скачать книгу бесплатно
– А идемте-ка в подвал, – неожиданно предложил ее коллега. – У нас там какое никакое, а все же служебное помещение оборудовано. Чего тут стоять.
Как это часто бывает во сне, слов оказалось достаточно для совершения действия, полицейский еще не договорил, а вокруг уже встали стены, неровные, полупрозрачные, словно бы изготовленные из зеленого бутылочного стекла. Зато потолок был совершенно обычный, к тому же затянутый по углам паутиной и нуждающийся в срочной побелке.
По полу были разбросаны разноцветные объекты удивительных форм и непонятного назначения; впрочем, в одном с горем пополам удалось опознать вязаную модель Ленты Мёбиуса, полосатую, как девичий шарф.
– Ой, – смутилась женщина, – простите, тут не прибрано. Это моя вина.
Неопознаваемые предметы исчезли.
– Так вот, – флегматично сказал мужчина-полицейский, – контрабанда кошмаров – это то, чем вы здесь полночи занимались. Разумеется, каждый гражданин имеет право увидеть столько страшных снов, сколько пожелает. Но, согласно статье сто шестьдесят четвертой муниципального онейроадминистративного кодекса, приезжим запрещается переносить действие своих кошмаров в Вильнюс. Потому что вы потом спокойно уедете домой, а все ваши ужасы останутся здесь. А мы, по правде сказать, со своими едва успеваем разобраться. В Вильнюсе всегда была непростая онейроэкологическая обстановка, а уж в последние годы хоть святых выноси… Впрочем, говорят, везде теперь так. Ничего удивительного, люди живут в состоянии постоянного информационного стресса, последствия закономерны. Вы нуждаетесь скорее в сочувствии, чем в порицании. Но мы обязаны поддерживать порядок на подведомственной нам территории.
Слушал его, украдкой разглядывая свои руки. Столько раз читал о том, как важно посмотреть на руки во сне. И что? Руки как руки, было бы из-за чего шум поднимать, только безымянный палец левой почему-то позеленел и гнется во все стороны, как змея. Но во сне, наверное, так положено.
Спать, видеть сон и осознавать, что спишь, оказалось так здорово и необычно, что бубнеж полицейского вызывал не тревогу, а умиление. Приезжим, оказывается, что-то запрещается – ишь как. И что, интересно, мне сделают, если я сплю, и полицейские мне просто снятся?
Нет, ну в самом деле.
Спросил:
– А как вы можете меня наказать, если это мой сон?
– А нам и не надо вас наказывать. Наше дело – пресечь нарушение. Раньше за такие штучки полагалась немедленная депортация, а теперь… Ушам своим не поверил.
– Депортация? То есть человека высылали из страны, если ему что-то не то приснилось?
– Ну что вы такое говорите, – улыбнулась женщина. – При чем тут страна? Депортация в данном случае означает пробуждение, неужели не очевидно?
– Мне сейчас ничего не очевидно. Я же сплю. А во сне может случиться все что угодно.
– Да, это распространенное мнение, – согласился мужчина. – В любом случае после присоединения к Евросоюзу, правила изменились. Нас обязали проводить с нарушителями разъяснительные беседы в целях профилактики дальнейших рецидивов. Давайте начнем. Присаживайтесь, пожалуйста.
Хотел спросить – куда, собственно? – но не успел, потому что обнаружил себя почти утонувшим в огромном кресле-мешке. Полицейские же разместились на высоких кухонных табуретах, выкрашенных в оранжевый цвет. Сидели со строгими лицами и идеально прямыми спинами, но при этом болтали ногами, как дошкольники.
– Моего коллегу зовут Альгирдас, – сказала женщина. – А меня – Таня. Простите, что сразу не представились и не показали удостоверения. Впрочем, вы их и не потребовали.
Невольно ухмыльнулся.
– Это кем же надо быть, чтобы во сне – во сне! – первым делом требовать у всех удостоверения?
– Уж не знаю, кем для этого надо быть, но требуют регулярно, – флегматично заметил Альгирдас. – Сам порой удивляюсь. Казалось бы, спит человек, видит сон, себя почти не помнит, родную мать по имени вряд ли назовет, а все туда же – документы ему подавай. Поразительно.
– Кто будет говорить? – нетерпеливо спросила Таня.
– Начинай ты. Я за это дежурство уже сам себе надоел. Не удержался, спросил:
– А что, так много туристов страшные сны про Вильнюс видит?
– Много – не то слово, – вздохнул полицейский. – Как будто нарочно за этим приезжают.
– Теперь сосредоточьтесь, – строго сказала Таня. – И слушайте меня внимательно. Во сне это иногда бывает довольно трудно, но вы, пожалуйста, постарайтесь.
Кивнул:
– Договорились.
– Дело обстоит так, – начала она. – Вопреки распространенным представлениям о том, что сны являются исключительно порождением индивидуального сознания спящего, пространство сновидения не только объективно существует, но и до известной степени совпадает с участком так называемой реальности, фигурирующем в сновидении. Это понятно?
Из вежливости согласился:
– Понятно.
И честно добавил:
– Но не очень.
– Да, с непривычки это довольно трудно понять, – вздохнула Таня. – Что ж, считайте умственный труд чем-то вроде исправительного наказания за правонарушение. Ладно, попробую еще раз, на конкретном примере. Вот, предположим, сейчас вам снится, что вы находитесь в Вильнюсе. Это, безусловно, является прямым следствием ваших персональных впечатлений, полученных во время прогулки по городу. Но одновременно это означает, что существует участок сновидческого пространства, в той или иной степени соответствующий так называемому реальному Вильнюсу. То есть все, кому снится Вильнюс, попадают именно сюда, к нам – даже те, кто лег спать в Токио или, скажем, Нью-Йорке.
– О. Теперь, наверное, понятно.
– Вот и хорошо. Пошли дальше. То, что с вами происходит во сне – это сумма работы вашего сознания и особенностей того участка пространства сновидений, на котором вы в данный момент находитесь. То есть место действия, безусловно, влияет на ход вашего сновидения. Но и содержание вашего сновидения влияет на место! И когда ваше сознание – вот как сегодня – выплескивает на нашу территорию ваши персональные страхи, это… Ну все равно, как если бы вы привезли с собой полный чемодан этих неприятных инопланетян. И оставили их тут жить. Строго говоря, именно это вы и сделали, – и Таня укоризненно покачала головой.
Ответил, как первоклассник строгому завучу:
– Но я же нечаянно!
– Ну разумеется. В противном случае с вами разговаривали бы не мы. Теми, кто осознанно и намеренно причиняет ущерб пространству сновидений, занимается совсем другая организация. И порядки у них очень суровые. Уж я-то знаю, у меня сводный брат там служит.
– При этом хорошие и даже просто нейтральные сны про Вильнюс мы только приветствуем, – сказал Альгирдас. – Некоторые расцениваем как прямую благотворительность. В прошлом году мэрия Вильнюса даже учредила специальные награды для особо отличившихся сновидцев. В то же время, находясь у нас в гостях, вы имеете полное право видеть сколь угодно страшные сны, местом действия которых являются другие обитаемые и необитаемые пространства. Нас это не касается.
Буркнул:
– Вот спасибо.
– Мы также не станем вмешиваться, – бесстрастно продолжил полицейский, – если вам приснится страшный сон про Вильнюс в ходе пребывания за пределами нашего города. Ну и право местных жителей на любые кошмары с любым местом действия тоже никто не оспаривает, зато защищать их по мере сил мы, разумеется, обязаны. Не такие уж строгие у нас порядки, как видите.
Кивнул:
– Да, ничего так. Вполне можно жить.
К счастью, полицейские не уловили иронии.
– Теперь, когда вы более-менее представляете себе причины, вынуждающие нас ограничивать для приезжих свободу субъективного восприятия негативных онейрологических образов, мы обязаны предупредить вас, что при повторной попытке контрабанды кошмаров вы будете депортированы без дополнительных предупреждений, – бодро закончила Таня.
– То есть проснусь?
– Совершенно верно.
Вздохнул, не веря своему счастью:
– Как же это хорошо!
– Ну, вы учтите, пожалуйста, что мы не всегда можем успеть вовремя, – заметил Альгирдас. – Работы очень много, город велик, а людей не хватает.
– Это Вильнюс-то велик?
– В той своей части, которая является пространством сновидений, он огромен, – серьезно подтвердила Таня. – Вы даже не представляете, насколько.
– В общем, мы, конечно, справляемся, – сказал Альгирдас. – Но с большим трудом. Вся надежда, что после наших разъяснительных бесед хотя бы некоторые нарушители станут более ответственно относиться к своим сновидениям.
– «Более ответственно» – это как? Если бы от меня хоть что-то зависело, я бы ни единого кошмара в жизни не увидел. Неужели вы думаете, будто мне нравится видеть страшные сны?
– Ну, кто вас знает, – пожала плечами Таня. – Некоторым, говорят, нравится. Но это, конечно, скорее исключение, чем правило.
Сказал:
– Ладно, предположим. Я уснул, и мне снова начинает сниться этот дурацкий сон про инопланетян, устроивших резиденцию в Святой Анне. И что я могу предпринять? Какие действия?
Полицейские растерянно переглянулись.
– Да откуда же мы знаем, – наконец ответила Таня. – Это ваше сознание. Как-то вы с ним, наверное, договариваетесь, если захотите. Вам видней.
Чуть не заплакал. Издеваются они, что ли?
– Да ни черта я с ним не договариваюсь. Чуть ли не каждую ночь всякая дрянь снится, устал от нее – сил нет. Как будто наяву мало проблем и бед. Так еще и во сне! И что делать?!
– Не надо так расстраиваться, – мягко сказал Альгирдас. – Мы правда не знаем. Мы же не психотерапевты. И даже не шаманы. Простые полицейские. Строго говоря, мы вообще – ваш сон. Не забывайте об этом, пожалуйста.
Опешил.
– Я-то думал, вы объективно существуете.
– Конечно, объективно, – согласилась Таня. – Объективней не бывает. Но это совершенно не мешает нам быть вашим сном. Нет никакого противоречия.
Помолчали.
– Вы говорили, что вам и наяву хватает бед, – внезапно сказала Таня. – Я, конечно, не специалист. Но на вашем месте я бы начала именно с этого.
– С чего – «с этого»?
– С той части вашей жизни, о которой вы говорите: «наяву». Попробуйте превратить ее в хороший сон – для начала. Возможно, больше ничего и не понадобится.
– Как, интересно, можно превратить дурную явь в хороший сон?
– Я, конечно, не специалист, – повторила Таня. – Но на вашем месте я бы просто постоянно твердила себе наяву: «Какой хороший сон».
Буркнул:
– Боюсь, это прозвучит не слишком искренне.
– Возможно, – согласилась Таня. – А все-таки имеет смысл попробовать. Потому что по сравнению с ночными кошмарами почти любая человеческая жизнь выглядит совсем неплохо, согласитесь.
Пожал плечами. Так-то оно так, но…
– Я очень сожалею, но время нашей беседы подошло к концу, – внезапно сказал Альгирдас. – У вас звонит будильник. Кстати, прекрасная музыка. Обычно люди под такие жуткие звуки просыпаются, что хоть сразу, с утра, чаю не попив, вешайся. А вы, выходит, небезнадежны.
Собирался огрызнуться, что-то вроде: «Ну слава богу, а я-то переживал», – но телефон, поставленный на половину седьмого и правда принялся исполнять один из «Венгерских танцев» Брамса, поди проигнорируй такой концерт. Пришлось просыпаться.
Конечно, не выспался. Однако настроение было вполне ничего, а после первой чашки кофе выправилось окончательно. Приступая к завтраку, сказал себе: «Какой хороший сон», – и был искренен, как никогда. Действительно хороший, просто отличный сон про блинчики и омлет с ветчиной, всегда бы так.
Следующий хороший сон был про залитую солнцем улицу Бернардину, по которой так приятно идти пешком, сколь бы досадные хлопоты ни поджидали в конце пути.
Сон про деловые переговоры оказался, как и следовало ожидать, нервным и довольно утомительным. Но на кошмар он, слава богу, совершенно не походил. И люди при этом снились на редкость симпатичные, особенно в сравнении с давешними инопланетянами. И вид из окна переговорной – двадцать третий этаж! – мог бы сделать честь любому сновидению.
После неожиданно приятного сна о телефонном звонке домой окончательно признал метод полицейского Тани рабочим. И торжественно объявил очередным хорошим сном долгую прогулку по ветренной набережной – в пиджаке нараспашку, с ванильным мороженым в дурацком вафельном рожке. Перспектива в ближайшее время увидеть малоприятный сон о простуде не пугала – причинно-следственные связи почти без сбоев работают, пока бодрствуешь, а во сне все иначе. Никогда заранее не знаешь, каких последствий ждать, и это хорошая новость. Гораздо лучше, чем можно было подумать еще вчера, наяву.
Два дня спустя, когда пришло время смотреть увлекательный сон об отъезде домой, уже по дороге к вокзалу увидел припаркованную на углу полицейскую машину. У сидевшей за рулем молодой женщины была роскошная копна каштановых волос, ее плотно сбитый седой коллега курил, стоя снаружи. Хотел подойти, поздороваться, поблагодарить за отличный совет. Но в последний момент почему-то застеснялся. Подумал: а вдруг это только они мне снились, а я им – нет? Неловко получится.
* * *
– Вот этот дядька в костюме, – задумчиво сказала Таня. – С черной дорожной сумкой. Слушай, откуда-то я его знаю. Очень знакомое лицо. Обычно всегда могу вспомнить, а тут – никак. А ты не?.. Ай, ладно, неважно, он уже за угол свернул.
Улица Вильняус (Vilniaus g.)
Оставайтесь с нами
Кто-то должен ходить за хлебом, и пусть это буду я, потому что всякий раз, когда я говорю себе: хорошо бы погулять, – непременно выясняется, что времени нет совершенно. Даже жалкие полчаса – немыслимая роскошь для человека, у которого столько работы. Зато выйти за хлебом – нужное, полезное, практически богоугодное дело, кто хочешь подтвердит. И работа милостиво соглашается немного потерпеть. За хлебом – это же двадцать минут туда-обратно, не больше.
«И даже меньше, – успокаиваю я себя, шнуруя ботинки. Сколько там идти до ближайшей пекарни, ерунда, ну».
Внутренний надсмотрщик, впрочем, уже подозревает неладное. Насупившись, наблюдает, как я одеваюсь. Дай ему волю, посадил бы меня на цепь, да руки коротки, и я выскакиваю на улицу, победно размахивая невесомой тряпичной сумкой.
А пробежав пару кварталов, вкрадчиво говорю себе: ничего страшного не случится, если я пойду не в ближайшую лавку, а в ту, которая чуть подальше. Какие-то лишние десять минут, зато прогулка. Весна, здоровье, движение, голову проветрить, жопу растрясти, ну же!
Внутренний надсмотрщик пронзительно верещит: «Нееееет!» Но на таком расстоянии от письменного стола и прочих орудий производства его возражения совсем несложно игнорировать. А когда я, благополучно добравшись до лавки-подальше, с лицемерным негодованием разглядываю полки – все не то, какая-то ерунда, а не хлеб, ну что ты будешь делать, – внутренний надсмотрщик уже лежит на внутреннем полу, в отчаянии закрыв внутреннюю голову внутренними руками. Он прекрасно знает, чем это закончится. И ничего не сможет поделать, когда я рассудительно скажу: ну уж нет, такой хлеб мы ни за что не станем есть. Ничего не попишешь, придется идти в центр.
Дело сделано, очередной побег удался. К письменному столу я теперь вернусь нескоро, и как же это, честно говоря, хорошо.
И быстро, быстро вниз с холма, спотыкаясь о нерастаявшие комья позавчерашнего снега, останавливаясь лишь затем, чтобы приглядеться к мелким синим брызгам на склоне – пролески? уже? не померещились? не померещились! – и бегом дальше, мимо каштанов, роняющих на землю сухие прошлогодние листья, ощущая, как совершенно по-летнему припекает макушку. Все времена года смешались на нашем холме в густой весенний коктейль, словно все братья-месяцы собрались здесь, помогают непутевому младшему устроить нам небывалую весну, вот и молодцы, давно пора.
А добежав до проспекта Гедиминаса, можно свернуть направо и перевести дух. Перейти на шаг. Сказать себе, что порция миндального кофе определенно не помешает праздно прогуливающемуся – то есть что это я, целеустремленно мчащемуся за хлебом – организму наслаждаться ароматом весеннего ветра. В смысле организованно продвигаться в сторону булочной. Хулы не будет.
Пройти несколько кварталов и снова свернуть направо, на Вильняус, где призывно пылает оранжевый ромб «Coffee-in», обрадоваться, обнаружив, что за дверь уже выставлены два круглых стола и несколько стульев – первые вестники весны, долгожданные, как подснежники. Еще вчера их не было, а нынче – стоят, и теперь будут вечно, то есть, до самого ноября, в существование которого лично я сегодня не верю. И, похоже, вообще никто.
Несколько минут спустя я выхожу из кафе, сжимая в руках горячий картонный стакан, кладу все еще пустую тряпичную сумку на холодный металлический стул – вот и пригодилась. Усаживаюсь, осторожно, чтобы не обжечься, делаю первый глоток кофе, щурюсь от яркого солнечного света, лезу в карман за портсигаром, заодно достаю телефон и решительно выключаю звук. Ближайшие десять минут я проведу в раю, и пусть весь мир подождет.
Весь мир укоризненно качает головой и тоже достает сигареты. Если уж все равно ждать.
По случаю теплого весеннего дня дверь кафе распахнута настежь, и слышно, как в зале играет музыка. В данный момент – Queen. Надо же. Кофейня все-таки скорее студенческая, и бариста – ровесники своей целевой аудитории, достаточно время от времени пить здесь кофе, чтобы быть в курсе самых актуальных музыкальных новинок. И вдруг Queen, прекрасный, как весенние небеса над нашими головами. И почти столь же древний. Но я-то, собственно, только за.
