скачать книгу бесплатно
– В каком смысле?
– Фальшивые аккаунты в твиттере, – пояснил он. – Выдуманные враги. Устроил какую-то хрень у босса за спиной и надеешься, что тебе это сойдет с рук. В общем, детский сад.
На этот раз я и правда обиделся – пусть и несильно.
– Да пошел ты. Мало того, что Дек мне мозг вынес, так теперь еще и ты. Даже не начинай.
– Я и не собирался. Просто… – Он пожал плечами и допил пиво. – У меня через полгода свадьба, чувак. И в следующем году мы с Одри планируем завести ребенка. Меня твои выходки уже не цепляют, ты всю жизнь такой. – Тут я сдвинул брови, и Шон пояснил: – Сколько я тебя знаю, ты вечно выкидываешь что-нибудь в этом роде. Иногда попадаешься. Но всегда ухитряешься выкрутиться. Ничего нового, в общем.
– Нет. Нет. На этот раз… – Я размашисто рубанул воздух рукой и театрально прищелкнул пальцами – жест, который сам по себе законченное высказывание, но Шон смотрел на меня вопросительно. – На этот раз все иначе. Не так, как раньше. Это не то же самое. Совсем.
– И в чем отличие?
Меня задел его вопрос, я чувствовал, что разница есть, и со стороны Шона невеликодушно требовать, чтобы я объяснял это после стольких пинт.
– Забей. Я ничего не говорил.
– Я не собирался выносить тебе мозг. Я просто спросил.
Он не пошевелился, но лицо приняло какое-то новое, напряженное выражение, Шон не мигая впился в меня взглядом, словно ждал, что я скажу нечто важное, а меня отчего-то так и подмывало все ему объяснить – и о Мелиссе, и о том, что мне уже двадцать восемь, пора остепениться, устроиться в крупную фирму, даже признаться, что время от времени я представляю себе высокий георгианский особняк окнами на Дублинский залив (о чем даже не заикнулся бы при Деке и словом не обмолвился Мелиссе) и как мы с Мелиссой лежим, укрывшись кашемировым пледом, перед горящим камином, а на ковре двое-трое белокурых ребятишек возятся с золотистым ретривером. Пару лет назад от такой вот картинки я бы психанул, а теперь она мне нравилась.
Сейчас я вряд ли сумел бы описать Шону постигшие меня откровения, я бы даже слов таких не выговорил, но все же постарался.
– Ну ладно, – согласился я. – Ладно. Раньше и правда был детский сад, тут ты прав. Ради прикола, чтобы получить халявную пиццу или пощупать за сиськи Лару Малвени. Но мы уже не дети. Я это понимаю. Я отдаю себе в этом отчет. То есть мы не взрослые прям взрослые, но к этому все идет, – блин, кому я это рассказываю? Мы тут прикалывались над тобой, но если честно, вы с Одри молодцы. Вы будете… – Я сбился. Шум в баре нарастал, акустика не справлялась, и казалось, будто звуки доносятся сразу отовсюду, сливаясь в сбивчивый гул. – Ах да. Вот и эта хрень с Гопником случилась из-за этого. Точнее, ради этого все и затевалось. Теперь я ставлю перед собой большие цели. Это тебе не халявная пицца. Все всерьез. В этом и разница.
Я откинулся на спинку стула и с надеждой взглянул на Шона.
– Понял, – произнес он на полсекунды позже, чем следовало. – Что ж, разумно. Удачи, чувак. Надеюсь, все у тебя получится.
То ли у меня воображение разыгралось, то ли слишком уж шумно было в баре, но Шон произнес это как-то равнодушно, едва ли не с досадой, хотя почему? Он даже выглядел отстраненно, словно нарочно отошел на несколько шагов по длинному коридору, однако, возможно, дело было в том, что Шон уже набрался.
Меня взяла досада, неужели он не понимает, что вся эта хрень с Гопником помогла бы мне добиться цели. Успех выставки повысил бы мои шансы устроиться в крупную фирму, а следовательно, и купить нам с Мелиссой дом получше, ну и так далее и тому подобное, – но я не успел сообразить, как лучше объяснить это Шону, поскольку вернулся Дек с пивом.
– Знаешь, кто ты? – спросил он меня и ухитрился поставить стаканы на стол, расплескав лишь самую малость.
– Мудак он. – Шон бросил подставку на пролитое пиво. Минутное напряжение оставило его, он снова излучал привычное спокойствие и безмятежность. – Мы это уже выяснили.
– Нет, я его спрашиваю. Знаешь, кто ты?
Дек улыбался, но улыбка его блуждала, того и гляди исчезнет.
– Я лучший из людей, – ухмыльнулся я, откинулся на спинку стула и расставил ноги.
– Вот! – Дек победоносно ткнул в меня пальцем, будто каким-то образом взял надо мной верх. – О чем я и говорю. – Я промолчал, не стал допытываться, что именно он хотел сказать, Дек придвинул стул к столу, как если бы готовился к сражению, и спросил: – Как думаешь, что бы со мной было, если бы я на работе сделал такую хрень?
– Тебя бы вышвырнули с треском.
– Точно. И я бы звонил маме, просился пожить у родителей, пока не найду новую работу и не сниму квартиру. А тебя почему не выгнали?
Шон тяжело вздохнул и отпил добрую треть пинты. Мы оба знали, что в таком настроении Дек обычно цепляется ко мне, причем все агрессивнее и агрессивнее – вот тебе! вот тебе! вот тебе! – пока не выведет меня из равновесия или не напьется до такой степени, что мы погрузим его в такси, назовем адрес и сунем водителю деньги.
– Потому что я обаятельный, – ответил я, и это правда, обычно я всем нравлюсь, и это меня выручает, но сейчас речь была о другом, и я сказал так нарочно, чтобы позлить Дека. – А ты нет.
– Не-не-не. Знаешь почему? Потому что ты не снимаешь квартиру. Предки купили тебе жилье.
– Неправда. Они сделали первый взнос. А я выплачиваю ипотеку. И при чем тут…
– А если бы ты не возражал, они бы твою ипотеку выплатили за два месяца. Разве нет?
– Понятия не имею. Мне не нужно было…
– Еще как выплатили бы. У тебя мировые предки.
– Допустим. А даже если и выплатили бы, что с того?
– Вот… – И он, по-прежнему улыбаясь, снова ткнул в меня пальцем; улыбка его показалась бы мне дружеской, но я слишком хорошо знал Дека. – Потому-то босс и не выставил тебя за дверь. Ты не психовал. Не впадал в панику. Ты прекрасно знал – что бы ни случилось, у тебя все будет в шоколаде. Так и вышло.
– У меня все в шоколаде, как ты говоришь, потому что я извинился перед ним и рассказал, как именно намерен все исправить. И еще потому, что я хорошо выполняю свою работу и он не хочет меня терять.
– Ну прям как в школе. – Дека понесло, он подался ко мне через стол, позабыв о пиве. Шон достал телефон и принялся листать новости. – Как в тот раз, когда мы с тобой стащили парик с мистера Макмануса. Мы оба в этом участвовали. Поймали нас обоих. И обоих отвели к Армитеджу. Так? А что было потом?
Я закатил глаза. Признаться, я понятия не имел, помнил лишь, как мы, перегнувшись через перила, подцепили парик удочкой моего отца, как испуганно заблеял внизу Макманус, как мы, хохоча, удирали с париком, а что потом?..
– Ты даже не помнишь.
– Потому что мне плевать.
– Меня отстранили от занятий. На три дня. А тебя всего лишь в тот день оставили после уроков.
– Ты серьезно? – Я недоверчиво посмотрел на Дека. Меня все это уже достало, радужный шарик моего облегчения потихоньку сдувался, а мне-то казалось, что после такой недели я заслужил хотя бы один спокойный вечер. – Это было четырнадцать лет назад. И ты до сих пор паришься из-за этого?
Дек погрозил мне пальцем, покачал головой.
– Да не в этом дело. А в том, что тебя чуть-чуть поругали, а мне вломили по полной, еще бы, я ведь учился за казенный счет. Нет, ты слушай, я с тобой разговариваю! – рявкнул он, когда я откинулся на спинку стула и уставился в потолок. – Я не утверждаю, что Армитедж поступил как козел. Я лишь хочу сказать, что я шел в его кабинет и с ужасом думал, что меня исключат, отправят в сраную муниципальную школу. Зато ты прекрасно знал, что даже если тебя выгонят, папочка с мамочкой найдут тебе другую хорошую школу. Вот и вся разница.
Он почти кричал. Брюнетка потеряла ко мне интерес, слишком уж накалилась атмосфера за нашим столиком, нафиг ей эти заморочки, и тут я с ней был согласен.
– Так кто ты такой? – не унимался Дек.
– Я уже не понимаю, о чем ты.
– Ну хватит, – буркнул Шон, не отрывая глаз от телефона. – Задолбали.
– Ты везучий пиздюк, вот и все, – сказал Дек. – Всего-навсего везучий пиздюк.
Я придумывал остроумный ответ, но тут вдруг меня охватил непреодолимый восторг, точно мощный поток теплого воздуха, и я осознал: Дек прав, он сказал сущую правду, тут не злиться, а радоваться надо. Я впервые за все эти дни вздохнул глубоко и рассмеялся.
– Да, – произнес я. – Так и есть. Я везучий пиздюк.
Но Дек на этом не успокоился, он впился в меня взглядом, соображая, как бы еще поддеть.
– Аминь, – проговорил Шон, отложил телефон и поднял бокал с пивом: – За везучих пиздюков и за обычных пиздюков, – и качнул бокалом в сторону Дека.
Я засмеялся, чокнулся с Шоном, спустя мгновение Дек расхохотался громче всех, чокнулся с нами пивом, и мы снова принялись спорить, куда ехать в отпуск.
А вот звать их в гости мне расхотелось. Дек в таком состоянии непредсказуем и агрессивен, и хотя устроить скандал ему вряд ли хватит смелости, но настроение продолжать у меня пропало. Да и положение мое пока оставалось шатким, непрочным, ткни – и снова все рухнет. Хотелось валяться на диване, курить травку и кайфовать, растекаясь хихикающей лужей, а не следить за тем, как Дек нарезает круги по моей гостиной, выискивая, что бы еще использовать вместо кеглей в импровизированном боулинге, и стараться не смотреть на хрупкие предметы, чтобы он не заметил. В глубине души я все еще злился на него, в двадцать восемь лет пора бы уже перерасти дуракцие детские обиды, и если бы Дек сумел это сделать, мы бы сейчас втроем отправились ко мне домой.
Остаток вечера в пабе как в тумане. Следующее мало-мальски отчетливое воспоминание – как мы с парнями прощаемся у закрывающегося паба, шумные группки посетителей обсуждают, куда ехать дальше, наклоняются к зажигалкам, девицы пошатываются на каблуках, мимо проплывают светящиеся желтые шашки такси. “Послушай, – с архисосредоточенной пьяной искренностью говорит мне Дек, – нет, ты послушай. Шутки в сторону. Я очень рад, что у тебя все получилось. Правда. Ты хороший человек. Тоби, серьезно, я так рад, что у тебя…” – он распинался бы до бесконечности, но Шон махнул таксисту, усадил Дека в машину, придерживая за плечи, кивнул, помахал мне рукой и направился к Портобелло и Одри.
Я тоже мог бы взять такси, но стояла чудесная ночь, безветренная, прохладная, мягкая и спокойная, обещавшая настоящее весеннее утро. Я был пьян, но еще держался на ногах, а до дома было меньше получаса ходу. Вдобавок я зверски проголодался, хотелось купить навынос здоровенную порцию чего-нибудь острого и жгучего. Я застегнул пальто и двинулся в путь.
В верхнем конце Графтон-стрит жонглер играл с пламенем, его окружала горстка зрителей, раззадоренные, они ритмично хлопали, что-то неразборчиво орали пьяными голосами, то ли подбадривая, то ли пытаясь отвлечь. Свернувшийся калачиком на пороге дома бомж дрожал от холода в синем спальном мешке. Я на ходу набрал номер Мелиссы: она не ложится, пока мы не созвонимся, чтобы пожелать друг другу спокойной ночи, и мне не хотелось ее задерживать, а до дома я не дотерпел бы.
– Я по тебе соскучился, – проговорил я, когда она взяла трубку. – Ты чудо.
Она рассмеялась.
– Ты тоже. Где ты?
Услышав ее голос, я сильнее прижал трубку к уху.
– В Стивенс-Грин. Посидели с парнями “У Хогана”. Теперь вот иду домой и думаю о том, что ты чудо.[4 - Парк в центре Дублина.]
– Так приходи.
– Не могу. Я напился.
– Мне все равно.
– Нет. Буду вонять перегаром, храпеть тебе в ухо, и ты тут же уйдешь от меня к какому-нибудь красноречивому миллиардеру, который, вернувшись из паба, очищает кровь в специальной капсуле.
– Я не знаю никаких красноречивых миллиардеров. Честное слово.
– Еще как знаешь. Они всегда где-нибудь поблизости. Просто пока затаились и ждут удобного случая. Как комары.
Она снова рассмеялась. От ее смеха мне стало тепло. Я, в общем-то, и не думал, что она будет дуться или вовсе откажется со мной разговаривать из-за того, что я не уделяю ей внимания, но ее добродушная отзывчивость лишний раз напомнила: Дек прав, мне чертовски повезло. Помню, как с изумленным ужасом и ощущением легкого превосходства выслушивал его рассказы о душераздирающих драмах с бывшими – то сами где-нибудь закроются, то запирают друг друга в разных невероятных местах, и все это с криками, слезами, мольбами, Мелисса так никогда не сделала бы.
– Можно я приду завтра? Когда снова стану похож на человека.
– Ну конечно! Если будет хорошая погода, устроим пикник в саду, заснем на солнышке и будем вместе храпеть.
– Ты не храпишь. Ты тихонько урчишь.
– Фу. Мило, ничего не скажешь.
– Именно, это и правда мило. И ты милая. Я уже говорил, что ты чудо?
– Ты пьян, дурачок.
– А я и не скрываю.
На самом же деле мне не хотелось идти к Мелиссе – или, точнее, очень хотелось, но я все равно не пошел бы, потому что с пьяных глаз вполне мог разболтать ей про Гопника. Я не боялся, что она меня из-за этого бросит или ударится в какие-нибудь крайности, но Мелисса огорчилась бы, а я старался ее не огорчать, если была такая возможность.
И тем не менее я безумно тосковал по ней и никак не мог наговориться.
– Кстати, кто купил кресло?
– Ох, Тоби, ты бы их видел! Обоим за сорок, одеты как яхтсмены, она в тельняшке, словом, я никогда не догадалась бы, думала, максимум купят какое-нибудь одеялко, и то не слишком яркое, они же буквально вцепились в это кресло. Наверное, оно им что-то напомнило, они без конца переглядывались, смеялись, минут пять решали, куда его поставят, а потом сказали – плевать, даже если оно не впишется в интерьер, они просто обязаны его купить. Люблю непредсказуемых людей.
– Надо будет завтра отпраздновать. Я куплю просекко.
– Давай! Такое, как в прошлый раз… – Она нечаянно зевнула. – Ой, это не потому что мне надоело с тобой разговаривать, просто…
– Поздно уже. Не надо было ждать моего звонка.
– Да ладно, мне нравится желать тебе спокойной ночи.
– И мне. А теперь ложись. Я тебя люблю.
– И я тебя. Спокойной ночи. – Она послала мне поцелуй.
– Спокойной ночи.
Я раз за разом возвращаюсь к этой ошибке – хотя почему ошибке? Что плохого в том, чтобы выпить пива в пятницу вечером после напряженной недели, что плохого в том, чтобы казаться любимой девушке лучше, чем ты есть? – к этому решению я постоянно возвращаюсь, снова и снова нервно его тереблю, словно можно оторвать да выбросить: минус один бокал виски с друзьями, минус одна пинта пива, плюс сэндвич на работе, пока перетряхивал программу выставки, и я был бы трезвее, решился бы пойти к Мелиссе. Я так много думаю о том, как все могло бы сложиться, что представляю поминутно: вот она открывает дверь, я подхватываю ее на руки и кружу: “Поздравляю! Я знал, что у тебя получится!” – вот она свернулась калачиком в постели и тихо дышит, ее волосы щекочут мне подбородок; в субботу – ленивый поздний завтрак в нашем любимом кафе, прогулка вдоль канала, чтобы полюбоваться на лебедей, мы держимся за руки, Мелисса качает их. Я так отчаянно по этому тоскую, словно это не мечты, а реальная вещь, которую я умудрился потерять и которую вполне возможно отыскать и спрятать в надежном месте, надо только знать, как это сделать.
– Ты не повесил трубку.
– Ты тоже.
– Спокойной ночи. Спи крепко.
– Спокойной ночи. Пока-пока. – И много-много поцелуев.
Безмолвная Бэггот-стрит была почти пустынна, длинные ряды высоких георгианских домов, сказочные завитки старинных кованых уличных фонарей. Сзади послышалось ритмичное шуршание велосипедных шин, мимо проехал высокий парень в мягкой фетровой шляпе, сидел он очень прямо, руки скрестил на груди. В дверях целовалась парочка – прямые зеленые волосы ниспадают плавно, всклокоченные сиреневые торчат во все стороны. Кажется, где-то по дороге я купил индийской еды, хотя понятия не имею, где именно, вокруг витали запахи фенхеля и кориандра, отчего я изошел слюной. Было тепло, улица казалась слишком широкой, незнакомой, полной странного зашифрованного очарования. На газоне между проезжими полосами бородатый старик в кепке шаркал ногами меж высоких деревьев, точно в танце, размахивал руками с растопыренными пальцами. По другой стороне улицы стремительно шла девушка в вихрившемся вокруг щиколоток черном пальто и не отрываясь смотрела на мерцающий бледно-голубой экран телефона, как если бы то была сказочная драгоценность. Мутные веерные оконца над дверями, из маленького окна наверху льется золотистый свет. Темная вода под мостом через канал, бурная и блестящая.
Должно быть, домой я добрался без происшествий, хотя откуда мне знать, откуда мне было знать, что творилось вне моего поля зрения, кто следил за мной из подъезда, чтo явилось из мрака и неслышно следовало за мной по пятам? Во всяком случае, по пути домой я не заметил ничего, что встревожило бы меня. Должно быть, я съел то индийское блюдо, должно быть, посмотрел что-нибудь на “Нетфликсе” (но не слишком ли я был пьян, чтобы следить за сюжетом?), а то и поиграл в “Иксбокс”, что, впрочем, маловероятно – за последние несколько дней приставка до смерти мне надоела. Должно быть, я забыл включить сигнализацию – хоть и живу на первом этаже, но обычно не заморачиваюсь и включаю ее через раз, поскольку стекло в кухонном окне чуть отстает, и если ветер в нашу сторону, то принимается дребезжать, и сигнализация заходится истерическим визгом, да и район у нас не особо криминальный. В какой-то момент я, должно быть, переоделся в пижаму, лег в постель и забылся мирным пьяным сном.
Что-то меня разбудило. Я даже не сразу понял, что именно, но ясно помню звук, негромкий треск, однако не уверен, слышал его во сне (высокий чернокожий парень с дредами и доской для серфинга, смеясь, отказывался сказать мне что-то, что мне нужно было знать) или наяву. В спальне было темно, сквозь занавески пробивался слабый свет уличных фонарей. Я лежал тихо, не до конца выбравшись из паутины сна, и прислушивался.
Сперва я ничего не услышал. Потом кто-то с тихим стуком не то открыл, не то закрыл ящик в гостиной, по другую сторону стены.
Сначала я подумал, что это кто-то из парней, Дек пробрался ко мне, чтобы отомстить за шутки про пересадку волос, как-то раз в колледже мы с Шоном прижались голыми задницами к окну его спальни и разбудили его, но у Дека нет ключей, запасные только у моих родителей, может, нежданно-негаданно решили ко мне нагрянуть, однако они потерпели бы до утра, а может, Мелисса так сильно по мне соскучилась? – нет, она не любит ночью ходить в одиночку по улице, и все это время какая-то животная часть меня знала правду; я рывком сел в кровати, сердце отстукивало мрачный нарастающий ритм.
Короткий шепоток за стеной. В щели под дверью спальни скользнул тусклый луч фонарика.
На тумбочке у кровати стоял подсвечник, который Мелисса несколько месяцев назад принесла из своего магазина, изящная штуковина, похожая на черные кованые ограды у старых дублинских домов, – элегантные бутоны ирисов тянутся к витому основанию, посередине заостренный стерженек, на который крепится свеча (оплывший восковой огарок, вечер в постели с вином и Ниной Симон). Как поднялся с кровати, не помню, но я стоял на ногах, крепко сжимал обеими руками подсвечник, ощущая его тяжесть, и медленно, на ощупь пробирался к двери спальни. Я чувствовал себя идиотом, ведь явно ничего страшного не произошло, только перепугаю бедняжку Мелиссу, или Дек всю жизнь будет мне припоминать…
Дверь в гостиную была приоткрыта, в темноте блуждал дрожащий луч фонарика. Я распахнул дверь ударом подсвечника, шлепнул ладонью по выключателю, и комнату залил яркий свет, так что я даже на миг зажмурился, ослепленный.
