скачать книгу бесплатно
Никто, кроме нас
Олег Владимирович Фурашов
В книге освещены основные вопросы бытия. Дано онтологическое определение материи. Раскрыты следующие онтологические философские категории: субстанция, артнатура и артфактура, субфизическая и постсоциальная формы материи. Показано будущее человечества и роль человека во всемирном процессе развития.
Олег Фурашов
Никто, кроме нас
Введение
Человек – существо мыслящее и рефлексирующее. Ему недостаточно просто иметь пищу и питьё, жилище и одежду, а также делать ещё кое-что, как мудро замечали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии». Рано или поздно он неизбежно задаётся вопросом: ради чего всё это? Зачем я живу, дышу, переустраиваю Землю, ращу детей? Для чего эта суета сует, если однажды меня не станет, а мои тщетные жалкие трепыхания бесследно канут в неизмеримой безграничной толще пространства и времени?
В попытках разрешить данную проблему, некоторые приравнивают человека к насекомому, орбита существования которого заранее жёстко предопределена средой обитания. Древнегреческий философ Эпикур и его последователи гедонисты, по существу не оспаривая данного тезиса, полагают, что при всём при том человек создан для изысканного наслаждения. Отчасти их позиция афористично выражена в словах вечно пресмыкающегося Ужа в рассказе М. Горького «Песня о Соколе»: «Рождённый ползать – летать не может!».
С ними категорически не согласен Емельян Пугачёв, который в повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка» говорит, делая выбор между прозябанием ворона и дерзанием орла: «…нет, брат ворон; чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что бог даст!».
Небезызвестный российский писатель А.Битов и вовсе настаивал на том, что искомый смысл недоступен, ведь для людей «диапазон божьего благословления от недоумения до конечного недоумения»[1 - См. Марина Смирнова, «Российская газета», 2017, № 113, 26 мая; на сайте газеты – 25 мая <https://rg.ru>]. Ему вторят и мистики, заявляющие, что предназначение человечества однозначно объяснить невозможно, поскольку мир зависим от действия неких сверхъестественных сил.
Зато великий античный мыслитель Аристотель полагал, что целью всех человеческих поступков является счастье, которое состоит в осуществлении сущности человека, заключающейся в мышлении и познании.
К. Циолковского подобная созерцательность не устраивала, и он считал, что мы движемся к будущему, состоящему в экспансии в космос и заселении вселенной.
А вот религиозные деятели христианского толка проповедуют то, что дети Божьи в бесконечной перспективе придут к постижению Бога и слиянию с ним. Фома Аквинский формулировал это так: «Бог по своей сущности является счастьем, которое не принадлежит ничему иному». И далее продолжал, что каждый может быть счастлив только в той мере, в какой он приближается к Богу, т. е. к Тому, Кто сам по себе есть Счастье[2 - https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/1109/СМЫСЛ.].
Максим Горький поступком своего героя Данко (рассказ-поэма «Старуха Изергиль»), который вырвал своё пылающее сердце из груди и осветил во мраке путь своему племени, видит предназначение человека в служении людям.
Пантеизм и материализм провозглашают, что цель жизни человека – в ней самой. Существуют и иные точки зрения.
Поразительно, почему все они, говоря на одну тему, отвечают столь по-разному? Может быть, просто смотрят на один и тот же предмет с различных сторон? Увы, не всё так прозаично. Здесь мы сталкиваемся с тем положением, что смысл (как констатируют в таких случаях) – понятие подразумеваемое. Сущность и содержание его прямо зависит от глубины знаний о предмете, от мысленного проникновения в его сущность конкретным человеком. Так, например, бумеранг для аборигена – это и привычное и надёжное охотничье оружие, и амулет, приносящий удачу; для бестолкового в этом отношении неофита-британца – источник повышенной опасности, который непредсказуемо может прилететь обратно и ударить метателя по лбу.
И всё-таки, в свете вышеизложенного, кто же прав из вышеперечисленных мыслителей? Где истина? И возможно ли её установить?
Отвечаем: возможно, если верно и досконально владеть тематикой. То есть тем, что есть человек, и что есть мир, в котором он живёт. Но для этого, прежде всего, процесс нашего познания должен базироваться на принципе объективности.
Под объективностью понимается действительная принадлежность конкретному объекту, явлению, процессу материального мира определенных признаков или свойств, наличие которых не зависит от воли или желания человека. Последняя оговорка означает, что признаки или свойства, в самом деле, присущи вещи, их наличие не связано с тем, рассматривает, трогает и постигает устройство вещи – Эпикур или Битов.
Потому мнения, выводы, оценки людей должны быть сопоставлены с объективной реальностью, проверены на окружающем мире. Помимо органов чувств человека, при необходимости, свойства должны быть измеряемы приборами, воспроизводимы экспериментально, пройти поверку практикой, чтобы их результаты не были обусловлены воззрениями (по выбору), например, Аристотеля или Циолковского.
Допустим, определить, кипит ли вода в чайнике, возможно зрительно или на слух: услышав её клокотание или увидев бурление. Органы чувств нормального человека в определённых пределах способны фиксировать подлинность протекающих процессов, а потому на основе этого познающий субъект способен делать истинные выводы и совершать адекватные поступки. Вместе с тем, впору установить факт кипения и посредством измерения температуры воды прибором. Если термометр показывает 100 градусов по Цельсию (при обычных земных, в том числе атмосферных условиях), то это свидетельствует о том, что воды достигла означенной фазы. И эта объективная конкретная истина в данных исторических условиях неопровержима как для христианина, так и для воинствующего атеиста.
При разрешении более сложных проблем так называемые органолептические методы исследования (непосредственно органами чувств человека) оказываются бессильны. Так, глаз человека устроен таким образом, что не способен отчетливо разглядеть предмет и его детали, если его размеры меньше, чем 0,1 миллиметра. Оптический же микроскоп способен увеличить изображение объекта в 2000 раз. И с помощью такого прибора в середине 17 века голландский естествоиспытатель А. Левенгук открыл вообще не известный ранее всем без исключения землянам мир микроорганизмов. Следовательно, различного рода приборы (зачастую) – незаменимые помощники и для учёных, и для обычных людей в изучении мироздания.
Источником познания и критерием истинности выводов и адекватности поступков человека является и всемирно-историческая человеческая практика, основанная на выявлении закономерностей в результате многократных и длительных наблюдений за определёнными явлениями или как итог поставленных экспериментов, выводов из хозяйственной деятельности. Так, античные философы Анаксимандр и Гераклит, обобщая наследие предшественников, а также свой личный опыт, сделали всеобъемлющий вывод о рождении конкретных вещей, которые со временем неизбежно разрушаются. Спустя более двух тысяч лет И. Гёте, известный своими диалектическими воззрениями, повторил их постулат в «Фаусте», заявив устами своего героя: «Всё, что возникает, достойно гибели». То есть, с бытия Гераклита прошли эпохи и эпохи, но выдвинутый им принцип остался неопровержим, ибо был основан на действительно существующих фундаментальных процессах. Ни одного исключения из этого правила за все время научных исследований и бытовых наблюдений найдено не было.
Иначе говоря, и сегодня мы вправе утверждать, что если какое-либо конкретное явление однажды возникло, то однажды оно столь же закономерно исчезнет. И если кто-либо надеется, что личная вечная жизнь или вечная молодость всё же возможны, потому что изобретут средство Макропулоса[3 - * Средство Макропулоса – эликсир бессмертия из одноимённой фантастической пьесы К. Чапека.], то фундамент его мировоззрения изначально зиждется на песке, а возводимая им мыслительная конструкция обязательно рухнет, причём неожиданно для автора, и притом – с летальным исходом.
Отступление от принципа объективности в конечном итоге крушило умозрительные системы самых авторитетных мыслителей. Так, несмотря на аксиому о всеобщности движения, А. Эйнштейном в 1917 году, в качестве дополнения к общей теории относительности, была построена теоретическая модель стационарной вселенной, которая не может направленно эволюционировать. По этому поводу он писал: «…имеется координатная система, относительно которой материю можно рассматривать находящейся в течение продолжительного времени в покое». Исходя из таких соображений, Эйнштейн даже ввёл в свои расчёты сугубо спекулятивную математическую величину – космологическую постоянную (так называемая Лямбда-член). Справедливости ради следует констатировать, что тогда метафизическим воззрениям И. Ньютона в данном вопросе следовало большинство физиков (правда, без введения в расчёты надуманной величины).
Хотя уже в тот период имелись значительные предпосылки для переосмысления состояния космического пространства. Так, в том же 1917 году американский астроном В. Слайфер (а за ним и некоторые другие исследователи) обнаружил «красное смещение» спектральных линий в спектрах далёких галактик (так называемый эффект Доплера), которое свидетельствовало о том, что источники света удаляются от наблюдателя. Каких-либо фундаментальных выводов из этого Слайфер не сделал.
Если Слайфер был астрономом-практиком, то великий советский математик А. Фридман был теоретиком «чистой воды». В 1922 году он посредством математических расчётов установил, что вселенная не может находиться в статическом состоянии; она должна либо расширяться, либо сжиматься. Фридман также выявил несоответствие в вычислениях Эйнштейна, о чём писал последнему. К сожалению, тот отверг поправки советского учёного в общую теорию относительности.
Ход времени подтачивает любые ошибочные устои. В 1929 году американский астроном Э. Хаббл с помощью электронного микроскопа наблюдательно установил, что не только далёкие галактики, но и находящиеся близ Млечного пути, удаляются от этого астрономического образования. Дополнительные сведения позволили Хабблу сделать обобщение, согласно которому Наша вселенная расширяется.
Под давлением неопровержимых фактов Эйнштейн вынужден был признать свою ошибку с Лямбдой-членом. «С тех пор как я ввел этот параметр, меня не переставала мучить совесть, – каялся он впоследствии. – Я никак не мог поверить, что такая уродливая штука может оказаться воплощенной в природе». Мало того, Эйнштейн даже стал говорить о том, что именно Фридман стал основателем теории «динамической эволюционирующей модели». Но это признание не принесло удовлетворения Фридману, который, к сожалению, умер от тифа в 1925 году.
Однако история получила продолжение. Дело в том, что доктрина «динамической эволюционирующей модели» получила название «Большой взрыв», широко применяемый сегодня, только после публикации в 1949 году работ британского космолога Ф. Хойла. Причём в своих работах Хойл применял термин «Большой взрыв» с известной долей иронии и даже сарказма, критикуя воззрения бельгийского священника и президента Папской академии наук Ж. Леметра, который процесс расширения вселенной интерпретировал как работу Создателя. Однако, название «Большой взрыв» прижилось и ныне применяется большинством учёных как обозначение сугубо материального процесса.
И финал эпопеи с разбегающимися галактиками. На калифорнийской конференции 1933 года Эйнштейн объявил религиозные взгляды Леметра «самой красивой и наиболее удовлетворительной интерпретацией» динамической эволюционирующей модели.
Возвращаясь к злополучному Лямбда-члену Эйнштейна, думаешь: вот и верь после этого в «неподкупность» так называемых точных или естественных наук. Оказывается, они тоже могут быть если уж и не «служанками богословия», то рабами светил науки, если те поступаются принципом объективности.
Поэтому важно, чтобы любая доктрина, даже выдвинутая непревзойдённым авторитетом, была верифицирована и базировалась на фактических данных. В науке под верификацией (от латинского verus – «истинный» и facere – «делать») понимается установление истинности научных утверждений посредством их опытной проверки. Под фактом (латинское factum – свершившееся, сделанное) подразумевается событие действительности или проверяемое наблюдение, достоверность которых доказана экспериментальным путём, зафиксирована надлежащими приборами или показаниями надлежащих свидетелей (в совокупности с эмпирическими сведениями).
Философские гениальные прозрения, подтверждённые объективными инструментальными исследованиями и всемирно-исторической практикой, являются достоянием человечества и самым мощным лучом маяка, освещающим людям путь в тёмные глубины объективной реальности. Непредвзятые же данные точных и естественных наук, их частные открытия в конкретных отраслях знания служат обоснованием и подспорьем самых фундаментальных воззрений – философских. Потому философские гении – полубоги вечности, светила точных и естественных наук – калифы на час.
При всём при том, увы, случается, и не столь уж редко, что части людей в силу интеллектуально-психологических особенностей личности и специфики их биографии привычнее, комфортнее и удобнее строить картину мира исходя из личных взглядов: «Да потому, что я так считаю!». Для них неприемлем объективный, научный подход. Характерный эпизод из текущей истории российской культуры, когда некая эпатирующая писательница в ходе телепередачи «Минута славы» отклонила одного из конкурсантов. На вопрос последнего: «Но почему?!», она веско ответила: «По кочану!». Так была поставлена авторитетная точка – правда, в художественной сфере, где доля произвола всегда была высока. Но и в сфере культуры духовной «искания истины» не менее важны, чем в науке.
У обозначенного в предыдущем абзаце субъективного метода истолкования действительности есть неустранимый порок: вместо одного материального мира, в котором мы живём, в сознании людей возникает отражение сонма иных миров. На нашей планете, согласно господствующей классификации, существует три мировых религии: христианство, ислам, буддизм (к числу последних нередко причисляют индуизм и иудаизм), а также десятки их течений (ответвлений). И каждая рисует свою картину бытия. Помимо них существуют другие не менее распространённые по числу адептов веры учения: даосизм, конфуцианство, синтоизм и т.д., а сверх того сотни так называемых малых монотеистических и языческих религий. Надлежит также присовокупить сюда каббалу и множество иных мистических и эзотерических толкований бытия. В этой связи нелишним будет вспомнить и о двух основных философских школах (системах): материализм (основные его формы – метафизический и диалектический материализм) и идеализм (основные его формы – объективный и субъективный идеализм), а равно иные многочисленные мировоззренческие направления (дуализм, плюрализм, рационализм, агностицизм, скептицизм и т.п.). И все они рисуют различные картины бытия.
И, наконец, самый страшный сон, если человечество вдруг стало бы последователем крайней формы субъективного идеализма – солипсизма (от латинского solus – один, единственный; и ipse – сам), который реальностью признаёт только мыслящего субъекта, а всё прочее объявляется существующим лишь в сознании индивида. Наиболее яркий его представитель – Дж. Беркли. По этому поводу даже А. Шопенгауэр – сам известный иррационалист и мизантроп – заметил, что солипсистом, признающим реальность только своего Я, может быть лишь умалишённый.
Теперь вообразите, что каждый из восьми миллиардов людей стал солипсистом. И у каждого свой мир…Поневоле вспоминается библейское предание о Вавилонской башне, возведение которой так и не было завершено, поскольку её строители вдруг стали разговаривать на разных языках, и перестали понимать друг друга.
Мы же, в свете изложенного, намереваемся строить представление о сущем, исходя из мира подлинного – из объективной реальности, окружающей нас. Вне зависимости от наших мнений и пристрастий, языка и вероисповедания, как и от того, импонирует нам внешняя действительность или нет. Ибо это как раз тот критерий, посредством которого, в конечном итоге, и должна определяться корректность или, наоборот, неправильность мировоззрения.
I. Мир, как он есть
1.1. Восприятие мира на уровне созерцания.
Философы и психологи утверждают, что осознание ребёнком самого себя начинается с того мгновения, когда он произносит: «Я». Именно с этого момента у него возникает ощущение так называемой самости, и он начинает выделять себя в объективной реальности в качестве уникального объекта-субъекта. При счастливом детстве малыш воспринимает окружающее как «мир для него». Зато на этапе становления личности, особенно в так называемом переходном возрасте, суровые реалии жизни зачастую оцениваются подростками уже как «мир против него». Молодой человек постепенно «прозревает». До него «доходит», что бытие функционирует по собственным законам, не зависящим от эгоистических желаний и представлений юных о нём.
И этот диктат внешнего мира над субъектом, встающим на стезю самостоятельности, может, например, проявиться в том, что ребёнок по неосмотрительности врезается на велосипеде в парапет. Если ты не заметил преграду, то это вовсе не значит, что её нет.
Тут как в известном анекдоте про Кролика, которому Винни Пух подарил роликовые коньки, и именинник первоначально решил, что это лучший на свете подарок. Но уже через полчаса он понял, что лучшим подарком будут новые передние зубы.
Что ж, подчас и таким способом сфера предметная, сфера вещей, ставит на место неадекватно действующего исследователя.
Особенно ярко своеобразие взаимоотношений внешнего мира с внутренним миром человека проявляется в тот момент, когда подросток постигает, что ни одно конкретное явление (в том числе и его жизнь) не возникает по собственной воле, да и прекращается – тоже (как закономерный процесс). Это жёсткая постановка вопроса, но зато она и на чувственном уровне демонстрирует ему «кто есть кто» на белом свете и что является изначальным. Мало того, что общество предварительно не спрашивает, хочешь ли ты родиться (или умереть), так ещё заставляет учиться, чистить зубы, работать и находить свою стезю в жизни (хотя все лучшие места уже разобраны).
Человечество в историческом плане ещё молодо и вступает в пору расцвета. Так что аналогии с юношескими переживаниями здесь вполне уместны. К. Маркс и Ф. Энгельс в «Восемнадцатом брюмера Луи Бонапарта» писали по этому поводу: «Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого…Традиции всех прошедших поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых».
Кто бы (или что бы) не появился на свет, он застаёт уже функционирующую среду, которая, собственно говоря, его и породила. Он её продукт. И исключения из этого положения, которые были бы обоснованы фактическими данными, подтверждены экспериментально, доказаны достоверными проверяемыми источниками, человечеству не известны. Следовательно, исходно (но и только!) бытие доминирует над человеком.
Общественная жизнь – это не только радость существования (любовь, глоток чистого воздуха, глоток хорошего вина, хлеб и зрелища), но и историческое проклятие быта, навязанное и индивиду и человечеству извне: способ бытия, обычаи и традиции, правила поведения и режим дня, а равно засухи, наводнения, землетрясения, войны, неприемлемые желания других людей, подневольный труд…Вот это противоречивое сочетание счастья и горя, эйфории и принуждения, внутренней мотивировки и внешней необходимости и сделало из людей философов, размышляющих над бренностью бытия.
Выше (во введении) мы уже говорили о тленности определённой вещи: конкретное, однажды возникнув, однажды же неизбежно и исчезнет. Первыми этот тезис в явном виде сформулировали (согласно известным источникам) древние греки, с которыми мы ассоциируем зарождение философии. Они подметили, что природа не терпит пустоты, и ничто не проходит бесследно. Взамен погибшего столь же неотвратимо появляется иное. И исключений из данного канона, продиктованного природой, нет. Так, даже если пожар, учинённый сапожником Геростратом в четвёртом веке до нашей эры, дотла уничтожил храм Артемиды в Эфесе, то взамен выделилось громадное количество тепла, образовались молекулы углекислого и угарного газа, осталась зола и т.д. «И так всякий раз, – констатировали эллины. – На месте праха возникает нечто новое. Но никогда это новое не возникает из ничего. Любая вещь может возникнуть лишь из других вещей»[4 - http://www.astro-cabinet.ru/library/Aristotel/Aristotel_v1.htm (http://www.astro-cabinet.ru/library/Aristotel/Aristotel_v1.htm) (по собранию сочинений Аристотеля в 4-х томах. Том 3, Москва, "Мысль", 1981г.).].
Поскольку пьющие виноградное вино, но трезвомыслящие эллины также убедились в том, что и все единичные люди, происходящие друг от друга, смертны, но род их почти бессмертен, то первоначально они вывели одно из величайших обобщений человеческого разума: о несотворимости и неуничтожимости окружающего их мира. Этот мир существует сам по себе, его никто не создавал и никто не может уничтожить. Значит, он вечен. И ему свойственно неисчерпаемое взаимопревращение вещей как одно из проявлений несотворимости и неуничтожимости мира.
Параллельно древние мыслители не могли игнорировать факт бесконечности их космической обители: сколько бы ты ни шёл, ни ехал на лошади, ни плыл на триреме, всякий раз за линией горизонта открывались новые дали. Следовательно, так же устроена и вся вселенная.
Философ древности Архит доказывал это следующим образом: ничто не мешает нам, пребывая на краю космоса, протянуть руку за его пределы. Воистину, раз там ничего нет, то ничто не должно мешать протянуть руку далее. Но если мы протянули туда руку, то там уже что-то есть, следовательно, космос увеличился на длину руки. Стало быть, космос можно постоянно увеличивать. Если же протянуть руку нам мешает некий предел, то он сам должен иметь протяжение. И так всякий раз.
Несколько опережая общую логику изложения, не можем не констатировать, что Демокрит – автор идеи об атомах – утверждал, что и их количество также бесконечно.
Такие выводы философами Эллады, равно как и иных мыслителей древности, не были высосаны из пальца или взяты с потолка, но были обусловлены богатым житейским опытом. Ведь первые свидетельства использования людьми огня относят нас в глубокую древность – к стоянке древнего человека в урочище Чесованджа близ озера Баринго в Кении. Там были найдены осколки красной глины, остатки древесного угля, зола, имеющие возраст около полутора миллиона лет. Следы обжига осколков свидетельствуют о том, что они были нагреты до температуры 400 °C для придания им твёрдости. То есть, уже тогда Homo erectus (человек прямоходящий) использовал древесину, энергию огня не только для обогрева, приготовления пищи, но и для изготовления посуды.
Древесный уголь применялся в качестве лекарственного средства уже в Древнем Египте (как и в Греции античной эпохи). Там же находила прикладное значение зола – в медицинских целях, и для стирки белья, а также в земледелии как удобрение (Древняя Греция, Древний Рим).
Из перечисленных достоверных примет, правил хозяйственной жизни, иной практической деятельности вытекало, что все частные предметы и явления, несмотря на все их превращения, роднит нечто для них общее, какая-то единая первооснова, начало всех начал. И античные мыслители, углубляя понимание о свойствах мира, стали искать такое извечное первоначало, которое несотворимо, неуничтожимо и составляет окружающую их реальность.
Первый (из известных нам) философ Древней Греции Фалес в VI веке до нашей эры принял за предтечу всех вещей воду. Его последователь Анаксимен считал, что прародителем всего является воздух. А ученик Фалеса Анаксимандр пошёл дальше, введя понятие беспредельной первоматерии, которую он называл «апейрон». Знаменитый Гераклит в качестве первоосновы принял огонь, привнеся идею развития. По Гераклиту из огня путём сгущения и разрежения возникают все вещи: «Все обменивается на огонь и огонь на все, как на золото – товары, на товары – золото». Вслед за ними Демокрит, продолжая традиции Левкиппа, сформулировал идею о том, что вечно движущиеся атомы – нерушимые «первокирпичики» Вселенной – соединяясь, создают всё существующее, а их разъединение приводит к гибели и разрушению вещей. Наконец, Аристотель решение проблемы единства мира связывает с понятием «первой материи», «первого субстрата», под которым он понимает некую неизменную основу сущего.
Таким образом, суть воззрений названных античных философов заключалась в том, что отдельно взятые тела на Земле порождены всеобщей субстанцией, субстратом, сущностью и оказываются лишь частным её проявлением и следствием. Их прозорливость, обусловленная достоверностью примет и наблюдений, почерпнутых из предметной среды, а не из сугубо умозрительных фантазий, оторванных от опыта и практики, подтвердилась два тысячелетия спустя. И уже не только на уровне так называемого живого созерцания (и связанных с ним обобщений).
1.2. Идея материи, и её кризис
Прогресс в подлинном познании мира невозможен без мощной экспериментально-производственной базы. Именно она, во-первых, поставляет объективные критерии соответствия выдвинутых идей действительному устройству вещей, поверяя их практикой, и, во-вторых, предоставляет открытия, позволяющие более глубоко осмыслить бытие.
Исследователи Нового времени в лице Ф. Бэкона и Г. Лейбница, основываясь, в том числе, и на современных им научных данных, ввели в философский оборот термин «субстанция» (латинское substantia – сущность), понимаемое как предельное основание бытия. Благодаря Лейбницу начала утверждаться трактовка субстанции как материи (materia на латыни значит вещество). Вместе с Б. Спинозой он рассматривал субстанцию как causa sui (причина самой себя), что существует сама по себе, вне зависимости от чего-либо другого. Разумеется, субстанцию тот же Лейбниц рассматривал в качестве некой элементарной микрокорпускулы (своеобразного мини-вещества), ибо иных данных эмпирического характера в тот период не существовало.
В этом же периоде появляются естественнонаучные доказательства верности воззрений относительно несотворимости и неуничтожимости материи. Великий русский ученый М.В. Ломоносов в середине 18 века опытным путём подтвердил, что масса является фундаментальным свойством вещества, сохраняющимся в процессе химических реакций. Именно он вывел закон, гласящий, что суммарная масса продуктов химического превращения соответствует суммарной массе исходных веществ.
В 17 – 20 веках происходит целый ряд научных прорывов, которые служили частными доказательствами универсального философского тезиса о вечности материи. Так, в классической механике был открыт закон сохранения механической энергии, в термодинамике – первое начало термодинамики, в электродинамике – теорема Пойнтинга (британский физик Д. Пойнтинг). Позднее к ним прибавились законы сохранения: четности и странности в сильных и электромагнитных взаимодействиях, барионного и лептонного зарядов и другие.
И у диалектически мыслящих учёных не было никаких сомнений в том, что в дальнейшем последуют новые открытия в конкретных отраслях науки, которые вновь и вновь будут подтверждать верность философского посыла о несотворимости и неуничтожимости материи.
В ту эпоху для простых людей, околонаучных обывателей, да и для большинства исследователей научной парадигмой являлось понимание материи как вещества, на «худой конец» состоящего из атомов и молекул. Человек – существо чувственное. Он привык к тому, что на материю (конкретные тела) можно посмотреть (при необходимости – хотя бы через оптический микроскоп), её можно трогать, обонять…
И вдруг на авансцену миропознания «выходят» неведомые и невидимые электрическое и магнитное поля, открытые и некоторым образом теоретически обоснованные Х. Эрстедом, А. Ампером, М. Фарадеем, Д. Максвеллом, Г. Герцем (конец 18 – середина 19 веков). За ними – непостижимый электрон («отменивший неделимый атом»), «выявленный» в 1897 году группой английских физиков под руководством Д. Томсона. Затем последовало открытие непостоянства массы и её изменения в связи с изменением скорости движения тела, а также другие «нетрадиционные» научные данные, которые многие стали интерпретировать как нечто иное, нежели материя.
Рассуждения таких скептиков внешне выглядели вполне рационально, когда они в рамках своей парадигмы противопоставляли новые данные специфике вещества. Ведь вещество дискретно (состоит из корпускул, имеющих определенную конфигурацию, радиус), имеет массу покоя и траекторию движения. И перечисленные признаки внешне логично противопоставлялись характеристикам физического поля (имеет непрерывный, волновой характер, не делится на корпускулы) и «творцов» этого поля. А к последним, например, относили фотон, который как утверждалось, не имеет линейной траектории движения и массы покоя, находясь в непрерывном движении со скоростью света (строго говоря, темп перемещения фотона и есть скорость света).
Объективная реальность внезапно предстала в ином, «бесчувственном» измерении. Из фактов невосприятия микрочастиц не только непосредственно органами чувств, но и «неполной фиксации» приборами, отдельные лица делали умозаключение о нематериальном характере этих явлений. Для них «материя исчезла», а вместо неё появлялись то поля, то эфир, то электричество…Соответственно и знания объявлялись релятивистскими, мир – непознаваемым, жизнь – эфемерной.
В полемике об «исчезновении материи» уместна цитата Ф. Энгельса из его Введения к «Диалектике природы»: «…ничто не вечно, кроме вечно изменяющейся, вечно движущейся материи и законов ее движения и изменения…У нас есть уверенность в том, что материя во всех своих превращениях остается вечно одной и той же, что ни один из ее атрибутов никогда не может быть утрачен…»
Между тем, «Диалектика природы» была опубликована в 1883 году, а на новые вызовы времени необходимо было давать конкретные ответы, а не ссылаться, на общий, пусть и методологически выверенный, посыл великого философа.
1.3. Гносеологическое определение материи и недостаточность данной дефиниции
Первым переход от толкования материи как вещества к наиболее общему и адекватному её пониманию совершил В. Ленин. Современным ему агностикам он отвечал: «Материя исчезает» – это значит исчезает тот предел, до которого мы знали материю до сих пор, наше знание идет глубже; исчезают такие свойства материи, которые казались раньше абсолютными, неизменными, первоначальными (непроницаемость, инерция, масса и т. п.) и которые теперь обнаруживаются, как относительные, присущие только некоторым состояниям материи. Ибо единственное «свойство» материи, с признанием которого связан философский материализм, есть свойство быть объективной реальностью, существовать вне нашего сознания».
В работе «Материализм и эмпириокритицизм» (1908 – 1909 годы) он дал классическое определение её: «Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них».
Данная формулировка построена на противопоставлении объективного мира субъективной реальности, материи – сознанию: всё, что не составляет идеальную сферу, существующую в мозгу человека – материальное. В этом отношении формула носит предельно общий характер. И в этом же её достоинство, так как разграничение принципиально различных по своей природе (строго в очерченных пределах) сфер оказывает неоценимую помощь в процессе познания. В дефиниции дан чёткий критерий распознания и относительного антагонизма двух миров.
С 1909 года много воды утекло, но верность ленинского определения находит всё новые и новые подтверждения. Так вышеупомянутый «непостижимый электрон» не только был надёжно зафиксирован в опытах и многочисленными приборами, но на основе действия этой элементарной частицы даже были созданы сами эти приборы. В том числе (о, ужас!) бытовые. В том числе с использованием полей.
Так, до изобретения транзисторов практически вся радиотехника и электроника были основаны на вакуумных электронных лампах, где применяется управление движением электронов в вакууме электрическими (иногда и магнитными) полями. Весьма прозаическим являлось применение электронных лучей в телевизорах и мониторах с электронно-лучевыми трубками (кинескопами). Ныне такого рода изделия уже безнадёжно устарели. Лишь некоторые электровакуумные приборы продолжают ограниченно использоваться и сегодня (например, магнетроны в генераторах микроволновых печей).
Некогда мистический электрон эксплуатируется и в совсем уж утилитарных целях: его электронные пучки используются в устройствах для очистки дымовых газов и в буровых установках для бурения скальных пород.
То есть, материальная природа электрона ныне никем уже не подвергается сомнению. В то же время идеальные феномены (не путать с их физиологическими носителями в мозгу) как не определялись приборами и не улавливались органами чувств ни в начале века двадцатого, так не определяются и не улавливаются и на старте века двадцать первого. И можно быть твёрдо уверенным, что в этом плане положение не изменится никогда. Стало быть, ленинская дефиниция материи с точки зрения гносеологии проверку временем и практикой выдержала.
Ныне, в эпоху всевозможных сугубо прикладных «осязаемых» гаджетов, функционирующих (в том числе) на основе именно электрических и электронных технологий, казалось бы, вопрос о неуничтожимости материи закрыт раз и навсегда. Ан нет. Как говорят острословы: «История учит, что она ничему не учит». И Маркс в своем сочинении «18-е брюмера Луи Бонапарта» отнюдь не случайно пишет: «Гегель замечает где-то, что все великие всемирно-исторические события и личности повторяются дважды: первый раз как трагедия, а второй – как фарс». Вот и в 21 веке фривольные научные комедии продолжаются…
Как и всегда инициаторами их выступили представители конкретных отраслей науки, располагающие авангардными открытиями в астрофизике, но не отягощённые базовыми философскими познаниями. Речь идёт о таком астрофизическом явлении, как чёрные дыры в Нашей вселенной. И известный популяризатор науки С. Хокинг, а вместе с ним и многие физики-теоретики и практики, заявляли о них как об объектах, которые «поглощают материю». То есть, они не толкуют о чёрной дыре, как пока ещё недостаточно познанном особом материальном образовании, при некоторых обстоятельствах поглощающим иные материальные объекты. Нет, «ничтоже сумняшеся», они извещают человечество о чёрной дыре, как некоем сверхматериальном монстре, «пожирающем» материю. Хотя данное физическое формирование, в том числе «при поверке» на ленинском определении материи, безусловно, подлежит отнесению к феномену материальной природы.
Чёрная дыра, которую некоторые астрофизики представляют в качестве некоего паранормального чудовища, пожирающего саму материю, при неэмоциональном рассмотрении, оказывается вполне себе материальным объектом, показывающим себя через определённые свойства.
Обычно те же астрофизики так описывают чёрную дыру: область пространства-времени, гравитационное притяжение которой настолько велико, что покинуть её не могут даже объекты, движущиеся со скоростью света, в том числе кванты самого света. В простейшем случае сферически симметричной чёрной дыры граница (горизонт событий) её равна радиусу Шварцшильда. Согласно реалистическим сценариям, данные образования возникают вследствие гравитационного коллапса достаточно массивной звезды, либо галактики или протогалактического газа. Чёрная дыра, размеры которой в десятки тысяч раз превышают размеры Солнца, находится в самом центре Млечного пути. Учёные назвали её Стрелец. Она находится на расстоянии 26000 световых лет от Земли и наблюдается методами радиоинтерферометрии.
Что ж, данное описание даёт весьма наглядное и материалистичное описание пока до конца не познанного объекта, через известные его свойства.
Подтверждением сего служит, сравнительно недавно полученное фотографическое изображение чёрной дыры, что является частным проявлением существования материального объекта[5 - См. ria.ru›Черная дыра.]. Учёными также установлено, что чёрные дыры, как и прочие космические объекты – частные астрономические области галактик, порождённые Нашей вселенной[6 - Читай Hi-News.ru›Исследования›…-otkrytij-svyazannyx-s.]. Более того, они в вещественном, энергетическом и функциональном отношении – незамкнутые образования, находящиеся во взаимодействии с окружающей средой. Чёрные дыры как поглощают материальные формирования (например, звёзды), так и производят выбросы высокоэнергетических частиц[7 - См. naked-science.ru›tags/chernye-dyry.].
Вместе с тем, противники ленинского определения материи справедливо указывали на его ограниченность: оно оправдано лишь в гносеологии, позволяя чётко различить материальное и идеальное. Зато в онтологии (учение о бытии) философский рецепт Ленина бессилен, так как не отвечает на вопрос: что же есть материальное само по себе, вне сравнения и сопоставления с идеальным?
В самом деле, ленинской дефиницией нельзя было воспользоваться, скажем, в начале палеогена кайнозойской эры, когда до появления Владимира Ильича ещё нужно было подождать шестьдесят шесть миллионов лет. Ведь тогда идеальным, что называется, и не пахло. Но материя-то была!
В не менее тупиковое положение мы попадаем (что в гносеологическом, что в онтологическом плане), когда оказываемся перед таким явлением, как общественные отношения: куда отнести данный феномен? К сфере материального или идеального? В сравнении с ними связи и взаимодействия в мире веществ классифицировать всё-таки проще.
Возьмём для наглядности наиболее элементарное ковалентное взаимодействие – связь за счет пары электронов, принадлежащих одновременно обоим атомам (являющихся общими для них). Такая связь имеет место в молекуле водорода. Когда атомы водорода сближаются, то их электронные облака проникают друг в друга, в науке это называется перекрыванием электронных облаков. Как следствие, электронная плотность между ядрами увеличивается, сами они притягиваются друг к другу. При этом существуют объективные основные характеристики химической связи, измеряемые приборами – прочность, длина, полярность. У молекулы водорода прочность составляет 453 кДж/моль; длина – 60 пм, полярность может быть смещённой к более электроотрицательному атому либо дипольной (равнозначной).
Иная ситуация с отношениями в социуме. Элементарный пример: романтическое расположение друг к другу парня и девушки. Так, в результате умственного анализа их поведения (вздохи, взгляды, прикосновения, поцелуи и т.д.) сторонний наблюдатель сделает обобщающий вывод о влюблённости пары. И нет никаких сомнений, что определённые отношения у четы существуют. Они реальны. Поступки молодых людей, что называется, видны невооружённым взглядом, то есть обнаруживаются органом чувств. Однако непосредственно взором или с помощью слуха, либо самым высокоточным измерительным прибором отношения, о которых недвусмысленно говорит поведение влюблённых, не выявишь. Для этого обязательно нужна опосредствующая функция сознания.
Так что это? Куда отнести эти отношения: к идеальному или материальному?
Догматики марксизма нашли следующий выход: если отношения между людьми складываются непосредственно по поводу использования средств производства (так называемые производственные отношения), то они материальны, поскольку складываются вне зависимости от воли и сознания людей и, в конечном итоге, обусловлены уровнем развития производительных сил (так называемый базис – совокупность производительных сил и производственных отношений). Если же связи между субъектами не связаны непосредственно с производственными отношениями, а вытекают из так называемой надстройки (право, морально-нравственная сфера и т.п.), возникающей над функционирующим базисом, то они зависят от их воли и желания и, стало быть, являются духовными.
Следовательно, если фабрикант эксплуатирует девушку в качестве секретарши, то это не только проза жизни, но и явление материального порядка. Если же тот же самый капиталист кладёт ту же самую подчинённую в постель, то это уже не только романтика, но и духовный феномен.
Заумно, однако. И не слишком увязывается с так называемой «Бритвой Оккама» – методологическим принципом, получившим название от имени английского монаха-францисканца, философа-номиналиста Уильяма. В упрощенном виде он гласит: «Не следует привлекать новые сущности без самой крайней на то необходимости». В современной науке под «Бритвой Оккама» обычно понимают более общее начало, постулирующее, приблизительно, следующее: не надо вводить сложные каноны, чтобы объяснить какое-то явление, если его можно объяснить простыми правилами.
Ну, бог с ней, с простотой. Далеко не все вещи во вселенной можно растолковать «на пальцах». Но как же тогда быть с отношениями между животными? И речь идёт не только об этологии – дисциплине зоологии, изучающей генетически обусловленное поведение (инстинкты) животных (в том числе людей). Вспомним о так называемой первой сигнальной системе – термин введён великим русским физиологом И. Павловым. Так он назвал деятельность коры головного мозга, которая связана с восприятием через рецепторы непосредственных раздражителей (сигналов) внешней среды – световых, тепловых, болевых и т.д. Первая сигнальная система является основой для выработки условных рефлексов, сложных поведенческих актов, и свойственна как животным, так и человеку. Действие этой системы проявляется в рефлексах, формирующихся в ответ на любые раздражения внешней и внутренней среды, за исключением смыслового содержания слова.
Для примера возьмём высших животных (все млекопитающие, птицы, многие пресмыкающиеся), которые в известной степени способны корректировать своё инстинктивное поведение за счёт полученного в течение жизни опыта. Так, детёныши львов (семейство кошачьих) появляются на свет без способности к согласованной охоте. Повадки коллективного загона дичи им прививаются в процессе воспитания львицами.
Из процесса львиной охоты следует, что между особями имеют место отношения и подчинения, и координации. Они реальны, но также вытекают из анализа их поведенческих актов, которые видны невооружённым взглядом, то есть обнаруживаются органом чувств. Однако непосредственно органом чувств или прибором отношения между львами, не выявишь. Для этого тоже нужна опосредствующая функция человеческого мозга.
Ко львам производственные отношения не применишь, ибо общественная трудовая деятельность – не их удел. Сознанием (в полном смысле этого понятия и явления) эти животные также не обладают. Значит, об их духовности говорить тоже не приходится. Каким же образом квалифицировать взаимодействие между ними?
В конце концов, возвращаясь к современным людям, которые всё полнее прогнозируют, программируют и планируют свою преобразующую деятельность, следует констатировать, что по мере прогресса их зависимость от стихийного развития производительных сил имеет тенденцию к падению. Отсюда следует, что такой признак, как формирование производительных сил вне зависимости от воли и желания человека, образно выражаясь, подвисает.
И, наконец, даже если производственные отношения как внешняя необходимость (в зависимости от уровня их развития) понуждают контрагентов производительного процесса вступать в контакт как работодателя и работника определённым способом (капиталист – наёмный рабочий), то это отдалённая причина. В каждом конкретном случае сделка найма решается в зависимости от воли и желания сторон, и нередко представляет собой итог компромисса.
Откуда же проистекают вышеописанные несуразности? Они обусловлены тем, что эпигоны марксистко-ленинского наследия, слепо следуя гносеологической дефиниции Ленина, натужно принялись подгонять под неё процесс бытия. На что ленинское определение материи, применимое в теории познания, совершенно не годно. Это равносильно тому, чтобы историю происхождения и вымирания мамонта объяснять с точки зрения основного вопроса философии. Можно, конечно, при желании исхитриться, но зачем?
