемике с Иоанном Кронштадским. Заранее извинилась, что автор критикует марксистский метод, который, по его мнению, способен понимать «чуть выше сапога». Р.И. отнёсся к этому с юмором. Я тоже немного пошутила, сказав, что даже у генеральных секретарей КПСС в лучшую их пору не было машинисток с учёной степенью доктора наук и званием профессора.
11 июля 2012 года, среда
С утра позвонила Р.И., и между нами произошёл примерно такой разговор:
Я: Р.И., я напечатала вашу статью, но взяла на себя смелость смягчить некоторые формулировки.
Р.И. (с неудовольствием): Какие именно?
Я: В двух абзацах в конце статьи, в которых вы пишите о 4-й революции и вооружении пролетариата. Вы мне сказали, что это академическое издание, совершенно вне политики, и предисловие с этого начали, а в конце призываете чуть ли не к вооружённому восстанию, к подготовке этой четвёртой революции в России. Начали о здравии, а кончили за упокой.
Р.И.: Знаете, когда я работал главным редактором в «Правде», приезжал в СССР китайский лидер Чжоу Энь Лай. Он дал статью в газету, и одного неопытного редактора тоже смутило частое повторение слова «революция». Так вот Чжоу Энь Лай ответил ему очень мудро: «Не надо бояться слова «революция»…
Я: Разумеется, в Китае с их миллиардным населением чего им бояться – миллион туда, миллион сюда. Но мы-то живём в России. Мне кажется, надо быть более осмотрительным, чтобы вас не обвинили в призывах к свержению существующей власти. Вы ведь не хотите повторить судьбу Рохлина? Вроде бы тоже был один блеф, одни разговоры, а чем всё это для него закончилось?
Р.И. (беспечно): Меня уже ничего не пугает.
Я: Вас это, естественно, не пугает. Но вы собираетесь в конце статьи дать поименный список тех, кто вам помогал в издании. Они все готовы подписаться под вашими словами? И не подведёте ли вы под монастырь своих спонсоров? Они дали вам возможность бесплатно отдохнуть в санатории по первому разряду, а вы им в благодарность хотите подложить такую «свинью»?
Р.И. (смущенно): Ну вот, я же ещё спросил у вас, не боитесь ли вы «засветиться» в этом проекте.
Я: Одно дело вернуть Сталину доброе имя, и совсем другое – призывать под этим предлогом к восстанию. Вы прекрасно знаете мои взгляды. Я же всё-таки считаю себя христианкой. Мы так с вами не договаривались. Но я эти воинственные призывы отношу на влияние планеты Марс, которая, говорят, сейчас приблизилась к Земле. Через недельку, когда она уйдёт, вы сами по-другому будете на всё это смотреть.
Р.И.: Нет-нет, пожалуйства, ничего не правьте, напечатайте так, как я написал.
Я: Вы меня простите, что я лезу со своими советами. Яйца курицу не учат.
Р.И.: Извините, но я не курица. Я петух.
Я: Я уже это поняла. Но всё-таки я оставлю свою правку. Может быть, она вас устроит потом. А если не устроит, вернётесь к прежней редакции.
14 июля 2012 года, суббота
Утром позвонил Р.И. и поздравил меня с праздником. Так и не вспомнив, какой сегодня праздник, я уточнила:
– О каком празднике идёт речь?
– Как же вы могли забыть эту великую дату – сегодня День взятия Бастилии!
– Ну конечно, вы же революционер, как это я забыла! Кстати, вы посмотрели текст, который я вам отдала в среду?
– Как раз по этому поводу я и звоню. У меня тут ещё кое-какая правка появилась, не могли бы вы внести изменения и ещё раз напечатать этот материал?
– Вы решили всё же вернуться к «революционной» терминологии?
– Нет, я решил смягчить, раз это вас так пугает. Но много другой правки, поэтому желательно перепечатать текст.
– Хорошо, я сейчас приду.
– Нет, я сейчас не могу, я вам перезвоню позже.
Пришлось ждать, потом править текст, потом в печатном салоне его распечатывать. В общем, провозилась до обеда. Поездку за город пришлось отложить. Зато очень мило побеседовала с Р.И. у него дома.
– Почему вы празднуете победу масонов над Людовиком XVI? Совсем неплохой король был. Во всяком случае, его предшественники были гораздо хуже.
– Он был глуп. Вы знаете, что он сказал, когда ему доложили о взятии Бастилии?
– Что он сказал?
– Подайте мне персик!
