скачать книгу бесплатно
– И – и – и… и что же могу я, царица Двух Земель, сделать для священной птицы? – поинтересовалась царица.
– Мне, лично, ничего не надо, ведь я живу на небесах, среди богов. Что же еще могу я пожелать? Только вернуться вновь на небо.
– Да! – согласилась царица, кивнув головой. – Это звучит разумно. А что же привело тебя, о небожительная птица, – спросила царица, склонив голову к плечу, – к моему дворцу?
– Воля богов и я должна передать ее тебе.
– О! Оу! Да, неужели! Я внемлю этой воле. – царица Нейтикерт вся подалась вперед.
– Царица Нейтикерт. – голос священной птицы зазвучал еще торжественней. – Боги повелевают тебе, править своим народом долгие годы мудро и справедливо.
Царица согласно кивнула, шелестнув золотыми лепестками и поднялась с кресла.
– Сейчас. – сказала она, подняв два указательных пальца, в сторону священной птицы и глянув на нее серьезными и темными глазами. – Подожди, не улетай, о, птица Феникс и она же Бенну.
Царица скрылась в дверном проёме, удалившись в таинственные дворцовые недра. Некоторое время в узких оконных проемах виднелась ее тень, разгуливающая по стенам, и вскоре она вернулась, держа в руках лук и стрелы. Привычно расставив ноги, она наложила стрелу на тетиву.
– А что это ты делаешь, царица. – несколько обеспокоилась птица Бенну.
– Да так. Ничего.
– Как это – ну, так! Ну, ничего себе, ничего – ты в меня целишься из лука!
– Божественной сущности твоей это ничуть не повредит, а мне будет приятно. – царица прицелилась.
– Постой! Не делай этого! Не нравиться мне это твое самое ничего! Нельзя стрелять в священное животное! Нельзя!
– Конечно же, нельзя. – покладисто согласилась царица, покивав головой, и спустила тетиву.
Стрела весело порскнула к священной птице, у которой неожиданно, ну прямо чудесным образом, появились руки, которые и схватили стрелу прямо перед самой грудью.
– Ух, ты! – сама удивилась птица. – Ну, ты убедилась в моей сущности, царица?
Царица хмыкнула и достала из-за плеча вторую стрелу.
– Царица, – возмутилась птица, – Сколько можно! Ты же сама сказала, что нельзя стрелять в священных тварей.
– Нельзя. – подтвердила царица.
– Никому нельзя. – добавила она тут же, осматривая наконечник и трогая пальчиком острие. – А вот мне можно.
– Я сама священная. – царица, сдвинув почти сросшиеся брови, деловито наложила стрелу на тетиву. – Клейма поставить негде, такая я священная!
– Вся насквозь священная, богиня, от макушки, – до кончиков ногтей. Вот!
В доказательство царица даже вытянула вперед носок ноги, продемонстрировав свои длинные пальцы, с покрытыми черным лаком ногтями. Впрочем, вряд ли Фенникс-Бенну мог разглядеть такие детали со своего кедра.
– Ничего, меня священней, в этом мире нет. – царица, презрительно скривив губы, подняла лук.
– Хулиганка! – возмущенно выкрикнула птица, и пошла по мощной кедровой ветке, перебирая лапками и неуклюже покачивая громадными крыльями.
Затем, поймав порыв ветра, она прыгнула вперед, воздушный поток подхватил ее, чуть было не уронил вначале, и понес прочь от дворца.
Царица некоторое время, с кривой ухмылкой, выцеливала ее в спину, потом передумала и опустила лук. Затем фыркнула и, мелодично шелестя золотыми лепестками своей короны, и сверкая юбкой, и тряся тугой грудью, убежала во дворец.
Как древняя и юная богиня.
Ну, собственно, она ею и была на самом деле.
Глава вторая. Бог на ровном месте
Проводив диск Атума в поля Камыша возрождаться на завтра в образе Гора и завершив тем самым, благополучно для своей страны, еще один день, царица Нейтикерт не спешила подняться во дворец, а осталась посидеть в саду, в удобном кресле черного дерева, глядя на плавающих в бассейне рыбок и бутоны синих лотосов и белых нимфей ускользающих в глубину, а не на золотые и гранитные изваяния грозных и великих богов, требовавших ежедневных многочасовых молений и подношений.
Царица потянулась, сцепив руки на затылке, и легкомысленно вытянув ногу, пощекотала животик кувыркавшегося тут же пятнистого мау. Тот без всякого почтения вцепился в царственные пальцы, не подозревая, какой внеземной благодати он удостоился, после чего был, слегка подкинут царицыной ножкой в воздух и атакован вторым мау. Они подняли дикую кутерьму разбудившую фараонову крысу. Фараонова крыса, свернувшаяся клубком на коленях царицы, недовольно чирикнула и глубже засунула нос в пушистый, совсем не крысиный, хвост, поскольку крысой она и не была, по сути, ни единого мгновения, а была она совершенно другим животным. Мартышка, сидевшая на спинке кресла над левым плечом Нейтикерт, с интересом смотрела на кошачью возню и скалила зубы ну совершенно не мартышечьи зубы.
За бассейном, в кустах гибискусов и жасмина, угадывалась какая-то легкая возня и шебуршание. Черный, как наступающая ночь кушит зажег светильники и, повинуясь взмаху ладони, попятился задом в глубину сада. Туда же отправились оба веероносца, прижав ладони к плечам.
Нейтикерт взяла с небольшого столика с ножками газели и такого же изящного как газель, сочный инжир. Плод смоковницы, однако, чем-то не понравился царице, поскольку, подбросив его несколько раз на ладони, она кинула инжир в кусты. А может просто не была голодна, а может и пресытилась царским столом. Впрочем, она тут же взяла гранат и, взвесив в руке, швырнула его в том же направлении, но на сей раз с некоторым раздражением.
– Ну. – с каким-то ожиданием сказала царица склонив голову набок.
Однако ничего не произошло, и царица взяла со стола алебастровую чашу, покрутила на свету факела, любуясь ее мягкой полупрозрачностью, поставила обратно и взяла увесистый золотой кубок.
– Что-то давно тебя не было. – обратилась царица опять-таки непонятно к кому, впрочем, догадаться уже можно.
Шевеление в кустах на несколько мгновений прикинулось мертвой тишиной.
– Сам выйдешь или послать за тобой людоедов?
Кубок, сверкнув боками в свете факелов, вонзился в кусты, сбивая листву. Через мгновение, будто только такого приглашения и ждал, из кустов вылез мрачный вестник с кубком в руках. Что-то пробормотав, он попрыгал на одной ноге, вытаскивая колючку из подошвы, и остановился на краю бассейна, настороженно поглядывая на царицу. Та, высунув язык и оттопырив нижнюю губу, молча, поманила его пальцем. Вестник несколько неохотно сделал пару шагов.
– О, она позвала меня, пыль земли под ее ногами, дочь Ра меня призва…
– И сын Ра. – подсказала царица.
– О да, конечно, она, сын Ра, поманила меня пальцем, жизнь, здравие и сила! Здравствуй прекрасная царица.
– Здравствуй, мерзавец. – спокойно сказала Нейтикерт загадочно мерцая глазами. – Почему ближе не подходишь?
– Царица что-то говорила насчет убить, зарезать и даже раздавить.
– А… да, говорила… ну это все после. Впрочем, если настаиваешь… – юная дева сладко потянулась.
– Да нет, не очень. Пока что потерплю.
Нейтикерт указала двумя пальцами перед собой.
– Не бойся, не кусаюсь. – доверительно сообщила царственная дева.
Вестник хмыкнул, вспомнив едва не откушенный при первой встрече нос. Видимо сегодня у царицы было некусючее настроение. Он внимательно посмотрел на легендарную историческую личность, пользуясь первым случаем взглянуть на нее без спешки, в домашней обстановке.
Перед ним сидела вроде бы обычная молодая девушка, отличающаяся от прочих, может только необычайно пышными и длинными волосами. На царское происхождение указывал лишь обруч с коброй венчавший голову и по две золотые пластины свисавшие с боков обруча, слева и справа, длинною в локоть и тонкие как фольга. И сидела-то вроде бы расслабленно, по-домашнему сидела, но все равно как-то излишне прямо. Говорила она, на сей раз, мягким певучим голосом, но в небольшом количестве слов, ей произнесенных, уже успели уместиться и какие-то непонятные людоеды и весьма понятное «убить», что ясно показывало, что перед вестником сидит в кресле не обычная скучающая вечером девушка, а существо имеющее власть над жизнью и смертью. И применяющая эту власть, по своему желанию, и без особых раздумий.
– Привет тебе, прекрасная царица.
– Очень тронута, спаси-и-ибо! – протянула Нейтикерт, весело глядя на ночного гостя, и вкрадчиво добавила, – А как насчет того чтобы, мне прекрасной и так же божественной, взять да и царские почести воздать?
– Это как же? – вымолвил бродяга. – Упасть семь раз на живот и семь раз на спину? Видите ли, если я буду оказывать Вам подобные почести, то на четырнадцатом такте я окажусь перед Вами лежащим брюхом кверху, и никакой почести в этом не будет вообще, не говоря уж о царской.
Нейтакерт некоторое время смотрела на оборванца и глаза ее странно мерцали в свете нефтяных факелов. Очевидно, царица что-то решала. Возможно – не отправиться ли ей почивать, придавив мимоходом ночного гостя.
– Удивительно, как такой глупый язык все еще не покинул такого бестолкового рта, и как такая безмозглая голова все еще не рассталась с телом? Ну-ка открой-ка мне эту тайну. Или без пытки тут не обойдешься? – царственная египетская девчонка слегка прищурила глаза.
– Ваше Величество, даже бестолковый рот надо кормить, а мой глупый язык сможет отличить воду от пива, а пиво от вина и отдаст предпочтение последнему. Мне бы чего-нибудь съедобного покушать и я все тайны вам открою, не только свои, но и все тайны мира.
Царица опять уставилась на ночного гостя своими странно поблескивающими глазами, опять что-то решая. Это было очень таинственно и страшно – что же решит малообразованная, нецивилизованная, но царственная дева.
– Я не понимаю – это ты о чем?
– О чем, о чем! Кушать хочется! – вестник укоризненно посмотрел на царицу.
Царица приподняла сросшиеся брови, затем, криво улыбнувшись, и, видимо, что-то решив, хмыкнула, и сказала, даже с некоторым с уважением:
– А ты и впрямь, неплохо обучился этикету. Ну, да ладно, обидно будет, если вдруг умрешь внезапно от недостатка пищи, хорошо, так уж и быть, не дам тебе от голода зачахнуть, но тебе на время надобно слегка исчезнуть, чтобы ни одна душа живая не увидала здесь тебя. Сам понимаешь – у юной непорочной девы, нарисовался вдруг, неопознанный мужчина. Да еще ночью, да еще какой-то оборванец. Я девушка очень строгих правил, ну, по крайней мере, внешне их весьма строго соблюдаю и если уж на ум пришло, что-нибудь такое отчебучить, то делаю все в очень строгой тайне. А то, знаешь ли, народ нас не поймет – тебя приблудного бродягу и меня бессмертную богиню.
– Ну, с этим-то никаких проблем, как скажете, моя царица, так все и будет, – произнес странник и свалился в бассейн с такой скоростью, что Нейтикерт не успела предупредить о наличии там не совсем безобидных обитателей, и что в связи с этим могут быть те еще проблемы. Но решив, что если уж странник до сих пор еще жив, то и сейчас как-нибудь, да все обойдется. Ну, а если нет, то… то и вопроса нет.
Через некоторое время столик перед царицей был уставлен яствами и увенчан хрустальным кувшином вина в сопровождении алебастрового кубка, опалесцирующего в полумраке отблеска отдаленных факелов.
Гость, однако, не показывался, и царица уже привстала с кресла, собираясь пошарить в воде древком опахала, обезьянка тоже забеспокоилась, привстав и зачирикав, но тут раздвинув листья кувшинок, медленно и тихо всплыл странник дальних времен, огляделся и вылез, какой-то такой задумчивый и слегка рассеянный и пробормотал:
– Это какой же умник и какой же полудурок, догадался в бассейн электрических сомов напустить, да еще в таком количестве, я их ему бы в самую зад…
– Я этот умник, я. – ответила царица, обладавшая видимо отличным слухом, и с интересом смотревшая на ночного гостя – Так что не стоит торопиться с пояснением – куда бы ты их и кому засунул. И это не последние сюрпризы в моем пруду, ты можешь познакомиться попозже и с другими, особенно при таком-то обращении с царицей и столь тонким знанием придворных этикетов.
– О! В таком случае я считаю, что идея очень весьма остроумна. – восхищенно признал вестник.
– Ну, так садись и угощайся. – гостеприимно предложила хозяйка.
Но, поскольку, единственное кресло занимало ее царственное тело, гость, без церемоний, уселся на песок и, следуя щедрому взмаху ладоней, ухватил жареную перепелку, пробормотав:
– С Вашего позволения.
– Так кто же ты? – спросила хозяйка, через некоторое время, рассматривая жующего гостя с почти научным интересом. – Ты хотел мне что-то объяснить?
– Что ж, царица пора и в самом деле церемонии отбросить и сказать кто я есть такой. – вытирая сальные губы тыльной стороной ладони, не вполне внятно произнес гость. – Мне царица, в этом мире открыто многое, ну да почти что все, а прошлое и будущее в числе прочего того. Более того, мир твой существует, лишь пока в нем я присутствую и в связи с этим, скажу без церемоний, что я, здесь для вас для всех, вроде как, почти что бог. Да, что почти! – так оно и есть. Что вы на это скажите жизнь, здравие и сила вам прекрасная… нет прекраснейшая из цариц и совершеннейшая из женщин?
В тот момент, когда ночной гость произнес слово «бог», царица откинулась на спинку кресла и несколько вытаращила глаза, видимо, совсем не ожидая подобной откровенности, затем очень внимательно, посмотрела на синяк под правым глазом, красивый засос или укус на шее, мокрые волосы, рваный схенти претендента на бога, и поджала губы. Затем закусила их зубами, затем, напротив – их надула, затем сделала движение горлом, будто попыталась что-то проглотить.
Бог (почти?) с удивлением смотрел на царицу – создавалось впечатление, что она с трудом сдерживает тошноту и ее сейчас вот-вот вырвет. Царица, сдерживаясь из последних сил как-то странно хоркнула, потом фыркнула и, наконец, резко наклонившись вперед, захохотала. Обезьянка тут же, взвизгнув, соскочила с кресла, а ихневмон недовольно поднял голову. Вестник, который в этот момент пытался отпить вина из кувшина, от неожиданности булькнул и закашлялся, что еще больше развеселило царицу.
– Скажи-ка, бог! Ой, не могу! А я чуть было не приняла тебя за оборванца! – хохотала Нейтикерт. – Так какой же из богов? Может Ра – отец мой? Иль может быть Осирис? А синяк, синяк откуда о, Осирис? Не очень-то, видать, ты ладишь со своей Исидой. Нет, ну что же ты так похож на проходимца, бог, ведающий буквально все, а в том числе и остальное!
Смеющаяся царица удивительно похорошела. Нет, не стала красивей, просто прекрасное и совершенное каменное изваяние вдруг превратилось в очень живую хохочущую девчонку, хватающуюся за щеки, прикрывающую ладошкой рот, откидывающую назад голову и машущую на ночного гостя руками.
Отсмеявшись, царица переколола ослабший в волосах огромный белый гребень из слоновой кости, отведя волосы за уши и продемонстрировав изрядно порозовевшие щечки, вытерла глаза, пригубила кубок, взглянула весело на божественного гостя, и спросила:
– Так значит бог?
– Получается что так. – не стал скромничать пришелец.
– И мир, что есть вокруг, от тебя неотделим?
– Ну, разумеется. Меня не будет и он исчезнет.
– И я всего лишь твое воображенье?
– Не совсем так, но очень похоже.
Царица взяла со стола медный систр и встряхнула его, по саду разлился чистый хрустальный звон, и в глубине сада зажглись два красных огонька и поплыли меж темных стволов деревьев. Неторопливой трусцой на свет вышел леопард. За ним – второй. Оба мау, все еще резвившиеся на песке, зашипели и кинулись к ближайшей пальме. Хищники легли по обе стороны от царицы и недружелюбно уставились на странника светящимися, слегка подергивая хвостами. Чуть погодя, будто этого было недостаточно, оттуда же, из темноты, выдвинулся черногривый лев, потянулся, открыв здоровенную пасть, зевнул с рычащим подвывом и завалился на бок, затем перевернулся на спину и начал ерзать по песку спиной.
– А теперь, повелитель синяков, бог ссадин и царапин, мы продолжим наш разговор о твоей сущности божественной. Меня эта тема весьма интересует, почти с самого рожденья.
– Ну, а для чего все эти хищники, царица?
– А я ж, откуда знаю? Спроси-ка это у своего воображенья. Ведь этого всего, как я понимаю, нет. Чего же ты этак изволновался?
Нейтикерт издала еле слышное шипение, и леопарды поползли к вестнику, ощетинив усы и пристально глядя светящимися глазами, а лев перестал валяться и принял позу сфинкса и посмотрел на вестника, словно только что увидел.
– Согласись, неожиданный мой бог, что несколько странное у тебя воображенье.
Леопарды подползли к сидящему вестнику вплотную и громко зашипели, колотя по земле длинными хвостами.
– Вот ты и на самом деле близок к тому, чтобы стать богом. Догадываешься каким? И догадываешься в чем?
Вестник кивнул, с восхищением глядя на царицу.
– Правильно. На Осириса, но в том лишь только, что раздерут тебя на множество кусков. Только вот обратно все это добро твое собрать никто не сможет. Ведь нет у тебя, пока что, возлюбленной Исиды.
– Царица, у меня просто нет слов, что б выразить восхищение твоим умом. Это действительно самый удачный способ доказательства реальности событий. Но я имел ввиду совсем не это. Просто не очень ясно объяснил и объясню сейчас яснее. Только давай все же уберем животных куда-нибудь подальше.
Нейтикерт, мелодично звеня золотыми пластинами, покачала головой.
– Пусть остаются.
– Зачем?
– Ну-у, … ну, так, вообще, и для солидности, и общего оживления сюжета.
