скачать книгу бесплатно
Мы стояли над трупом подполковника, воплощением центра порочного круга, замкнутого на каждом из нас, посвященных в непрекращающееся нещадное роковое действо, которое было согласовано нами троими там, в Душанбе, на задворках железнодорожной станции во время дружеского чаепития в гостях у Спирина, когда я принял решение раскрыть тайну поезда.
– Товарищ генерал, как только будет оформлен материал, состав направится в Душанбе. – Майор Корякин, назначенный командиром группы до прибытия в Москву, докладывал обстановку: – Так точно, товарищ генерал, два трупа: подполковник Ясенев и помощник по прозвищу Слон. Его вычислил и упаковал капитан Спирин – под прикрытием Ясенева Слон связывался с боевиками Исламского движения Узбекистана. Так точно! Они находятся в морге военного госпиталя. Место происшествия осмотрено и запротоколировано офицерами, прибывшими в Термез с подполковником Ясеневым.
Слон неплохо просчитал ходы. Но разве можно просчитать Случай?
Последние дни я просыпался в холодном поту от непрестанно мучивших кошмаров про бесконечную погоню за проклятым золотом.
Читаю: «По прибытии в Афганистан в двухнедельный срок доложить о готовности к приему груза. Пароль-отзыв, рабочие документы торгового представителя ждут в назначенном месте, связь через курьера. Корякин. Точка». Думал, отдохну, кофейку попью.
9
«Что может нарушить гармонию жизни?» – Хороший вопрос для киллера, потерявшего лучшего друга. К тому же участвовавшего в убийстве, подготавливавшего его… Все произошло быстро и неожиданно. Не совсем так, как договаривались в Душанбе, но мы и не могли предположить, что в наш план вторгнется маэстро Случай – кто знал, что Ясенева вели, и именно тогда, на складе в Термезе, наш расклад взорвется звонком из управления и поставит под вопрос две жизни – мою и моего друга Санька… Бывшего друга. Если бы не телефон… Вечное «если»! Само собой разумеется, у подполковника был план – момент предполагал ликвидацию, никак иначе, вместе с неизбежным обречением стать козлом отпущения: Шеф, предчувствуя опасность, должен был слить меня как организатора, тут всё понятно… Не просчитал он лишь игру в обе стороны Корякина-Кряка, отвечавшего в таджикско-узбекской операции за мою безопасность. Игру просчитал я – и остался в живых, надолго ли?
Даже здесь, в пустыне, я продолжал решать в тревожных снах неразрешимые вопросы, оставшиеся за гранью реальности, которая вовсе не уступала своей запутанностью видениям. Пробуждения были мучительны.
Двойной вдох, тройной выдох – трусцой огибая невысокие колючки, бодро нарезал третий круг вдоль бетонного забора военного городка под Кабулом. Никуда не спешил – просто ежедневная утренняя пробежка по территории бывшей советской базы, занятой американскими миротворцами. Здесь мне выделили отдельный номер на первом этаже двухэтажной гостиницы с выходом во внутренний дворик. По утрам командировочные, в основном из натовского контингента, энергично болтались на турниках, усиленно били руками-ногами по плотным грушам из песка, отжимались, кто с сигаретой во рту, а кто и с наглой ухмылкой. Я же обычно минут сорок бороздил тоскливый пейзаж, не радующий свежестью.
Я – служащий российского представительства в Североатлантическом альянсе по транзиту грузов невоенного характера через Россию в Афганистан. Само представительство в Кабуле. Мы же, торговые агенты, осуществляющие контакт с коалиционными силами по всей стране, курсировали по неспокойным городам и весям. Вбежал на пропускной терминал – на воротах ко мне привыкли за неделю:
– Жив еще? – Мне, традиционно.
– Still overground… – в ответ.
– Хай!
– Hi! – Это мой новый знакомый, крепенький американский полковник, с голым торсом разминающийся на спортплощадке, приветствует меня. «Привет-привет!» – в ответ.
Последние четыре дня мы коротали с ним душные вечера в баре при гостинице, либо просто выезжая в город, не балующий ночными развлечениями. Полковник слыл, или хотел казаться, знатоком амурных дел, но – Афган, Кабул… какие уж там шашни! Американцы то вводили комендантский час, то отменяли его – талибы не спали… вообще не спали! Если выдавалась спокойная, без взрывов, ночь, знай: назавтра не уснуть, что-нибудь да придумают, сволочи… От безобидных трассирующих фейерверков до реальных подрывов миротворцев, «своих» ли афганцев: им, талибам, без разницы. Активизировались они сравнительно недавно – год назад, до выборов Обамы, здесь еще было полно приезжих.
Наконец-то у меня появилось время все обдумать. Прощание с группой Корякина, переход границы прошли быстро, спонтанно. Время спуталось в неровные обрывки минут, часов. Обрывки памяти не складывались, так и валялись на полу сознания неровной кучей, пока я не оказался здесь. Потребовалась неделя, чтобы собрать себя из самого себя же.
Друг Шефа из посольства радушно меня встретил, как договаривались, на развилке «Мазари-Шариф – Хайратон» в пятидесяти километрах от границы с Узбекистаном. Друг был искренне опечален смертью Ясенева, но, что ожидаемо, печаль быстро улетучилась при упоминании о деньгах. Звали его Джахонгир Ильхомович, причем принципиально именно так – по имени-отчеству. Упертый, что свойственно таджикам, подозрительный, что вообще свойственно… нашей работе. На панибратское «Джаник» перейти не разрешил. Свою роль в моей афганской судьбе обозначил сразу – где предстоит работать, под какими документами, с кем связываться, какие обязанности исполнять, и сколько это будет стоить… мне, нам. Цель пребывания – получить груз. Роль Джахонгира – посодействовать в сохранности этого груза. Под видом гуманитарной помощи я должен сплавить товар по назначению. Конечное направление пока неизвестно.
Чудно… Думал, все рухнет вместе с исчезновением Ясенева. Но Система как ни странно продолжала работать. Или этот рывок – последний? «Свой паренек» Корякин сыграет ва-банк?.. Я знал о его криминальных подвигах на чеченской войне, должен был знать – это и являлось тем рычагом, которым пользовался Шеф, что заменяло не дружбу, нет, лучше сказать «братство по крови», ведь все мы люди далеко не идеальные, каждый со своей, отнюдь не гладкой, историей. Главное – удалось избежать международного скандала.
В любом случае, пока идет расследование узбекской операции, у нас есть время. Связи, которые Шеф имел в верхах, не восстановить, поэтому надо использовать имеющиеся в наличии возможности и средства. Корякин, Спирин находились под следствием, но не под подозрением, что важно. Золото – у нас, и в курсе золотой тайны трое. Не исключал и того, что Шеф при жизни вообще собирался поставить жирную точку-кляксу в вавилонской эпопее, сдав поезд властям вместе со мной и иже с нами. Учитывая все, плюс неплохой банковский счет в европейском банке, плюс относительную безопасность вдали от родины, я сделал вывод не предпринимать резких движений… как обычно предусмотрев двойной, тройной исход предполагаемой ситуации. В память о Шефе.
«Где они откопали это чудо?» – Держал в руках малогабаритный пистолет-пулемет «Аграм», хорватское изобретение для партизанской войны. Оружие заказывал у Джахонгира – просил удобное, компактное. Вот и получил. Ждал, конечно, чего-нибудь посовременней да поприцельней, но… на нет, так сказать. До суда, думаю, не дойдет.
Спусковой механизм, возвратная пружина с направляющим стержнем, затворная коробка, глушитель – жестко все, неудобно, хоть и заводская сборка. В дополнение ко всему – рукоятка взведения слева, наследие немецких соседей. Усмехнулся, вспомнив наши выезды на стрельбище из колонии строгого режима в конце девяностых. Кум, Санек Ясенев, договаривался с военными, и мы, за небольшие по тем временам деньги, расстреливали тысячи патронов из разных видов оружия. Там, на засранных умирающих советских полигонах, формировалось наше преступное сообщество, потерявшее недавно своего кормчего – Санька. «Х-ха!» – Невольно натыкался на необходимость соотносить свои действия с непокидающим память образом старого друга. Что это, сентиментальность, потерянность, муки грешника? Зачем мучиться без видимой перспективы воздаяния? Или предчувствие.
Непонятно, с кем тут воевали американцы? Ответ одновременно и сложен, и прост: американская мечта в лучшем ее понимании – Свобода, равные Возможности, столкнулась со Свободой и равными Возможностями, но другими, не заокеанскими, которые никогда друг друга не поймут и не соприкоснутся, ни-ког-да! Как сгорят героиновые деньги под взглядом каменного бомианского Будды, так упрется голливудское чудо хеппи-энда в чудовищной силы исламскую веру. Поэтому Будду лучше было безжалостно взорвать, что и сделали талибы, а Афган лучше стереть с лица земли, чем и занимались американцы. Истребление одной цивилизации другой цивилизацией не приведет ни к чему хорошему – но эти-то, америкосы, ищут террористов в мутной исламско-мусульманской воде, сами превращая в террор всё, с чем соприкасаются. Мутная вода на руку мне, нам, перешагнувшим закон, но их-то, типа спасителей! – убивают каждый день. Вот она – жажда глобального влияния: не нужны им террористы, им нужны территории, земли!
До драки не доходило, но примерно так, почти враждебно, заканчивались наши с полковником похождения по ночным кабульским барам. «Идеология, блин!» – Накачиваясь спиртным, мы перешагивали дипломатический уровень и становились антагонистами – представителями двух великих держав, борющихся за мировое превосходство, не менее. Официальный запрет на алкоголь не преграда, в поисках горячительного Джек казался неумолимым. Холодная словесная война доставляла мне, да и ему, видимо, немалое удовольствие – жизнь вокруг, словно пустыня, высушивала эмоции, заставляя искать укрытие как снаружи, так и во внутреннем мире, в том числе в общении. Утром просыпался улыбаясь, чувствуя себя патриотом – дал шороху америкосу!
Завершалась вторая афганская неделя. Дружок Джек засобирался, готовясь к передислокации – не раскрывая профессиональных тайн, дал понять, что его работа связана с продовольственным обеспечением различных родов войск. Не пыльно, но ответственно. Остальное не сложно домыслить. Понимал, что офицер подобного уровня в любом случае связан с разведкой. Мне почему-то казалось, ситуация под контролем. В этот раз я не получил инструкций, чем занимался покойный Шеф, разжевывавший предстоящую делюгу? по кусочкам. Хм, второпях мы сунулись в чужую страну неподготовленными – быть бы живу, да спасти-сохранить золото, наш пропуск в безбедную старость. Да, Джека я не просчитал, не успел…
«Минная опасность!» – написано на стенах таких родных, советских еще хрущоб. Граффити… Я шел с главпочтамта на свою запасную явочную резиденцию – в недорогую гостиницу «Серебро». С посольским людом приходилось общаться по официальным каналам связи иногда с почты, иногда с отеля. Там же по необходимости встречался с Джахонгиром и парой-тройкой его помощников. При желании отель могли вычислить, что несложно, но никто не знал о моей третьей квартире, находящейся в гестхаузе, частном кубическом особняке на правом берегу реки Кабул, вдали от центра. В затерявшемся среди кривых улочек, старинных застроек и небольших арыков доме, хранил ноутбук, единственную связующую нить с Кряком, и пистолет-пулемет «Аграм».
Джек Кровиц, полковник интендантской службы вооруженных сил США, ждал меня у входа в гостиницу. Улыбался, как улыбаются друзьям: да, выпили мы немало, даже как-то подцепили двух подружек-узбечек, которые успешно слиняли в ответственный момент, но…
Сели в знакомом баре посреди городского центра. Джек хотел сказать что-то важное. Запрос в картотеку ЦРУ подтвердил его подозрения в моей принадлежности к российской службе обеспечения. В списках официальных представительств русского друга также не оказалось. Вспомнился Шеф: кто-кто, он-то бы внес меня в любой список – это провал! Как все просто. Пахнуло старым фильмом, я напрягся: я ж не разведчик, а преступник, хм… хотя к подобному моменту-развязке готовился всю жизнь, и был готов, в принципе. Окружающий мир взорвался вдруг грохотом крикливого, бесшабашного базара! – меня оглушило внезапностью осознания проигрыша. И я не видел смысла дергаться, устраивать стрельбу – Джек зацепил плотно, предупредив о непредсказуемых последствиях в случае непредвиденных выкрутасов.
Медленно брели мимо зазывающих торговцев псевдоантикварными сувенирами. Я сливал полковнику информацию про поезд, напичканный золотом Вавилона. Понятное дело, Джахонгир не мог запустить мохнатую лапу дальше своего носа, то есть выше уровня посольской ответственности, поэтому привязал меня к торговой должности уж слишком поверхностно – для иностранной разведслужбы сложности в идентификации не представлялось. Пока есть шанс, надо жить. Шанс дал Джек. Я понял: его долг офицера столкнулся с деньгами, огромными! – и деньги победили. Что это: «Служение отечеству уступило перед соблазном наживы?» – Не знал ответ – до того ли мне было?
В нашей схеме появился «друг», наглухо связанный с Интерполом, разведкой и черт его знает, с чем еще, но я остался жив. А золото… Соглашусь с Исламом, проповедующим отрешение от всего мирского еще до выхода из грешного мира – бог с ним, золотом… пока.
* * *
Майор Корякин чувствовал шаткость своего положения. Вместе со своим отрядом он поступил в распоряжение двух офицеров войсковой разведки, прибывших в Термез ранее с подполковником Ясеневым. Расследование нападения боевиков на поезд маслолицего майора-предателя неотвратимо переросло в разбор полетов на пятом товароприемнике. Конечно, всех собак спустили на Ясенева: он получил сигнал (следствие интересовалось, кто предупредил?), стрелял, пытался арестовать Кряка. Корякин, также получивший информацию о продажном подполковнике, отстреливался, но промазал, поэтому Спирину пришлось вмешаться. Все произошло неожиданно, упор – на самозащиту и на внезапную пальбу сволоча Ясенева.
Кольку-Секунду – с ковра вон! Толстый начальник грузового депо Кольку и не вспомнил, защищая задницу от неминуемого возмездия. То, что прикрывала форменная фуражка увальня, вообще всё позабыло со страху, уж тем более не говоря о материальной близости к подполковнику Ясеневу. На следующий день спецназовцам возвратили оружие, дали задание: через три дня вернуться в Душанбе, там отчитаться-отписаться – и домой; мол, в Москве продолжим шерстить, а тут пусть спецура порыщет. Скандальчиком попахивало, и каким!
За три дня состряпать версию на проход в Афган – нереально. За три дня подготовить согласования, концы, оплату счетов – невозможно. Связаться с Джахонгиром, оформить документы для более-менее правдивой легенды под Секунду: не-мыс-ли-мо! Но… Через три дня Секунда пересек афганскую границу в качестве торгового представителя. «Не в кубики играем!» – Золото не должно засветиться ни в коем случае. Иначе… что иначе? Вот от этого «иначе» и уворачивался всю жизнь старый солдат Серега Корякин по прозвищу Кряк, шкурой своей впитавший войну, предательство и обратную сторону человеческих законов…
Корякин («Кряк!»), девяностые годы
Большой каменный дом. Шикарный. В пригороде. Шикарный дом в шикарном пригороде. Забор: ой-ой-ой! Видеокамеры кругом. «Да-а… В поряде всё – в по-ря-де». Подошел. Звонок. «Кто?» – «Васильев. Договаривались». – Открыли, впустили. Ощущение тяжелого, исподлобья, проницательного профессионализма. Массивные ворота (не скрипнут), обыск (сухие кисти рук специфически прихватывают за одежду – борец по ходу), пятикилограммовый хлопок по плечу: «Пошли!»
Нормально… Слева, справа – вежливые люди при галстуках. Дорожка из керамических плит средь ровной травы длиной метров сорок. Привычно оценивая обстановку, Серега понимал, что мог отсюда не выйти. Из кармана пиджака достал неизъятую при обыске шоколадную конфету. Вопросительный кивок, из вежливости – визави: нет? – закинул в рот. Подошел к парадному. Встречает – один. Стоит, прикрыв за собой дверь. Ждет. Осталось шагов двадцать. Сейчас?..
Ранняя осень. Темно. Сверху землю придавили неплотные низкие грозовые тучи, кое-где рваной ватой пропускающие свет. Летние еще лучи, увлекая за собой взгляд, рвутся вверх – там, над тучами – жгучие прорези солнца. Кряк вскинул голову к небу – сопровождающие автоматически повторили движение – зажмурились на миг. Шаг влево (фирменный «конек») – Кряк за спиной у борца. Рванул его пиджак: пуговицы врассыпную! – кобура, пистолет (Иж-71, служебный – но Серега и не надеялся на глушитель). «Та-а-к – придется пошуметь». – Ствол в левой руке приставлен к виску опешившего охранника, правой обхватил ему жестко шею, придавив кадык. Вплотную ко второму: выстрел!.. второй!.. Следующая цель на дверь – третий ушел. Дверь захлопнулась. Подошли к парадной. «Да, не исключено, что без глушителя, поэтому предпринимать что-либо еще не время».
– Васильев? – Дворецкий похож на первых двух. «Матрица…» – хохотнул про себя Серега:
– Да. – Он был в футболке, на ней замшевый пиджак (из Лондона), джинсы, мокасины.
– Проходите. Где договора?
– Да мы сначала устно… не по телефону. – Вошли. Двое остались на улице. «Да… Уж…» – Обстановка, как в кино про плачущих богатых: белый мрамор, бежевый оттенок на всем… печать роскоши, гламура. Дневное освещение из ниоткуда. Ультрафиолет обволакивает.
Большой холл. Людей нет. Наверх вела кольцевая лестница. Войдя в дом, сразу заприметил мохнатую черную гору, выглядывающую из дальнего угла – кавказская овчарка, волкодав. «Место!» – охранник чуть поднял кисть руки – собака не пошевелилась в ответ. «Та-а-к… обучена». – Кряк достал из кармана вторую конфету, развернул обертку. Сопровождающий, крупный высокий мужик, жестом приглашал подняться: «Прошу!..» Носком ботинка, без замаха, но с разворота – резкий удар в пах! – мужик согнулся. Кулаком с конфетой: крюк снизу-вверх! – в основание носа, над верхней губой. Левой рукой обхватил сверху голову за подбородок, правой внутренней стороной ладони – затылок: рывок встречным движением рук – хруст! Тут же конфета летит в сторону волкодава – иллюзия! – он и не смотрит на нее, начав уже свой разгон. Сверху шаги. Ладно, тут тоже шансов нет.
Вежливо кивнув головой, направился к лестнице. Сверху в полкорпуса чернел смокинг очередного охранника. «Четыре танкиста и собака… Сколько еще?» – Не торопясь поднимался. Гладкие мраморные перила с прожилками породы. Слева – цветные окна-витражи, сине-красно-желтые, в стиле семидесятых, по всему холлу. Но они не портят бежевого. Ступени поворачивают направо, постепенно меняется освещение. Второй этаж – синяя фантастика! Каменная строгость вливается в плотный изумруд северного сияния…
– Здравствуйте! Следуйте за мной, – произнес охранник.
Кряк было напрягся, но секьюрити услужливо пропустил его вперед. Двадцать шагов… Мягкий ковролин. Они двигались в противоположную сторону от зала на втором этаже – в офисные помещения. Еще десять… Свет постепенно преображался из сказочного в деловой.
– Присядьте, пожалуйста.
Типичная приемная. Охранник, не постучав, открыл дубовую дверь. Серега остался один. Анализировал. Потолок высокий с лепниной, на стенах живопись. Коридор уходил дальше по кругу, опоясывая этаж. Кряк знал, что будет непросто. Знал… Охранник вновь появился:
– Будьте добры, подождите пять минут. – Спеша куда-то, скрылся. За дверью приемной слышен гул. Прощаются… возможно. Легко ступая, Серега рванул вслед за исчезнувшим «смокингом». Коридор сузился. Бегом… Справа аппаратная. Серега сбавил скорость, вошел. Перед солидным экраном из десятка мониторов парень в униформе, он сразу встал навстречу – в глазах вопрос, решимость. Кряк начал игру:
– Извините, прижало, – руки на грудь крестом. – Простите, пожалуйста! – Исподлобья оглядел пространство: «О!.. Удача!» – На столе у клавиатуры «макар» с насадком-глушителем.
Ладонь охранника – stop:
– Сюда нельзя!
– Дык, открыто было, позвольте в туалет… – Жалобно.
Взгляд бойца смягчился. В это время рядом за дверью (видимо, уборной) послышался шум воды в завершающей стадии работы унитаза.
– Ну! Пустите… я вот… за вашим побежал, да не догнал, не успел. – Полуулыбка. – Так, наудачу зашел.
Боец в спецовке ослабил внимание, надеясь, что вот-вот выйдет подмога. Шагнул назад, руку на спинку кресла, не волнуется. Щелкнул внутренний замок туалета – время! Кряк, танком! – в сто двадцать килограмм, оттолкнулся от пола и одновременно: костяшкой согнутого большого пальца – в переносицу аппаратчику; ногой – двухтонный удар в открывающуюся дверь. Левой рукой – за рукоять волыны, другой, резко – предохранитель к бою! Рычаг затвора бесшумного пистолета: вниз-вверх – заряжен – выстрел!.. еще один… еще! – через клозет. Проверил… всё. Заранее подготовленный к разным неожиданностям замшевый пиджак скрыл оружие и магазин к нему с восемью патронами. Вышел из обесточенной (им же) аппаратной комнаты. Смерть. К чему, к чему, уж к смерти смертушке-то Серега Корякин привык.
Под потолком в приемной мертвым взглядом за происходящим наблюдала неработающая камера видеонаблюдения. Гости как раз начали расходиться, лобызаясь с хозяином – он сам их провожал. Кряк подошел к упругой кожаной кушетке, присел, будто вставал так – на три секунды, размяться… Хозяин – супротив, спиной к стене, широко раскинув руки, улыбался в спину последнего распрощавшегося. Но в глазах уже – нет, не узнавание – беспокойство из-за отсутствия охраны. Он посмотрел по сторонам, не обращая пока внимания на усы и длинные волосы Кряка, – клиент как клиент.
– Здравствуйте! – Серега встал, протянул руку. Одного с Кряком роста, под два метра, хозяин сухо, по-деловому поздоровался. Затем, чуть замешкавшись:
– Проходите… – Обернулся: коридор пуст. Закрыл за собой дверь, пропустив гостя вперед в предбанник.
Слева кабинет шефа, справа служебка. По центру за столом, укутавшись в провода от нескольких телефонов, конференц-боксов, клавиатур и мышек – черноволосое чудо с обложек всех глянцев мира:
– Юрий Николаевич! Что-то со связью. – Хотелось дорисовать в подсознании продолжение недоступных взору частей тела девушки, но…
В правом заднем углу, упершись взглядом в спину, тихо притаился на стуле «смокинг» – Кряк его почувствовал затылком: волосы на макушке уловили дыхание… как на войне.
– Проходите! – Шеф отворил кабинетную дверь и, вновь пропустив гостя, охраннику: – А где Сергей, черт побери?!
– Юрий Николаевич! Он в туалет… – неуверенно проговорил вслед «смокинг».
– Сюда его! – повысив голос, – и бумаги по строительству. – «Черт! Сигнал! Он просек. При чем тут бумаги?!» – Развернувшись, Кряк встретил шефа на входе глушителем в живот.
Просторная комната, черно-белый интерьер, окна в полный рост – стеклопакеты. За окнами – панорамный вид зеленого, с вкраплениями желтого, сада с высоты четырех метров. «Та-ак… Двери изнутри без запора. – Беглый обыск хозяина – ничего нет: – Садись!» – прошипел Кряк, кивая на длинный ряд стульев. Держа лоб шефа на прицеле, вкруговую обежал дубовый стол, отодвинул кожаное кресло – в наклон, на ощупь проверил пространство под, над столешницей, в ящиках: оружия нет, тревожной кнопки нет, не заметил… Вернулся, пристроившись напротив на безопасном расстоянии: взмахом не достанет, в прыжке нарвется на пулю.
Руку с пистолетом под пиджак – как чувствовал! – без стука (армейская выучка) «смокинг» просунул голову:
– Его нет.
– Знаю! – В яростном кивке десятки несказанных слов. – Иди!
– Нет, пусть зайдет, – шипя это, Кряк встал. Шаг назад. Охранник его не видит из-за двери, мушка прицела снова на лбу хозяина:
– Володя, зайди! – громкий приказ, напряженные руки бессильно сползли с подлокотников – шеф знал, что будет дальше. Дверь захлопнулась, одновременно охранник ткнулся спиной в стену от резкого чавкающего удара в грудь, сполз на пол. «Без бронника…» – отметил Кряк:
– Здравствуй, капитан!
– Давно полковник, – злобный хрип.
– Я пришел к капитану… ответить за ребят. – Провел рукой под столом для клиентов: «Ага-а! Вот они, кнопочки!.. и не одна». – Дави-дави, капитан! Были мы и в аппаратной. – Зрачки шефа в потолок: типа кто бы сомневался. – Вставай! – Надо заканчивать. В такой ситуации шеф крайне опасен: спецназ ГРУ заточен на выживание.
Вышли в предбанник, полковник спереди:
– Люда, иди в подсобку! (Кряк позади нашептывал команды.) Да не жми ничего (умная девочка), отключено! – Побелевшая, вмиг осунувшаяся красотка, на полусогнутых (но каких!), уплыла в служебное помещение. Серега закрыл внешнюю задвижку:
– Постарайтесь не стучать и не подавать оттуда голос, вам же на пользу, – последнее напутствие через дверь.
– Лейтенант! – Шефа от спасенья отделяло метра два: дай волю вырваться в приемную.
– Давно майор. – Кивок на кабинет: – Быстро! – Вошли обратно.
– Нам легче разрулить ситуацию прямо здесь. Тебе не выбраться, лейтенант.
– Открывай окно! Ты все знаешь – нас было семнадцать, остался я один. – В комнату ворвался воздух из сада. – Полковник, все кончено.
– Серега, не делай этого. – Полшага. – Ты не представляешь, что произошло тогда… – Полкорпуса в сторону Кряка: – Давай обсудим… – Критическое расстояние, можно «работать», Кряк не стал рисковать. Выстрел, круговой разворот навстречу – удар подошвой ботинка в солнечное сплетение удвоил ускорение, заданное пулей. Полковник исчез в проеме огромных ставней. Серега не слышал звука падения; через предбанник рванул в коридор – по густому мягкому покрытию к аппаратной. В той стороне слышалась возня: взламывали дверь (её закрыл Кряк, ключ под ковром). Сразу начал стрелять. Трое… Перезарядил пистолет: «Та-ак…» – Дальше по кругу: изумрудный зал. Синий блеск хрусталя… Красиво… пусто. Подкрался к лестнице на первый этаж. Там кипиш! – топот, крики… – «Сколько же их?» – Бегом вернулся в предбанник шефа:
– Люда, вы здесь? («Где ж ей быть, если столом для надежности припер?»)
– Я… вы… тоже… здесь? – кажется, она удивилась. Приятный голосок.
– Потерпите немного, скоро уйду.
Из кабинета отчетливо слышно, что происходило на улице. Кряк осторожно выглянул в открытое окно-распашенку. Еще два хлопка: «Пук-пук!» – Чисто. Что ж, не впервой: уцепившись за край стеклопакета, повис спиной к саду. Высота метра два – оттолкнувшись ногами, прыгнул. Приземлившись, вплотную прилип к стене дома: шум уже наверху в офисе. На травке три трупа, один из них шеф, полковник Тропилин. Медленно, по стеночке, к парадной… Они опаздывают ровно на шаг.
Ждал у входа в дом – пусть думают, что убежал в сад. Небольшой выступ – Серегу не видно. Высунулся один из них, осмотр: влево-вправо – пошел, за ним второй… Два выстрела, кувырок вперед, поворот лицом к двери: третий охранник напротив, лицом к лицу. Упав навзничь, выстрелил на опережение – Серега первый! – встал. Дверь закрылась после падения «смокинга». Тут же внезапно распахнулась – на Кряка набросился черный вихрь! Успел только подставить навстречу страшной пасти согнутую правую руку с пистолетом – взял, волчара! – хруст!! Боли не было.
С крыльца уже направлен очередной ствол – ищет цель – боится попасть в собаку. Перехватив пистолет левой и, заваливаясь под натиском волкодава, наугад отстрелял оставшиеся три патрона… Они на траве, Кряк снизу. Рука в злобной пасти – спасенье, надолго ли? Кавказец, прикусывая, рывками перехватывал руку все выше, выше, ближе к плечевому суставу: ему нужна шея… Они в крови. В Серегиной. Пришла боль, нестерпимая, но… – они одни, одни!
Лежа на спине, обхватил врага крест-накрест ногами, прижал его плотно к себе, ограничив свободу движения. В напряжении ног вся энергия тела, Кряк терял силы. Оторвав свободную руку от мохнатой, кроваво-липкой шеи, снял мокасин и, рыча вместе с собакой, ломая ногти, выцарапал вшитый в кожаную боковину обувки стилет. Воткнул в грудь, под сердце – провернул еще и еще, глубже. Пес ослабил хватку, завалился на бок. Он боец. Он погиб, выполняя задание.
Сначала нашел Люду. Та сказала, осмотревшись, дрожа, что в доме больше никого нет. Как мог, привел себя (и красотку Людочку тоже) в порядок. С помощью симпатичного секретаря зашил раны на руке (почему-то зелеными нитками), сделал перевязку. Облачился в смокинг охраны. Убедив ошеломленную девушку в бесполезности объяснений с милицией, запер ее снова в подсобке, пообещав сразу же набрать ноль-два, как только вырвется из крепости полковника. «Макар» с глушителем вложил в руку «залетному убийце», переодетому в лондонский пиджак… Кряк рассчитался за ребят.
…Прошло лет десять после тех событий. Тогда капитан Юрий Николаевич Тропилин сдал разведгруппу Корякина чеченцам, выручив за это большие деньги. «Чехи» же получили склад с новейшим вооружением, плюс – селение перешло в их руки. Серега один выбрался после той подставы. Его нашли, вытащили и выходили два старика, местные жители – муж с женой, особняком живущие в горах. Война вскоре кончилась. Корякин еще долго ошивался по госпиталям… Все это время собирал материалы и узнал правду. Потом искал капитана. Нашел. Отработал подходы. Представился бизнесменом, заинтересовал. Тропилин назначил Сереге, изменившему имя и фамилию, встречу. Кряк обладал информацией о связях, охране, телефонных переговорах, но как это будет на самом деле, внутри логова.
Машину оставил квартала за два. Парик, усы – все готово. Главное, войти неузнанным. Десятки, сотни раз проигрывал ситуации, просчитывал варианты… но! Разве можно просчитать импровизацию?
Звонок. «Кто?» – «Васильев. Договаривались». Кряк взял билет в один конец…
10
Спирин
«Эти жаркие дни в Термезе пулями застрянут в сознании. – Никогда так не страдал – эмоционально, изнутри. Вроде бы только наладил и без того непростую жизнь, вошел в колею, получил звание… Война, заслуги, мелкие и не очень грешки – все в прошлом. Впереди светились надеждой служба-работа, семья, размеренность, друзья. На первую роль всегда ставил друзей, так повелось… – Ч-черт, нутром чуял запах жареных событий. Ведь как знал…»
Ясенев не напрягал. Спирин все делал правильно, получал за это деньги, ни о чем не спрашивая. С Корякиным дружили с давних пор, иногда их пути пересекались. Конечно, слыхал о взаимоотношениях Кряка с Шефом. О себе Серега рассказал-поведал в Душанбе, когда случай свел трех спецов на задворках железнодорожной станции в «столыпине». За предательство в первой чеченской Кряк убил своего боевого командира Тропилина. Ясенев вычислил Корякина и прибрал к рукам.
Удивительно, три истории жизни соединились помимо воли демиурга Ясенева и вынесли тому смертный приговор. Что это – нормальный ход событий? Нормальный ли… Убийство из-за золота, о котором им с Корякиным поведал Секунда? Ответ: нет! – они защищали свои жизни; а вместе с историей о вавилонских сокровищах Секунда открыл глаза на кой-какие вещи, суть которых они с Кряком недопонимали. Поведал Спирин и о своем знакомстве с подполковником – как тот вытащил его из тюрьмы, снял, потом и вовсе замылил судимость, устроил служить в спецназ. Кликуха была у него по молодости Спир.
Спирин, восьмидесятые годы
– Завтра в восемь у морга. – Пожали руки, разошлись: – Не пейте! – вдогонку.
Вовка с Лехой, вопреки шутливому распоряжению Спира, тут же поехали в кабак: по пятьдесят – святое… за упокой погибших друзей.
