Эхо над тысячей холмов

Franceck .

Эхо над тысячей холмов

пролог

Тишина… Лишь ветер стонет,В небе дым, как чёрный стяг.Кровь на камнях ало тонет —Этот день не скроет прах.Дети спят в последнем сне,Матери – с ножом в груди.Кто простит? Кто даст прощенье?Кто их боль в себе несёт?Реки красные от боли,Слёзы в глине, как роса.Даже солнце в чёрной долеНе взойдёт в свои часы.Тени ходят средь равнин,Шепчут имена в ночи.Память – острый нож в печали,Руанда, в сердце ты молчи.(сочинено нейросетью)

Убить большое количество людей просто потому, что они не выглядят как вы, не говорят как вы и у них нет таких же шляп как у вас. Вы когда-нибудь замечали, что каждый раз как вы видите две группы людей, которые серьёзно ненавидят друг друга, велики шансы, что они носят разные шляпы.

(Джордж Карлин: Жизнь стоит того, чтобы её потерять)

Те, кто проповедует геноцид, обречены на недолгое существование.

(наруто)

Из дневника Гасемиры Мугабо1 апреля 1994 г.

Сегодня после школы, я встречалась с Идиром. Мы давно не виделись, ведь его отец по-прежнему против нашего общения. Он считает, что сын слишком хорош чтобы проводим время с тутси. Для них это важно. Словно этническая принадлежность может рассказать о тебе больше, чем поступки, мысли, слова. Мне нравится Идир. Я думаю, из него вырастет хороший человек. Хоть он и младше меня на четыре года, но мне приятно проводить с ним время. Мы много разговариваем. Преимущественно о том, кем он хочет стать и как мы оба мечтаем изменить этот мир. Через полгода мне, исполнится восемнадцать, и я планирую уехать отсюда. Это мы тоже обсуждаем. Конечно, я обещаю, что буду писать Идиру, а когда выучусь на врача, вернусь и мы продолжим так же близко общаться. Его родители узнают, что не важно тутси, хуту, тва или ещё кто-то, важно, что у тебя внутри.

В городе я встретила Идира случайно, когда шла к остановке автобуса. Он был у здания Правительства, куда приехал с отцом. Отец Идира был председателем в нашей деревне, поэтому, он часто ездил в город,по политическим вопросам, иногда он брал с собой сына. Идир стоял возле машины, когда я его окликнула. Он не очень удивился, увидев меня ведь он знал, что моя школа находится буквально в соседнем квартале. Однако его взгляд выражал явный испуг. Он боялся, что выйдет отец и увидит меня рядом и тогда мне не поздоровиться. Он просил как можно скорее уйти, а завтра суббота и мы встретимся на «нашем месте» Конечно, дорогой дневник, ты помнишь, что «нашим местом» мы прозвали небольшую пустошь на окраине деревни у леса, прямо за разрушенной часовней. Мы любили там играть еще в детстве. Теперь же, нам нравится встречаться там и просто вдвоём, вдали от всех, проводить время. Я сказала ему, что буду ждать его там, как только родители уйдут на работу. Затем я пошла на остановку, а когда подъехал мой автобус, я махнула Идиру рукой, правда думаю этого он не увидел.

Большую часть времени по дороги домой, я опять думала про Идира. Мальчику сейчас было не легко, хотя сейчас всем не легко. Отец у Идира, был главой нашей деревни – я кажется уже говорила об этом – к тому же он был из радикально настроенных хуту и, если бы дали ему волю, он бы убивал всех, кто так или иначе связан с тутси. Сдерживал его агрессию только хрупкий мир заключённый год назад в Аруше. Поэтому и меня он ненавидел. Но самое удивительное это то, что мама у Идира, хорошая женщина и она тутси. Мальчику было сложно понять почему отец ненавидит всех тутси, но жену свою любит.

В автобусе было много людей. Большинство из них поглядывали в мою сторону, кто с жалостью, кто с презрением. Я давно привыкла к таким взглядам, особенно в школе. Мы учились в старом здании, бывшем когда-то муниципальным центром. Стены в нашей школе были исписаны всякого рода ругательствами. Все знали, что в нашей школе большинство детей принадлежат к тутси, и даже многие учителя относились к нам с презрением. Мне нравится учитель по истории Адебайо Асаджу. Мы с девочками часто зовём его дедушка Асаджу, поскольку он очень старый и с седой бородой. Он очень хорошо к нам относится, но сам никогда не говорит из какого племени его предки.

Когда я приехала в деревню, меня встретил знакомый терпкий запах, с привкусом крови и пота. Здесь царит угнетающая атмосфера и постоянное предчувствие опасности. Как бы мне хотелось сбежать отсюда. Но пока что весь мой мир – это клочок земли с деревянным строением в центре, забор огораживающий дом и огород за ним, да и дорога до школы и обратно. Мама с папой знали, что опасно отпускать дочь одну, но у них не было выбора. Папа работал на конюшне, через три улицы от дома, а мама медсестрой в местной больнице, которая, по сути, представляла собой полуразрушенное Т-образное здание из брёвен, обшитое строганными досками. Центральный вход больницы выделялся четырехколонным портиком.

По дороге домой, я встретила Жозефину – хуту, по происхождению мою подругу, мы с ней учимся вместе, но сегодня её не было в школе. Мы живём в одной деревне, и ещё вчера мы с ней смеялись над шалостями её младшего брата, а сегодня она даже не вышла ко мне навстречу, только проводила меня взглядом, наблюдая с порога своего дома. Её отец, обычно такой добрый, как-то произнёс «тутси не место среди нас». Его слова прозвучали как приговор. Я не верила своим ушам – неужели годы дружбы, совместных праздников и взаимопомощи ничего не значат, Пропаганда делает своё дело. По радио транслируют речи, в которых нас, тутси, называют «тараканами», а на стенах домов появляются угрожающие надписи. Да и в школе некоторые учителя уже не скрывают презрения, только дедушка Асаджу по-прежнему добр ко всем. Мой одноклассник Жан-Поль, вчера украдкой передал мне записку «беги, пока не поздно». Но куда? Руанда – моя родина, и я не хочу верить, что здесь мне больше не места.

Раньше мы каждое воскресенье ходили в церковь, но теперь даже наш священник, отец Антуан, всегда проповедовавший любовь к ближнему, опускает глаза, когда хуту оскорбляют тутси. Даже мать Жозефины, которая раньше угощала меня лепёшками, вчера отвернулась от меня на рынке. Страх разъедает души людей, превращая их в марионеток ненависти.

Первое апреля не принесло смеха. Оно принесло осознание того, что зло может быть тихим и незаметным, пока не станет слишком поздно. Я пишу, эти строки, в своей комнате при тусклом свете свечи, зная, что завтра может быть ещё хуже. Но я верю, что однажды Руанда вспомнит о человечности. А пока…пока я должна найти в себе силы не терять надежду. Если всё же в нашей стране начнётся война, то я лишь надеюсь, что однажды люди найдут этот дневник и поймут: война начинается не с выстрелов, а с молчаливого согласия.

Жа