скачать книгу бесплатно
– Мне он сказал, что почти нищий, – согласилась хозяйка.
– Ну конечно! – ухмыльнулся Симмонс. – Небось, потратил все свои деньги, чтобы нюхнуть… ароматных цветочков!
Прочие «бедные путешественники» переглянулись и захихикали. Хозяйка бросила на них укоризненный взгляд.
– Вы можете рассказать мне, из-за чего с ним случился припадок? – спросил я ее.
– У него вышел небольшой спор с Симмонсом, – ответила она. – Сначала они говорили тихо, а потом он вдруг сильно возбудился и упал без чувств. Из-за какого-то пустяка.
– Я в шутку спросил его, как звали цирюльника, который соорудил ему такую прическу, – вмешался Симмонс. – Дескать, хочу сделать похожую и себе. Он подскочил, будто его ужалили, и принялся ругать меня, пока я не пообещал дать ему по морде. Тогда-то он и свалился в истерике.
Пока Симмонс говорил, я заметил, что мой пациент на полу, похоже, внимательно прислушивался к его словам, хотя и не переставал при этом корчиться, скрипеть зубами и царапать ногтями пол. Мне подумалось, что он с беспокойством ожидал моего диагноза.
– Весь вопрос в том, – сказала хозяйка, – что же нам с ним теперь делать? Как вы думаете, ему грозит какая-нибудь опасность?
Вместо ответа я поманил ее к двери, и она вышла вслед за мной. Как только мы оказались на улице, я сказал ей:
– Лучшим местом для этого человека был бы больничный изолятор. Он не болен, просто наркоман. Он нюхал кокаин и, вероятно, у него в карманах припрятана еще доза. Пока что он вне опасности, но если он примет еще, то может умереть.
– Сейчас поздно, и больница уже закрыта, – заметила хозяйка. – Да и не люблю я запирать кого-то в изолятор. Бедный парень! Похоже, ему не везло в жизни, а ведь он выглядит образованным! Как вы считаете, смог бы он остаться у нас до утра, если бы получил от вас какое-нибудь лекарство?
– Думаю, если как-то завладеть его одеждой и не выдавать ее, то ничего плохого с ним до утра не случится.
– С этим-то я справлюсь! – заверила меня хозяйка. – А что насчет лекарства?
– Пусть Симмонс сходит со мной, и я дам ему лекарство. Я купил практику доктора Партриджа.
Мы вернулись в ночлежку и обнаружили, что обстановка немного разрядилась. То ли подействовало слово «изолятор», то ли насмешки окружающих, но мой пациент демонстрировал явные признаки выздоровления: теперь он сидел на полу, дико озираясь по сторонам и интересуясь, куда это он попал, а Симмонс упражнялся в остроумии, давая ему намеренно абсурдные ответы. Еще раз взглянув на моего пациента (и получив в ответ его мутный и агрессивный взгляд), я сделал весельчаку Симмонсу знак следовать за собой и, пожелав хозяйке спокойной ночи, покинул ночлежку. Всю дорогу до дома мой спутник развлекал меня живописными, нелестными и удивительно проницательными комментариями о виновнике происшествия.
Стимулирующую микстуру для больного я приготовил быстро и, передавая ее Симмонсу, вспомнил, что на обратном пути в ночлежку он должен будет пройти мимо дома миссис Фруд. Ей я тоже должен был доставить лекарство, и я хотел было уже попросить Симмонса сделать и это, но вовремя прикусил язык, поняв, какую ужасную ошибку мог совершить. Ведь, вероятно, «бедные путешественники» называли в ночлежке свои имена, и совпадение фамилий одного из постояльцев и живущей неподалеку женщины, без сомнения, не ускользнуло бы от внимания Симмонса. Если бы он рассказал об этом Фруду, то только подлил бы масла в огонь его ненависти, и дело могло бы дойти до убийства!
Еще раз ужаснувшись тому, насколько опасным было положение несчастной женщины, скрывающейся от своего жестокого мужа, я отослал Симмонса и решил сам доставить миссис Фруд лекарство, причем сделать это незамедлительно. Завернув бутылочку в бумагу, я сунул ее в карман и, крикнув миссис Данк, что через полчаса вернусь к ужину, вышел из дома. До соседнего крыльца с колоннами в георгианском стиле не было и минуты ходьбы. Я постучал, и дверь мне открыла – очень неосторожно, как я тотчас же подумал – сама миссис Фруд.
– Я сам себе посыльный, как вы можете видеть, миссис Фруд, – сказал я. – В сложившихся обстоятельствах я решил не называть никому ваш адрес.
– Как это мило с вашей стороны! – воскликнула она. – Спасибо вам за доброту и заботу! Но, право, не стоило так беспокоиться на ночь глядя.
– Пятиминутная прогулка не может доставить кому-либо много беспокойства, – ответил я. – И, кроме того, мне есть что сообщить вам, – и я кратко пересказал ей свои недавние приключения и теперешнее состояние ее так называемого мужа.
– Часто ли с ним бывают подобные припадки? – спросил я.
– Часто, – ответила миссис Фруд. – Когда Николас чем-то расстроен, он ведет себя как истеричная женщина. Но как я была права! У него нет теперь и шиллинга. И это делает его появление здесь еще более странным… Вы не зайдете ко мне на минуточку? – вдруг спросила она.
Я вошел и прикрыл за собою дверь.
– Почему это так странно? – поинтересовался я.
– Потому что завтра – день выплаты пособия. Я посылаю ему немного денег; совсем небольшую сумму, конечно, но это всу, что я могу для него сделать. Пособие выплачивается по пятнадцатым числам каждого месяца, но в банк он должен прийти сам или отправить посыльного с подписанным поручением. Завтра пятнадцатое, и потому возникает вопрос: отчего он еще здесь?! Разве не логичнее было бы сначала получить деньги, а уже потом выходить на охоту за мной?
– Если он общается с вашим банкиром, то нет ли опасения, что он узнает в банке ваш адрес?
– Нет, – ответила она. – Этот «банкир» является лондонским поверенным мистера Джеппа, и Николас не знает, от чьего имени производятся выплаты. В ином случае муж засыпал бы меня письмами с угрозами.
– Что ж, – сказал я. – Вам лучше будет пару дней не выходить из дома. Если его поиски будут безрезультатными, то он, возможно, отчается и снимет осаду.
Она еще раз искренне поблагодарила меня и на прощание сердечно и дружески пожала мне руку.
Занятия благотворительностью и археологией
На следующее утро сразу после завтрака я отправился в ночлежку Ричарда Уоттса, где узнал, что все «бедные путешественники» уже отправились по своим маршрутам далее, а моему пациенту разрешили остаться – для того, чтобы я смог осмотреть его.
– Но я буду рада, когда этот бедняга тоже уйдет, – сказала мне хозяйка ночлежки. – Потому что, вы же понимаете, мы здесь не можем создать больным нужные условия.
– Часто ли к вам приходят больные? – поинтересовался я.
– Не могу вам сказать. Видите ли, я работаю здесь временно, пока штатная дежурная сестра в отъезде. Но я не думаю, что бедняга, который и в пути-то всего лишь неделю или около того, может прийти к нам серьезно заболевшим.
– Он похож на бродягу, – заметил я.
– Не думаю, что он бродяга, – возразила она. – Судя по тому, что он рассказал мне, его оставила жена, и у него были основания полагать, что она остановилась в нашем городе. Поэтому он и приехал в Рочестер, чтобы попытаться найти ее. Он думал, что в таком маленьком городке ему не составит труда выяснить ее адрес. Но, похоже, его расспросы ни к чему не привели: никто в городе ничего о ней не слышал. Полагаю, вы тоже не знакомы ни с кем по фамилии Фруд?
– Я и сам приехал только вчера, и почти никого здесь не знаю, – уклончиво ответил я. – Но он действительно уверен, что его жена скрывается здесь?
– Мне так уже не кажется. Во всяком случае, он близок к тому, чтобы отказаться от поисков и вернуться в Лондон. Но я не знаю, как он доберется туда пешком, ведь он же едва в состоянии ходить.
– Что ж, если это единственная трудность, то она легко преодолима. Я заплачу за его билет на поезд, но хочу быть уверенным, что он действительно уедет.
– Уж об этом я позабочусь! – воскликнула хозяйка с явным облегчением. – Я сама пойду с ним на станцию, куплю ему билет и прослежу, чтобы он сел в поезд. Но было бы хорошо, если б вы на него еще раз взглянули, вдруг он пока слишком слаб для такой поездки.
Она провела меня в ночлежную комнату, где наш общий друг уныло сидел на стуле.
– Вот, мистер Фруд, доктор снова пришел навестить вас, – сказала хозяйка с напускной веселостью. – И он был настолько любезен, что согласился оплатить ваш проезд до Лондона – конечно, если вы уже хорошо себя чувствуете. Так что вашим неприятностям, похоже, пришел конец.
Бедняга бросил на меня быстрый взгляд и отвернулся, пытаясь скрыть мгновенно набежавшие слёзы.
– Это очень любезно с вашей стороны, сэр, – пробормотал он запинающимся, но приятным голосом хорошо образованного человека. – Только по-настоящему добрый джентльмен поможет хромой собаке на ее пути. Я не знаю, как вас и благодарить.
Видя, что он вот-вот зарыдает, я поспешил сказать:
– Не надо меня благодарить. Мы все должны помогать друг другу в этом мире. Но как вы себя чувствуете? Я вижу, что ваша рука все еще немного дрожит.
Я пощупал его пульс и бегло осмотрел его. Конечно, он был жалкой развалиной, но я подумал, что сейчас он не в худшем состоянии, чем обычно.
– Возможно, вы и не в отличной форме, но короткое путешествие по железной дороге выдержите. Надеюсь, вам есть, где остановиться в Лондоне?
– Да, у меня там есть комната, – мрачно ответил он. – Конечно, не на Пикадилли, но все же крыша над головой.
– Это ничего, – уверил я его. – Мы все должны надеяться на лучшие времена. Хозяйка проводит вас до станции и поможет зайти в вагон, – тут я вручил ей банкноту. – Прошу вас, мэм, купите мистеру Фруду билет, и сдачу оставьте ему. Возможно, он захочет взять кэб, когда доберется до города.
Он посмотрел на меня с сомнением (и я подумал, что у него, должно быть, кончился табак), но снова поблагодарил, и тогда я, справившись у хозяйки о времени отправления поезда, распрощался с ним.
– Надеюсь только, – сказал я хозяйке, – что он не отстанет от поезда на первой же станции, сойдя, чтобы выпить в буфете.
Та понимающе улыбнулась:
– Я перевезу его трамваем через мост и посажу в Струде на лондонский экспресс. Мне тоже не хочется, чтобы он вернулся сюда сегодня же вечером.
Испытав огромное облегчение от того, что эта добрая леди совершенно правильно понимала ситуацию, я кивнул ей на прощание и, обдумывая свои последующие шаги, медленно двинулся по улице.
Этим утром я был совершенно свободен, и – поскольку у меня не было еще ни одного клиента, за исключением миссис Фруд – мысли мои невольно обратились к этой единственной моей пациентке. Мне тут же подумалось, что я без промедления обязан сообщить ей радостную весть об отъезде ее мужа. Будь я более самокритичным, меня должно было насторожить мое страстное беспокойство о благополучии малознакомой мне женщины, но в тот момент я предпочел думать, что мной движет исключительно долг добрососедства. Подойдя к двери ее дома, я громко постучал, заметив попутно, что медный дверной молоток был украшен маской Гипноса – греческого бога забвения. В сложившихся обстоятельствах я нашел это несколько неуместным.
Через минуту дверь мне открыла худощавая, средних лет, женщина с бледной кожей и волосами цвета пакли. Ее меланхоличные блекло-голубые глаза вопросительно уставились на меня.
– Дома ли миссис Фруд? – бодро спросил я.
– Боюсь, что нет, – ответила она с сожалением в голосе. – Я заметила, что она ушла некоторое время назад, и я не слышала, чтобы она вернулась. Но я проверю еще раз, если вы подождете минутку.
Я вошел в прихожую и с чувством нарастающего разочарования смотрел, как она стучит в двери – сначала гостиной, а потом и спальни.
– В комнатах ее нет, – сообщила она удрученно. – Но, может быть, она зачем-то спустилась в подвал. Сейчас я проверю и там…
Она перегнулась через перила лестницы и громким голосом, напомнившим мне крик подстреленной чайки, позвала свою хозяйку. Но ответа не последовало, и я почувствовал, что ее меланхолия передается и мне.
– Я сожалею, сэр, что вы ее не застали, – сказала женщина. – Вы ведь ее врач? – уточнила она.
Я несколько самоуверенно подтвердил, что это я и есть.
– Приятно сознавать, что у бедняжки появился кто-то, кто о ней позаботится! – воскликнула она. – Последнее время миссис Фруд постоянно грустит. Да, постоянно грустит!
Я повернулся к двери, но она последовала за мной, продолжая говорить:
– Она ведь столько неприятностей пережила, бедняжка, столько неприятностей! Нет, она не жаловалась, но я-то вижу! Я вижу морщинки печали и пережитого горя на ее лице, и это наполняет мое сердце болью. Да, это так, сэр!
Я пробормотал что-то сочувственное и сделал еще шаг к двери. Она подошла ближе и продолжила:
– Я не часто ее вижу. Она держится очень замкнуто, бедная птичка. Слишком замкнуто. Она все время одна. Очень редко, только когда она попросит, я приношу ужин в ее комнату. И это всё. Молодой женщине не пристало жить в таком одиночестве, и я очень надеюсь, что ваши визиты подействуют на нее благотворно.
– Но она же выходит на прогулку хоть иногда, – сказал я, вспомнив, что в настоящий момент Анджелина отсутствовала.
– Да, она много гуляет. Но всегда в одиночестве. У нее здесь нет ни друзей, ни знакомых.
– А в котором часу она обычно возвращается? – спросил я, подумав, что мог бы зайти позднее.
– Около шести часов вечера или, может быть, ближе к семи. Потом она ужинает и оставляет тарелки на столе в гостиной. И обычно это последнее, что я вижу.
Я приоткрыл дверь.
– Если вы встретите ее, то передайте ей, пожалуйста, что я зайду сегодня вечером около половины восьмого.
– Конечно, сэр. Я увижу миссис Фруд после ланча и передам ваше сообщение.
Я поблагодарил ее, пожелал доброго утра и спустился по ступенькам.
Уходя, я случайно взглянул на окно эркера в соседнем доме, принадлежащее конторе Джеппа и Банди. Над зеленой занавеской виднелась верхняя половина лица в больших очках в черепаховой оправе – это мой друг мистер Банди «глазел на меня», как говорил Сэм Уэллер, слуга мистера Пиквика.
Поймав мой взгляд, мистер Банди выпрямился, и я увидел над занавеской его широкую ухмылку; тут же я почувствовал, что покраснел безо всякой видимой на то причины. Однако я поднялся по ступенькам конторы и, отворив дверь кабинета, встретился как с самим улыбчивым субъектом, так и с его более сдержанным партнером.
– Похоже, доктор, вы даром потеряли время, – сказал мистер Банди. – Я видел, как прекрасная Анджелина час назад отправилась на прогулку. Кто вам открыл?
– Какая-то бледная и подавленная женщина. Полагаю, ее экономка.
– А, я ее знаю, – сказал Банди. – Выглядит как вдова гробовщика. Это миссис Гиллоу. Рифмуется с «хилою» и «милою». – И он пропел дурашливым гнусавым голосом: «Назову ли Гиллоу я своею миллою?..»
– Прекратите, Банди, – мистер Джепп со снисходительной стариковской улыбкой посмотрел на своего младшего партнера.
Банди зажал ладонями рот и смешно раздул щёки, и я воспользовался этим, чтобы объясниться:
– Я искал миссис Фруд, желая сообщить ей, что ее муж покидает город.
– Покидает город, вот как?! – воскликнул старший из партнеров, так высоко подняв брови, что лоб его стал напоминать венецианские жалюзи. – Вы знаете, когда именно?
– Утренним экспрессом на Лондон, в десять тридцать.
– Ура! – закричал Банди, взмахнув руками и едва не свалившись со своего высокого табурета. Восстановив равновесие, он, глядя на меня, засвистел первые такты генделевской оратории «О Ты, возвещающий добрые вести Сиону».
– Будет вам, Банди! – урезонил его мистер Джепп. Затем снова повернулся ко мне и спросил:
– Кто сообщил вам эти хорошие новости, доктор?
Я кратко рассказал им о событиях прошедшей ночи и сегодняшнем их продолжении. Они выслушали меня с огромным интересом. Когда я закончил, мистер Джепп сказал:
– Я благодарю вас, доктор, за вашу любезную помощь моей родственнице миссис Фруд. Для нее будет большим облегчением узнать, что теперь она может без опаски выходить из дома. Ведь останься этот человек здесь, он, без сомнения, рано или поздно отыскал бы ее.
– Он мог бы даже вломиться к ней домой, – добавил Банди, – и это было бы много хуже. Так что я предлагаю выразить доктору нашу благодарность музыкой и пением. «Сла-ався, славься во ве-еки веков!..»
– Довольно же, Банди, довольно! – взмолился мистер Джепп. – Да что вы за человек такой?! Соседи же будут жаловаться!
Банди наклонился ко мне и, взглянув на своего начальника, сообщил мне нарочито громким театральным шепотом:
– Что за скучный старый тип, всегда мешает веселиться! – а потом, внезапно полностью изменив манеру поведения, поинтересовался:
– Так что же насчет тех строительных работ на городской стене, мистер Джепп? Вы собираетесь взглянуть, как они продвигаются?
– Сейчас я занят, – ответил тот. – Я хотел встретиться с Булфордом; он скоро сюда зайдет. У вас есть ли какая-нибудь срочная работа?
– Только дело старика Джеффсона об аренде. Но оно может и подождать. Хотите, я пойду и взгляну на все это безобразие, которое они там развели?
– Да, сделайте это, Банди, – ответил старший из партнеров, после чего Банди снял с носа очки, заменил их моноклем, отыскал в столе перчатки, надел перед зеркалом шляпу и вооружился тросточкой. Затем он задумчиво посмотрел на меня.
