скачать книгу бесплатно
– Ты очень плохо выглядишь, Чиффа, – растерянно произнес он. – Я подозревал, что столичная служба не сахар, но чтобы настолько…
Я ухмыльнулся. Сочувственные и злорадные вздохи старых знакомцев по поводу моей внешности я принимал как заслуженные комплименты своему искусству перевоплощения.
С рожей моей вышло следующее недоразумение: в первый же год после вступления в должность я убедился, что парень с лицом Кеттарийского Охотника, мягко говоря, не слишком подходит для кресла Почтеннейшего Начальника столичного Тайного Сыска. Горожане предпочитали самостоятельно справляться со своими проблемами, лишь бы не идти в Дом у Моста на свидание с «грозным Кеттарийцем», да и у придворных Его Величества Гурига Седьмого нервный тик начинался, стоило мне войти с докладом. Пришлось мне временно «постареть», изменить внешность, а вместе с нею манеры и привычки – во всем, что не касалось магии, конечно. Этот нехитрый трюк сработал, пожилой сэр Джуффин Халли устроил абсолютно всех, меня перестали панически бояться, и все пошло как по маслу. Покойный Король, помнится, любил шутить по этому поводу, что Господин Почтеннейший Начальник начал свою карьеру с того, что изловил и прикончил Чиффу; думаю, большинство наших сограждан воспринимали мое перевоплощение именно таким образом и были бесконечно мне благодарны.
Ну и старые приятели были совершенно счастливы видеть, что время меня не пощадило. Чужая слабость, подлинная, или мнимая, часто поднимает людям настроение, как будто она – свидетельство их собственной силы, словно можно будет в последний момент сказать смерти: «А такой-то выглядит старше, чем я, хоть и считается великим колдуном!» – и смерть уйдет, пристыженная. Никакой логики тут конечно нет, сплошные эмоции, но многим нравится так думать.
Голех не был исключением.
– Столичная служба не сахар, это да, – добродушно кивнул я, усаживаясь в одно из мягких кресел. – Зато у вас тут благодать, как я понял из твоего годового отчета.
– У нас… Ну да, у нас все в порядке. Все в полном порядке, – поспешно согласился Голех. – Очень хорошо.
Вид у него при этом был изрядно растерянный. Немудрено, конечно: приятель мой, надо понимать, переполошился и гадал, каких вурдалаков я забыл в благословенном городе Гажине. И чего следует ждать, если уж я не поленился внезапно свалиться ему на голову, да еще и в Последний День года.
– Ну вот и я говорю, о таком порядке, как у вас в Гажине, и мечтать невозможно, – подхватил я. – Почитал твой годовой отчет и решил: вот самое подходящее место для отпуска! Я же почти дюжину лет без единого Дня Свободы от забот живу. Понял, что пора сделать перерыв, хотя бы на несколько дней… У вас ведь тут действительно спокойно, да? Никаких проблем?
– Никаких проблем, да, – эхом откликнулся Голех.
Выражение его лица, надо сказать, совершенно не соответствовало этому утверждению. Бедняга выглядел как человек, чьих проблем с лихвой хватило бы на пару дюжин специалистов вроде меня. Впрочем, в тот момент я все еще допускал, что единственной настоящей проблемой ему представляется мой внезапный визит.
– Не хипеши, Голех, – я ему подмигнул. – Я действительно просто хочу отдохнуть. А Темным Путем пришел, чтобы время сэкономить. Никаких неприятностей от меня ждать не следует. Более того, я вполне могу помочь расхлебать все остальные неприятности – при условии, что они у тебя все-таки есть.
– Что ты, никаких неприятностей, – Голех замотал головой. На мой взгляд, чересчур энергично.
– То есть у тебя все хорошо? И на службе, и дома? – уточнил я.
– Все очень хорошо. Просто прекрасно. Лучше не бывает, – печально ответствовал он.
К этому моменту я уже не сомневался, что парень очень серьезно влип, но никак не мог уразуметь, что именно случилось. Впрочем, с пониманием вполне можно было подождать до утра. Сейчас мне хотелось спать, да и Голеху давным-давно пора было в постель. Солнце-то давным-давно зашло; думаю, кроме нас во всем Гажине не было ни единого бодрствующего человека. В провинции к традициям относятся еще серьезней, чем в столице.
– Ну, если у тебя все прекрасно, значит, начну отдыхать прямо сейчас, – объявил я. – Скажи мне, где у вас тут апартаменты для приема высоких столичных гостей, и я тут же отбуду в указанном направлении.
– Вообще-то почетные гости обычно останавливаются в специальном парадном особняке бургомистров, – сказал Голех. – Но досточтимые господа Валда Кунык и Зеби Хипелосис, не сомневаюсь, давным-давно отпустили слуг отдыхать и сами спят крепким сном. Ты же не предупредил, что приедешь. Можно, конечно, их разбудить, даже нужно, наверное. Но в моем доме тоже есть комнаты для гостей. Если не возражаешь, они будут в твоем распоряжении так долго, как понадобится. Конечно, в бургомистерском особняке просторнее, зато у меня совсем тихо. Жена уехала к родне в Ландаланд, а почти все слуги нынче утром получили несколько Дней Свободы от забот, так что…
Слушая его, я понял, что все еще интересней, чем кажется. Чутье меня никогда не обманывает, я с первого взгляда распознаю настроение собеседника. И вот какое дело: я сразу почувствовал, что мой визит встревожил Голеха куда больше, чем можно было предположить. Но и остаться он мне предложил искренне, а вовсе не из вежливости. Какая там вежливость, было совершенно очевидно, что возможность поселить меня в своем доме приносит Голеху несказанное облегчение. Сама мысль о моем грядущем соседстве делала его почти счастливым – ну и дела!
Так или иначе, но его гостеприимство совершенно меня устраивало. Поэтому я пожелал Голеху хорошей ночи и поспешно удалился в отведенные мне покои. Я твердо решил, что Мир не рухнет, если я дочитаю до конца припрятанные за пазухой «Нелепости древней истории», просплю дюжину часов кряду и только после этого примусь за работу.
Спал я, надо сказать, без задних ног. То есть по-настоящему дрых, как самый обычный человек, даже сны видел, цветные, бессвязные, но приятные, как в детстве. Какие-то бесконечные цветочки, пушистые зверушки и прочая прекрасная хренотень в таком роде. Сам себе удивлялся поутру – с чего бы? Но, чего греха таить, был доволен. Ничего подобного со мной лет шестьсот не случалось, а то и дольше.
…Хозяин дома все еще спал, так что завтракал я в одиночестве. И, воспользовавшись возможностью, обдумывал предстоящее мне дело. Не могу, впрочем, утверждать, что оно показалось мне достойной пищей для ума. Все было более-менее ясно: надо дождаться Голеха, расспросить его о неувязках с годовым отчетом и поглядеть, как он будет выкручиваться. Сможет внятно объяснить этот казус, не солгав – хорошо. Отдохну еще денек и с легким сердцем вернусь домой. А станет врать и выкручиваться – что ж, в моем распоряжении имеется с полдюжины надежных заклятий, способных заставить человека говорить правду.
Никаких трудностей я тут не видел. Голех, как я уже упоминал, никогда не был выдающимся колдуном и назначение на свой пост получил совсем за другие качества. Меня совершенно устраивало сочетание сообразительности, дисциплины, честолюбия и лояльности; к тому же, выбирать было особо не из кого – это если совсем уж начистоту.
В ту пору я все еще думал, что масштаб проблемы всегда сопоставим с масштабом личности, которая ее олицетворяет, о ком бы ни шла речь, о преступнике, или о жертве, неважно – так я полагал. Очень распространенное заблуждение, которое оказывается фатальным куда чаще, чем можно себе представить. И сельский пастушок может принести весть о конце света, и грудной младенец может быть убит опаснейшим из колдунов, если под руку не вовремя подвернется. Но это я теперь понимаю. А тогда – зная цену своему приятелю Голеху, я не сомневался, что и дельце мне предстоит пустяковое. И заранее ликовал: какая все же удачная затея с отпуском! Сплошные удовольствия и никакой канители.
Я ждал Голеха, смаковал хозяйскую камру, курил трубку и наслаждался вынужденным бездельем. Скука оказалась неплохой заменой чувству долга и принудила меня послать зов Рениве; потом я на всякий случай побеседовал с Кофой. Выяснил, что в Ехо все спокойно; впрочем, я с самого начала не особо в этом сомневался. В Первый День года даже самые опасные заговорщики и свихнувшиеся колдуны просыпаются поздно, и настроение у них самое благодушное – вот как у меня, например.
Наконец сэр Голех Облона появился в гостиной. Выглядел он на удивление усталым – до рассвета засиделся, что ли? Нервничал из-за моего появления или просто бессонницей маялся? Всякое ведь бывает.
– Ты не дурак поспать, – благодушно сказал я. – Даже меня победил, а уж я-то – самый усталый человек в Соединенном Королевстве. Был, вчера… Да что с тобой, сэр Голех?
Я задал этот вопрос, потому что хозяин дома уронил руки на колени, а голову, соответственно, на руки и, кажется, всерьез собрался отрубиться. Хорош начальник Тайного Сыска, нечего сказать.
– Ничего, все в порядке, – голосом умирающей дриады ответствовал он. – Все в полном порядке.
– Если ты болен, не забывай: я очень неплохой знахарь. Даже мертвых иногда оживляю, а уж с живыми людьми до сих пор отлично справлялся.
– Да нет, я не болен, – поспешно ответил Голех. – Все хорошо. Просто переутомился. Конец года как-никак. Тут еще мои запасы бальзама Кахара вышли, а пополнить нельзя: это же теперь под запретом, восьмая ступень Черной магии, я ничего не путаю?
– Не путаешь. Но с этой бедой я вполне могу справиться. Вернусь в Ехо, пришлю тебе пару бутылок бальзама, ты только напомни. Строго говоря, Тайным Сыщикам это зелье просто положено, как паек. Не для баловства все же, для дела.
– Спасибо, – деревянным голосом сказал он.
Мое великодушное (по тем временам действительно великодушное) обещание оставило Голеха равнодушным. Бедняга не только не обрадовался грядущему подарку, но, кажется, вовсе не придал значения моим словам. Словно бы помирать вечером собрался, а я тут планы на будущее строю и обещания раздаю.
Я пожал плечами, с несвойственным мне милосердием подождал, пока Голех поднимет голову, нальет себе камры, сделает несколько глотков, и только тогда приступил к интересующему меня делу.
– Кстати о конце года. Ты прислал нам очень странный отчет. Весь год регулярно докладывал о своих подвигах, и я думал: «Вот молодцы ребята, ясно, кому достанется в этом году Королевская Награда!» А в финале ты вдруг пишешь, что сидел без дела, потому что преступники в Гажине то ли повывелись, то ли просто устали бороться с новыми порядками. Это как, Голех? И где, собственно, правда? Моя секретарша утверждает, что ты нас разыграл, но я-то тебя знаю, ты никогда не был любителем глупых шуток. Мы с нею даже поспорили на целых пять корон. Скажи мне теперь: кто выиграл?
– Ты выиграл, Джуффин, – без тени улыбки сказал сэр Облона. – Я не хотел над тобой подшутить. И, вероятно, мне следует подать в отставку. Последний отчет был правдивым, а все предыдущие – полная ерунда.
– Это как?!
Я видел Голеха насквозь. Он врал, как напроказивший школьник. Но, в отличие от школьника, не выгораживал себя, а напротив, пытался оклеветать. Хорошенькое дело.
– Ну как-как… У нас тут в последнее время действительно тихо. Все хорошо, никаких проблем, ничего не происходит. Хоть вовсе контору прикрывай. – Как все лгуны, Голех охотно пустился в длинные, подробные разъяснения. – Ну и поначалу мне было стыдно, что мы тут бездельничаем, начал потихоньку выдумывать какие-то мелкие дела. Дальше – больше, увлекся, расписался, хоть за книгу садись. Но когда стал составлять годовой отчет, опомнился. Все же годовой отчет для Короля пишется. Одно дело обманывать тебя, Джуффин, а другое – Его Величество Гурига.
– Совершенно верно. Меня – опасней, – сухо сказал я. – Ты что такое несешь, сэр Облона? Зачем на себя клевещешь? Бездельничали они… А кто в середине года отправил в Холоми Магистра Лохатту Мордикая? Я сам его там навещал, проводил последний допрос… А лапа Туманного Оборотня? Ты же прислал ее в качестве подарка Королю, после того, как твой заместитель – шустрый, судя по всему, юноша, большой молодец – его укокошил. И правильно сделал: Туманный Оборотень – редкое наваждение, Его Величество прежде только в книжках читал о его радужных лапах и огненных когтях. Так что в честь твоего подарка даже специальный прием закатил, чтобы все приближенные могли полюбоваться. И после всего этого ты говоришь: ничего не происходит.
– Действительно, был же оборотень, – печально согласился Голех. – И Лохатта Мордикай, да. Но с ним мне просто повезло: в тот вечер он напился, как эльф, и не смог сопротивляться… А я совсем забыл. Словно много лет прошло. Да, много-много лет… Не сердись, Джуффин. Я правда забыл.
Самое потрясающее, что теперь он говорил вполне искренне. Особенно про «много-много лет». Я был вынужден признаться себе, что уже ничего не понимаю. Проще всего было бы решить, что Голех сошел с ума, но безумием от него не пахло. Ни единого намека на этот, столь знакомый мне аромат. А обоняние у меня, мягко говоря, неплохое. Все же среди моих предков были шимарские оборотни, а такая кровь дает о себе знать и спустя много поколений.
– Хорошо, положим, ты забыл. Но черновые отчеты? Ты же мог просто посмотреть старые таблички, те экземпляры, которые оставались у тебя. Для того, собственно, они и нужны, а вовсе не для моего удовольствия.
– А я их испепелил, – обезоруживающе улыбнулся Голех. – Думаю: чего этот хлам тут лежит, шкафы занимает? Ну и разбил, а потом испепелил, очень тщательно, а пепел развеял, все же секретная документация, я понимаю… Джуффин, давай ты просто примешь мою отставку, а потом дашь мне позавтракать, хорошо? Я, знаешь, понял, что совершенно не подхожу для этой должности.
– Я это уже тоже понял, – согласился я. – Но не все так просто. Твою отставку должен принять не я, а Король. А прежде, чем писать прошение на его имя, я должен разобраться с твоим отчетом. Ты завтракай, конечно, на здоровье, но потом придется вернуться к нашей беседе.
– Может быть, проще объявить мой отчет должностным преступлением и отправить меня в Холоми? – спросил сэр Голех.
Причем не с отчаянием спросил, а с робкой надеждой. Я видел его как на ладони и чувствовал, что мысль о заключении в Холоми кажется моему приятелю настоящим спасением. Понять бы еще – спасением от чего?
В общем, я решил, что ни к чему наша дальнейшая беседа не приведет. Ну удивлюсь еще пару раз, это да. Давно забытое приятное ощущение. Можно, конечно, сменить тактику и изобразить начальственный гнев – этот спектакль обычно неплохо мне удается и очень освежает всех участников представления, включая меня самого. Но в интересах дела следует как можно скорей наложить на беднягу стоящее заклинание. Чтобы говорил правду и только правду, не юлил и не выкручивался. Потому что еще немного, и я натурально лопну от любопытства.
Не тратя время на дальнейшие раздумья (обычная ошибка людей, возомнивших, будто они уже не умеют ошибаться), я незаметно направил на Голеха мизинец и пробормотал несколько слов, значение которых на древнем языке Хонхоны что-то вроде: «а ну колись, мерзавец». Вообще следует заметить, что большинство общеизвестных заклинаний, по мнению знатоков древнего языка, свидетельствуют о крутом нраве древних обитателей Сердца Мира. Причем чем более высокую ступень магии используют, тем грубее становится речь. После сотой ступени, если верить специалистам, начинается такая похабщина, что дословный перевод невозможен, а приблизительный способен смутить даже хозяина куманского портового борделя.
Думаю, наши предки отлично понимали истинную природу Очевидной магии: жестокое насилие, чтобы не сказать надругательство над реальностью. Что же до Истинной магии, она обходится вовсе без слов, и мне это, по правде сказать, очень нравится.
Впрочем, я отвлекся.
Вместо того, чтобы вздрогнуть, оживиться и поспешно заговорить, как это обычно бывает в таких случаях, сэр Голех Облона, Почтеннейший Начальник Малого Тайного Сыскного войска Вольного города Гажина, лопнул, как мыльный пузырь, порадовав напоследок мой взор радужным сиянием многочисленных брызг. Впрочем, ни стол, ни ковер он не запачкал. Просто исчез, словно и не было никогда никакого Голеха Облоны, а так, наваждение пустяковое. Словом, очень чистоплотная гибель, все бы так.
Я обругал себя болваном – и поделом. Хорошо хоть дело обошлось без свидетелей. Потому что наложить заклятие, развязывающее язык, не проверив предварительно, не было ли других, смыкающих уста жертвы, – да за такое разгильдяйство я бы любого из своих сотрудников отправил на дюжину дней коридоры Дома у Моста подметать. Впрочем, подобных промахов мои люди никогда не делали. Ошибка настолько нелепая, что я даже не мог как следует на себя рассердиться. Ясно ведь – и уже много столетий мне это было ясно! – что противоречащие друг другу заклинания равной силы обычно убивают несчастного, попавшего между двух огней. Поэтому… Ну, понятно, в общем, с чего принято начинать всякий допрос такого рода. Действительно азы.
– И меня, что ли, заворожили? – проворчал я, набивая трубку. – Или просто Руну Глупости на подушке вышили, а я и не заметил? Ну все, Джуф, плакал твой отдых. Придется разбираться с этим делом всерьез.
Вынужден признать, что гибель несчастного сэра Голеха огорчила меня куда меньше, чем собственная дурость. Последние лет двести рядом со мной все время кто-нибудь умирал, нередко – с моей помощью. Так что к этому я привык. А вот идиотом я чувствовал себя крайне редко. В последний раз, кажется, еще в Кеттари, под руководством моего несравненного наставника, но рядом с Махи кто угодно мог бы почувствовать себя идиотом, совершенно бесплатно, так что эти впечатления не в счет.
Наконец я решил, что нет худа без добра: вероятно, я только что одним махом совершил все глупости, положенные мне в этой жизни, и больше уже не придется – по крайней мере, в ближайшее столетие. После этого я как следует вычистил трубку, спрятал ее в футляр и принялся действовать.
Для начала я послал зов шустрому заместителю покойного начальника Тайного Сыска, тому самому, который изловил Туманного Оборотня. Этот эпизод, надо сказать, вызывал мое уважение. Знаю я этих тварей, не то чтобы шибко грозные, но полдюжины простых обывателей за вечер умять вполне могут – при благоприятных обстоятельствах. Красивые создания, сердце замирает, когда на такое смотришь, а оно времени зря не теряет: хруп-хруп, ням-ням – и нет любителя прекрасного. Поймать такое наваждение, да еще и заставить его материализоваться, чтобы лапу отрубить и Королю в подарок отправить, – в прежние времена за такой подвиг я бы, пожалуй, мог взять парня в ученики без дополнительных испытаний.
Победитель оборотня выслушал мое краткое сообщение о происшествии и обещал быть через час. Дескать, живет на другом конце города, а Темным Путем ходить не обучен. Мне оставалось только смириться с этим прискорбным обстоятельством.
Подумав с полминуты, я снова послал ему зов и перенес встречу в Сизый Дом – так называли в Гажине штаб-квартиру местного Тайного Сыска, которая находилась по соседству с жилищем начальника. Рассудил, что осматривать место происшествия парню ни к чему, ничего интересного он тут все равно не обнаружит. Зато в Сизом Доме наверняка найдется немало любопытного. Вот я и поищу это самое любопытное, пока доблестный борец с незаконной магией будет пересекать город в служебном амобилере.
Напоследок я быстренько обследовал дом своего покойного приятеля. Дом был совершенно пуст. То есть мебель и прочие предметы обстановки стояли на месте, а вот людей не было. Ни жены – впрочем, она, по словам Голеха, уехала к родне в Ландаланд, – ни слуг. Вообще никого. Интересно, кто же тогда приготовил и подал завтрак? Неужели Голех сам расстарался? Похоже на то: в кухне царил типичный холостяцкий бардак.
Времени я зря не терял. Пока шел к Сизому Дому, послал зов этой самой уехавшей жене. Представился, сказал, что ее муж погиб нынче утром при загадочных обстоятельствах. Принес соболезнования, как положено.
Считается, что, когда пользуешься Безмолвной речью, распознать нюансы настроения собеседника бывает непросто, но – мало ли, что считается. Все не все, но кое-что вполне можно понять. И от меня не укрылось, что леди не слишком удивилась, узнав прискорбную новость. Огорчилась, о да. Но не удивилась. Словно бы давно ждала чего-то в таком роде.
«Вы сейчас где находитесь?» – спросил я, скорее для порядка. Во-первых, мне, честно говоря, было все равно, а во-вторых, я думал, что уж про отъезд жены Голех сказал мне чистую правду. Просто потому, что не такая уж это великая тайна – где чья жена Конец Года встречает. Однако ее ответ меня озадачил.
Леди Харая Облона действительно находилась в Ландаланде. Но никаких родственников у нее там не было. И в других местах тоже. Оказывается, Голех женился на круглой сироте. Что же касается ее отъезда, в самом начале зимы муж попросил ее как можно скорее убраться из Гажина, куда душа пожелает, но не в столицу. Снять хороший дом где-нибудь в глухомани, нанять слуг и жить там тихо, в свое удовольствие, пока он не пришлет зов и не скажет, что можно возвращаться.
Леди Харая прекрасно знала, что у мужа довольно опасная профессия. Знала она и о том, что он любит ее больше жизни и ужасно боится, что однажды она может попасть под раздачу – просто за компанию с возлюбленным супругом. Поэтому она решила, что Голех, вероятно, начал охоту за каким-нибудь особо опасным злодеем. Опечалилась, но спорить не стала и уехала на следующий же день, забрав с собой всех доверенных слуг. Без такой свиты муж ее не отпустил бы.
Один слуга был родом из Ландаланда, его дальние родственники помогли найти и арендовать роскошную старую усадьбу недалеко от Нумбаны. С тех пор леди Харая носа оттуда не высовывала. Муж присылал зов по несколько раз на дню, говорил, что у него все в полном порядке, но возвращаться домой пока не велел.
Очень интересно.
Я начал думать, что выражение «в полном порядке» станет теперь для меня синонимом большой, но совершенно невнятной беды. Сколько раз я его слышал за истекшие сутки – и, скажите на милость, к чему мы пришли?!
Распрощавшись с новоиспеченной вдовой и пообещав выхлопотать для нее самую щедрую Королевскую пенсию – невелико утешение, но лучше, чем ничего, – я переступил порог Сизого Дома. Огляделся, принюхался, неодобрительно покачал головой. Такое впечатление, что здесь долгонько никого не было. Пару дюжин дней, как минимум. А то и дольше. Пылищи-то, пылищи! И воздух затхлый, давно не проветривали. Распахнув все окна, я сделал то же самое со шкафами и сейфами, но эти усилия оказались совершенно бесполезными. Везде было пусто. Ни самопишущих табличек, ни оружия, ни денег. И, к слову сказать, никаких следов колдовства. Похвально, конечно, но кому, как не мне знать, что Тайным сыщикам то и дело приходится нарушать Кодекс Хрембера, иначе в нашей профессии не выходит.
Словом, помещение выглядело так, словно мои гажинские коллеги давным-давно переехали в другое здание, а мне об этом сообщить забыли.
В финале обыска я уже не знал, что на это сказать – даже себе самому! Поэтому пришлось сесть на стул, набить трубку и закурить. Все лучше, чем бродить по пустым комнатам да пыльные шкафы полами лоохи протирать.
Заместителя покойного начальника по-прежнему не было, хотя прошло уже больше часа. Я послал было ему зов, поторопить, но тут меня поджидал очередной сюрприз: парень не откликался. Словно уже умер или, на худой конец, на Темную Сторону отправился. Но я здорово сомневался, что второе в его силах, а что касается внезапной кончины – это был бы перебор, даже на мой вкус.
Счастье, что я уже не раз сталкивался с подобными фокусами: когда человек, хоть сколько-нибудь искушенный в магии, не хочет ни с кем общаться, он вполне может окружить себя барьером, непроницаемым для Безмолвной речи. Я умею ломать такие барьеры, хоть и не слишком люблю. Всякий, в общем, имеет право на уединение – при условии, что у него хватает могущества, чтобы это уединение себе обеспечить. Всякий, но не заместитель только что погибшего начальника Тайного Сыска. Поэтому пришлось проявить настойчивость.
«Сэр заместитель, не помню, как там тебя величают! – рявкнул я. – Где тебя носит? И почему в переговоры не вступаешь?»
Парень изрядно удивился. Вероятно до сего дня он считал свой барьер абсолютно непроницаемым. И тут такое разочарование! Сочувствую.
Какое-то время он не отвечал. Все еще пытался имитировать отсутствие в мире живых. Но провести меня ему не удавалось.
«Можешь не отвечать, но если тебя не будет в Сизом Доме через полчаса, я встану на твой след, – пригрозил я. – Терпеть не могу работу Мастера Преследования, поэтому в финале вполне могу откусить тебе голову, бывают у меня такие нервные срывы. Так что давай лучше сам. Ну, чего молчишь?»
«Я думаю, – наконец отозвался этот удивительный служитель закона. – Может, это и неплохо, если вы откусите мне голову. А может, и не стоит… Знаете что? Давайте договоримся: я приеду в Сизый Дом, а вы за это упрячете меня в Холоми. Чем скорее, тем лучше. Может быть, это выход…»
«А в Холоми-то зачем? – искренне удивился я. – Вернее, за что? Что вы с Голехом тут успели наворотить такого, чтобы проситься в Холоми? Фальшивый годовой отчет тянет максимум на отставку, да и то вряд ли, честно говоря».
«Ничего этакого мы не наворотили, к сожалению. Но вы, пожалуйста, придумайте что-нибудь. Ну хоть на полгода в Холоми тянет мой побег? Это очень важно».
«Какой такой побег?»
«Ну, видите ли, сейчас я с неплохой скоростью удаляюсь от центра Гажина и скоро покину пределы города. Но если вы готовы меня арестовать и доставить в Холоми, я с удовольствием приду в Сизый Дом».
«Ага. Значит, удаляешься, – повторил я. – Экие вы все тут оригиналы, господа! Твой шеф тоже в Холоми просился зачем-то, как раз перед тем, как… Ладно уж, разворачивайся и возвращайся в город. Не знаю, почему ты хочешь быть арестованным, но если это так уж необходимо, можешь попробовать на меня напасть, когда приедешь. Обещаю обезвредить тебя аккуратно, по крайней мере, жив точно останешься. Тут видишь какое дело: в Холоми по протекции не попадешь. Пока ритуальный жезл Канцелярии Скорой Расправы не укажет, что твои действия были преступными, не видать тебе камеры с видом на Хурон, даже если сам Король словечко замолвит. Но попытка нападения на государственного служащего высшего ранга, даже самая вялая и нерешительная, гарантирует полный успех, уж я-то знаю. А если передумаешь, мы просто никому ничего не скажем. Устраивают тебя такие условия? Давай, возвращайся, парень, не сходи с ума. Не нужно вынуждать меня за тобой гоняться».
Кажется мои обещания произвели на беднягу вполне благоприятное впечатление. Он сказал: «Ладно, если так, я приеду. Постараюсь побыстрее», – и умолк. Мне показалось, что он не врет – и на том спасибо.
Поскольку досуга у меня снова было хоть отбавляй – заветные желания вечно сбываются не вовремя! – а книгу я дочитал еще вчера, я вспомнил о своих светских обязанностях и послал зов одному из бургомистров Гажина, старому Зеби Хипелосису. Все равно рано или поздно это надо было сделать.
Когда в городе целых два бургомистра, трудно решить, с кого следует начинать. Мне в этом смысле было проще: старика Зеби я знал давно, еще в ту пору, когда он был молодым, жадным до денег и приключений купцом и думать не думал о столь высоком чине. А его коллегу, бывшего корабельного мастера и судовладельца Валду Куныка, я видел всего однажды, да и то на Королевском приеме. Поэтому Зеби Хипелосис оказался первым, кого я осчастливил сообщением о своем приезде в Гажин – не считая моих коллег Тайных сыщиков, конечно.
Поздоровавшись и дотошно справившись о здоровье всех восемнадцати внуков Зеби, от которых старик был без ума, я, не вдаваясь в подробности, сообщил бургомистру, что прибыл в Гажин, поскольку начальник местного Тайного Сыска нынче утром погиб, вернее, исчез; впрочем, в данном случае это, увы, одно и то же. Ясно, я не слишком аккуратно обращался с фактами; с другой стороны, рассказывать старику, что мой визит в Гажин является не следствием, а причиной гибели сэра Голеха Облоны – это совершенно не вязалось с моими представлениями о необязательной светской болтовне. Да и не его ума это дело, если на то пошло.
Зеби, как и положено, опечалился, выразил надежду, что я не только покараю злодея (о да! Еще как покараю! Например, лишу его права резаться в «крак» и все прочие карточные игра, на целых две дюжины дней. Жестокое, но заслуженное наказание за дурость) – но и подыщу жителям Гажина нового защитника. Самого что ни на есть надежного и справедливого. Я, разумеется, рассыпался в заверениях. Зеби, в свою очередь, тоже рассыпался – в благодарностях. После чего пригласил меня отужинать с ним и его коллегой, бургомистром Валдой Куныком нынче же вечером. Обещал, что это будет не торжественный прием, а обычный скромный ужин на троих. Зная местные нравы, я заранее мог вообразить «скромность» грядущего ужина. Дюжина перемен блюд, не меньше!
Впрочем, я не возражал. Все лучше, чем слоняться по чужому городу в поисках мало-мальски приличного трактира, который, несомненно, все равно окажется из рук вон дрянным. Человеку, избалованному столичной кухней Эпохи Орденов, в те годы было очень трудно заставить себя проглотить хоть кусочек стряпни, сделанной практически без применения Очевидной магии. Хуже, чем без соли и специй, честное слово! А влиятельные люди обычно держат при себе поваров старой школы, которые даже с помощью дозволенной Кодексом Хрембера второй ступени Черной магии ухитряются приготовить вполне съедобную жратву. И я всем сердцем верил в житейскую мудрость гажинских бургомистров. Уж одного-то приличного повара на двоих они вполне могут себе позволить.
Посреди нашей Безмолвной беседы в центре комнаты вдруг материализовался тощий, как жердь, молодой человек в пестром лоохи, отделанном всякими дурацкими ленточками, блестящими камешками и еще Магистры знают чем. Тогда такие как раз благополучно вышли из моды в столице и заняли круговую оборону в провинции, я еще лет тридцать в каждую поездку хоть раз, да натыкался на эту несказанную красоту.
Выглядел он незабываемо: мало того, что весь в нелепых бантиках, так еще и белобрысые лохмы торчат из-под тюрбана, глазищи синие, как у новорожденного котенка и безумные, как у Орденского послушника в первые годы обучения. Одно слово, красавчик.
Обретя телесность, парень тут же напустил на себя воинственный вид и метнул в меня некое подобие Смертного Шара. Довольно жалкое подобие, между нами говоря, но для такого юного балбеса очень даже ничего. По крайней мере, мне теперь было ясно, как он расправился с Туманным Оборотнем. Одной загадкой меньше, и то хлеб.
Я отмахнулся от тусклой шаровой молнии, как от назойливой мухи, но с Зеби Хипелосисом спешно распрощался, обещав быть к ужину. А то все же невежливо как-то: человек старается, нападает на меня, а я тут лясы точу со старым приятелем. С молодежью так обращаться нельзя.
– Этого достаточно для заключения в Холоми? – с надеждой спросил нападающий. – Или надо всерьез вам навредить?
– Было бы неплохо, но у тебя все равно не получится, – я махнул рукой. – Ничего, на годик-другой в Холоми, пожалуй, потянет. Или тебе надо больше?
– Не знаю, – он пожал плечами. – Трудно сказать. Может, я вообще зря надеюсь…
– На что?
– Трудно сказать, – повторил юноша. – Вернее, не трудно, а невозможно. Я не могу вам объяснить, сэр. При этом я почти ничего не понимаю, но даже то немногое, что вроде бы понял и хотел бы как-то рассказать – нет, не могу. Уж сколько раз пробовал…
– Так на тебя наложили чары? – сочувственно спросил я.
