скачать книгу бесплатно
* * *
Но Иоганн-Георг так не считал.
Он поджидал ее у подъезда. И выглядел при этом, как совершенно нормальный человек. Снова в пальто и в ботинках, никаких тряпичных кед. Даже шляпа на месте.
Сказал приветливо:
– Я примерно догадываюсь, что сейчас творится у вас в голове. Только один вопрос: вы все четыре адреса обошли? Или одним ограничились?
– Двумя, – неохотно призналась Тари.
– Ну и отлично, – улыбнулся Иоганн-Георг, демонстрируя возмутительные девичьи ямочки на щеках. – Вполне достаточно. Теперь можно поговорить о деле. Но сперва, если не возражаете, кофе. Вчерашнее кафе пока на месте. Специально его оставил. Только для вас.
– Очень мило с вашей стороны, – деревянным голосом сказала Тари.
И пошла за ним, как загипнотизированная. Хотя совершенно не собиралась. Зачем?!
Впрочем, будем честны, любопытства-то никто не отменял.
«В конце концов, будь он хоть сто раз псих и даже маньяк, а все равно вряд ли прирежет человека, который нашел его собаку», – думала по дороге Тари. Это рассуждение казалось ей удивительно логичным и успокаивающим.
На улице Стиклю под оранжевой вывеской кафе сидел белый кот, крупный, с большой головой и тяжелыми лапами, гладкошерстный, но с таким пушистым хвостом, что потраченного на него материала вполне могло бы хватить на изготовление еще одного кота, чуть помельче. Думала, соседский, но кот коротко приветственно взмуркнул и проследовал за ними в помещение.
– Кот непременно хотел присутствовать при нашем разговоре, – сказал Иоганн-Георг. – Чтобы морально вас поддержать. Вы ему очень понравились. Но превращаться в собаку он отказался наотрез. Очень это не любит. И делает только в случае крайней необходимости.
– Что за чушь, – устало вздохнула Тари. Ей как-то вдруг резко надоело быть вежливой. И она с нескрываемым удовольствием повторила: – Что за чушь!
– Ну в общем да, звучит довольно неубедительно, – неожиданно легко согласился Иоганн-Георг. – Тем не менее, это правда. У меня практически вся правда такая… невербальногеничная. В смысле будучи произнесенной вслух, тут же превращается в полную чушь. Но правдой быть при этом не перестает, вот в чем ужас. Ну или не ужас, а просто небольшое техническое затруднение. Обычно я с ним справляюсь. Но не стану врать, не всегда. С вами, например, у меня почти никаких шансов. Но я все равно решил попытаться. Если не возражаете, начнем с кофе. Попробуйте, я старался.
Поставил перед ней чашку. Тари сперва сделала несколько глотков и только потом подумала: «Ни за что не буду его пить!» Но не смогла остановиться. Все-таки очень вкусно. Этот псих и правда бариста от бога. Обидно, конечно. Мог бы нормальному человеку достаться такой полезный талант.
Белый кот укоризненно мяукнул и боднул ее ногу. Не то в наказание, не то в знак поддержки, поди пойми.
– Ладно, с Котом сами разбирайтесь, – сказал Иоганн-Георг. – Даже интересно, кто первым сдаст позиции: вы опознаете эти хитрющие глазищи, уже не раз умильно смотревшие на вас снизу вверх, или он все-таки даст себе труд превратиться ради вас в собаку. Но заставлять не буду. Принуждение – не мой метод. Мой метод – говорить правду и только правду, сколь бы нелепо она ни звучала. Например, страшную правду о лавках – зеленной, парфюмерной, букинистической и прочих. Будьте спокойны, Маргарита, вы ничего не перепутали, не заблудились, не потеряли память, с лавками все в порядке. В смысле, их действительно нет. И не было никогда. Это просто иллюзии. Хорошие, качественные иллюзии, я – не какой-нибудь халтурщик, а честный трудяга. Вношу в облик города недолговечные изменения, морочу людям голову, как могу. Но не по причине врожденной злокозненности. Штука в том, что всякому городу, если он хочет оставаться по-настоящему живым, нужна некоторая неопределенность. Небольшая инъекция хаоса, точнее говоря, стохастичности, но вы же гуманитарий, нельзя вас мучить такими терминами, поэтому пусть будет хаос. Тот самый, который на первый взгляд кажется неразберихой, на второй – натуральным бардаком, зато на третий – подлинным дыханием жизни внутри всякой упорядоченной системы. В частности – внутри нашего города. Потому что без этого дыхания жизни любой упорядоченной системе – кранты. А я так не играю. Кранты – это как-то чересчур бездарно и тупо. Мне вечное развитие подавай.
Тари поставила чашку на барную стойку. И адресовала своему собеседнику самый тяжелый взгляд, на какой только была способна.
– Пожалуйста, не надо морочить мне голову, – сказала она. – Бог с ними, с этими лавками. И с вами. И со стохастическими процессами; кстати, я знаю этот термин. Знание не то чтобы совсем неподъемное, даже для гуманитария вроде меня. Но не стану врать, будто мне сейчас хочется об этом поговорить. Розыгрыш ваш, в чем бы он ни заключался, удался. Я – простодушная дура, мне очень страшно, я хочу домой. Давайте заканчивать разговор.
– Ладно, – кивнул Иоганн-Георг. – Заканчивать так заканчивать. Только сперва, пожалуйста, посмотрите в окно.
Не хотела выполнять его просьбу, но все-таки обернулась. И сразу увидела, что там, за окном, на противоположной стороне улицы Стиклю красуется яркая синяя дверь. И пучки увядшей редиски, и мандарины пламенеют за пыльным витринным стеклом. А над следующей дверью яркая вывеска «Удивительный мир носков». А дальше…
Не стала больше смотреть. Отвернулась от окна и заплакала. Просто от беспомощности. И от усталости. И от какой-то отчаянной бессмысленности происходящего. Сколько можно морочить мне голову, а?
– Извините, пожалуйста, – сказал Иоганн-Георг. – Совершенно не планировал доводить вас до слез. Только и хотел наглядно показать, что вы стали не жертвой розыгрыша, а просто свидетельницей небольшого чуда. Это совсем разные вещи, правда?
– Не знаю, – сквозь слезы сказала Тари. – Наверное. Может быть. Теоретически, да.
– Я бы, честное слово, не стал так вас мучить, – вздохнул он. – Просто вбил уже себе в голову, что мне позарез нужен дизайнер интерьеров. Да это и правда так. Я же совершенно не разбираюсь в предмете. Теоретически знаю, что в городах бывают разные лавки – сувенирные, одежные, продуктовые, парфюмерные, музыкальные, посудные и другие, на любой вкус. А еще парикмахерские, рестораны, сапожные мастерские, туристические агентства, нотариальные конторы, солярии, бюро переводов, да чего только нет. Я даже регулярно захожу в некоторые из них, внимательно смотрю, как все устроено, но тут же забываю. Потому что мне, будем честны, это неинтересно. К тому же, я очень рассеянный. Голова вечно забита черт знает чем. Впрочем, нет, черт-то как раз и не знает, куда ему!
Тари невольно улыбнулась сквозь слезы. Какой же он все-таки феерический болтун. Не хуже, чем бариста.
– И когда выяснилось, что вы дизайнер интерьеров, меня натурально озарило, – сказал Иоганн- Георг. – Вот кого мне всю жизнь не хватало! Человека, который по первой же просьбе нарисует эскиз идеальной кондитерской, или газетного киоска, или цветочной лавки. И все, можно работать! Не надо больше ничего выдумывать, опираясь на свои смутные представления, что эта фигня, вероятно, выглядит как-то примерно так. Я думал мы поладим, если уж Кот привел меня к вам. Вам нравится этот город, и нужна работа, чтобы остаться, а мне позарез требуется именно такой специалист. Дело было за малым – объяснить вам, чем именно вы должны заниматься. Да так, чтобы вы не послали меня подальше после первой же попытки. Сердце подсказывает, что в этом я не очень-то преуспел. Но тут ничего не попишешь, я делаю, что могу Был, конечно, вариант просто соврать, придумать что-нибудь более-менее похожее на правду, как вы себе ее представляете, заказать вам полсотни эскизов на все случаи жизни, а потом попытаться зажилить часть обещанного гонорара – просто для достоверности, и все путем. Но я так не могу. Вернее, не считаю допустимым. Принимать участие в создании хаоса следует осознанно и добровольно. Да – да, нет – значит нет, буду искать другого специалиста. Хотя не стану врать, очень хочется взять на работу именно вас.
– А почему меня? – спросила Тари.
Удивительно все-таки устроен человек. Только что хотела сбежать отсюда подальше в надежде, что дома галлюцинации все-таки прекратятся, и жизнь войдет в свое обычное русло. Хотя бы по колено в него войдет, чтобы хватило сил и рассудка заказать в интернете билет на ближайшую дату и осмысленно собрать чемодан. Но стоило этому психу, фокуснику, гипнотизеру, или кто он там на самом деле, стоило ему заговорить о работе и гонорарах, как ей снова стало интересно, что он еще скажет. Ужас, на самом деле. Заранее ясно, что такие разговоры не доведут до добра.
– Почему вас? – растерянно переспросил – ясно, что никакой не Иоганн и, тем более, не Георг. В общем, этот дурацкий тип в серой шляпе.
Переспросил и надолго умолк. Задумался. Наконец сказал:
– Тут много, конечно, причин. Но самый честный ответ: просто так уж сложилось, что на моем пути оказались именно вы. Почему, я и сам пока понятия не имею. Ну и Кот, конечно. Он-то сразу выбрал именно вас. У Кота чутье на неприкаянные души, я ему доверяю. Ну и потом, вас зовут Маргарита, а это отличный повод называть себя Иоганном-Георгом. Мне нравится это имя, не хотелось бы так быстро его потерять… Ох, простите! На самом деле, я только сейчас сообразил, что умные люди в подобных случаях говорят: «Я влюбился в вас с первого взгляда», – и это обычно отлично работает. Но не стану вам врать, я не влюбился, хоть и сожалею об этом всем сердцем. Однако по техническим причинам сделать этого все-таки не могу.
Тари судорожно сглотнула, потрясенная его напором. И почувствовала, что заливается краской.
– Просто я же только кажусь человеком, – сказал этот псих. – А на самом деле, выгляжу примерно так.
С этими словами он исчез. И Тари осталась в пустом кафе совершенно одна. Вернее, в обществе белого кота, который сочувственно мяукнул, встал на задние лапы и положил голову ей на колени. Дескать, держись.
Утешение, надо сказать, удалось. Кот был тяжелый и теплый. Совершенно настоящий. И нестриженные когти так достоверно впились в плотную ткань штанины, что это помогло Тари сохранить остатки выдержки. В смысле, не заорать на всю улицу и не выскочить вон, пробив лбом стеклян-ную дверь.
– Извините, – смущенно сказал самозваный Иоганн-Георг, снова появляясь в центре зала. – Я как-то не сообразил, что ваше восприятие пока не подготовлено к подобным зрелищам. Поэтому с вашей точки зрения, я ничего не показал, а просто исчез, как последний хам.
– Ничего страшного, – сказала Тари. – Мне, в общем, хватило.
И стала потихоньку, бочком отступать к двери.
Человек и кот печально переглянулись, но препятствовать ее продвижению к выходу не стали.
– Вы зря боитесь, что я вас не отпущу, – вздохнул Иоганн-Георг. – Я не мафия и не секта, а просто шанс. Кто угодно имеет право совершенно безнаказанно упустить столько шансов, сколько пожелает.
Я этому не то чтобы рад, но и возражать не стану. Погодите только, отдам вам деньги за книги. А то нечестно получилось…
– За какие книги? – опешила Тари.
– За те, которые вы вчера купили у букиниста. Лавки-то на самом деле не было. А значит, не было и книг. Та, которая про незапертые дворы, вообще пока не дописана, да и напечатают ли ее хоть когда- нибудь, даже мне не известно. Впрочем, я бы очень хотел. И даже позаботился заранее, опережая события, обзавестись несколькими экземплярами. Это вполне возможно, когда коэффициент вероятности материализации объекта довольно велик. Впрочем, ладно. Хватит морочить вам голову. Вот ваши семнадцать евро. Моя совесть чиста.
– Не знаю, как там дворы, но «Внутренняя Монголия» действительно существует! – почему-то возмутилась Тари. – И художник Бойс жил на свете. И выставка его работ в Русском музее действительно была! И книга.
– Существует, конечно, – согласился Иоганн- Георг. – Просто мне не хочется с ней расставаться. А она от меня почему-то бегает по всем книжным лавкам, как ни запирай. Друзья смеются, дескать, у меня такой невыносимый характер, что даже книжки из библиотеки разбегаются. Но я с ними не согласен. Характер как характер. И остальные книги спокойно стоят на полках, только этой неймется.
– И ее можно понять, – буркнула Тари, пряча деньги в карман.
А потом открыла стеклянную дверь и вышла на улицу. Прошла несколько метров, не удержалась и обернулась. Объяснила себе: убедиться, что он за мной не погнался. Но и сама понимала, что скорее в надежде, что это случится. Что психованный Иоганн-Георг выйдет следом, чтобы еще раз попытаться ее уговорить.
Но он не вышел. Да и неоткуда было ему выходить. Не было на улице Стиклю кафе с пустой оранжевой вывеской. На его месте располагалось что-то вроде художественной галереи. Специально вернулась, чтобы посмотреть на витрину – так и есть, какие-то странные скульптуры из камней и металла. Вот уж кому, кстати, не нужен дизайнер интерьеров, сами с усами. Так здорово все оформили, что хоть в ученики к ним просись.
Но кому нужна великовозрастная ученица без вида на жительства и хоть каких-нибудь планов на будущее, кроме вполне здравой идеи продать теткину квартиру и ехать домой. Ну или даже прямо сейчас ехать, а продавать потом. Когда забудется эта дурацкая история, и мысль о возвращении в Вильнюс перестанет вызывать нервный тик.
Себе – и то не особо нужна.
Пересекая улицу Диджои, Тари вдруг обнаружила, что плачет. Причем не просто позволяет скупой слезе катиться по щеке, а натурально рыдает в три ручья. Или в четыре. Или даже в шесть, кто ж их сосчитает, эти ручьи.
Дорогу переходила почти вслепую. Сначала посмотрите налево, потом – направо. И там, и там никаких автомобилей, только разноцветный туман. Вполне можно переходить. Уцелела, надо думать, только благодаря деликатности местных водителей, ползающим по улицам Старого Города даже медленней, чем разрешено суровыми дорожными знаками. Привыкли, что всюду бродят туристы, восхищенные, разочарованные, растерянные, а временами рыдающие. Такие, как, например, я.
В общем, дорогу Тари как-то перешла, свернула на свою улицу Савичяус, даже мимо ведущих во двор ворот не промахнулась. Но до подъезда так и не добралась, сбитая с ног черным лохматым вихрем по имени Кот.
– Мяу! – укоризненно сказал ей большой королевский пудель. И тут же лизнул в нос, дескать, не обижайся, что уронил, это я не со зла, а исключительно от избытка энтузиазма. Мир?
– Кот был совершенно уверен, что по дороге вы передумали, – сказал Иоганн-Георг. – А я, честно говоря, сомневался. Мы с ним даже поспорили. Я дал слово, что если он угадал, «Внутренняя Монголия» ваша. Все равно она от меня бегает, куда деваться, отдам.
Тари жалобно, по-детски шмыгнула носом и вполне безуспешно попыталась утереть слезы рукавом, но голос ее звучал твердо.
– И книжку про дворы тогда тоже отдавайте. Иначе не о чем говорить.
Улица Сирвидо (K. Sirvydo g)
Байба
Будильник был поставлен на половину седьмого, но Эрика проснулась раньше. Подскочила, как ужаленная: «Сегодня на работу! Уже вот прямо сегодня!»
Глупо так нервничать из-за места в кафе, даже если тебе предстоит самый первый рабочий день. Но Эрика всегда умела себя накрутить, для паники ей даже повод не требовался, предлога достаточно.
«Первый день, – думала она, пока стояла под душем. – Первый раз, мамочки. А я так и не запомнила, где у них что лежит. И что как называется. И буду все время ошибаться. И всех подведу И вылечу еще до конца смены. А если даже не вылечу, на меня весь день будут орать. Или не орать, а просто молча отодвигать в сторону и все за мной переделывать. А я буду стоять как бревно и смотреть, как надо, но все равно ничего не запомню. И даже заплакать будет нельзя. Ох».
Почти решила позвонить и сказать, что передумала, но звонить почему-то оказалось даже страшней, чем идти на работу. Да и рано еще звонить.
Завтрак не лез в горло, пришлось ограничиться кофе. Хоть и глупо это – пить кофе перед рабочим днем в кафе. Где ничего, кроме кофе, до конца смены не предвидится, зато его – хоть залейся. Но все равно сварила полную джезву и выпила на балконе, выкурив сразу три сигареты, одну за другой. Говорят, курение успокаивает.
Врут.
Пока шла по мосту, соединяющему Жверинас с проспектом Гедиминаса, а потом по самому проспекту, длинному, как июньский день, думала: «Главное – это, конечно, напарница. Хоть бы хорошая попалась. Добрая. Ну пожалуйста! Чтобы объяснять умела, не кричала и не раздражалась. Такая, чтобы рядом с ней ничего не было страшно, а наоборот, весело, как игра. Тогда справлюсь».
Думала: «Пусть она будет старше меня. И выше. Такая большая, даже немножко полная, как мама. И спокойная-спокойная. И глаза обязательно голубые, и волосы светлые, и румянец, как будто только что с мороза вошла. И ямочки на щеках, когда улыбается. Чтобы совсем-совсем не страшно».
Думала: «Пусть ее зовут Байба, как ту девочку- латышку, с которой мы подружились на море, потому что жили в соседних домиках. Мне было шесть лет, а Байбе восемь, но она совсем не задавалась. Брала с собой гулять, душила своими духами, все время рассказывала, что ей приснилось, рисовала бальные платья для моей бумажной куклы, а еще научила вязать – первую петлю снять, лицевая, изнаночная, лицевая, изнаночная, а потом целый ряд изнаночных, и все сначала. Господи, до сих пор помню, а ведь спицы с тех пор в руки не брала. Может, зря?»
Так замечталась, сама не заметила, как пришла.
* * *
– Привет, – говорит Байба. – Ты новенькая, да? Волнуешься? Ничего, я тоже волновалась, когда в первый раз на работу вышла. Тут одно плохо: когда человек нервничает, кофе получается невкусный, как ни старайся, а это было бы обидно. Поэтому сегодня работать буду только я. А ты – играть, как будто работаешь в кафе. Если что-то сделаешь не так, не беда, сегодня тебе все можно. Игра есть игра.
Эрика смотрит на нее, открыв рот. «Надо же! Именно такая, как я хотела, – думает она. – Большая, добрая, беленькая, румяная как с мороза и даже ямочки на щеках. Только глаза не голубые, а серые. Но это, наверное, от электрического света».
* * *
Ромас проснулся с мыслью: «Хочу, чтобы моя девушка работала в кафе». Начал думать об этом во сне, а окончательно сформулировал уже наяву, вполне отдавая себе отчет, что к наступившему бодрствованию эта мысль отношения не имеет. Озадаченно улыбнулся – надо же, чего только не приснится. Встал, радуясь, что сегодня можно никуда не торопиться, отправился на кухню кормить кошку и заваривать чай. Кофе Ромас тоже любил, но варил кое-как, а потому предпочитал пить в кофейнях.
Пока заваривался чай, залил молоком и сунул в микроволновку овсянку, сделал бутерброд с ветчиной. Подумав, соорудил еще один, с холодной курицей. Обычно по утрам есть не хотелось, но сегодня аппетит был зверский. Вот что значит как следует выспаться.
И увидеть хороший сон – это тоже немаловажно.
Вспомнил пробуждение. Сказал вслух:
– Хочу, чтобы моя девушка работала в кафе.
И рассмеялся – просто от избытка сил.
Не то чтобы ему срочно требовалась девушка. То есть, было бы неплохо, но Ромас прожил на свете достаточно долго и успел понять, что такие вещи случаются сами собой, когда пожелают. Нет ничего глупее, чем сформулировать цель и приступить к ее планомерному осуществлению, только дров наломаешь, сам же потом будешь не рад.
Подумал: «А все равно, было бы здорово, если бы моя девушка работала в кафе. И еще чтобы она… Ай, ладно, мечтать, так мечтать».
Пока пил чай, придумал самую лучшую в мире девушку. Веселую, спокойную, немного снисходительную, с ямочками на щеках. Высокую, светловолосую, чуть полнее, чем сейчас модно, мягкие плечи, горячие ладони, а губы всегда прохладные. И длинные, сильные, мускулистые ноги бывшей спортсменки… впрочем, ладно, это как получится, все равно, пока она за стойкой, ног не разглядеть, а потом будет поздно, я от одного звука ее голоса влипну, как еще никогда не влипал.
Давно пора.
Чай еще не был допит, а девушка из кафе уже стояла перед внутренним взором как живая. Сам не заметил, как это получилось. Даже огорчился немного – ну вот, теперь у меня есть идеальная дама сердца, в поисках которой я, конечно же, пропущу миллион заманчивых шансов. Впрочем, и черт с ними. Раз так, придется ее искать – до конца жизни, или хотя бы до следующего понедельника. И заодно думать, где я возьму белого коня, корону и камзол с надписью: «Принц». Чтобы она сразу поняла, с кем имеет дело, и не сопротивлялась. Она не прогадает, королевство мое мало и небогато, зато по утрам я буду заваривать ей чай орандж пеко, а по вечерам, за пару часов до закрытия кафе, приносить из дома бутерброд и перчатки, которые она вечно забывает в прихожей, сидеть в углу с книжкой и миндальным латте, ждать.
Запирая дверь, подумал: «А глаза у нее светлые, прозрачные, как вода».
* * *
– Это не страшно, – говорит Байба. – Забыли, и хорошо, главное, что не потеряли. Все мы хоть раз в жизни забывали дома свои кошельки. Вот ваш эспрессо, деньги потом принесете. Вы же почти каждый день заходите, я вас прекрасно помню.
«Надо же, вы меня помните, а я вас нет, – думает Ромас. – Или все-таки помню? Просто забыл, что помню, так тоже бывает. И теперь ясно, откуда взялся сон про девушку из кафе. У меня самое лучшее подсознание в мире. С таким подсознанием даже в сознание приходить не обязательно. Я, впрочем, похоже, и не прихожу практически – вот, даже кошелек сегодня забыл. Какое счастье».
Но вслух он говорит:
– Спасибо. А деньги я сегодня же занесу. Буквально часа через два. Я тут рядом…
Байба кивает и ободряюще улыбается, демонстрируя ямочки на щеках.
– У нас в три пересменка, – говорит она. – А если не успеете, можно и завтра.
– Нет-нет, я успею, я даже гораздо раньше… Только если вам вдруг покажется, что я псих, вы, пожалуйста, не пугайтесь, – бормочет Ромас. Залпом, не отходя от стойки, выпивает эспрессо и, решившись, признается: – Просто вы мне сегодня снились, поэтому… И… И, в общем, я скоро вернусь.
* * *
«Хоть бы в этом кафе кто-нибудь по-русски говорил, – думает Анна Петровна. – А то молодые уже почти не говорят. И что мне тогда делать?»
Анна Петровна заблудилась. Всегда боялась этого больше всего на свете – поехать за границу и там заблудиться. И дорогу ни у кого не спросишь, потому что не знаешь языка. Страх был абстрактный, все равно что бояться космических полетов, или каких-нибудь африканских термитов – где ты, и где они. Анна Петровна в жизни никуда не ездила, только к родственникам на Украину, но какая же это заграница. И по-русски там все говорят.
И – вот. Поехала к внучке в гости, на свою голову. Как знала, добром эти разъезды не кончатся. А все Танька: «Погуляй, погуляй, погода хорошая, город красивый». Ну красивый, это да. Храмов много, магазины хорошие. Но как теперь дорогу искать? Лучше бы дома сидела.
Анна Петровна очень стеснялась спрашивать дорогу у прохожих. Не только здесь, «в загранице», но и дома.
