скачать книгу бесплатно
У Джоди был такой вид, словно он готов меня растерзать, но он снова не спросил почему. Он стиснул зубы, покосился на репортеров – на этот раз он был им явно не рад – и прошипел очень тихо и угрожающе:
– Если ты что-то скажешь, я подам на тебя в суд за клевету!
– За оскорбление личности, – автоматически поправил я.
– Чего?
– Клевета – это то, что распространялось письменно, а оскорбление наносится устно.
– Короче, если ты что-нибудь скажешь, я тебя привлеку!
– Ты настоящий друг! – заметил я.
Глаза Джоди сузились.
– Для меня было большим удовольствием нагреть тебя как можно круче!
Наступила тяжелая пауза. Я внезапно проникся отвращением к скачкам и подумал, что лошади никогда уже не будут доставлять мне такого удовольствия, как раньше. Три года простодушной радости развеялись, как дым.
В конце концов я просто сказал:
– Энерджайза оставь здесь. О перевозке я позабочусь.
Джоди с каменным лицом развернулся на каблуках и скрылся в весовой.
С перевозкой проблем не было. Я договорился с молодым шофером, владельцем транспортного предприятия, состоящего из одной машины – его собственной, что он заберет Энерджайза в свою конюшню, а на следующий день отвезет его к тренеру, которого я подыщу.
– Темно-гнедой конь. Почти черный, – сказал я. – Сторож вам скажет, в каком он деннике. Конюха при нем, скорее всего, нет.
Оказалось, что шофер, он же владелец фирмы, может подыскать и конюха, чтобы тот присматривал за Энерджайзом.
– Все с ним будет в порядке, – сказал он. – Не тревожьтесь.
Он привез на ипподром еще двух лошадей, одна из которых участвовала в последней скачке, и пообещал мне, что вернется, когда отвезет ее в конюшню, где-то через час после окончания скачек. Мы обменялись телефонами и адресами и ударили по рукам.
Потом я – скорее из вежливости, чем потому, что мне хотелось смотреть остальные заезды, – вернулся в ложу, принадлежащую человеку, который перед тем угощал меня ланчем и вместе со мной любовался победой моей лошади.
– Стивен, где же вы были? А мы вас ждали, чтобы отметить победу!
Чарли Кентерфильд, хозяин ложи, встретил меня с распростертыми объятиями, с бокалом шампанского в одной руке и сигарой в другой. Еще восемь или десять гостей сидели за большим столом, застеленным белой скатертью, на которой теперь вместо остатков ланча красовались полупустые бокалы с шампанским, программки сегодняшних скачек, бинокли, перчатки, сумочки и билетики от букмекеров. В воздухе витал слабый аромат гаванских сигар и хорошего вина, а за плотно закрытой стеклянной дверью находился балкон, с которого открывался вид на ипподром, продуваемый декабрьским ветром.
Четыре заезда были позади, оставалось еще два. Середина дня. Промежуток между кофе с коньяком и чаем с пирожными. Все довольные и веселые. Уютная комнатка, дружеская болтовня с легким налетом снобизма.
Милые, порядочные люди, которые никому не делают ничего плохого.
Я вздохнул про себя и ради Чарли постарался изобразить хорошее настроение. Я пил шампанское и выслушивал поздравления по поводу блестящей победы Энерджайза. Мы все ставили на него… Дорогой Стивен, какая удача… Какой замечательный конь… Какой замечательный тренер этот Джоди Лидс…
– Угу, – ответил я довольно сухо. Но этого никто не заметил.
Чарли предложил мне сесть на пустой стул между ним и дамой в зеленой шляпке.
– На кого бы вы поставили в этой скачке? – поинтересовался он.
Голова у меня была абсолютно пуста.
– Я не помню, кто участвует в этом заезде.
Чарли немедленно сменил тон. Я и раньше замечал за ним такое: мгновенная реакция на новые обстоятельства. Видимо, в этом и крылся ключ к его колоссальному деловому успеху. Он мог лениво сидеть в кресле, добродушно потягивать сигару и растекаться воздушным пудингом, но разум его непрерывно работал.
Я криво улыбнулся.
– Давайте пообедаем вместе, – предложил Чарли.
– Сегодня вечером?
Он кивнул.
Я поразмыслил.
– Давайте.
– Хорошо. Скажем, в «Парксе», на Бошам-плейс, в восемь.
– Договорились.
Мы с Чарли уже несколько лет были чем-то средним между хорошими знакомыми и друзьями. Мы радовались друг другу при случайных встречах, но нарочно не встречались. Сегодня он впервые пригласил меня в свою ложу. Приглашение на обед означало окончательный переход на новый уровень.
Пожалуй, он мог неправильно истолковать мою рассеянность. Но я все равно хорошо к нему относился, а потом, ни один человек в здравом уме не станет отказываться от обеда в «Парксе». Надеюсь, ему не придется пожалеть о пропавшем впустую вечере…
Гости Чарли понемногу принялись разбегаться – они отправились делать ставки на следующую скачку. Я взял забытую на столе программку и понял, почему Чарли так интересовался моим мнением: в этой скачке с препятствиями участвовали двое из лучших фаворитов, и газеты обсуждали ее уже в течение нескольких дней.
Я поднял голову и встретился взглядом с Чарли. В глазах у него было любопытство.
– Ну, так который из двух?
– Крепитас.
– Вы на него ставите?
Я кивнул:
– Уже поставил. На тотализаторе.
Чарли фыркнул:
– Я предпочитаю букмекеров. Чтобы заранее знать, сколько я получу в случае выигрыша. – Если учесть, что его ремеслом были банковские инвестиции, это было вполне логично. – Только сейчас мне неохота спускаться вниз.
– Могу поделиться с вами своей ставкой.
– А сколько вы поставили? – осторожно спросил Чарли.
– Десять фунтов.
Он рассмеялся:
– А ходят слухи, что вы мыслите исключительно в пределах трех нулей!
– Это профессиональная шутка, – сказал я. – Ее неправильно понимают.
– А что имеется в виду?
– Я иногда пользуюсь прецизионным токарным станком. Он позволяет установить точность в пределах трех нулей – после запятой. Ноль-ноль-ноль-один. Одна десятитысячная дюйма. Это мой лимит. Большая точность мне недоступна.
Чарли хмыкнул:
– А на лошадей вы тысячами не ставите?
– Бывало пару раз.
На этот раз он явно расслышал сухость в моем голосе. Я небрежно встал и направился к стеклянной двери, ведущей на балкон.
– Они уже выходят на старт, – сказал я.
Чарли молча вышел на балкон вслед за мной, и мы стояли рядом и смотрели, как две звезды заезда, Крепитас и Уотербой, гарцуют мимо трибун, сдерживаемые своими жокеями.
Чарли был чуть ниже меня, гораздо плотнее и лет на двадцать старше. Он носил превосходные костюмы так, словно привык к ним с детства, и никто, слыша его мягкий, густой голос, не догадался бы, что его отец был водителем грузовика. Чарли никогда не скрывал своего происхождения. Напротив, он гордился им, и гордился по праву. В согласии со старой образовательной системой его послали в Итонский колледж, как мальчика из местного округа, на деньги муниципального совета, и Чарли сумел наряду с образованием приобрести там также правильное произношение и светские манеры. Его золотая голова несла его по жизни, как волна несет умелого пловца, и то, что он родился под самыми стенами знаменитого учебного заведения, вряд ли было такой уж случайностью.
Другие его гости тоже вышли на балкон, и Чарли переключился на них. Я их плохо знал – в основном в лицо – и кое о ком что-то слышал. Для случайной встречи вполне достаточно, для более близкого знакомства маловато.
Дама в зеленой шляпке коснулась моей руки зеленой перчаткой:
– Уотербой выглядит чудесно, не правда ли?
– Чудесно, – согласился я.
Она широко улыбнулась мне, близоруко щурясь из-за толстых очков.
– Вы не могли бы сказать, сколько предлагают сейчас за них букмекеры?
– Пожалуйста.
Я поднял бинокль и навел его на таблички букмекеров, сидящих перед трибунами чуть справа от нас.
– Насколько я вижу, Уотербой – один к одному, Крепитас – пять к четырем.
– Вы так любезны! – тепло ответила дама в зеленом.
Я перевел бинокль чуть дальше и нашел Дженсера Мэйза. Он стоял в середине ряда букмекеров, толпившихся вдоль перил, отделяющих трибуны для участников от общих мест. Худощавый человек среднего роста, с крупным острым носом, в стальных очках, с манерами епископа. Он никогда мне особенно не нравился, и беседовали мы исключительно о погоде. Но я ему полностью доверял – а это было очень глупо.
Он стоял, опираясь на перила, опустив голову, и беседовал с кем-то, находившимся на трибунах для участников. Его собеседника загораживала от меня толпа народа. Потом толпа рассосалась, и я увидел, что беседует он с Джоди.
Вся фигура Джоди выражала крайнюю степень раздражения. Он что-то яростно говорил Дженсеру. Дженсер отвечал ему скорее успокаивающе. Когда Джоди сердито махнул рукой и удалился, Дженсер поднял голову и проводил его взглядом, с лицом скорее задумчивым, чем озабоченным.
Дженсер Мэйз достиг той стадии в карьере букмекера, когда удачливый одиночка превращается в главу крупной и респектабельной фирмы. Для игроков Дженсер Мэйз был уже не человеком, а учреждением. К югу от Глазго существовало множество букмекерских контор, носящих его имя, и недавно он объявил, что во время следующего сезона будет спотеировать скачки на короткую дистанцию для трехлеток.
Тем не менее на больших скачках он по-прежнему стоял в ряду букмекеров, чтобы лично разговаривать с самыми богатыми клиентами и не позволять другим букмекерам их переманивать. Чтобы вовремя раскрывать свою акулью пасть и заглатывать новых неосторожных рыбешек.
Я поморщился и опустил бинокль. Я, наверно, никогда не узнаю, на какую сумму меня обокрали Джоди с Дженсером. Что до моего самоуважения, от него они оставили только жалкие крохи.
Скачка началась. Суперскакуны боролись не на жизнь, а на смерть, и Крепитас обошел Уотербоя на целый корпус. На тотализаторе мне должны были выплатить небольшую сумму за него и довольно значительную – за Энерджайза. Но двух выигрышей в один день было недостаточно, чтобы развеять мое уныние. Я отказался от чая с пирожными, поблагодарил Чарли за ланч, простился с ним до вечера и спустился к весовой, посмотреть, не осенит ли меня вдохновение насчет нового тренера.
Кто-то догнал меня сзади и схватил за руку:
– Слава богу, я вас нашел!
Это был молодой шофер, которого я нанял, чтобы перевезти Энерджайза. Запыхавшийся и очень озабоченный.
– В чем дело? Фургон сломался?
– Нет… Слушайте, вы сказали, что ваша лошадь черная, да? В смысле, я ничего не напутал?
– Что с ним?! – Пожалуй, от волнения мой голос сделался чересчур резким.
– Ничего… по крайней мере… с ним – ничего. Но только лошадь, которую оставил мне мистер Лидс, – это рыжая кобыла.
Я отправился с ним в конюшню. Сторож по-прежнему улыбался, довольный тем, что у кого-то что-то не так.
– Ну да, – с удовольствием подтвердил он. – Лидс уехал с четверть часа тому назад в наемном фургоне и увез одну лошадь. Сказал, его собственный фургон разбился, а Энерджайза он оставляет по распоряжению владельца.
– Лошадь, которую он оставил, – не Энерджайз! – сказал я.
– Ну а я чего сделаю? – с достоинством возразил сторож.
Я обернулся к молодому человеку:
– Рыжая кобыла с большой белой проточиной?
Он кивнул.
– Это Асфодель. Она участвовала в первом заезде. Ее тренирует Джоди Лидс, но она не моя.
– И что же мне с ней делать?
– Оставьте ее здесь, – сказал я. – Мне очень жаль. Пришлете мне счет за труды.
Шофер улыбнулся и сказал, что я ему ничего не должен. Это почти восстановило мою веру в человечество. Я поблагодарил его за то, что он меня разыскал. Мог бы ведь по-тихому увезти эту кобылу, а потом прислать мне счет. Молодой человек был шокирован моим цинизмом. Я подумал, что до знакомства с Джоди я таким не был.
Джоди все-таки забрал Энерджайза.
