скачать книгу бесплатно
Домой приведет тебя дьявол
Габино Иглесиас
Fanzon. Территория страха
Роман-лауреат премий Брэма Стокера и Ширли Джексон.
Кровавая история мужчины, отчаянно пытающегося спасти то, что осталось от его семьи. Ради этого ему придется погрузиться в самую пучину насилия – как реального, так и сверхъестественного.
Убийство так и не стало для Марио обычной работой. Но путь сикарио – единственный способ вылечить маленькую дочь. Только вот стопка медицинских счетов не уменьшается, а семейные отношения на грани разрыва.
В это кризисное время Марио получает предложение: последний заказ, который либо навсегда вытащит его из бедности, либо отправит в другой мир с пулей в голове. Человеку по имени Хуанка нужен напарник, чтобы совершить налет на курьеров мексиканского наркокартеля, везущих два миллиона долларов.
Марио нечего терять, и он отправляется в путешествие. Каждый день вокруг происходят невыразимые ужасы, а в конце дороги его ждет сам дьявол.
«Иногда, просыпаясь от ночного кошмара, вы погружаетесь в еще более страшный кошмар. Тогда Габино Иглесиас протягивает руку из тьмы и ведет вас домой». – Стивен Грэм Джонс
«Настоящий неонуар, переполненный всей яростью и печалью нашего времени. Этот роман – жестокий, галлюцинаторный, но тем не менее прекрасный. И он подтверждает то, что некоторые из нас уже знали: Габино Иглесиас обладает живым яростным голосом». – Пол Тремблей
«Винтажный нуар с атмосферой “Сердца тьмы”, разыгранный на границе с Мексикой, со всей вытекающей отсюда душевной болью (сам автор называет жанр баррио-нуаром). Чего вы не ожидаете, так это магического реализма (и ужасов) в паре с мрачной криминальной фантастикой о насилии, повторяющемся вновь и вновь». – Chicago Tribune
«Никто не пишет, как Габино Иглесиас. Его проза сочетает богатую и великолепную поэзию с метафорической жестокостью». ? HorrorDNA
«Роман, наполненный фольклором и ужасами. Одиссея в надежде положить конец своим страданиям – любым возможным способом. Эта книга, наполненная атмосферой нуара и восхитительной критичностью, демонстрирует запутанную логику кошмара, который напоминает читателю, что нет единственного прямого пути к искуплению». ? Rue Morgue
«Отчасти роуд-муви, отчасти кошмар наяву, отчасти откровение». ? Tor.com
«Мрачные размышления о пустоте, которая возникает в жизни при потере чего-то важного, и о том, кем мы становимся, когда пытаемся ее чем-нибудь заполнить. О да, здесь уйма крови, а неожиданное лиричное безумие добавляет перчинки в основное блюдо беды. И каждый раз, когда вам кажется, что книга затихает – она снова начинает кричать. Учтите: вы больше никогда не сможете смотреть на болторезы и крокодилов так, как раньше». – Джош Малерман
«Наполненный истинной жестокостью, этот роман – один из лучших, что я читала за последнее время. Невероятное и незабываемое путешествие». – Алма Катсу
«Иглесиас написал мрачную повесть о тяготах утраты, борьбе с бедностью и долгой, настоящей тенью смерти». – Чак Вендиг
«Этот роман, несомненно, утверждает Габино Иглесиаса как одного из самых новаторских, захватывающих и талантливых романистов, который снова смешивает жанры с восхитительно мрачными, убедительными и провокационными результатами». ? Los Angeles Review of Books
«Мир романа суров и неумолим, а его пустыня – невероятно коварное место. В своем маскулинном, извилистом и удивительно пронзительном тексте автор добивается максимальных высот». ? Bookpage
«Одиссея пограничных зон, сочетающая нуар и магический реализм, размышления о религиозности и человеческой жестокости, социальные комментарии об оружии, наркоторговле и набирающем обороты социальном отчуждении». ? The New York Times
«Это не обычный триллер. Сцены волшебства, любви и веры противостоят жестокости, насилию и террору. Это мастер-класс по созданию дискомфортной атмосферы, баррио-нуар, сырая криминальная история, в которой присутствуют призраки, культура и традиции народов, о которых идет речь. Это захватывающая история о мести со смертельным виражом, который не оставит читателя равнодушным. Насилие жестокое и наглядное, но история остается лиричной и ослепительно прекрасной. Это увлекательный роман, который заставляет задуматься о человеческих принципах и монстрах, находящихся в их основе». ? Library Journal
«Захватывающий баррио-нуар, заставляющий читателя задуматься о глубине тьмы в этом мире, о последствиях и циклах насилия, в которые мы снова и снова вступаем, по своей воле или нет. Смесь религиозных, суеверных и мистических элементов придают роману такое измерение, которое усиливает ужас происходящего. И это, конечно, не веселый роман, но тем не менее в нем можно заметить проблески любви, людской привязанности и сияние красоты. Даже если они и не могут спасти нас, они все равно являются маяком, который напоминает, что при определенных усилиях и удаче можно найти выход». ? NPR.org
«Роман, который по кругу переключается между остросюжетным триллером, дьявольским ужасом и жестокой литературой о наркоторговцах… Те, кого цепляют мотивы героев и оккультизм, быстро проглотят книгу целиком». ? Kirkus Reviews
«Автор эффектно изображает хрупкое душевное состояние Марио и плетет тонкую, но сложную мифологию истории из леденящих душу деталей. Читателям стоит приготовиться к обильному количеству сцен насилия. Любители жутких, но эмоционально глубоких книг останутся довольны». ? Publishers Weekly
«Здесь присутствуют и реальные ужасы, и сверхъестественные, и все это – в стремительном и головокружительном путешествии». ? Austin American-Statesman
«Жуткое путешествие по Техасу и ближайшим мексиканским городам. Автор называет свою фантастику “баррио-нуар”, подразумевая под этим сочетание криминала и ужасов. Несочетаемость преданности семье с жестоким самосудом создает пугающее напряжение, когда Марио вновь и вновь подвергает проверке свой моральный компас». ? Washington Post
«Брутальное путешествие через границу с Мексикой и обратно, сквозь преступный мир, в котором неземные силы используются в своих целях (например, сцена с болторезом, которая будет сниться нам в кошмарах). Это сокрушительная книга о цикличности насилия, бедности и любви, которая приводит нас к выводу, что истинным испытанием жизни в Америке становится выбор того, какому именно дьяволу ты продашь свою душу». ? NY Magazine / Vulture
«Удивительная смесь жанров, наполненная необузданным и праведным гневом. Отчасти ужасы, отчасти криминальный триллер. Автор использует свежий взгляд на социальные проблемы и ощущение “чужого”. Еще более гениально то, как он использует неполноценность своего героя, чтобы погрузить читателя в атмосферу и побудить его на действия. Это мрачная и захватывающий роуд-муви, в котором нет простых ответов и легких выходов из ситуаций для всех героев вплоть до горько-сладкого финала». ? Bloody Disgusting
«Это одновременно и стремительный триллер, и проникновенный, элегический рассказ о человеке, которой находится в постоянной борьбе за свое существование в чужих, негостеприимных краях, будь то страна, где он стал “другим”, или кишащий монстрами подпольный мир». – The Big Thrill
«Эта история начинается с боли. Как и жизнь, она начинается со слез. А заканчивается изменениями. В промежутке между ними нас ждет одно из лучших, страшных и душераздирающих произведений, которые вы прочтете. Иглесиас, подобно старым мастерам испанского барокко, рисует гиперреалистичные образы прямо у вас в голове. Образы, которые заставят вас плакать, заставят вас задыхаться, заставят вас увидеть мир в новом свете». – С. А. Косби
«Незабываемый нео-нуарный кошмар, написанный сердцем поэта». – Стив Кавана
«Автор, не похожий ни на кого другого, с мощным, самобытным и дерзким голосом, выходящий за рамки жанра. В своей книге он соединил элементы нуара, триллера и ужасов в жестокий и восхитительный роман. Приготовьтесь – это его лучшая работа». – Дженнифер Хиллер
«Этот роман как ритмичная песня, острый, как бритва и совершенно безбашенный. Автор, будучи настоящим мастером, держит ногу на педали, временами сбрасывая скорость, но потом неизбежно вдавливая ее в пол и приковывая нас к месту». – Дэвид Джой
«Пристегнитесь покрепче, отправляясь в путешествие с этим удивительным романом, представляющим из себя галлюциногенную смесь из преступлений и ужасов. Незабываемые персонажи, будоражащий сюжет и парочка сцен, которые будут преследовать вас до конца дней». – Дэвид Хеска Уэнбли Уэйден
Книга содержит нецензурную брань
Габино Иглесиас
Домой приведет тебя дьявол
Gabino Iglesias
THE DEVIL TAKES YOU HOME
Copyright © 2022 Gabino Iglesias
© Г. Крылов, перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Дизайн Елены Куликовой
* * *
A mi familia[1 - Моей семье посвящается (исп.).]
И городу Остин за попытку меня убить
Глава 1
Лейкемия. Так сказала доктор. Она была молодой белой красоткой. Ее каштановые волосы занавесью лежали на ее левом глазу. Она говорила с нами тихим голосом и таким тоном, каким взрослые для доходчивости разговаривают с детьми, в особенности когда думают, что ребенок идиот. Рот она открывала ровно настолько, чтобы губы пропускали слова. Она сказала, что у нашей четырехлетней дочери в кровяных клетках обнаружен рак. Наша Анита, игравшая в соседней комнате в «Лего», ни о чем таком и не подозревала. Острая лимфобластная лейкемия. Эти странные слова были произнесены голосом, который одновременно звучал невероятно резко и бархатно. Эта ее мягкая подача утешала плохо. Можно завернуть дробовик в цветы, но выстрел от этого не становится менее смертоносным.
Молодая, белая, хорошенькая докторша сказала, что пока еще рано говорить наверняка, но шансы, что с нашей Анитой все будет окей, довольно велики. «Окей» – именно так она и сказала. Иногда четыре буквы могут значить так много. Она тут же добавила, что не может давать никаких обещаний. Люди боятся становиться чьей-то надеждой. Я ее понял, но хотел, чтобы она стала нашей надеждой.
Докторша дала нам несколько мгновений, чтобы осмыслить ее слова. Молчание нигде не бывает таким холодным и стерильным, как в больницах. Моя жена Мелиса и я дышали в этом молчании и ждали. Мы не смотрели друг на друга, но я чувствовал, как паника охватывает мою жену, циркулирует по ней так, будто она стала радиоактивной. Я хотел обнять Мелису, утешить ее, сказать, что все будет окей, но я боялся совершить какое-нибудь неожиданное движение. Я легонько накрыл ее руку своей, но она убрала свою, сделала это быстро и резко, словно полоснула меня невидимым ножом, а потому я перевел взгляд на белый халат доктора. Прямо над карманом прочел вышитые синим буковки: Доктор Флинн.
Доктор вздохнула. До наших ушей из соседней комнаты донеслось хихиканье Аниты. Мне показалось, будто Бог ударил меня по сердцу, а Мелиса проглотила что-то. Грустная женщина – висящий над миром меч, угрожающий упасть в любую минуту.
Доктор Флинн снова вздохнула, а потом объяснила нам, что острая лимфобластная лейкемия – одна из разновидностей рака, поражающая костный мозг и белые кровяные тельца. Это довольно часто встречающаяся ошибка в организме, и чаще всего болезнь такого рода поражает детей. Сбой в костном мозге, сказала она. Потом она посмотрела на нас и сказала, что костный мозг – это такая губчатая ткань внутри наших костей, эта ткань производит кровяные тельца. Вы меня понимаете – она это сказала потому, что, вероятно, считала нас глупыми. Если ты говоришь с акцентом, то люди нередко думают, что у тебя интеллект как у фонарного столба.
Доктор Флинн хотела, чтобы мы знали: многие дети с лейкемией довольно быстро выздоравливают, если факт заболевания устанавливается на раннем этапе и лечение начинается немедленно. Но она повторила, что гарантировать они ничего не могут, поскольку рак всегда штука сложная, «скользкий противник», сказала она, пытаясь пошутить, что, вероятно, когда-то вызвало натянутую улыбку у какого-то ошарашенного родителя, и добрый доктор с тех пор держала эту шутку в своем репертуаре.
Когда ваш ребенок здоров, вы думаете о больных детях, и вам хочется плакать, хочется помочь им. Когда болен ваш ребенок, вам на других детей наплевать.
Доктор Флинн наклонила голову, пальцами сдвинула чуть в сторону занавесь на своем глазу и положила руку с наманикюренными ногтями на дрожащее плечо Мелисы. Отрепетированное сочувствие доктора Флинн казалось таким же искренним, как и ее идеально наманикюренные ногти. Я знал, что мы были всего лишь очередным делом в ее длинном списке других подобных историй, и она бросала нам монетку надежды, чтобы мы могли держаться за нее, могли держаться хоть за что-то. И все же мы ей верили. Нам было нужно ей верить. Я посмотрел на ее белоснежный халат и подумал об ангеле. Она сделает для нас чудо. Другого выбора у нас не было. Неверие в нее означало что-то столь ужасное, что мой мозг отказывался его переваривать.
Когда доктор ушла, моя жена начала говорить «Mi hija». Моя доченька. Она села. Она заплакала. Она снова и снова повторяла «Mi hija». Она повторяла эти слова, пока они не стали пульсом нашего кошмара.
Mi hija. Mi hija.
Я молчал, опасаясь чего-то такого, о чем я не смогу или не захочу говорить. Я мог думать только об одном – о том, как я вхожу в соседнюю комнату, беру Аниту на руки и держу, держу так вечно. Большие карие глаза Мелисы смотрели бешеным взглядом. Она глотала воздух и оглядывалась, она определенно пыталась успокоиться, чтобы, войдя к дочери, мы не встревожили ее. Забавно, как родители, получив пулю в грудь, улыбаются, чтобы их ребенок не начал беспокоиться или плакать.
Анита в ее четыре года, до этого дня, была здоровой, никогда ничего хуже простуды с ней не случалось, пару раз была ушная инфекция, а когда прорезывались зубки, у нее случались повышения температуры или расстройства желудка. Химиотерапия сделает с ней чудо. Непременно. Медицинские исследования продвинулись очень далеко в этом направлении. Мы жили в будущем. Все будет окей. А нам нужно только оставаться сильными. У нашего ангелочка скоро начнется ремиссия. Господь добр. Он не допустит страданий ребенка. Никто не заслуживает чудес так, как их заслуживают неудачливые ангелочки. Все будет хорошо. Бог и химиотерапия – ведь это дуэт победителей, верно? Мы убедили себя в этом. Наша малютка полна жизни, у нее очень сильная воля, она не проиграет эту битву. Она слишком любима, а потому не может умереть.
Наконец Мелиса вздохнула с перебоями и посмотрела на меня. Что-то холодное закралось в ее глаза. Губы у нее перекосило в некоем подобии улыбки, хотя брови грозили смять ее лицо.
– Пойдем к нашей детке, – сказала она.
Мелиса вошла в соседнюю комнату и подняла нашу дочку, прижала к себе, уткнулась головой в ее шейку, осыпала поцелуями, чтобы спрятать от Аниты свои красные глаза и нос. Я обнял их обеих и почувствовал, как страх вонзился в мое сердце.
* * *
Два дня я не мог восстановить нормальное дыхание. Я чувствовал себя как альпинист, у которого близ вершины Эвереста кончился запас кислорода в баллоне. Но когда я видел улыбку Аниты, надежда расцветала в моей груди. Это было теплое, утешительное чувство, которое позволило мне снова дышать нормально.
А потом начались скверные сюрпризы.
Глава 2
Выяснилось, что мы не поймали монстра на раннем этапе, как они надеялись. Еще выяснилось, что процент выживаемости у маленьких смуглых девочек с лимфобластной лейкемией ниже, чем у детей других рас. Да еще и заболеваемость лейкемией у латиноамериканцев выше. Даже самые страшные болезни тоже – расисты гребаные. А знаете, что хуже всего? Замечательные врачи в больнице не могли нам объяснить, почему так. Да, между курандеро[2 - Знахарь, шаман (исп.).], который плюет ромом тебе в лицо, и доктором, который смотрит на тебя и не дает ответа, различие состоит в белом халате последнего и окружающем его запахе дезинфектантов.
Яд в венах Аниты не ограничивался проникновением в ее кровь. Еще он хотел знать, о чем она думает, проверять содержимое ее снов, а потому он атаковал ее спинномозговую жидкость. Leinvadiо? lospensamientos. Semetiо? ensussue?os[3 - Вторгался в ее мысли. Проникал в ее сны (исп.).] и медленно убивал наши.
Самое странное во всем этом, настолько меня взбесившее, что я на какое-то время забыл о горести, было в том, что всю мою жизнь я владел одним даром. Когда приближается что-то дурное, у меня в желудке появляется холодок. Появляются слуховые галлюцинации – я слышу слова. Шепот. Вижу сны наяву. Что-то начинает гудеть вокруг меня и продолжается, пока я не обращу на это внимания. Если что-то такое случается со мной, то я готовлюсь, остаюсь настороже. И это происходит со мной с самого моего детства.
Моя наркоманка-мать всегда говорила, что надо мной летают ангелы. Я родился в плодном пузыре, и мать говорила, что это наделило меня способностью видеть по обе стороны занавеса. В темные тихие вечера, когда она вставала с дивана только для того, чтобы забежать в ванную, она останавливалась, смотрела на меня и сообщала, что слышит разговор ангелов, которые заливают мне в голову тайны грядущего. Она говорила, что я должен научиться слушать их. «Escucha a los angelitos, mijo»[4 - Слушай ангелочков, сынок (исп.).], – говорила она. Потом она брала свою наркоту из маленькой тумбочки близ дивана, готовила себе дозу и втыкала шприц, наполненный теплыми видениями, в свою искалеченную вену. Я думаю, она хотела, чтобы ангелы и с ней разговаривали. Насчет голосов она была не совсем права, но и не абсолютно неправа тоже. Со мной никто не говорил, но я знал кое-что, слышал кое-что. Иногда это случалось даже в отсутствие звука. Например, я проснулся как-то утром в жутковатой тишине и сразу же понял, что отсутствие второго дыхания в нашем жилом автоприцепе означает, что мама ушла. Мне даже не нужно было вставать, чтобы удостовериться. Слезы бежали по моему лицу, когда я еще не успел коснуться ногами пола. А еще я, сидя как-то за домашним заданием, подумал вдруг о моем друге Гекторе, а потом все звуки в мире прекратились на несколько секунд. Я понял, что его больше нет. На следующий день в школе нам сказали, что его отец сел за руль пьяным и просто намотал машину на фонарный столб – убил себя, жену, Гектора и его маленькую сестренку Мартиту.
Суть дела в том, что мой ангел ни разу меня не обманул, и у меня никогда не было ощущения, что вот-вот случится что-то ужасное. Ни снов, ни тревог, ни слов на ветру, ни шепота среди ночи, ни страха, ni una corazonada[5 - Никаких предчувствий (исп.).]. Некто или нечто, взявшее на себя труд сообщать мне о грядущих катастрофах, решило помалкивать о самых главных событиях в моей жизни. И на сей раз, как это ни горько, los cabrones аngeles decidieron quedarse callados[6 - Эти ублюдочные ангелочки решили помалкивать (исп.).]. Что касается Аниты, то ничто не предвещало ее болезни. Мелиса даже не подумала упомянуть, что педиатр заметила какую-то необычную опухоль во время ежегодного осмотра Аниты и назначила какой-то дополнительный анализ крови – «на всякий случай». Мелиса, вероятно, не хотела, чтобы я спрашивал, покроет ли наш дешевый полис эти расходы.
Через несколько недель после постановки ей диагноза наша Анита из комка бушующей энергии превратилась в худенькую птичку со сломанными крыльями. Я прижимал к себе ее крохотное тело и чувствовал, как внутри меня все моментально рушится. Ее пожирало невидимое чудовище, лакомилось ее невинностью, а я ничего не мог сделать.
И потому мы молились. Мы с Мелисой молились, сложив руки и скрежеща зубами. Мы молились, с такой силой сжимая четки в руках, что на наших ладонях часами после этого оставались полумесяцы. Мы молились, и брызги слюны слетали с наших губ, мы молились, и слезы текли из наших глаз. Мы молились и заключали сделки, давали обещания, сыпали угрозами. Мы молились, вкладывая в наши молитвы всю энергию, какая в нас оставалась. Мы просили Virgencita[7 - Дева Мария (исп.).] спасти нашу детку. Мы просили вмешаться Бога. Мы просили ангелов протянуть нам руку. Мы просили святых помочь нам в этой борьбе. Все они молчали, и в их молчании обитала смерть.
Когда Мелиса начала зажигать странные свечи, привязывать освященные ленточки к больничной кровати Аниты и святой водой рисовать крестики на лбу нашей деточки, я не стал задавать ей вопросы и останавливать ее. Она пребывала в горести и отчаянии. Она была готова пробовать что угодно, чтобы святость осенила эту больничную палату. Она девять месяцев носила нашего ребенка, и я знал, что потерять дочку для нее все равно что лишиться сердца и легких. В хорошие дни я понимал ее и молился вместе с ней. В плохие – я садился за столик в кафетерии, пил скверный кофе, подумывал о том, чтобы поколотить докторов за то, что не делают своей работы, и мучился, размышляя о том, какой жалкой стала Мелиса, молящаяся о чуде, которое явно не благоволило к нашим мольбам.
Вы не знаете, что такое ужас, пока не проведете несколько часов в больнице, глядя на то, как у вас забирают дорогого вам человека, который забылся сейчас перед вами в тревожном сне. Вы не знаете, что такое отчаяние, пока вы не осознаете, насколько бесполезны все ваши молитвы. Я перестал есть и спать. Я превратился в жалкую копию того, кем был прежде, – небритое страшилище, полное ярости, боли и слез. Me llenе? de odio y desesperaciо?n[8 - Я был полон ненависти и отчаяния (исп.).].
Прошло несколько недель жизни в нашей новой реальности, когда мне позвонила кадровик с работы. Я с ней никогда прежде не пересекался. Она сказала, что огорчилась, узнав про Аниту, а потом добавила, что, к ее сожалению, должна мне сообщить: они вынуждены со мной расстаться, потому что все мои дни отсутствия по болезни я уже выбрал, как выбрал уже и отгулы, отпуск и побил рекорд по отсутствию на рабочем месте. Я повесил трубку. У твоей дочери рак, но ты, хер моржовый, не приносишь прибыли, а потому мы тебя увольняем. Добро пожаловать в Американскую Мечту.
Мы уже начали получать медицинские счета.
– Каждый наш чих в больнице учитывается, они присылают нам счет, а теперь у нас и страховки нет, – сказала Мелиса. Ее голос был полон тихой ярости. Она похудела, ее скулы стали похожи на оружие, постоянно угрожающее миру.
– Как-нибудь добудем денег.
– Ты всегда говоришь одно и то же. Как-нибудь добудем денег. Дело пойдет. Все будет окей. Я устала, Марио. Estoy tan cansada[9 - Я так устала (исп.).]. Каждый очередной день, проведенный Анитой в больнице, каждая новая процедура и сделанный анализ увеличивает наш долг. Того, что у нас есть, не хватает уже сейчас, что уж говорить о будущем. Денег всегда не хватает! Мы так долго из кожи вон лезли, но мы теперь более или менее там же, откуда начинали. А теперь наша детка…
Ее голос треснул, как стекло, упавшее на пол, в одно мгновение и резко. Я поднялся с дивана и обнял ее. Ничем другим помочь я был не в силах. Ее тело дрожало в моих объятиях. Болезнь Аниты стала новой реальностью, в которой мы пробуждались каждый день, но эта сцена была другой. Держать ее в объятиях уже казалось чем-то приевшимся, как нечто, что я делал слишком часто прежде и отчего был готов отказаться навсегда. Этот разговор ощущался как кошмар, который мы принесли из тех времен, когда еще не знали друг друга, а потом мы создали еще больший кошмар, соединив наши разные проблемы. Каждый раз, когда ломалась машина. Каждый раз, когда нужно было к зубному врачу. Каждый раз, когда накапливались счета и мы чувствовали, что почва уходит у нас из-под ног, все кончалось таким вот образом. Мне бы хотелось обнимать ее по другим причинам.
Мелиса посмотрела на меня. Ее карие глаза повлажнели, лицо раскраснелось, но все же оставалось красивым.
– И что мы будем делать?
– Придумаем…
Она оттолкнула меня. С силой. Я этого не ожидал.
– Не говори этого. Ты меня достал этими словами. Бог всегда забирает у тех, у кого нечего взять, и я устала от этого.
На следующий день Бог продолжил избивать нас. Сначала мы поговорили с доктором Флинн. Она сказала, что удивлена неэффективностью лечения. Она попросила одного из своих коллег – щекастого мужика с большими ушами и желтыми зубами – поговорить с нами.
– Какой-то очаровательный кейс, – сказал он. – Уровень выживаемости в таких случаях составляет девяносто восемь процентов, и этот небольшой процент смертности по большей части объясняется поздним диагностированием. В случае Аниты диагностирование произошло за пределами оптимального окна, но и не слишком далеко от него. Агрессивность ее лейкемии неестественная. Она воистину очаровательный кейс.
Что-то шевельнулось во мне, пока он говорил. Доктор продолжал гундосить, он говорил об Аните так, как мог бы кто-то говорить о ящерице с тремя головами. Потом он вытащил какие-то бумаги. Он пробежал по ним пальцем, а у меня вдруг возникло желание вырвать эти листочки из его мясистых рук и сунуть ему в глотку. Что угодно, лишь бы он только замолчал. Мелиса сжала мою руку. Она всегда чувствовала, если я начинал терять контроль над собой. Сжимая мою руку, она подавала мне знак: обрати внимание.
– Есть экспериментальная методика, которую я хочу попробовать. Мы получали превосходные результаты с моноклональными антителами на детях, на которых химия не действует так, как мы надеялись. Я не буду утомлять вас долгими объяснениями, но Анита могла бы стать частью этого клинического эксперимента. Речь идет об очень мощных искусственных антителах, которые могут прикрепляться к определенным протеинам в кровяных тельцах. Что…
– Простите, доктор Гаррисон, но кто оплачивает эти клинические эксперименты? – оборвала его Мелиса.
– Бо?льшую часть оплатит страховка. Но, конечно, после того как вы внесете авансовую сумму. – Он снова хихикнул. – И, конечно, вы все время должны быть на связи, потому что всегда есть какие-то расходы на дополнительные лекарства…
Мои руки оказались на шее доктора Гаррисона, хотя я даже еще не осознал, что вскочил со своего стула.
– Пошел ты к черту, к черту твои эксперименты, к черту страховку, к черту эту треклятую больницу!
Бумаги из его рук взлетели в воздух, а потом медленно осели на пол, как раненые птицы. На несколько секунд в кабинете воцарилось молчание. Потом кроссовки прошуршали по полу, и я почувствовал руки Мелисы на своих плечах. Она говорила какие-то слова, но та штука, что сидела внутри меня, взяла надо мной верх.
Я хотел сделать больно человеку, который назвал мою деточку «очаровательный кейс», но Мелиса оттащила меня и извинилась, а когда доктор Флинн с испуганным лицом заглянула в кабинет, ее единственный видимый глаз широко раскрылся от ужаса.
* * *
– Это не ты, Марио, – сказала Мелиса, когда мы шли на парковку. – Мне нужен сейчас рядом со мной тот нежный мужчина, за которого я вышла замуж, а не… не знаю, как и назвать.
Мне было нечего ей ответить. Мы дошли до машины, сели.
Мелиса повернулась ко мне, сделала глубокий дрожащий вдох и крепче сжала мою руку.
– Agаrrate de mi mano, que tengo miedo del future…[10 - Возьми меня за руку, я боюсь будущего (исп.).]
