скачать книгу бесплатно
Хирурги человеческих душ (роман-трилогия). Книга первая. Человек может всё!
Олег Владимирович Фурашов
Для чего рождён человек? И кто он? Бог, созидающий этот мир, или же существо, от которого ничто не зависит в поднебесном бытии? Однозначного ответа на поставленные вопросы нет и быть не может. Ибо исход зависит как от самого человека, так и от обстоятельств. Герой этой книги – следователь, а затем прокурор Алексей Подлужный – своими поступками формирует как собственный внутренний мир, так и души тех, кого он любит, а также тех, кого он обязан исправлять, подвергая их своеобразной и подчас безжалостной, но необходимой кастрации. И ещё он любит Советский Союз, который подлежит неизбежному реформированию. Но возможна ли эта миссия без судьбоносных ошибок?
Тому, кто дерзает, подчас многое даётся. Но делают ли свершения человека счастливым? Так ли должно было распорядиться своим жизненным шансом, как получилось?
Содержит нецензурную брань.
Олег Фурашов
Хирурги человеческих душ (роман-трилогия). Книга первая. Человек может всё!
Все события и действующие
лица романа выдуманы,
все совпадения случайны.
Автор
Глава первая
1
Рыжий бродяга с пафосной фамилией Замараев-Переславский виновато вздыхал и смущённо теребил единственную пуговицу, чудом уцелевшую на его замызганном пиджаке.
– Так куда тебе предписано было следовать после освобождения из места ссылки? – раздражённо и сурово вопрошал его председатель Ленинского районного народного суда Пожарский Андрей Андреевич.
– В Красносыльск, – покорно ответствовал скиталец.
– Вот и следовал бы туда! – всё более распалялся судья. – Чего ты в областной центр попёрся?
– Дык…, – напрочь стушевался Замараев-Переславский.
– Вот тебе и «дык»! – подъел его Андрей Андреевич. – Раз родители тебя произвели в Красносыльске, знать там тебе и место.
– Дык, я же уже говорил, что родом-то из Ленинграда.
– Откуда-откуда! – скептически возопил Пожарский, не придавший внимания данному автобиографическому нюансу при установлении личности подсудимого. – Чё ты меня бабкиными сказками кормишь? – принялся он листать материалы уголовного дела. – Фу ты ну ты! А ведь взаправду! – убедившись в правоте оборванца, изумлённо уставился на него вершитель судьбы человеческой.
– Именно, – не без ностальгии выдохнул Замараев-Переславский. – Литейный проспект, 24. В одном доме с самим Осей Бродским…
– А кто это?
– Заика-то? Это пиит, высланный из СССР. Тоже сидел за тунеядство. А недавно его выдвинули на Нобелевскую премию…
– Была б моя воля, – перебил деклассированного элемента судья, – я б и тебя выслал! Приморила уже эта творческая интеллупенция…
– Высылайте, – с готовностью выдохнул рыжий. – Глядишь, и меня выдвинут на Нобелевку. Я ведь тоже – натура креативная. Мы с Осей одной крови…
– Чего-чего? – выпучил глаза Пожарский.
– Рыжая лошадь ржала во ржи! И рыжий мерин над нею кружил! – вместо пояснения, продекламировал Замараев-Переславский. – И была, была та ржа, даже круче, чем маржа!
– Ты мне эти замашки гнилозубой интеллигенции брось! – пригрозил ему Андрей Андреевич. – Вот впаяю тебе пару годиков за бродяжничество…
Гневную тираду служителя Фемиды прервала резкая трель телефонного звонка. Председатель суда снял с аппарата трубку.
«Странно, – подумал Алексей Подлужный, сидевший в зале на лавочке для слушателей. – С чего бы это? В судебном заседании – и вдруг телефон. Странно…»
Судья принялся что-то бормотать в трубку, широко и резко раскрывая рот, но голоса его не было слышно, словно в немом кино. Телефонный же аппарат, между тем, продолжал зуммерить, не переставая, вопреки поднятой трубке…
…Алексей Подлужный с трудом разомкнул затяжелевшие ото сна веки и оторвал голову от подушки. Сообразив, что находится в помещении городской прокуратуры, он сорвал телефонную трубку с трезвонящего устройства, предусмотрительно придвинутого к дивану. Выругавшись про себя (приснится же такая дребедень!), Алексей бросил в эфир расслабленным заспанным голосом традиционную фразу: «Дежурный следователь прокуратуры Подлужный».
– Дежурный управления внутренних дел города Среднегорска майор Колотушкин, – представились ему на противоположном конце провода. – Убийство на улице Тихой: муж застал жену с любовником и порешил его. Оперативная группа за вами уже выехала. Прошу приготовиться.
– Понял.
– Пока группа в неполном составе, – продолжал Колотушкин. – Зашились с происшествиями по нашей, по милицейской линии. Остальные подъедут попозже. На месте вас встретит участковый. Всё.
– Понял, – вторично подтвердил усвоение полученной информации Алексей, прерывая разговор и готовясь к выезду.
Поскольку Подлужный, как это обычно и бывает на дежурстве, спал полуодетым, то сборы заключались в том, что он надел туфли, поверх рубашки набросил лёгкую курточку, поставил следственный чемодан к входной двери служебного помещения и присел на стул у окна, поджидая оперативную машину. Спохватившись, он бросил взгляд в изголовье дивана: там лежала «самиздатовская»[1 - Самиздат (самостоятельное издательство) – неофициальное (во избежание цензуры) издание и распространение литературных (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0) произведений в СССР.] книга об опальном поэте-тунеядце Иосифе Бродском, что он читал перед сном – и брошюрка полетела в боковой карман чемодана.
Милицейский «УАЗик» въехал во двор городской прокуратуры через пару минут, и Алексей энергичным шагом последовал на улицу.
– Здравствуйте, – проговорил он, распахивая дверцу автомашины и забираясь на второй ряд сидений.
– Ночь добрая! Здрасьте, – поочерёдно откликнулись с передних мест пожилой водитель и оперативный сотрудник – молодой плечистый парень.
– Если её можно назвать доброй, – проворчал Подлужный, усаживаясь удобнее. – А что нас так мало?
– Квартиру персонального пенсионера союзного значения бомбанули, так туда пол управления согнали, – пояснил шофёр, трогая «УАЗик». – Опера в мыле бегают…А дежурный судмедэксперт – в гостях, его с другого конца города везут. По краже наши как закончат, так тоже на убийство переключится.
– Место происшествия где? – начал уточнять обстановку Алексей.
– Улица Тихая, двадцать восемь, – прочитал адрес «горячей точки» с блокнотного листа оперативник.
– Погодите, погодите, это где ж такая? Что-то знакомое…, – принялся анализировать информацию Подлужный.
– Да в Кировском же районе, – прояснил его затруднение водитель.
– Возле старого кладбища?! – воскликнул Алексей.
– Ну да.
– Теперь вспомнил, – констатировал следователь. – Я однажды туда выезжал – у чёрта на куличках. Мы тогда адресок чуть ли не час разыскивали. Что примечательно, там по одну сторону кладбища идёт улица Тихая, а по другую – Весёлая.
– Наверное, по которой с музыкой несут? – предположил плечистый парень.
Троица негромко рассмеялась.
– Да-а, у нас, у русских, завсегда так: печаль и радость вперемешку, – мудро подытожил шофёр. – Весело нам – пьём, грустно – пуще того пьём.
– Бывали в тех краях? – поинтересовался Алексей у оперативника.
– Нет, – признался тот. – Я вообще на труп – впервые. Я же стажёр. Только-только школу милиции закончил…Шилов. Виктор Шилов, – назвался он.
– Старший следователь прокуратуры Ленинского района Подлужный, – ответно отрекомендовался Алексей. – А кто сообщил об убийстве?
– Да сам рогоносец и позвонил. Он, вроде, экспедитором работает. Так, мол, и так: досрочно прибыл из командировки, а жена с хахалем «кувыркаются». Ну и пофулюганил…, – слегка поюродствовал Шилов. – Приезжайте, дескать, помогите похоронить хахалька-то. И далее в том же духе. С чёрным юморком…
Выслушивая более обстоятельную вводную, Алексей автоматически взглянул на электронный экран, установленный на крыше здания вычислительного центра, мимо которого они проезжали. Табло в строго чередующейся последовательности демонстрировало температуру воздуха и местное время. Электронный информатор сначала показал, что на дворе четырнадцать градусов тепла, а затем поведал о том, что идёт третий час ночи начала июня 1987 года.
Вокруг безмятежно почивали в домах горожане, погрузились в сладкий сон окрестные райцентры, деревни и сёла, спокойно отдыхал весь советский народ, и лишь правоохранительные органы, пограничники и дежурные службы Вооружённых сил великого и могучего Советского Союза зорко и бдительно несли почётную и ответственную вахту.
2
Улицу Тихую, находившуюся на окраине областного центра, нашли быстро, несмотря на кромешную тьму и некстати разразившийся, почти тропический ливень. Но вот с обнаружением искомого жилища изрядно помучились, ибо последним, из разбросанных там и сям одноэтажных деревянных хибарок, как ни странно, оказался домишко под номером двадцать семь. На нём улица Тихая, кривая и изогнутая как в средневековом татарском селении, и обрывалась. Дальше через болотистую низинку тянулась разбитая вдрызг просёлочная дорога, окружённая гигантскими и мрачными деревьями и густым кустарником. Водитель подал было автомобиль в сторону чащобы, но затем затормозил и заявил:
– Шабаш, ребята, дальше я ни тпру, ни но…Видите, как топко тут?
– Где же этот обещанный и неуловимый участковый? – сердито отреагировал Алексей, намекая на анекдот про грязного, а потому никому и ненужного неуловимого ковбоя Джо, вглядываясь в ночной мрак через стекло, заливаемое дождевыми потоками.
– Буде, подождём основную группу? – нерешительно предложил Шилов. – Или давайте свяжемся с дежурным по городу – пусть он уточнит дислокацию дома.
– Дислокацию до-о-ма, – иронично усмехнулся шофёр. – Выдумают же словечки… Да откуда ж ему знать? У них там, на карте, нарисовано рядком да гладком. Скажет: «Ищите», – вот и вся подмога.
– Вы посигнальте, – посоветовал Подлужный. – Глядишь, участковый объявится.
Водитель ритмично стал подавать отрывистые звуковые автомобильные сигналы, а также включил мощный противотуманный фароискатель и повёл лучом света по зарослям.
– Оп, хлопцы, – вскоре выкрикнул он. – Вроде, как то…
Следуя взглядом за светящейся полосой, Алексей рассмотрел в чернильной мгле в полусотне метров от них нечто похожее на строение, таившееся в куртине тополей.
– О-ля-ля, – неопределённо протянул он, и, тоскливо вздохнув, наконец, определился: – Ничего не поделаешь, надо идти. Где же этот пресловутый участковый?
– Погодь, – остановил его шофёр. – На-ка вот, надень мои бахилы. – С этими словами он достал из-под сиденья резиновые сапоги.
Скользя, спотыкаясь и кляня про себя выпавшую долю, Алексей и оперативник шагали по световому коридору, образованному прожектором. Попав под дождь, они вымокли до нитки в мгновение ока. По мере продвижения Подлужный различил, что в промежутке деревьев действительно находилась лачуга, огороженная забором. Подле ворот он остановился и, впервые растревоженный нахлынувшим чувством опасности, шёпотом обратился к напарнику: «Виктор, оружие-то хоть есть?». Вместо ответа тот показал ему увесистый кулак. Удручённо помотав головой, Алексей двинулся дальше.
Простимулированные пинком, ворота ограды распахнулись с многообещающим злодейским скрипом и могильным скрежетом, леденящим душу. За тополями и забором их встретила влажная, непроглядная и таинственная неизвестность. Подлужный достал из следственного чемодана электрический фонарик, включил его и опасливо ступил на неверную тропу, ведущую к дому. Оперативник с судорожно зажатой в руке дубиной, подобранной у забора, озираясь, следовал за ним. «Сейчас как шандарахнет чокнутый «рогоносец» по башке топором – и прощай, мама! – невольно втягивая голову в плечи, думал Алексей. – Не исключено, что и участковый с раскроенным черепом где-нибудь в кустах валяется…Маньяк вершит свой дьявольский шабаш, а мы составляем театральный фон в актах его злодеяний».
Отворив наружные двери, следователь осветил сени фонариком и хрипло выдавил: «Есть тут кто?». Кладбищенское молчание встретило его жалкий выкрик, беззвучно и ехидно ощерившись: «Что, начальник, обмарался с перепугу?!…Не писайся до срока. Смертушки глупо опасаться: когда её ещё нет – бояться рано, а когда она нагрянула – уже поздно. Хе-хе…»
– Есть тут кто? – вторично крикнул Алексей в непроницаемую темноту.
Не дождавшись отклика, он сделал два шага и рванул на себя входную дверь, ведущую в дом. Сначала его окатила волна спёртого, кислого, сивушного запаха, а затем, сквозь перестук стихающего ливня, донёсся непонятный шелестящий звук: словно кто шуршал бумагой или интенсивно потирал сухие ладони одна об другую.
Осторожно вытянув из-за косяка в дверной проём руку с фонариком, Подлужный принялся водить лучом света по помещению, пытаясь обнаружить источник странного звука. Ему это быстро удалось: шуршание производила небольшая лохматая собачонка, лежавшая на полу возле печи. Она запрокинулась в углу на спину и беспрестанно сучила лапками и виляла хвостиком, точно подметала пол, на манер автомобильной щётки-стеклоочистителя.
Около дверей и в обозреваемом с места наблюдения пространстве больше никого не было видно. Тогда следователь запустил руку за косяк и начал шарить ею по внутренней стороне стены дома. Интуиция его не подвела: он нащупал коробку выключателя и нажал на тумблер…
Изрядно ослеплённые ярким электрическим светом, Алексей и Виктор, тараща глаза, продолжительное время вглядывались в глубину ближнего помещения, оказавшегося сразу и прихожей, и кухней, и гостиной. Незамысловатое убранство кухни, помимо печи, составляли стол, валявшиеся на полу стулья и табуретки, буфет и старый обшарпанный холодильник. На столе громоздилась вповалку грязная посуда с остатками пищи и две трёхлитровые банки с жидкостью мутно-жёлтого цвета на дне. Общее тошнотворное впечатление от неряшливости довершали полчища тараканов, которые дружно ринулись наутёк, нарушая относительную тишину совокупным шелестом своих лапок, по громкости не уступавших шороху, производимому собачонкой. Также обнаружилось, что запорный крючок «с мясом» выворочен из косяка и валяется у входа, а на дверях имеются острые и глубокие задиры, оставленные орудием взлома.
Рядом со столом на полу, со стороны противоположной входу, лежало опрокинутое навзничь недвижимое тело мужчины в одних трусах. Труп следователь и оперативник не сразу заметили, так как его заслоняли две табуретки. Переглянувшись, предельно мобилизованные, Подлужный с милиционером протопали дальше и в том же порядке осмотрели вторую половину дома, представлявшую собой спальню средних размеров.
Помимо бездыханного мужчины и собачонки странного поведения никого более в лачуге не было. Алексей с коллегой перевели дух, несколько расслабились и вполголоса начали обсуждать увиденное, повторно обходя дом и выявляя новые детали драмы, разыгравшейся до их прихода.
– В общих чертах картина ясна, – размышлял вслух следователь. – Хозяйка и ухажёр…глушили брагу, – и в подтверждение выдвинутой догадки, он принюхался к зловонию, распространяемому трёхлитровыми банками. – А равно, время от времени, предавались плотским утехам.
– Интим грехопадения имел место здесь, – в тон ему заговорил осмелевший стажёр, указывая на кровать со смятой постелью. – Как говорится, на кровати – кучка пепла, под кроватью – дохлый кот.
– Чего-чего? – удивлённо уставился на плечистого парня Подлужный.
– Да это загадка такая, – кратко растолковал тот. – Что это такое: на кровати – кучка пепла, под кроватью – дохлый кот?
– Ну и…?
– Полюбовники сгорели от трения, а кот сдох от зависти.
– А-а-а…, – понимающе засмеялся Алексей, и продолжил рассуждения, параллельно сопровождая их осмотром, но ничего не трогая и не изменяя обстановки. – Итак, вскрыв дверь монтировкой или…топором, прелюбодеев застиг врасплох… – -
– Секач обмишуленный…Недотёпа лопоухий…Пенёк тупорылый…, – подсказал ему Виктор.
– Несколько грубовато, но пусть будет так, – поморщившись, согласился Подлужный. – Загулявшая парочка, по-видимому, сидела за столом в неглиже и посасывала сивуху. Судя по всему, здесь местного казанову и настигла расплата, а хозяюшка успела улепетнуть, в чём мама родила, оставив на блудном ложе даже бюстгальтер и панталоны… Либо муж догнал её на улице и…Или же всё ещё носится за ней…
– Марафон под дождём, – резюмировал оперативник.
Прервав процесс логической индукции, следователь присел на корточки перед трупом и пристально визуально его обследовал, а затем вновь перешёл к устному комментарию:
– Видимых телесных повреждений у покойного, кроме травматического воздействия на теменную часть головы – предположительно твёрдым тупым предметом с ограниченной соударяющей поверхностью, как сказали бы эксперты, я не нахожу. Скорее всего, они отсутствуют и на задней поверхности тела, коли пятна, потёки, лужицы бурого цвета, похожие на кровь, на одежде и на полу отсутствуют. Более достоверный вывод мы сделаем попозже, когда перевернём пострадавшего в присутствии понятых.
– А чего это пёсик так лапками машет, словно на гитаре наяривает? – спросил у следователя стажёр, участливо склонившись над собачонкой.
– Инфаркт, шоковое состояние, – деловито бросил Алексей.
– Скажете тоже, – недоверчиво скривился собеседник.
– У меня имел место такой случай в бытность ещё стажёром прокуратуры, – вполне серьёзно отвечал следователь, оставляя шутливо-ироничный характер диалога, вызванный предшествующим нервным напряжением. – Мы в тот раз выезжали на место происшествия с судмедэкспертом Сивковым. Правда, фабула была несколько иная: наоборот, гость убил хозяина жилища с особой жестокостью. И там не кудлатая дворняжка оказалась свидетелем демонической злобы, а прибранный аккуратненький шпиц. Впрочем, мандражировал он схоже. Я – к Сивкову: «Что это с ней?». Он мне и объяснил популярно: «Инфаркт. Друзья наши меньшие тоже ведь переживают, огорчаются, радуются…».
– Занятно…Не горюй, пёсик, – погладил парень перепуганную животину.
– Ладно, тянуть дальше некуда. Эдак мы до утра проваландаемся, – определился после непродолжительной паузы Подлужный. – Я начинаю писать протокол, а вы, Виктор, ищите понятых. Может быть и участкового встретите…Будьте поосторожнее, – завершающую фразу Алексей послал вдогонку удаляющемуся оперативнику.
– У меня же дубинка! – внешне насмешливо, но с прорезавшимся внутренним эмоциональным напряжением, парировал напутствие Шилов.
Едва Подлужный остался в одиночестве, как, рассеявшаяся было атмосфера страха, постепенно вновь стала сгущаться над ним. Прежде Алексей «недобрую сотню раз» выезжал «на трупы», но всегда подобное происходило в сопровождении группы вооружённых работников милиции и не при столь экстремальных обстоятельствах. Ныне же множество нюансов мешало ему сосредоточиться: то завывание ветра и перемежающийся по частоте осадков шум дождя, то ветки деревьев, стучащие в окно, то редкие, и оттого неожиданные и вызывающие непроизвольный озноб, повизгивания собачонки. Самое же неприятное заключалось в том, что его не оставляло внутреннее навязчивое предчувствие грозящей опасности.
