скачать книгу бесплатно
– Не в лотерею, – сдавленно всхлипнула Зоя, – В Минеральные воды.
Сказать, что я удивилась – это мягко сказано.
– Зоя, а зачем мне в Минеральные воды? – я аккуратно переложила новые листы писчей бумаги копирками уже с правильной стороны, и даже проверила ногтем, чтобы убедиться. – Мне и здесь нормально.
– Ну, там же рядом Кисловодск, Ессентуки. Здравницы всесоюзные.
– Ничего не понимаю, – вздохнула я, торопливо отбивая текст. – Путевки у меня нету, а ты вдруг предлагаешь билет на поезд.
В общем, оказалось, что Зоя получила путевку в санаторий Кисловодска на конец мая. А билетов в железнодорожном вокзале на это время уже не было. Тогда Зоя обратилась к какому-то знакомому и попросила его посодействовать. Товарищ не подвел и помог с билетом. Но, дело в том, что одновременно Зоя решила подстраховаться, и ее муж тоже попросил кого-то из влиятельных знакомых поискать билет. И тот тоже помог. В это же время свекровь Зои через какую-то двоюродную сестру приятельницы тоже достала билет. Апогеем этой истории стало то, что внезапно очнулся наш профсоюз и тоже предоставил Зое билет. И вот теперь у Зои целых четыре билета и что с ними делать она не знает. Цена недешевая, а в кассе обратно по той же цене не принимают.
Я, конечно, Зое посочувствовала, но помочь ничем не могла: в Кисловодск мне не нужно, да и денег нет от слова совсем, а тут еще оказалось, что одна из копирок истерлась и часть текста получилась блёклой, почти белой.
– Да что ж за напасть такая! – психанула я, сминая листы. – Опять придется всю эту галиматью перепечатывать!
Я выдернула ящик стола с канцеляркой и убедилась, что копирок у меня больше нет, да еще из-за рывка крышка ящика совсем отвалилась и больно стукнула меня по ноге. Вообще замечательно!
– Зоя, ты не знаешь, где взять новые копирки? – пытаясь успокоиться, спросила я.
– Так канцелярку будут только в следующем квартале выдавать, – меланхолично заметила Зоя, пребывая в мире своих собственных горестей.
– Ну, и как я теперь работать буду? – раздраженно пожаловалась я и швырнула использованную копирку в мусорное ведро.
– В смысле «как»? – удивилась Зоя. – Зачем выбросила? Восстанови и печатай дальше.
Оказалось, есть специальный секрет: с помощью легкого нагревания можно реабилитировать копирку и какое-то время еще использовать. Текст, правда, будет уже не столь четким, но зато так ее на дольше хватит.
Нет, этим я заниматься точно не хочу! Как и приклеивать каблук к старым туфлям! И стирать пакетики не хочу! И штопать капроновые колготки! Не хочу!
Так, нужно срочно задружиться с кладовщиком, или кто там в депо над всем барахлом царит, и обзавестись нормальной канцеляркой, узнать о судьбе положенного мне калькулятора и что там еще конторской служащей полагается.
Пытаясь унять раздражение, я выпроводила Зою из кабинета, еще чуток полюбовалась оранжевыми лоферами, и отправилась выпрашивать новые копирки у Тони.
Среди безмятежного уюта вечнозеленых фикусов и цветущих гортензий царили анархия, хаос и беспорядок. Растрепанные сотрудницы куда-то бежали, суетливо тащили пухлые папки, подшитые листы и огромные кипы бумаг. Все шкафы были распахнуты настежь и вокруг раненой чайкой кружилась дородная тетка, зорко отслеживая, как оттуда поочередно кто-нибудь что-то доставал и куда-то уносил. Каждый раз тетка с горестными причитаниями что-то отмечала в пухлую тетрадь в коленкоровой обложке, и при этом все три ее подбородка жалобно вздрагивали. Вдобавок все вокруг орали и вопили так, что понять хоть что-то было совершенно невозможно.
Осторожно, бочком, стараясь не наколоться на особо едко-щетинистую опунцию, я поискала глазами Тоню. Ни под сенью лимонных деревьев, ни возле островка с фиалками ее не было. Наконец, я догадалась посмотреть вниз и обнаружила Тоню, почему-то под столом. Оттуда она яростно вытаскивала перевязанные бечевкой ящички и коробочки, которые немедленно забирала другая сотрудница и уносила прочь.
– Тоня, – шепотом позвала я, – вы что, всем кабинетом переезжаете?
– Хуже, – хрипло откашлялась от пыли Тоня, вылезая из-под стола и вытирая вспотевший лоб рукавом. – У нас внезапно ревизия, чтоб ее!
– Во как, – посочувствовала я. – А кого еще из наших проверяют?
Оказалось, что наш отдел в этот раз беда обошла стороной, но Щука все равно бегает. Порадовавшись, что нас нынче не тронут, я выпросила у Тони копирки и отправилась к себе.
В коридоре я издали увидела небольшую толпу всевозможных руководящих работников, которые наперебой, рассыпаясь улыбками и шуточками, почтительно вели высокую тощую женщину и приземистого мужичка с портфелем в дальний кабинет, откуда доносились умопомрачительно вкусные запахи балыка и шпротов.
Постаравшись не попасться им на глаза, чтобы не загрузили каким-нибудь поручением, я торопливо прошмыгнула в боковой коридор…
Не знаю, то ли мой лимит мелких напастей на сегодня исчерпался, то ли все оказались плотно заняты проверяющими, а может и потому, что конец рабочей недели (субботник завтрашний не считается) – но больше в этот день мне никто не помешал допечатать штатное. В трех экземплярах, итить его.
По дороге домой я заскочила в гастроном – хотела взять десяток яиц, чтоб не заморачиваться с ужином, но почему-то не было. В продуктовом, на углу, кстати, тоже не было. В хлебном долго выбирала между батоном и серым, решила взять серый и что-нибудь на сладкое. Попью чай и вообще не буду ничего готовить, устала. Когда оплачивала большой круглый кекс с изюмом, продавщица как-то странно на меня взглянула. Ну, да, Лидочка, конечно, отнюдь не модель, но пусть сперва на свои габариты посмотрит.
Настроение испортилось.
Возможно поэтому я не очень радостно встретила Римму Марковну, которая по обыкновению заглянула ко мне. Я только-только разделась и поставила чайник на плитку, как явилась соседка:
– Здравствуй, Лидочка.
– Добрый вечер, Римма Марковна, – кивнула я, – а я как раз чаю решила попить. Присоединяйтесь. Минут через пять вскипеть должен.
– Да я вот, – замялась она и вдруг покраснела, – спросить тебя хотела… только между нами. Я, конечно, знаю, ты никогда никому, но всё равно…
– Какие вопросы! – встревожилась я, – говорите, Римма Марковна, чем смогу – помогу.
– Лида, у тебя яйца есть? – вдруг спросила она, нервно щелкая костяшками пальцев. – Штук семь бы. Или сколько есть.
Мдя, вообще-то я ожидала чего-то более ужасного.
– К сожалению, нету, – я попыталась сделать вид, что все так и должно быть (да уж, старческая деменция – это всегда грустно). – Я могу котлеток пожарить, фарш еще есть. Хотите? Я быстро.
– Да нет, – расстроилась Римма Марковна, – не надо котлеток. Мне яйца нужны. Глупая я, а с возрастом становлюсь еще дурнее… совсем запамятовала… надо было заранее покупать, а я вот запамятовала. Вот горюшко-то… и что теперь делать – не знаю…
– Римма Марковна, я завтра с работы буду идти, забегу и куплю вам яйца, – попыталась успокоить и приободрить старушку я, – ну, не хотите котлет, я могу макарошек по-флотски организовать. Или гречку с подливой.
– Какая гречка! – рассердилась вдруг Римма Марковна, – При чем здесь гречка?! Ты что, совсем забыла? Пасха завтра. Я хочу ночью тихонько на службу сходить, мне тут шепнули, где служба будет, посвятить крашенки надо бы. Кулича только нет, испечь не вышло – там Клавдия бдит, сразу стукнет куда надо, а вот крашенок можно было бы и покрасить. Тем более у тебя плитка в комнате, никто не увидит. Но яиц забыла купить… дура старая…
У меня в голове сразу щелкнуло: и странный взгляд продавщицы, и завтрашний субботник в воскресенье, и отсутствие яиц в магазинах.
– Римма Марковна, вроде в холодильнике одно или два осталось, – неуверенно предположила я, – надо глянуть.
– Глянь, Лидочка, – воодушевилась Римма Марковна, – даже если хоть одно, уже лучше.
– Ага.
– Только смотри, чтоб Клавдия не увидела, – в спину напутствовала меня соседка.
Я прошла на кухню. Там, кроме апатично ковыряющегося в консервной банке чуть поддатого Петрова, больше никого не было.
– Привет, Лида, – вяло отсалютовал вилкой с наколотым кусочком азовского бычка Петров.
– Привет, Фёдор, – кивнула соседу я. – Приятного аппетита.
– Да какой там аппетит, – жуя, пожаловался Петров, тщетно пытаясь выудить из банки остатки рыбы. – Пенсия через три дня, а я давно на мели. Слышь, Лидка, одолжи пятишку до десятого?
– Пить меньше надо, – на кухню крейсером вплыла Клавдия Брониславовна и брезгливо уставилась на Петрова, который допивал остатки томатного соуса из банки. – Алкоголизм в вашем возрасте, милейший, – враг разума!
– Знаем-знаем, – хихикнул Петров, вытирая томатные усы, точнее растирая их по щетинистому подбородку. – Друг водки – враг профсоюза! Напился, ругался, сломал деревцо, стыдно смотреть людям в лицо!
– Вы бы поменьше ёрничали, товарищ, – побагровела Клавдия Брониславовна. – Я вот участковому сообщу, как вы вчера с собутыльниками нарушали общественный порядок.
– Когда это мы нарушали?! – удивился Петров, через всю кухню запуливая банку в мусорное ведро.
– Вчера! С утра!
– Да что мы делали такого?! – вытаращился Федя, при этом рука его дрогнула, траектория полета нарушилась и банка усвистала мимо, щедро украсив томатными брызгами стенку и пол.
– А кто песни орал на всю квартиру?! – уперла руки в бока Клавдия Брониславовна.
– Не орал, а пел, – наставительно поправил ее Петров, задумчиво рассматривая испачканные томатным соусом руки. – Мы пели днем, и в моей личной комнате. Имею право предаваться искусству!
– Теперь это так называется? – закатила глаза Клавдия Брониславовна.
– Эх, тёмная вы женщина, – попенял Петров, вытирая руки об занавеску на окне. – Ничего-то вы не понимаете в советских песнях!
От такого явно несправедливого заявления Клавдия Брониславовна на секунду опешила, чем и воспользовался Петров, отодвинул ее в сторону, и вышел из кухни.
– Хулиганье! – отмерев, взвизгнула та.
– Рюмка, стопочка, стакан – вот и вышел хулиган! – дурашливо блея пропел Петров из коридора.
– Ну, ты глянь, – всплеснула руками Клавдия Брониславовна и вдруг увидела, что я достаю из холодильника последние три яйца.
– А зачем тебе яйца? – поинтересовалась Клавдия Брониславовна, моментально переключившись на меня.
– Маску для лица хочу сделать, – с честным видом ответила я. – С яйцами, глицерином и медом. Улучшает цвет лица и увлажняет кожу.
– Ну да, ну да, – покивала головой Клавдия Брониславовна, – сделай маску, Лидия. Муж бросил, так сделай маску, вдруг поможет мужа вернуть.
– Горшок смотался, зато жив! – вступился за меня Петров, возвращаясь на кухню с надорванной пачкой чая «со слоном». – Лида, чайку бахнуть хошь? Индийский.
– На что ты намекаешь, алкаш!? – взъярилась Клавдия Брониславовна.
– Твой Грубякин сам давно алкаш, довела мужика! – отмахнулся Петров, ставя на плиту чайник. – Сперва своих всех мужей довела, теперь на зятя переключилась.
– Да как ты смеешь, пьянчужка! – раненым бизоном взревела Клавдия Брониславовна, и, под шумок набирающей обороты традиционно-ежевечерней склоки, я по-тихому ретировалась к себе в комнату.
– Вот! – продемонстрировала «улов» Римме Марковне.
– Замечательно! – обрадовалась та и чуть в ладоши не захлопала. – Давай, садись пить чай, Лида, я как раз заварила, а потом покрасим яйца. Ничего, что я тут похозяйничала, пока ты на кухне была?
– Да нормально, – отмахнулась я.
– А что там было, на кухне? – заинтересовалась соседка. – Чего это наша мегера опять пенится?
Я рассказала, как Петров троллил Клавдию Брониславовну, мы посмеялись.
– Я вот не понимаю, почему Клавдия Брониславовна, которая постоянно ищет к чему прицепиться, а тут даже замечание Петрову не сделала, когда он всю кухню томатом забрызгал? – удивлялась я. – Даже когда руки об шторки вытирал – и то промолчала. Как так?
– Все просто, – вздохнула Римма Марковна, – знает, зараза, что эту неделю я дежурю, потому и промолчала. Зато, когда принимать дежурство у меня будет – мигом и шторки вспомнит, и стены увидит. Хорошо, что ты мне рассказала, я-то уже плохо вижу, могу пропустить, а Клавдия опять все нервы вымотает.
А потом мы начали красить яйца. Чтобы не спалиться перед бдительными соседями, луковую шелуху брать поостереглись, воспользовались пищевым красителем.
Римма Марковна забрала крашенки и мой кекс, обещала всё посвятить и рано утром принести. Мне тоже хотелось пойти на богослужение, в той, прошлой, жизни, я особо верующей не была, но пасхальные службы не пропускала никогда. Но соседка категорически запретила:
– Что ты, Лида, – замахала она руками, – Я уже старая, никому до меня дела нет. А ты молодая, вся жизнь впереди, не дай бог узнают – неприятностей не оберешься. Зачем тебе это надо! Даже не думай!
Когда за соседкой закрылась дверь, я вытащила из шкафа спортивный костюм Горшкова, закинула в сумку мыло. Ну, что ж, завтра пасхально-воскресный субботник.
Глава 5
Субботник встретил лошадиным духом спешки, бестолковой суеты и запахами прелого чернозема. Громкий перестук молотков смешивался с хохотом девушек из восьмой бригады и сердитыми криками из гаража. Динамик на столбе пару раз чихнул, захрипел и вдруг бравурно выдал марш монтажников. Восторженно проинформировав, что «не кочегары мы, не плотниии…вжиш…», он сразу же запнулся и тихо сгинул, растворившись среди бряцанья инвентаря и треска из третьего вагонного участка.
На стене гаража призывно рдел транспарант с выведенными жирно буквами:
ТОВАРИЩИ!
Возьмем лопаты и метлы в ручищи, сделаем депо «Монорельс» чище!
Трудящийся народ активно расхватывал лопаты, веерные грабли и садовые пилы. Под транспарантом на кривеньком чурбачке сидел Михалыч и мерно клепал косу. Два парня в синих комбинезонах прикатили тачки с метлами, и к ним сразу же устремился поток блюстителей чистоты. Тетя Фрося придирчиво перебирала лохматые щетки и кисти для побелки. Наконец, вытащив из кучки нужную, она ухватила заляпанное известью ведро и, переваливаясь уткой, заковыляла к ближайшим деревьям. За ней по земле потянулась белая известковая дорожка. Над всем этим беспокойным муравейником карающей десницей бдела Щука. На белом рукаве красовалась алая повязка. К груди она бережно прижимала брезентовую папку. Узрев меня, моментально двинулась навстречу.
– Горшкова!
Я послушно застыла, вперив взгляд в «любимую» начальницу.
– Опоздание на двадцать минут! – с довольным видом сообщила Щука и раскрыла папку. – Исключение из списка на поощрение к Первомаю.
– Но сейчас без десяти девять, – я указала на настенные часы, – наоборот, я даже раньше пришла.
– Я еще позавчера всем сказала прийти в полдевятого. Все пришли вовремя. Кроме Горшковой, естественно.
– Капитолина Сидоровна, позавчера я была в отгуле. Мне никто ничего не говорил!
– Ну, так на работу ходить нужно, – пожала плечами Щука. – Я что, обязана бегать по домам сотрудников и уговаривать их приходить вовремя на работу?
Насладившись произведенным эффектом, и не дав мне ответить, она добавила контрольный:
– Иди работай, Горшкова. Твой участок вон там, – она указала на заросший плотным кустарником овраг в конце двора. – Специально для тебя выбирала. И чтоб ты знала…
«…трепал нам кудри ветер высоты и целовали облака слег…вжиш…вжиш…» – внезапно проверещал динамик и опять заткнулся на полуслове. Поэтому концовки начальницы я не расслышала, а она уже удалялась. Я оглянулась: и кто бы сомневался, что мой участок будет самым-самым.
Овраг был глубок словно расселина меж литосферных плит или лунный кратер. Так, во всяком случае, мне показалось. Наш склон (со стороны депо), который предстояло убирать именно мне, сплошняком зарос шиповником, можжевельником и еще какой-то дрянью, донельзя острой и колючей. Моих познаний во всей этой грёбанной ботанике хватало лишь на то, чтобы достоверно отличить кактус от березы. Вроде еще и ежевика росла. Или не ежевика, но тоже что-то противное.
Окончательно пав духом, тем не менее я подхватила грабли и уныло двинулась осваивать вверенный фронт работ. Уже через несколько минут все руки были в царапинах, в волосах запутался можжевелово-ежевичный гербарий, а практически новые спортивные штаны Горшкова, которые я с превеликим трудом натянула на лидочкину задницу, обзавелись затяжками, пятнами и большой дыркой на коленке.
Заросли густо благоухали пылью, затхлой полынью и собачьими экскрементами. Чихнув, я дернулась и с размаху зацепилась граблями за особо толстую стелющуюся ветку, чуть не навернувшись со всей дури в овраг. В последний момент ухватилась за шершавый побег и устояла, зато занозила себе ладонь и содрала кожу на пальце.
Нет, трудовая повинность – явно не мое.
