скачать книгу бесплатно
Малиновый холм, или Дом страха
Эва Франц
Дом тьмы
Стине, девочке из бедной семьи, предложили отправиться в санаторий «Малиновый холм», где доктора изучают, как лесной воздух влияет на кашляющих и слабых городских детей. И пообещали, что для неё лечение будет абсолютно бесплатным. Так Стина оказалась в огромном и странном доме. Кажется, здесь происходят не совсем обычные вещи. И окружают её не совсем обычные люди. Кажется, кто-то хочет лишить Стину жизни… Но зачем? Она ведь и так тяжело больна. Или… нет?
Эва Франц
Малиновый холм,
или Дом страха
Eva Frantz, Anders Carpelan (ill.)
HALLONBACKEN
Text © Eva Frantz 2018
Cover © Anders Carpelan
Published originally in Swedish by Schildts & S?derstr?ms
Published by agreement with Helsinki Literary Agency
Russian edition published by arrangement
with Agentia Literara Livia Stoia
Серия «Дом тьмы»
Во внутреннем оформлении использованы изображения:
© Textures and backgrounds, shaineast, creaPicTures, majlan, 55th, PhuShutter / Shutterstock.com
Используется по лицензии от Shutterstock.com
© Колесова Ю.В., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
* * *
Посвящается
Тюре и Сельме
1
Автомобиль
Меня зовут Стина, и я скоро умру. Напрямую мне об этом никто не говорит, но я же не дурочка. Всё вижу по глазам матушки. И слышу, как шепчутся соседки. Увидев меня, они склоняют головы набок и начинают прищёлкивать языками: ц-ц-ц.
Иногда я слышу, о чём они шепчутся:
– Бедная Марта: сперва муж, а теперь и девочка…
Марта – это моя матушка. Моего отца звали Пауль, но его уже нет. Он погиб на войне. Война закончилась, но папа как умер, так и умер. А скоро и я умру. Я всё кашляю и кашляю – иногда так сильно, что вся простыня в крови. В такие минуты глаза у матушки становятся совсем грустные.
Но когда знаешь, что скоро умрёшь, особенно радуешься всяким хорошим вещам. Например, что тебе выпало прокатиться на автомобиле! Никогда не думала, что мне доведётся такое – а вот ведь довелось! Огромный роскошный автомобиль! Весь красный и блестящий. Сиденья мягкие, светло-коричневые. Думаю, они из кожи. Другие дети на нашей улице Шёмансгатан глазам своим не поверили, когда он подкатил к нашей двери и господин в униформе осведомился, кто из нас Стина.
В таких автомобилях разъезжают богатые и важные господа. Кинозвёзды и министры. И очень странно, когда в таком едет маленькая чахоточная девочка – вроде Стины с улицы Шёмансгатан. Я почувствовала себя Гретой Гарбо.
Рядом со мной на сиденье стоит маленький коричневый саквояж. В нём лежит почти всё, что принадлежит мне на этой земле. Несколько весьма потрёпанных одёжек, кукла Роза, юла, которую сделал мне Петтер, торгующий на рынке, две глянцевые картинки (на одной – ангел с розовыми крыльями, а на второй – мужская и женская руки, соединённые в венке из цветов) и фотография отца и матушки. На карточке они такие молодые и серьёзные. Повезло, что у них нашлись деньги сходить к фотографу в тот день, когда они обручились.
Интересно, будут ли меня когда-нибудь фотографировать? С этим пора бы поспешить.
Главное сокровище я завернула в ночную рубашку, чтобы оно не помялось в дороге. Просто невероятно, что у меня теперь есть такая красивая книга! Называется она «Робинзон Крузо» и на самом деле принадлежит моему старшему брату Улле. Я уже сидела на лестнице – готовая, с заплетёнными косами и в застёгнутой кофте, – ожидая, когда меня заберут, и тут он внезапно подошёл и протянул её мне.
– Вот, Стина, это тебе, – выпалил он и убежал.
Эта книга – самое дорогое, что есть у Улле, могу поклясться. Много раз я просила дать мне хотя бы посмотреть картинки, но он всегда говорил «нет» – так он над ней трясся. А теперь просто так взял и подарил мне!
Наверное, Улле тоже знает, что я скоро умру. И я позабочусь о том, чтобы он получил назад своего «Робинзона Крузо». Я могу написать завещание, как сделала перед смертью бабушка Матильда. И это хорошо, иначе отец не смог бы подарить матери обручальное кольцо. Но поскольку бабушка об этом подумала и записала на бумаге, что кольцо должно достаться Паулю, всё устроилось. Завещание – штука важная, надо не забыть написать его перед тем, как умереть.
Господин, который ведёт машину, спросил меня, не хочу ли я прилечь и отдохнуть, но когда я лежу, кашель становится только хуже, поэтому я попросила разрешения остаться сидеть. К тому же хочется смотреть в окно, когда едешь на автомобиле – может быть, единственный раз в жизни.
Ехать нам предстоит долго. Санаторий находится далеко в лесу, где воздух чистый и свежий. В такие санатории ездят только богатые люди, и просто удивительно, что и мне тоже такое выпало.
Несколько недель назад к нам зашёл доктор Лундин и спросил, что скажет Марта, «если Стина отправится в санаторий». На самом деле этот вопрос задал ему другой доктор, его хороший друг.
В санатории «Малиновый холм» они исследуют, что происходит с кашляющими городскими детьми, когда те попадают на природу. А вдруг дети возьмут да и поправятся! Так они думали, эти доктора. Они хотели, чтобы я попробовала пожить там, а они обследуют меня и мои лёгкие и посмотрят, помог ли мне санаторий.
Сама я ни капельки во всё это не верю – ну как обычный воздух может мне помочь? Воздух ведь и так везде есть.
За лето мне стало гораздо хуже. Ещё весной я могла вместе с Улле и Эдит спуститься в порт, чтобы посмотреть на корабли и принести матушке дров. Я могла задавать курам корм и по понедельникам помогать раскатывать валиком бельё. Почти каждый день я ходила на колонку за водой. И в школу тоже могла ходить. Но потом начала кашлять, и кашель всё не кончался. Теперь я уже давно лежу в кухне и кашляю, не видя ничего, кроме крошечного кусочка двора за нашим домом. Так что вы понимаете, как увлекательно было вдруг проехать по улицам Гельсингфорса[1 - Гельсингфорс – так раньше назывался город Хельсинки. (Здесь и далее – примечания переводчика и редактора.)] в автомобиле, в каком ездят кинозвёзды, а потом увидеть поля, холмы, леса и озёра. Я так вертела головой, что у меня даже затылок заболел.
Поначалу матушка не хотела, чтобы я ехала в санаторий, и я тоже не хотела. Но потом она всё же начала надеяться – а вдруг там мне станет лучше? Глупо было бы отказаться от такой возможности.
Мне кажется, её уговорили соседки.
– Дорогая Марта, подумай, как хорошо, что девочка будет там под присмотром – у тебя появится время позаботиться и об остальных пяти детках.
Да, так и есть. Нас шестеро братьев и сестёр, а отца у нас нет. Все остальные здоровенькие и помогают матери как могут.
Улле, которому уже четырнадцать, сейчас работает посыльным, но хочет подыскать себе работу в порту. Больше всего на свете он мечтает уйти в море. Эдит тринадцать, она помогает матери в те дни, когда особенно много господ сдают в утюжку свои воротнички. Ещё есть младшие братья и сёстры, близнецы Ларс и Эллен, да ещё Эрик, который был у матери в животе, когда погиб отец, но они тоже достаточно подросли, чтобы помогать по хозяйству. А вот от меня теперь никакого проку, я совсем ослабела, только кашляю и всем мешаю. И конечно, все боятся, что я их заражу, поэтому остальным приходится тесниться в комнате, а мы с матушкой спим на кухне.
Теперь, когда меня не будет, им станет куда просторнее. Я понимаю, что матушке будет лучше куда-нибудь меня пристроить, хотя она и грустит.
Пора уже им привыкать, что меня нет рядом, ведь когда я умру, так и будет.
В последние вечера перед моим отъездом матушка вязала. Пряжу она собрала, распустив свитера и носки, из которых мы уже выросли. Она сидела у печки и всё вязала и вязала. Иногда она опускала своё вязанье на колени и тяжело вздыхала. А потом продолжала вязать.
Наверное, она не замечала, что я не сплю и смотрю на неё, лёжа в своей постели. Я хотела насмотреться на матушку, чтобы не забыть потом в санатории, как она выглядит. Она очень красивая, моя матушка. У неё тёмные волосы и голубые глаза, в точности как у меня. Мы обе тощие, но у неё щёки покруглее и розовые губы. У меня губы такие бледные, что их едва видно. Волосы она почти всегда укладывает в узел на затылке, но в бане я видела их распущенными – они длинные и вьющиеся. С распущенными волосами матушка похожа на королеву из сказки. Я бы тоже хотела иметь такие волосы, но у меня они прямые и жиденькие. Одна из соседок в нашем дворе постриглась очень коротко, но я надеюсь, что матушка никогда не сострижёт свои королевские волосы.
В последний вечер на Шёмансгатан я получила пакет. В нём лежала новая вязаная кофта! Немного странная, потому что в ней резко менялись цвета пряжи, но всё же самая прекрасная кофта, какую я когда-либо видела! Впервые в жизни мне подарили совершенно новую вещь, до меня эту кофту не носили ни Эдит, ни Улле. Поднеся воротник к носу, я ощущаю запах матушки. Каждый день буду надевать свою новую кофту в санатории.
2
За?мок в лесу
Никогда не забуду, как впервые увидела санаторий «Малиновый холм». Должно быть, я задремала, потому что, когда автомобиль свернул на небольшую дорогу, вздрогнула и проснулась.
Теперь мы катили по аллее из высоких старых деревьев. Думаю, это дубы. Потом миновали озеро с блестящей водой, поднялись по крутому склону холма – и приехали.
Такого большого здания я никогда раньше не видела даже в городе! Или же дом казался гигантским, потому что стоял в одиночестве среди леса? Настоящий за?мок! В нём было четыре этажа, башни и балконы, круглые окна и резные двери. Окна на фасаде я сосчитать не успела, но мне показалось, что их не меньше сотни!
Дома мы живём всемером в двух маленьких комнатках – здесь же, в «Малиновом холме», могли бы разместиться несколько тысяч человек, и никому не было бы тесно! Тем не менее я увидела только двоих. Они стояли на широкой лестнице перед большой дверью, одетые во всё белое.
Автомобиль остановился, шофёр вылез и открыл мне дверь:
– Ну вот, фрёкен, мы приехали.
Внезапно я смутилась и, когда слезла с сиденья и выбралась из автомобиля, сжимая в руке саквояж, почувствовала себя совсем ребёнком, а вовсе не кинозвездой. Я не забыла расправить юбку и подтянуть гольфы, прежде чем сделать книксен двум женщинам в белом. Можно быть бедным, но это не причина вести себя невоспитанно, как говорит матушка.
Женщины на лестнице были одеты в одинаковую одежду медсестёр. В остальном же они казались не похожи, как небо и земля. Одна была молодая, немного полноватая, с розовыми щеками. Из-под белой косынки выбивались светлые пушистые локоны. Когда она улыбалась, на щеках у неё появлялись ямочки – я всегда о таких мечтала. Но когда лицо совсем худое, как у меня, ямочкам взяться неоткуда. Вторая женщина была высокая и сухая, с тёмными волосами, уложенными в тугой узел на затылке. Она была старшей из них и строго посмотрела на меня сверху вниз, словно я только что сделала что-то недозволенное.
Но заговорила со мной светленькая:
– Это у нас маленькая Стина, насколько я понимаю. Хорошо ли доехали?
– Спасибо, да, – пробормотала я и ещё раз присела в книксене.
– Я сестра Петронелла, а это старшая медсестра санатория сестра Эмерентия.
На всякий случай я в третий раз сделала книксен. Сестра Эмерентия сурово оглядела меня, но потом опустила голову в чуть заметном кивке – видимо, это было что-то вроде приветствия.
– Пойдёмте со мной, поднимемся в отделение, – сказала сестра Петронелла. – Я отнесу ваш саквояж.
Она взяла меня за руку, и мы поднялись по лестнице в дом. Мы прошли через огромные тяжёлые деревянные двери с зелёными стёклами и вошли в гигантский холл. Пол здесь был выложен разноцветными каменными плитами, стены выкрашены в светло-зелёный цвет с причудливыми узорами. Никогда в жизни я не видела ничего подобного – что-то вроде вокзала и церкви одновременно. Только гораздо больше.
Мы шли по бесконечным длинным и широким коридорам, поворачивая то вправо, то влево – и вот перед нами оказалась широкая серая лестница с узорными чугунными перилами, уходящая на несколько этажей вверх. Я запрокинула голову, чтобы посмотреть, где же эта лестница упирается в потолок, споткнулась о свои собственные ноги и чуть не упала.
– Здесь мы поднимемся наверх, – сказала сестра Петронелла.
Поднявшись на несколько ступенек, я была вынуждена остановиться и откашляться. Сестра Петронелла терпеливо ждала. Потом мы двинулись дальше.
Внутри здание казалось ещё больше, чем снаружи. Но других людей не было видно, только в коридоре второго этажа нам встретилась ещё одна медсестра, катившая небольшую тележку.
– Много тут живёт пациентов? – спросила я.
– Пока не очень, – ответила сестра Петронелла, – но теперь, когда здание восстановлено после пожара, их будет гораздо больше.
– Так здесь был пожар?
– Ну да, разве вам не говорили? Несколько лет назад весь восточный флигель сгорел. Санаторий пришлось закрыть. Но теперь мы снова работаем.
Она гордо улыбнулась мне, но я невольно поёжилась. Больше всего на свете я боюсь пожаров. Когда я была маленькой, на острове Мункхольмен случился пожар. Мы с Улле и Эдит стояли на горе, наблюдая оттуда, – несколько человек не успели выбраться из своих домов… нет, это слишком ужасно.
– Сестра Петронелла…
– Да?
– На том пожаре кто-нибудь погиб?
Ямочки на щеках сестры Петронеллы исчезли.
– Не думайте об этом. Бояться нет причин. Сейчас всё идёт своим чередом, и санаторий «Малиновый холм», если вы ещё не знаете, – самый современный и самый лучший санаторий во всей Европе! Вам очень повезло, что вы попали сюда.
В очередной раз нам пришлось остановиться и дождаться, пока я откашляюсь. Как долго нам ещё идти? Мне казалось, мы идём по коридору уже несколько минут.
– Ну вот, мы уже в четырнадцатом отделении! – с прежней бодростью проговорила сестра Петронелла и замедлила шаг.
Она открыла дверь в комнату – вернее, в палату. Здесь, внутри, абсолютно всё было белое, как мел. Белые стены, белый потолок, даже небо за окном показалось мне скорее белым, чем голубым. Восемь идеально заправленных кроватей стояли в два ряда, с потолка свисали белые занавески.
Все кровати пустовали.
– Вы можете сами выбрать себе кровать!
– Но… я что, буду здесь одна?
– Пока – да. Как я уже говорила, новые пациенты поступают каждый день, так что скоро у вас появится компания.
Я сглотнула. Целая комната для меня одной. О таком я иногда мечтала дома на Шёмансгатан, когда едва удавалось найти свободное место, чтобы присесть, поскольку везде толпились братья и сёстры. С каким удовольствием я взяла бы их всех с собой! Здесь бы мы все поместились. И матушка тоже.
Я медленно подошла к окну в дальнем конце палаты. За окном, насколько хватало глаз, виднелись верхушки деревьев. Далеко внизу я также разглядела кусочек озера, мимо которого мы проезжали.
– Тогда эту, если можно, – сказала я и положила руку на холодное белое изголовье кровати, стоящей справа у окна.
– Я бы тоже её выбрала, – улыбнулась сестра Петронелла. – Что ж, распакуем вещи?
Она положила саквояж на кровать, открыла и стала быстро вынимать мои вещи. Я едва успела схватить «Робинзона Крузо», чтобы он не упал на пол.
Рядом с кроватью стоял небольшой комод. Книгу, юлу, глянцевые картинки и фотографию я положила в верхний ящик, а мою одежду сестра Петронелла повесила в узенький шкаф, стоящий в стороне. Куклу Розу я посадила на комод. По-моему, у неё сделался очень удивлённый вид.
Собственно говоря, я уже слишком большая, чтобы играть в куклы, но мне всё равно приятно, что Роза со мной. К тому же она в своём красном клетчатом платье стала ярким цветовым пятном на фоне всего белого.
– Ну вот, – подвела итог сестра Петронелла. – А сейчас мне кажется, что вам лучше всего отдохнуть перед ужином. Горшок стоит под кроватью, питьевая вода – в кувшине у двери. Никуда не уходите, оставайтесь в отделении. Видите маленькую верёвочку на стене?
Понятное дело, я её заметила. Довольно толстая белая верёвка с круглой бусиной на конце.
