скачать книгу бесплатно
Женщина из Казанища – владения шамхала Тарковского. Рис. Г. Г. Гагарина.
Усмирив акушинцев и их союзников, 1 января 1820 года генерал прибыл в Параул. Тотчас же он велел сыну шамхала Альбору немедленно отправиться в Какашуру и во что бы то ни стало привезти Тотай. По свидетельству А. Берже, поручение было успешно выполнено. Помогло еще то, что отца девушки в момент похищения не было дома. Он находился в Кафыр-Кумухе, куда ездил молоть пшеницу. Ака, не мешкая ни минуты, отправился по следам войск Ермолова, которые настиг в Шамхалянгиюрте. От местных жителей без труда он узнал, где держат его дочь. Ринулся туда, но его не допустили к Тотай, объявив, что и речи не может быть о ее возвращении в родной аул. А в качестве утешения вручили отцу перстень, серьги и шубу Тотай и велели возвращаться домой.
И на этот раз шамхал пошел навстречу Алексею Петровичу, выдав ему свидетельство, будто Тотай – девушка знатного происхождения.
Со второй гебинной женой Ермолов жил гораздо дольше, семь лет, и имел от нее трех сыновей – Севера (Аллах-Яра), Клавдия (Омара) и мальчика, умершего в раннем возрасте, имя которого биограф Ермолова А. Берже не мог назвать. Тотай родила и дочь – Сатиат, или, как называли ее в кругу генерала, Софию-ханум.
Ака смирился с тем, что произошло с его дочерью, и часто ездил в Тифлис с сыном Джанкиши навестить Тотай и русского зятя.
В 1827 году Ермолов был отозван с Кавказа. Он пробовал убедить Тотай принять православную веру, но безуспешно. Тотай отказалась ехать с ним в Россию. Сыновья отправились с отцом в Москву, а Тотай с дочерью вернулась в Дагестан. В ауле Гелли она вышла замуж за Гебека, от которого имела сына Гокгоза и дочь Ниса-ханум.
Ермолов не забывал ни Тотай, ни дочь Сатиат. Бывшей гебинной жене он присылал 300, а дочери – 500 рублей в год. По тем временам это были очень большие деньги.
Тотай пережила Ермолова на 14 лет и скончалась летом 1875 года в возрасте 74 лет. Сатиат ушла из жизни в 1870 году, оставив после себя трех сыновей и четырех дочерей. Их судьбы сложились не совсем удачно.
Будучи в Дагестане, Ермолов облюбовал еще одну красавицу – Султанум, дочь Баммата из аула Буглен. У нее от генерала родился сын Исфендер. Она также была приглашена в Тифлис.
В дороге около станции Червленной случилось несчастье: умер Исфендер. Султанум, недолго думая, вернулась на родину. Спустя некоторое время она вышла замуж за Шейх-Акая, но вскоре он умер. Султанум пережила его всего на несколько дней.
Говоря о гебинных женах Ермолова, А. Берже писал: «В строгом смысле слова Алексей Петрович не переступал за пределы законов нравственности, хотя законы эти и не согласовывались, в данном случае, с учением христианской церкви»[3 - Русская старина. № 9. 1984. С. 528.].
… Из Грузии Ермолов прибыл с детьми в Москву, где жил в собственном доме. Более он не женился, но при себе Алексей Петрович имел крепостную девушку, которая ухаживала за ним до самой его смерти.
Уже на склоне лет Ермолову выпала честь стать защитником России в годы Крымской войны. Он командовал Московским ополчением.
Из всех генералов, которые воевали на Кавказе, а их было немало, Шамиль особенно ценил Ермолова. В 1859 году, когда имама Дагестана привезли в Москву и спросили, кого бы он желал видеть, Шамиль, не задумываясь, назвал Ермолова.
А. П. Ермолов скончался в Москве 12 апреля 1861 года на 85-м году жизни. Прах его покоится в г. Орле в особом приделе Троицко-кладбищенской церкви. Над его гробницей теплится простая чугунная лампадка с надписью: «Служащие на Гунибе Кавказские солдаты». В г. Грозном, там была его землянка, Ермолову, основателю города, установили бронзовый бюст, который потом был снесен.
Последним губернатором Дагестана оказался также Ермолов, потомок Алексея Петровича. Это был выхоленный человек, и носил он бороду a-ля Александр III. Супругой генерал-лейтенанта была графиня Бобринская из рода знаменитых сахарозаводчиков, отмеченных еще Екатериной II. Бобринская была прекрасна и лицом, и телом. Злые языки утверждали, что сохранять красоту ей удавалось с помощью нарзанных ванн, которые графиня принимала у себя дома в Темир-Хан-Шуре, не выезжая на Кислые воды.
Новый губернатор приехал в Дагестан в 1916 году, ровно через 100 лет после своего предка. Он приехал, чтобы заменить Вольского, которого переводили в Тифлис на повышение. В судьбу Ермолова вмешалась революция. В Темир-Хан-Шуре он узнал об отречении царя Николая II. В февральские дни 1917 года у скалы «Кавалер-Батарея», где находилась резиденция губернатора, собралась огромная толпа. По требованию народа Ермолов вышел к демонстрантам и вынужден был под красными знаменами пройти по улицам Темир-Хан-Шуры.
Находясь в Дагестане, он пытался найти потомков своего знаменитого предка Алексея Петровича Ермолова. Житель Буйнакска К. М. Чакальский рассказывал мне, что из аула Гелли к губернатору приезжали какие-то кумыки и Ермолов принимал их благосклонно и даже оказывал им материальную помощь.
О ней слагали легенды
В прекрасную дочь аварского владетеля Ахмет-хана Солтанет влюблялись многие, но ее внимание сумел привлечь только один человек. Им был кумыкский князь Аммалат-бек из аула Буйнак, племянник самого богатого на плоскости человека – шамхала Тарковского.
Сначала все складывалось как будто благополучно, но после одного случая отношения их были прерваны. Произошло это так. В 1819 году в сражении с войсками А. П. Ермолова между Левашами и Акушой дагестанцы были разгромлены. Среди взятых в плен оказался и Аммалат-бек, который до тех пор верил в свою неуязвимость. Ему грозила смертная казнь, но полковник Е. И. Верховский взял молодца на поруки, и А. П. Ермолов снизошел к просьбе своего офицера. Но при этом сказал: «Возьми его, но помни, не доверяйся ему, будь осторожен».
Четыре года полковник и молодой бек находились вместе. Часть времени они прожили в Тифлисе, часть в Дербенте, где Е. И. Верховский был назначен командовать Куринским полком. Все эти годы Аммалат-бек терзался двумя мыслями: стать мужем Солтанет и завладеть шамхальством Тарковского. Но девушка жила за семью горами у своего отца Ахмет-хана, а шамхалу царское правительство оказывало полное доверие и менять его на Аммалат-бека не собиралось.
В июле 1823 года в Мехтулинском ханстве вспыхнуло восстание. Для его подавления вышел из Дербента со своим полком Е. И. Верховский. С ним находился и Аммалат-бек. Когда добрались до Карабудахкента, пришло известие, что мятежники успокоились и разошлись. Полку дали отбой и приказали возвратиться в Дербент.
Поражение мехтулинцев привело Ахмет-хана в полное смятение, однако в голову его пришла коварная мысль. В глухих карабудахкентских лесах он тайно встретился с Аммалат-беком. Ахмет-хан сказал воспитаннику Е. И. Верховского: «Пока ты находился у русских, мы засватали Солтанет за старшего сына шамхала Тарковского». Наступила тягостная пауза, Аммалат-бек тяжело дышал:
– Слушай, – прервал молчание Ахмет-хан, – я могу еще взять свое слово назад. Солтанет будет твоя, но единственное условие для этого – смерть Верховского, только его голова может послужить калымом за Солтанет. Если ты убьешь Верховского, – продолжал сын Аварии с усмешкой, – поднимется весь Дагестан, и тогда… Тогда ты станешь шамхалом Тарковским!
Слушая Ахмет-хана, Аммалат-бек припомнил, сколько добра, отеческой заботы проявлял к нему полковник. А теперь от него требовали поднять руку на этого человека. Но своя беда всегда значительнее. Любовь может вдохновить не только на подвиги…
– Скажи, – как сквозь сон услышал он голос хана, – не говорил ли Верховский, что хочет взять тебя в Россию?
– Да, говорил, – удивленно подтвердил Аммалат-бек, – а что?
– А то, что тебя хотят заманить в Россию, а оттуда, как бывшего бунтаря и зачинщика мятежа, отправить в Сибирь.
– Не может этого быть! – воскликнул Аммалат-бек. – У Верховского в России свадьба. Он собирается предложить руку молодой вдове полковника Пузыревского.
– Да, ловко придумано! – засмеялся Ахмет-xан. И добавил: – Запомнишь, что я тебе сказал? Не хочешь, да запомнишь.
На другой день после этого разговора полк Верховского ночевал в Губдене, а 19 июля 1823 года с утра двинулся к Утамышу. Далеко впереди по узкой долине ехал полковник, рядом находился лекарь Апшеронского полка Амарантов. Лицо Верховского было грустным. Чуть позади них со своими нукерами следовал Аммалат-бек. Вел он себя странно: то пускался вскачь, то на полном ходу осаживал лошадь, то по пустякам ругал слуг. Сейчас он был отчаянно одинок, на сердце у него было тяжело.
«Наконец, подходя к Утамышу, – писал военный историк Кавказа генерал-лейтенант В. Потто, – Аммалат-бек в последний раз пустил своего коня во весь опор и вдруг, выхватив на скаку винтовку из чехла, почти в упор выстрелил в Верховского. Пуля попала в сердце, и Верховский без стона свалился с коня».
Убийца бежал со своими людьми. В погоню отправился Эмирбек с всадниками, но, прибыв в Мекеги, узнал, что Аммалат-бек в этом ауле добыл свежих лошадей и ускакал в сторону Хунзаха. Ехать дальше не было смысла.
Тело полковника повезли в Дербент. Оказалось, что Аммалат-бек не уехал в горы, а несколько дней находился в окрестностях Дербента. В одну из ночей с местным жителем он отправился на русское кладбище. Второпях разрыл могилу, отрубил покойнику голову, кисть руки и, как сообщает В. Потто, «с этим кровавым калымом помчался к Хунзаху». Но Ахмет-хана там не оказалось. Хан Аварии, сорвавшись с кручи, вместе с конем погиб на дне пропасти. К моменту приезда Аммалатбека тело его уже предали земле.
Ханша, жена бывшего владетеля Аварии, всегда ориентировавшаяся на Россию, приказала выпроводить Аммалат-бека из дворца, а страшная ноша была сброшена со скалы. После этого Аммалат-бек исчез из Дагестана, говорили, что он был убит при осаде Анапы в 1828 году.
Измена
Знаменитую красавицу Солтанет – страсть Аммалат-бека – увидел в Тарках путешественник И. Березин в 1830 году. Женщина отказалась принять его, сославшись на головную боль. Когда же Березин заявил, что не уйдет, не увидев Солтанет, согласилась встретиться с ним. В небольшой комнате русского ждали две женщины: старуха и Солтанет.
На поклон путешественника красавица привстала и грациозно ответила милым поклоном, закрывая нижнюю часть лица кисейным рукавом платья.
Пол комнаты, где она приняла русского, устилали ковры, на одной стене висели два простых зеркала и маленький дагестанский кинжал с шашкой. Березину предложили сесть на стул. Может быть, впервые в своей жизни писатель пожалел, что не умел хорошо рисовать. Оставалось только до мелочей запомнить внешность женщины, чтобы потом в своей книге описать ее, хотя никакие самые яркие эпитеты не могли помочь точно передать потрясающую красоту Солтанет.
На ней был кисейный платок и шелковый халун. «Стан ее сделал бы честь любой красавице», – сообщал путешественник. Ей было лет тридцать, но, несмотря на то, что природа обошлась с ней благосклонно, она сурьмила выразительные глаза. За все время свидания она только раз улыбнулась, обнажив свои красивые зубы. Ее рассмешил костюм иноземца. Чтобы расположить к себе, приезжий заявил, что он из татар. Слова эти не тронули Солтанет. Гость сожалел, что сказал неправду. Пауза затягивалась. Чтобы красавица не ушла, приезжий спросил:
– Я думаю, вам здесь скучно?
– Да, – ответила Солтанет, – я здесь скучаю. Было время, когда она ездила к морю с женой коменданта Низового. Теперь нет.
Березин знал, что 33-летний Абумуслим Тарковский, муж Солтанет, бросил ее, женился на молоденькой девушке и переселился в Казанище.
Длительная аудиенция считалась неприличной, и путешественник, откровенно любуясь женщиной, напоследок спросил, почему она не хотела его принимать.
– Потому, – отвечала Солтанет, – что все норовят влезть мне в душу, спрашивают о любви к Аммалат-беку. Был здесь и ваш Полежаев. Я ему указала на дверь…
Путешественник далее сообщает, что знаменитая ханша общалась с простыми людьми и даже принимала русского врача, лечилась у него. Женщина великолепно сохранилась и имела «гибкий стан кипариса».
Березин, извинившись, покинул дом. Во дворе сияло солнце, в тени дерева играли дети Солтанет, девочка трех лет и мальчик семи, своим шумом заполняя все вокруг. Они были милые создания, но выпачканные в грязи.
И вдруг Березин заметил, как из комнаты, грациозно ступая по лестнице, спустилась Солтанет. Увидя гостя, своим нежным голосом позвала детей и вернулась обратно. Навсегда скрылась в сакле, закрыв голову и лицо платком так, что был виден один кончик маленького носа. Эту сценку и разговор с женщиной путешественник запомнил на всю жизнь.
Умерла Солтанет в Дербенте. На мусульманском кладбище над самым морем находится ее могила. Только сегодня вряд ли кто знает, где именно покоится дочь аварского хана.
О Солтанет, ее красоте и трагической истории ее любви долго в горах бытовали легенды. Долгое время сохранялось как реликвия и платье красавицы. Оно было великолепно отделано и украшено и передавалось из поколения в поколение как фамильная ценность.
…Декабрист А. А. Бестужев-Марлинский, будучи в Дагестане, написал повесть «Аммалат-бек» о жизни отпрыска шамхала Тарковского и его возлюбленной – несчастной Солтанет.
Шуанет
Во второй половине 1840 года генерал-лейтенант Галафеев отправился в рейд по Чечне: наказать непокорные аулы. Чтобы задержать карательную экспедицию, в глубокий тыл противника с 4-тысячной конницей рванулся знаменитый наиб Шамиля Ахверди-Магома.
Переходы были большими. Горцы, с детства приученные по многу часов находиться в седле, отлично выдержали экзамен. 28 сентября 1840 года четыре тысячи всадников туманным утром подошли к Тереку и заняли позицию. Со стен ударили пушки. Ахверди-Магома не сумел захватить крепость и вернулся в горы. Наиб должен был получить строгое порицание от имама.
И все-таки Ахверди-Магома торопился домой как никогда. Он вез Шамилю бесценный подарок. По дороге в Ставрополь горцы остановили экипаж. В нем жалисъ друг к другу десять человек – семья московского купца 1-й гильдии Ивана Улуханова. Внимание мюридов сразу же приковала к себе удивительной красоты девушка, дочь купца Анна. На вид ей было 17–18 лет.
Есть и еще одна версия того, как Анна Улуханова стада пленницей. Личный секретарь Шамиля Мухаммед-Тахир ал-Карахи пишет: «Мюриды застали ee молящейся в церкви, когда все жители в панике бежали из города по направлению к Ставрополю. Ее пленные спутники сообщили Ахверди-Магоме, что она была невестой старого русского генерала»[4 - Мухаммед-Тахир ал-Карахи. Три имама. Вып. 45. Махачкала. С. 130.].
Шуанет
«Я была взята в плен вместе со своими родными», – рассказывала впоследствии сама Шуанет.
Приехав к имаму, Ахверди-Магома поведал о неудачах под Моздоком и, чтобы смягчить Шамиля, приказал ввести Анну Улуханову. Красота армянки потрясла имама.
И каждый бы сделал наибшей,
Любимой назвал бы женой
Затем, что и в битве погибший
Жены не заслужит такой[5 - Брик Б. Шамиль. Л., 1940. С. 55.].
Грузинские княгини, бывшие в плену у Шамиля, от самой Шуанет услышали о дальнейших событиях: «Долго мы томились в неволе, но, наконец, родные мои были все освобождены ценою выкупа… Шамиль не отпустил только меня, но я согласилась пожертвовать собою ради родных… В это время меня склоняли к принятию ислама, но, впрочем, не приневоливали. Я долго не соглашалась отказаться от своей веры, но, когда увидела и ближе узнала Шамиля, он мне понравился, и тогда из любви к нему я решилась на все… Теперь мне хорошо»[6 - Вердеревский Е. А. Кавказские пленницы, или в плену Шамиля. М., 1857. С. 237–238.].
Анна Ивановна, разумеется, должна была изменить имя. Говорят, Шамиль в это время прочитал в какой-то книге рассказ о благочестивой женщине Шуанет.
…Над строгой строкою Корана
Дала она вечный обет,
И стала красавица Анна
Женой Шамиля – Шуанет.
Имеется немало свидетельств, говорящих о необыкновенной красоте этой женщины. Грузинские княгини при первой же встрече нарисовали ее портрет следующими красками: «Это была женщина лет 30, белая, полная, очень свежая, хорошенькая… Имя ее Шуанет».
Зайдет – жена Шамиля
Вместе с княгинями Орбелиани и Чавчавадзе в плену находилась француженка госпожа Дрансе. По приезде домой она выпустила в Париже книгу, где уделила также место для жены имама Дагестана: «Шуанет среднего роста, – писала госпожа Дрансе, – трудно встретить женщину, у которой губы были бы красивее, нежели у нее, волосы нежнее, кожа белее»[7 - Пленницы Шамиля. Воспоминания госпожи Дрансе. Тифлис, 1858. С. 98.].
«Она действительно прекраснейшей наружности», – с восторгом сообщал Илико Орбелиани, видевший жену Шамиля в 1842 году. Князь упрекал Шуанет в том, что она забыла веру, родных и свое отечество. Шуанет же уверяла Орбелиани в своих глубоких чувствах к родине и родственникам, но с не меньшей гордостью говорила о своей любви к Шамилю.
«Она любит Шамиля, – констатировали сестры-грузинки, – любит глубоко и искренне». Княгини спросили у Шуанет: «У Шамиля кроме тебя есть еще другая жена – Зайдет. Как же ты терпишь?»
– У меня к вам вопрос, – отвечала Шуанет, – я точно знаю, что у Шамиля кроме меня есть еще Зайдет. А вот знаете ли вы, кто кроме вас есть у ваших мужей?». Вопрос этот крайне смутил княгинь, но через минуту они дружно засмеялись. К ним присоединилась и Шуанет.
Однажды во время разговора с Шуанет они услышали слова, скорее похожие на исповедь: «Я была прежде в России и хотя была очень молода, однако уже кое-что понимала. Я из большого семейства, видела многих и слышала многое… И что же? Уверяю вас, что Шамиль хоть и татарин, но, право, лучше иного христианина»[8 - Вердеревский Е. А. Кавказские пленницы, или в плену Шамиля. М., 1857. С. 181.].
Дрансе отмечала: «Но надо послушать Шуанет, когда она говорит: «Шамиль», надо следить в это время за изменениями ее физиономии… надо слышать, с каким наслаждением она произносит это любимое имя!»[9 - Пленницы Шамиля. Воспоминания г-жи Дрансе. Тифлис, 1858. С. 54.].
«Вот уже минуло 15 лет, как я сделалась женою его, – признавалась Шуанет Дрансе, – но я проливаю слезы только тогда, когда он бывает в походе и не присылает за мной. Если я в чем-нибудь провинюсь, он никогда не показывает недовольного вида, a обращается со мною ласково, как с ребенком…»
Шамиль иногда уступал ее желаниям. И тогда Шуанет, закутанная в чадру, садилась на лошадь и в сопровождении большого конвоя отправлялась к месту боевых действий. Жила она в палатке мужа, куда с минуты ее приезда вход посторонним был категорически воспрещен. Их любовь была взаимной. Шамиль чувствовал себя юношей, когда видел Шуанет.
Царицею сердца имама бесспорно являлась только она – это признавали все.
«Нередко, – рассказывал по возвращении на родину князь И. Орбелиани, – она (Шуанет. – Б. Г.) заставляла степенного имама прыгать с собою по комнате»[10 - Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20–50 гг. XIX в. Махачкала, 1959. С.421.].
Жена Шамиля была добра и проявляла заботу обо всех, кто в ней нуждался. По ее просьбе имам приказал улучшить питание пленных, разрешил грузинским княгиням выходить на веранду подышать свежим воздухом. Нередко она тайком приносила какие-либо сладости их детям. Жизнь пленниц скрашивалась ее рассказами, советами и добрыми известиями с их родины – Грузии. «Я имела счастье понравиться ей, – писала госпожа Дрансе, – и благодаря этому я ни на минуту не была разлучена с княгинями».
Шуанет никогда не интересовала причина войны, ее не занимала политика. Ей недоставало не только лукавства, но даже маленькой хитрости. Весь круг ее интересов сошелся, как бы в фокусе, на личности Шамиля. Вне его как будто не существовал мир.
«Шуанет не занимается ничем, – заметили пленные княгини, – кроме красоты своей, ничего не придумывает, кроме новых и всегда новых средств для развлечения или утешения мужа, которого она любит глубоко и искренне».
Когда Шамиль уходил в поход, Шуанет молилась, держала уразу и беспрерывно страдала. Женщина боялась войны, потому что она отнимала у нее любимого человека и могла его убить. Но Шуанет думала и о других.
«Не понимаю, чего ищут люди! – часто говорила она. – Зачем они воюют, когда могли бы жить мирно и счастливо со своими семействами?».
Супруга имама знала армянский, русский, кумыкский и аварский языки. На двух последних она изъяснялась со своим мужем, доставляя ему необыкновенное удовольствие. Родители ее были люди очень богатые. Они предлагали за свою Анну самый дорогой выкуп, но Шамиль об этом и слышать не хотел. Казалось, предложи ему и полмира, он не расстался бы с Шуанет.
Однажды, когда очередная попытка выкупить Шуанет ни к чему не привела, родственники попросили разрешения хотя бы увидеть ее. Такое разрешение было дано двоюродному брату Шуанет Минаю Атарову. В первых числах мая 1848 года Минай прибыл в крепость Воздвиженскую. В пяти километрах от крепости его переодели в черкеску и дали полное вооружение. Затем Миная встретили люди Шамиля под командованием наиба Дуба. С большими трудностями на седьмой день Атаров прибыл в Ведено.
На третий день после приезда его принял имам. С Шамилем были и другие гости, в основном наибы. Подали плов. Вдруг все сделались хмурыми. На скатерти появилась халва. Она была вкусно приготовлена, но Минай почти не дотронулся до еды. Он видел зловещие взгляды сидевших вокруг него людей и забеспокоился. Ему сказали, что халву специально для него приготовила Шуанет. Сделав над собой усилие, он взял еще один кусок. В это время появился молодой горец и что-то сказал по-аварски, все заулыбались и стали наперебой предлагать гостю то или иное блюдо. О причинах перемены настроения наибов гость узнал чуть позже. Оказалось, что все это время из соседней комнаты в буфетное окно за ним наблюдала Шуанет.
– Вы с ума сошли! – сказала она. – Что это за брат?
Присутствующие начали думать: не шпион ли под видом брата Шуанет прибыл в их стан?
Однако Шуанет также могла ошибиться, ведь она видела брата в последний раз восемь лет назад. Минаю стали задавать вопросы, попросив отвечать громче. Он удивленно разглядывал соседей и недоумевал, почему надо кричать, разве они страдают глухотою и не слышат его? Все сидели молча и сосредоточенно. Громкий голос Миная признала, наконец, Шуанет.
– Это узаур-гардашим, – сказала она. Вот тогда-то и вошел молодой горец, после слов которого «лед тронулся».
На следующий день Миная водили по аулу, показывали достопримечательности, в том числе завели к часовщику, который за несколько минут как нельзя лучше вставил стекло в его часы. Минаю позволили осмотреть и пороховой погреб. В тот же день состоялась встреча с сестрой. При встрече с ней было еще шесть женщин.
Уселись на тахте и стульях. Все приветствовали гостя. Минай заговорил по-армянски. Но Шуанет отвечала на кумыкском языке. По просьбе брата она открыла лицо. Он видел, что сестра еще более похорошела. Вспоминали родных и близких. Услышав шорох, Шуанет быстро закрыла свое лицо. Вошел Шамиль. Сопровождавший Миная Агий-Аджи приложился к руке имама, но гостю этого сделать не дали. Теперь разговор пошел о здоровье, о дороге. Тут Минай вручил сестре золотые дамские часы. Шамилю также часы с золотой цепочкой. Его поблагодарили. Через полчаса имам ушел. Шуанет снова открыла лицо. Увидя среди угощения виноград, брат удивился: «В мае – свежий виноград?!» – «Здесь умеют хранить», – объяснила сестра. Свидание продолжалось до вечера. Когда вышли на улицу, Агий-Аджи попросил никому о форме свиданий с Шамилем не говорить.
14 мая 1840 года брат Шуанет в сопровождении 13 мюридов и наиба Дуба пустился в обратный путь. Минай ехал на великолепном скакуне, подаренном ему Шамилем.
Шуанет была рядом с мужем и на Гуниб-горе. 25 августа 1859 года она снова попала в плен, но на этот раз уже к «своим».
Как уже известно, Темир-Хан-Шуру первыми покинули имам и сын его Кази-Магомед. По дороге и по приезде в Калугу Шамиль все время беспокоился, что родственники Шуанет могут приехать из Моздока в Темир-Хан-Шуру и забрать ее. О его переживаниях, разумеется, хорошо знал пристав, полковник Богуславский. Он как-то спросил Шамиля, что, если бы Шуанет снова сделалась христианкой, взял бы он ее к себе как жену?
– Возьму, – быстро отвечал Шамиль.
– А она пойдет ли к вам с охотой?
Шамиль смутился, но ненадолго.
– Пойдет! – сказал он твердым голосом.
