скачать книгу бесплатно
Сигны на щеках, татуировки, шапочки с эмблемами.
Добро пожаловать в готы. Здесь носят темные очки после полуночи, а отсутствие пульса считается эротичным.
По сцене носились какие-то размалеванные ребята, внешне не сильно отличающиеся от публики. Отыграв минут сорок, они убежали под рев людей, скандировавших имя Люка.
Прошло еще минут сорок саундчека Inferno № 6. Это ожидание всех выматывало: поклонники орали, стучали и хлопали, а небо с каждой минутой становилось все темнее.
И вот оно, долгожданное зрелище: Люк Янсен с тлеющей в уголке рта сигаретой выходит на сцену, и татуированная змея вокруг его торса ползет вместе с движением мышц, когда он хватается за микрофон. В небе грохочет последний хит про мертвую невесту, и толпа в ритуальном упоении подхватывает его.
Оля, как и другие, начала подпевать, уткнув невидящий взор в фигуру на сцене. Девушки синхронно раскачивались из стороны в сторону и как околдованные смотрели вперед. У некоторых по щекам текли слезы, смешанные с грубой черной подводкой. «Олимпию» окутывала бешеная энергия. Яростная толкучка, слезы и визги только усиливали атмосферу сакрального безумия.
Алиса была настолько оглушена чудовищной громкостью, что происходящее едва казалось реальным. В тисках разгоряченных тел ей оставалось только смотреть вперед, потому что другие движения были невозможны. В голове некстати всплыла недавно прочтенная статистика смертей во время массовых сборищ.
Люк Янсен без устали носился со своей несовершенной улыбкой, обнажающей чуть выпирающие резцы. Голос периодически срывался, выдавая слабоватую дыхалку. Но он не терялся и судорожно обрушивался снова вне ритма.
— Уо-о-оу!
Пара тупых слэмеров навалилась на нее, мотая во все стороны патлатыми головами. Правда о концертах была такова: на них под музыку калечили людей.
Когда Алиса наконец-то пришла в себя от окружающей истерии, в воздухе отгремел уже третий по счету похоронный марш.
И настала короткая пауза.
— Привет-привет, Берлин!
Они взревели, как стадо раненых бизонов.
Люк с улыбкой возвышался над этим энергетическим катаклизмом и бросал краткие слова благодарности в микрофон. Татуировка на ребрах словно ожила вместе с его дыханием.
All I loved, I loved alone.
Внезапно Алиса поняла, что эта надпись была слева, то есть под сердцем.
Он коротко прикрыл глаза, ненадолго отрешившись от них всех. Эти срывы явно давались ему не так легко, как могло показаться. Вопреки окружавшему его пафосу из него все равно бил свет, похожий на бледное мерцание далеких звезд.
«Почему же ты поешь только о тьме?» — мельком пронеслось в мыслях Алисы.
Через легкое внутреннее сопротивление пришлось признать наличие у него мрачного обаяния, выражавшегося больше в его манере держаться, чем в монотонном пении. Этакая смесь макабра и самоиронии.
Люк же начал новую песню. В этот раз медленно, иногда понижая голос до такой степени, что он превращался в мелодичный рык. На заднем плане, как капли воды, разбивались чистые звуки клавишных.
Эта мелодия читалась словно книга, в ней трепетала чья-то пойманная душа. В этот момент Алиса впервые почувствовала себя причастной к концерту. То, что сейчас звучало, было настоящей музыкой.
— Мне нравится эта песня! — с удивлением прокричала она Оле.
— Что? — переспросила та, повернув к ней лицо.
У нее были абсолютно счастливые глаза, в которых, как жидкое золото, плескались блики прожекторов.
— Песня — класс!
— А-а-а, это раннее, — перекрикивая истеричный вой фанаток и гремящую музыку, сообщила Оля.
Группа уже отыграла добрую половину сет-листа. А публика все больше расходилась, напевая что-то произвольное. Это был гимн верных поклонниц, их мантра. Лились безостановочные слезы.
— Я люблю тебя, Люк!
На сцену вразнобой полетели кружевные лифчики — извечный символ женской преданности.
Он с вымотанной усмешкой оглядел беснующуюся толпу и снова закрыл глаза, слушая голоса. Прожектор прошил его синим лучом. На мгновение Люк стал настоящей звездой: усталым, спящим светилом, случайно упавшим с неба в жадные руки кричащей толпы.
Что он на самом деле думает обо всем этом?
Что ему дает его слава?
Он выглядел отчужденным от того, что делал, хотя выкладывался на полную катушку.
— Мне нравится ваш настрой, — наконец снисходительно сказал Люк, кивая непонятно чему. — Вот так… вот так… молодцы. Но вы можете громче, так ведь?
О, лучше бы он молчал. Визг поднялся, как цунами.
— Молодцы… — выдохнул он, откидывая мокрые волосы со лба. — Тогда у меня для вас — раритет. Впервые мы исполним эту песню live. Я писал ее для одного-единственного человека, но он ее не услышал. Зато ее поют миллионы, которым она не предназначалась…
Застучали ударные, и Люк, глядя поверх голов, запел снова. Хотя, скорее, это был речитатив под шаманские барабаны…
Внутри Алисы вдруг все замерло. Ей показалось, что каждому камню в ее душе подобрали имя.
I left the lights for you to pave the way,
Who will come back under your name?
But knock three times, I’ll let you in.
Keep knocking, even when I’m scared within[9 - Я оставил огни, чтобы проложить тебе путь,Кто вернется под твоим именем?Но постучись трижды, я впущу тебя.Продолжай стучать, даже если мне страшно.].
«…Стучи три раза, чтобы я знал, что это ты. Стучи громче. Напугай меня до чертиков, притащи за собой всех мертвецов, дьявола, Бога, но вернись…»
Пальцы стираются о струны гитары… Эта песня течет по кровотоку невидимого ножа, которым он ковыряет дыру в себе. Похороны прошли тяжело. Мать Сабрины безостановочно плакала, и, глядя на нее, хотелось просто выйти и прекратить все это. Нельзя отмерять так много боли людям, потому что столько не вместит человеческое сердце.
Люк перестал чувствовать пальцы, но они все наигрывали заклинившую мелодию, походящую на крошащийся плач. Это не музыка, а какофония. Слов к ней нет. Семи нот не хватает.
«Ты себе травму связок заработаешь…»
Он отложил гитару и сжал кровоточащую руку. В голове крутились строки.
«Стучи три раза. Я только так тебя и узнаю. Среди всех проходимцев, чужих, своих, мертвых, живых… Стучи же в мою дверь. Я жду тебя за ней. Сабрина! Сабрина!»
Внезапно он сам начал отстукивать ритм по крышке стола. Грудь тяжело вздымалась, а губы начали произносить эти слова. Люк впал в транс и повторял их, чувствуя, что пот заливает глаза.
Должно быть, за его плечами стояла сама смерть, когда он писал эту песню. Он никогда не забудет безмолвной тяжести, чужих теней на стене и ритма, пришедшего из другого мира.
«Стучи три раза… я буду у двери. Я буду ждать».
***
На Алису накатило вязкое головокружение. Растапливающие зеленые глаза мелькали на всех экранах, и в них читалось что-то сумрачное и гипнотически сильное…
В картине перед ней словно проступила сеть трещин.
Сквозь звуки окружающего мира донесся странный ритм. Так скребется кошка в закрытую дверь… Но скрежет нарастает, и в нем слышится лязг.
Якоб стучался в твою дверь. Якоба никто не впускал.
Мир вокруг нее подернулся тошнотной сепией, и где-то у сцены, как наяву, обозначилось лицо. Человек стоял в тени, склонив голову и засунув руки в карманы своей потрепанной кожанки. И Алиса знала, что они сжаты в кулаки. Он не мог их разжать.
Это был Якоб.
Она неотрывно смотрела на него, едва осознавая, что сейчас концерт Inferno № 6 и все мертвецы здесь — просто готы с пожизненным Хеллоуином.
Но Якоб был среди них. Мертвее всех. И он пришел специально для нее.
«Чтобы ты помнила, Алиса, — говорили его бледные голубые глаза, — что задолжала мне обещание».
Слегка вздернутый нос, капризно оттопыренная нижняя губа и въедливый, болезненный взор… Якоб смотрел на нее исподлобья с молчаливым укором, неумолимо приближаясь. Его руки легли на железное ограждение между ними, и он тряхнул его изо всех сил. Металл глухо лязгнул.
Открывай свою чертову дверь, Алиса.
Она отшатнулась, вдавливаясь в кого-то позади себя.
От его близости веяло опасностью.
«Как такое вообще возможно?»
Эта колдовская песня? Ее сумасшествие? Все сразу?
Якоб не давал ответа, но парадоксально воплощал его собой. Желание исполнилось, он здесь.
Только что-то ты не рада.
Внезапно в уши отчетливо влились чьи-то ожесточенные слова, приводящие ее в чувство:
But it was me who knocked on your door.
It was you who closed it[10 - Только это я стучался в твою дверь.Ты та, кто ее закрыла.].
Люк Янсен закончил ими песню.
Этот контакт не хотелось продлевать. Алиса не выдержала и рванула сквозь толпу с такой силой, что даже кто-то умудрился попадать.
Вот вам слэм, придурки.
Гитары взревели снова, и она увидела небо в алмазах. Локти уже сами прокладывали путь среди беснующихся людей. Мелькали проколотые губы и носы, подведенные глаза и чьи-то черные слезы.
Господи, только бы выбраться.
Стоило только оказаться в пустом проходе, и Алиса побежала так, словно за ней гнались. Она влетела в здание и интуитивно нашла дверь туалета. Здесь было тише.
Капала вода, а зеленоватый свет лампы тускло отражался в белом кафеле. Все кабинки были пусты. Она оперлась о раковину, тяжело дыша и пытаясь сфокусировать взгляд на своем отражении. Наконец-то это получилось. В глазах лихорадочно дрожали какие-то блики.
За этими стенами продолжал грохотать стадион, там все шло своим чередом, и едва верилось, что все это находится рядом.
…Этот Янсен придает смерти красивую форму, делая ее изысканной и желанной. Но смерть некрасива. Алиса это знала лучше всех.
Мир наконец перестал кружиться, возвращая ей чувство опоры под ногами.
— Ну где ты? — тихо спросила она Якоба, словно он был здесь. — Выходи. Ты же за мной пришел.
Вода продолжала капать. И никто не появился.
Мир плавно, исподтишка вернул себе цвета, выставив ее идиоткой в собственных глазах.
«Не списывай это на поехавшие мозги, — коварно шепнул ей внутренний голос. — Знаешь, что не только ты его видела. Он тебя — тоже».
***
Когда концерт закончился, было уже совсем темно. Звезды в городе виднелись через раз, но Алисе хватало и круглого пятна света, который на нее бросал уличный фонарь. Она не стала возвращаться и так и просидела на бордюре, пока в воздухе не прогремел последний аккорд, после чего раздался взрыв криков и аплодисментов. Вокруг ошивалось много людей, не попавших на концерт. Они слушали издалека уже более рассеянный голос Люка и грустно вздыхали.
Все закончилось, когда «дети ночи» толпой повалили наружу. Кто-то без стеснения снял штаны и стал отливать прямо рядом со стадионом. В туалете, вероятно, была огромная очередь.
Оля, как ни странно, быстро нашла ее, сидящую на бордюре.
— Я думала, ты меня кинула, — заявила она, бесцеремонно хватая Алису за руку. — Почему ты ушла? Там столько всего было! Под конец, правда, бедняжка совсем охрип…
Ну еще бы, так орать.
— Мне стало плохо. Вас там было слишком много.
— Не тебе одной, — многозначительно повела бровями Оля. — Там одна девушка вообще откинулась! Обнаружили только под конец концерта, и кто знает, почему. Небось передоз или от волнения. Ух, сейчас такое начнется…
К зданию стадиона подъезжала скорая помощь. Вот так, без происшествий такие мероприятия не заканчиваются.
Но Оле это уже было неинтересно. Она стремительно поволокла Алису к большому черному лимузину, стоявшему у здания.
— Он уже телепортировался туда?
Знакомая походила на соляной столб.
— Наверное, нет… Ему же надо привести себя в порядок. Ой, страшно-то так…
