скачать книгу бесплатно
– Шею мять?
Только голос был не тонкий, поросячий, а густой, раскатистый такой голосок. Глаза налились густой зеленью, нижняя челюсть выдвинулась, рот приоткрылся, обнажая мощные желтые клыки, покрытые буроватым налетом.
– Учуял, – констатировала тварь и с места прыгнула. Навстречу ей метнулся посох. Громко щелкнуло, и банщицу, с торчащей в переносице короткой толстой стрелой, швырнуло назад. Гулко ударившись о стену, она сползла на пол, смешно разбросав несерьезные с виду ручки и ножки. Натекла лужа. Резко завоняло мочой.
– Вот же гадость, – выругалась тетушка Марта, – нежить, не нежить, а девка не моя. Подсыл. Ну что, все или как? – спросила Тиваса, не отрывавшего внимательного взгляда от поверженной банщицы.
– Вроде все, – разомкнул он напряженные губы.
– Ладно, пришлю кого, чтобы убрались здесь, – отвернулась хозяйка.
– Не все, – сообщила свежезастреленная банщица, прыжком вздергивая себя на ноги. Подпрыгнула и, несколько раз крутанувшись в воздухе, на пол опустилась уже солидным таким, совершенно свинообразным существом, зачем-то вставшим на задние лапы. Кривые от мощи усаженного на них корявого торса, украшенного длинными, очень длинными руками. А рожа! Ну харя свиная! Что характерно, передничек остался. Тварь сорвала с пояса два секача и сообщила:
– Вам все.
Добавила:
– Тетку первую. Вкусно.
И с места швырнула свой увесистый организм в атаку. Без разгона.
Тетушка Марта вкусной себя, несомненно, считала, но отнюдь не в кулинарном смысле. Положила руки на пояс, совершила пируэт, тяжелый шелк взметнулся, обнажая в высоких разрезах длинные, мускулистые ноги, и навстречу монстру, разворачивая за собой плоские звенья боевого бича, вылетело его треугольное навершие. То самое, что, по свидетельству очевидцев, средний доспех пробивает. И влепило в лоб, добавив звеньями по торцу продолжавшей торчать изо лба стрелы, вбивая ее в крепкий череп и останавливая прыжок в его высшей точке. Гостиница вздрогнула от падения чудовищной туши. Вторично повергнутая, скотинка взревела, уже не столь уверенно поднимаясь на ноги. Утвердилась было, но опять воспарила, вдаренная богатырским плечом Хамыца, решившего, по-видимому, удалить угрозу подальше от предмета своего обожания, ну и от нас заодно. Мелькнул в горизонтальном замахе меч и блестящей полосой врезался в заросший жесткой черной щетиной бок. Глухой рык застрял в глотке, из которой хлынула черная кровь, и тут же сменился поросячьим визгом. Баргул, укрывшись за побратимом, вышиб нагайкой глаз чудовищу, и сразу в мотающуюся башку широкой синеватой молнией врубился меч Хамыца, разваливая ее на две части.
От лютого визга, казалось, лопнет голова. Обиделась животинка. Потом картина резко изменилась. Голова с утробным чмоком срослась, заклинив в себе еще и меч, а глаз, висящий на какой-то дребедени, как на пружинке, вернулся на место. И Хамыц с Баргулом, получив мощнейший толчок, перелетели через всю комнату и сломали большое, уютное кресло. Причем Баргул оказался снизу.
Зверюга же, бодрая и здоровая, опять орала, широко раскрыв пасть, при этом меч и стрела, украшавшие башку создания, добавляли картине сюрреалистичности. Я уже совсем собрался ринуться в последний и решительный, но, видно, не судьба была пули той испробовать. В дело вступил настоящий мастер своего дела. Причем вступил уже без дураков. Тивас наставил на уродище палец, шепотнул что-то тихо и гулко. В сторону чудища шустренько полетел радужный шарик. Смешной такой. На мыльный похожий. Долетел и, несмотря на поток воздуха, рвущийся из мощной грудной клетки, мягонько проник в разверстую пасть. И там, негромко хлопнув, расцветил отверстый зев неяркой многоцветной вспышкой. Скотинка перестала реветь и мотать башкой. Остолбенела. А потом... Казалось, плоть исчезает, оставляя лишь шкуру, которая подалась в одном месте, в другом, и вдруг рухнула, проваливаясь в себя. И быстренько превратилась в кучку праха с лежащими в ней стрелой и мечом. Тивас тихонько дунул, и прах исчез. Совсем.
Глава 4
Запор мягко отодвинулся, без всякого физического участия, дверь распахнулась, и в нее, держа мечи наготове, протиснулись двое крутоплечих ребят. Я бы принял их за представителей Ледяной Гвардии, но их испятнанные золотыми блямбами панцири были не серебристого, а синего, даже густо-синего цвета.
– Цвет мудрости, – подсказал Саин.
Значит, подтянулись ученые, то есть коллеги Сергея Идонговича. И действительно, между первых двух появился третий. Не столь богато вооруженный, но с активно прущим наружу боевым прошлым. Высокий, широкий, костистый, с узкой, как рашпиль, физиономией, состоящей из одних узлов и изломов. Причем одна сторона диковато-красивого лица изуродована ударом. Моргенштерна, что ли? Но поправлять лицо дяденька не стал. Для лучшего воздействия на подследственных, надо полагать. Одет мужчина был в такую же хламиду, как и Тивас, но посох его выглядел гораздо богаче. Кипенно-белый, с большим алым камнем в навершии, богато украшенный серебряной насечкой, разноцветьем камней, упрятанный понизу в кованый наконечник, он мог быть использован и как оружие в крайней ситуации. Но потому как посох выглядел целым, похоже, до пиковых моментов у мага дело не доходило. А если и доходило... В отличие от Тиваса, свое оружие он под мантией не прятал. С левой стороны к черной ткани одежды приклеился длинный кавалерийский палаш со сложной чашкой гарды. Литье тонкое, изящное, но со следами затертых зарубин. Кожа, покрывающая рукоятку, потертая, прихватистая.
Маг тяжело оглядел помещение, каждого из нас осмотрел. Представился.
– Охранный Маг Бираг Пегий. Волшба здесь творилась запретная, некромантная, для существа живого противная, – низким голосом проговорил он. Повел хрящеватым носом. – Ныне же сущности той мерзостной следов не чувствую. Кто пояснит случившееся? – слегка возвысил голос.
Боюсь, что никто из присутствующих, кроме Тиваса, конечно, реальных объяснений случившемуся дать не мог. А он молчал, напряженно глядя на место дематериализации скандальной свинюшки.
Несмотря на царившее в помещении напряженное молчание, выпутавшийся из остатков кресла Хамыц выволок из-под руин мебели Баргула, деловито его отряхнул и поставил слегка очумелого степняка на ноги. Тот покачнулся, но устоял. Завершив спасательно-восстановительную миссию, певун огляделся в поисках утерянного оружия, обнаружил и, полностью игнорируя присутствие визитеров, направился к боевому товарищу, совершенно не обращая внимания на руководителя делегации, не отрывающего от него своего ястребиного взора.
Подошел. Поднял. Оглядел. Недовольно цокнул языком, обнаружив пепельный ожог на синеватом теле клинка, обтер меч о рукав, забросил в наплечные ножны. Поднял стрелу.
– Ты ли сразил тварь запредельную? – возвысил голос шрамолицый.
Хамыц недовольно качнул головой, ухмыльнулся виновато.
– Не я. Не получилось. Вот он, – и перебросил стрелу Тивасу.
Тот шевельнул телом, и стрела исчезла в складках хламиды.
– Меч не берет его.
– Кого?
– Свина этого.
– И как же он, – узкий подбородок качнулся в сторону Тиваса, – убил его?
Хамыц нахмурился. Он, похоже, на уровне инстинктов недолюбливал представителей правоохранительных органов. Недобро глянул на вопрошающего. С вызовом посоветовал:
– Его спроси.
Двое в синих панцирях недовольно заворчали.
Граик крест-накрест положил руки на рукоятки. Не приняв участие в схватке с нечистью, он, видимо, решил восполнить недостаток адреналина.
Очухавшийся Баргул крутанул своей плетью-кистеньком.
Я погладил спрятанные на запястьях сюрикены. Еще один подарок Саина.
Так что остатки отряда «Голова» к мордобою были готовы. Это состояние грозило стать привычным.
Хозяйка наша разумно хранила нейтралитет. Столь тщательно, что казалось, даже высокий бюст не тревожил покой декольте.
Тивас наконец счел возможным оторвать взгляд от места упокоения агрессивного поросенка и обратил свое высокое внимание на визитера.
Сначала я решил, что мы попались, и начал прикидывать, как бы половчей обратно свое оружие получить. А все потому, что шея у пришедшего мага напряглась, совсем как у человека, собравшегося броситься в атаку. Не бросился. В желтые глаза Тивасовы уперся взглядом и полувопросительно-полуутвердительно молвил:
– Нам поговорить надо. – И уже к своим обращаясь: – Оставьте нас.
Тот, что справа, заворчал было, но этот Бираг неожиданно задорно ухмыльнулся.
– А хозяева вам пусть пива поставят. Спасать же их бежали. Вспотели. Так что идите пивка попейте.
Хамыц идею сразу поддержал. Руку даме протянул, та торопливо так, движением отработанным, цеп боевой свернула, а певун продолжил куртуазности:
– И наслышан я о богатстве винных погребов ваших.
Хозяйка виновато на Мага посмотрела, но Хамыц уже ожег ее совсем неприличным взглядом, и она вроде как нехотя, но весьма зазывно махнув бедром, пошла. Граик с Баргулом, переглянувшись, за ними. Так что бойцам в синем больше ничего не оставалось.
И тут столь сосредоточенный в последнее время Тивас вдруг сказал:
– И мы бы отведали вашего вина, тетушка Марта.
И получил в ответ:
– Непременно, экселенц.
Такая вот могучая конспирация кругом.
– Тебе стоит остаться, – остановил мой порыв последовать за ушедшими наш гуру.
И лицо поменялось. Исчезло выражение растерянности. Воля и властность. Как будто нашлось что-то. Потерянное. Черточки, делавшие его лицо неузнаваемым, потекли, и перед нами предстал прежний Идонгович.
Когда все вышли, Бираг неторопливо, с достоинством опустился на одно колено.
– Приветствую, Великий.
– Приветствую, Пегий. Разрешаю встать.
Вот такая вот деспотическая черточка проявилась в демократичном Сергее Идонговиче. И голос. Таких стальных ноток в голосе добрейшего доцента я припомнить не мог. Даже в самые сложные моменты человеческий он был. А теперь неотвратимо давил.
Остролицый встал, но глаз на Тиваса не поднял.
– Садись, Пегий. Не тревожься, я не держу на тебя зла.
В дверь постучали. Выполняя обязанности младшего в команде, я принял поднос с вином и закусками. Разлил. За плечом у руководства встал.
– Тебе, Саин, тоже привет. Удивлен, увидев тебя. Ты даже помолодел.
Я по привычке хотел удивиться, вильнул взглядом, но вдруг почувствовал, как напрягаются желваки, и услышал свой, правда, какой-то скрипучий голос.
– Не благодаря тебе, Пегий.
Этот «Пегий» я выдавил с нешуточной неприязнью. Если не с ненавистью. И обратил внимание, что рука привычно ласкает левый манжет, в котором таились сюрикены. Пегий побледнел. Самую малость. Интересная же у нас репутация. А впрочем, на таком-то расстоянии...
– Прекратите, – полоснул загустевший воздух резкий голос Тиваса.
– Хорошо-хорошо, – попытался пошутить Бираг, – ты не помолодел.
А у меня на лице совершенно по-чужому дернулся уголок рта, в какой-то неумелой улыбке. Скорее, намеке на нее. А потом напряжение отпустило, и я посмотрел на собеседника уже незамутненным неприязнью взглядом. Но некоторая нелюбовь таки осталась.
Тивас пригубил бокал. Удивленно приподнял бровь.
– Хорошие погреба в Бирагзанге, ты не находишь, Волчище?
– Весьма, – согласился Пегий.
– Теперь же, – глаза Идонговича опять построжали, – дозволяю говорить.
И Бираг заговорил.
Впрочем, ничего неожиданного он не поведал.
В чем основная проблема монократий? В уязвимости монократа. Тот, кто готовил переворот, работу начал загодя. Ничего не значащие разговоры, намеки, сплетни, легкие провокации. Нынешнему Императору практически вся властная структура досталась от папеньки. И до самого недавнего времени структурой этой он был вполне доволен. Хотя и подводил к действующему руководству товарищей своих детских игр в качестве заместителей. Все правильно. Преемственность поколений. Однако в какое-то время заместители стали тяготиться сложившимся положением. Нет, внешне все хорошо, все довольны. Но вот ошибочки, просчеты действующего руководства как-то активно выпячивались, подчеркивались. Конечно, со скидкой на былые заслуги.
Структура власти стабильна до тех пор, пока руководитель действует последовательно. Или если его не заменить. Но это случилось. Вектор поведения Императора стал меняться и поменялся в течение времени кратчайшего. И момент этот четко совпал с периодом отсутствия Тиваса. Весом, ох весом был Великий Маг и Колдун. Визирь, можно сказать. Но и визиря сменили. Незаметно. Хотя Маги заметили. И опять «но».... Все просчеты и ошибочки вдруг выстроились в стройную систему саботажа. В заговор, где оказались замешаны все первые. Все. Вернейшие. Мудрейшие. Опора Блистательного Дома. Да что там опора! Они и были, считай, Блистательным Домом, хотя он всегда отождествлялся с Императором. Все, входящие в Коронный Совет, так или иначе превратились в лиходеев. И многие другие тоже. И прозвучало Слово Императора. И заговорщики быстро и разом оказались под стражей. Да, в Ледяной Башне. Твоим, Великий, умением построенной. Мало кто успел скрыться. И были несогласные со Словом Императора. И верные своему пониманию чести не побоялись высказать свою точку зрения.
Я грустно усмехнулся. Конечно, руководимые честью и долгом перед Императором! Что могли противопоставить они политическим технологиям, разработанным столь отдаленными потомками. В мирах, где долг и честь – пустые звуки, а для захвата власти используются новейшие достижения логики, психологии, философии, лжи, подлости и двуличия. Грешили даже на твоих мальчишек, Саин, что делать, репутация. Но след пустой оказался. Не их умение. А верные все шли к Императору, и тот выслушивал своих верных. И они гибли. В нелепых поединках. Или в результате загадочных несчастных случаев. Или становились жертвами не менее загадочных убийц, которых никто и никогда даже не пытался искать. Или вдруг оказывались замешаны в заговор, и их утаскивали в Ледяную Башню неизвестно откуда взявшиеся улаганы. И тогда наконец замолчали.
– А маги?
– А что маги? Ордена их, как выяснилось, структурированы не были. Так, цеха по специальностям, в политической жизни общества участия не принимающие. Да и кому хотелось увидеть перед своей дверью улаганов. И кроме того, похоже, и в их среде кто-то качественно поработал. Ведь желающие подвинуть авторитеты всегда есть. Смоделировать последствия заявления, что «визирь-то ненастоящий», действительно совсем не сложно. Всегда найдутся коллеги с кардинально иной точкой зрения. Случайно, но убедительно сходной с точкой зрения власть имущих. Да признаться, прости, о, Великий, не до того оно. В Тонком Мире движение активизировалось чрезвычайно. Нечисть куда как оживилась. В Древних горах вообще светопреставление творится. Нежить из всех укрывищ лезет. В Скалистых неизвестные ранее твари объявились. Сколь ревнивы были браннеры к пересекающим пределы их владений. Ведь охота на нечисть издавна привилегией браннеров и их гоардов считается. И хоть опасна та охота, но прибыльна весьма, ибо полновесным золотом платят Маги и алхимики за останки врагов человеческих. Но даже эти гордецы открыли свои пределы для всех – всех! – желающих поохотиться. Мало того, платят золотом – и щедро! – всем желающим в их гоарды вступить.
Брови Тиваса сошлись над переносицей.
– В Кородамском ущелье появились орды каких-то песьеголовцев, что на поселян набеги учинять вздумали. Лорд земель тех, на тварей сиих охоту учинил, побил многих, но и потери понес изрядные. В земле Шарм’Ат орду такую видели, но, по словам воинов Зеленой Лиги, некие проезжающие орду ту начисто выбили. За пределом Земли Кардо’Ат, в баронстве вольном, не коронном, тоже твари неведомые объявились. С торсом человека, но четырехрукие и с телом коня. Преогромные и нравом ярые. Гоард барона разметали и уничтожили, и быть бы разоренной той земле, если бы не задели они вагига, в краях тех обитающего. Он предел бесчинствам их и положил. А тварей тех насчитывалось двенадцать, а в гоарде барона под двести воинов было...
– И? – еще больше нахмурился Тивас.
Рассказчик расстроенно махнул рукой.
– Пришли к твоему, – тут он запнулся, – преемнику, а тот и сказал, что Орден Стражных Магов для того и создан, чтобы нечисть всякую в руке держал, и на мелочи такие времени у него нет. А Император к словам нашим слух свой не склоняет. А по слухам, эти, с торсом конским, тела павших как дичину едят. И, – тут он лукаво глянул на Тиваса, – похоже, улаганам эти твари знакомы. Как услышали о них, спокойствие свое утеряли. Хотя воины отважные.
Такая вот общественно-политическая ситуация.
– Да, – сказал Тивас. Помолчал. Добавил: – Дела.
– И еще! – вскинулся Бираг. – Те из магов, кто, вольномыслие прежнее помня, несогласие высказывают, исчезают на какое-то время. А потом появляются, но другие... – не находя слов, прищелкнул пальцами, – чужие, холодные. Как твой... – опять легкая заминка, – преемник.
– Как много магов твоего Ордена прежнее вольномыслие помнят, – вперил взгляд в глаза Бирага Тивас.
– Ты обижаешь нас, Великий, мы верны тебе. В моем Ордене нет вольнодумцев. Не из Ахуров мы вышли. Умению в поле учились. А в поле лишнее слово жизни стоит. В нашем-то умении и палец в деле лишний раз не разогнешь. – Совсем по-волчьи ощерился.
– Я верю тебе, – прозвучало в ответ.
– Дозволено ли будет спросить, а на чем та вера стоит? – счел я возможным вмешаться.
Улыбнулись оба. Оскаленно.
– Дозволено, – холодно глянул на меня Тивас, – но лишь в этот раз. Впредь остерегайся таких вопросов. Расскажи, – кивнул Бирагу.
– Орден Стражных Магов создан для защиты людей и нелюдей от нечисти, – просветили меня. – А поскольку та ранее не в пример зубастее была, то неофиты в Орден тот стремились не сильно. Да и куда им. Ученые. – С презрением сказано, с полным неуважением. – И был поставлен выбор перед Преступниками Короны, – оскалился. – Кол, толстый кол или вступление в Орден. Многие думали – смерть, только побольнее. Но учил нас Мастер хорошо. Так что другие мы, не в классах ученые. И слово дали все. И Великий нам дал слово. И ни разу его не преступил. Ты спросишь, почему я поверил, что это Великий? – вдруг затронул он тему, интересовавшую меня с самого начала беседы. – Потому что тот нам сразу солгал. И еще. Он с нечистью якшается. И ходит, как обожженный, до всего коснуться боится. А здесь, – вдруг замолчал, – словно медом по сердцу. И слово. «И приму я вашу муку сам», – остро кольнул взглядом, – так-то. – Уставился в окно.
Я быстро поковырялся в Саиновой памяти и про себя охнул.
– Так Пегий Волчище...
– Он самый, – расправил плечи маг.
– А меня гонял, – обиженно протянул то ли я, то ли Саин.
– Нечего было с нечистью якшаться, – отрезал Пегий.
Саин угрюмо заткнулся, а я в очередной раз поразился ширине интересов своего нового знакомого. А потом Тивас бросил на меня взгляд. Такой. Командирский. Куда девался растерянный толстовец? Жизнелюбивый доцент. С таким атаманом тужить не придется. Взгляд выражал приказ. Мне было пора. Требовалось уйти, чтобы отцы-командиры могли посекретничать.
