скачать книгу бесплатно
– Дорогой, ты не забыл, что обещал сегодня покататься со мной на лодке?
– А может, дорогая, сходить мне лучше на охоту? – предложил супруг, стремясь выиграть время на осмысление ситуации.
– Конечно, дорогой мой, конечно, это лучше, – чтоб вечером вернуться пьяным и без дичи. Давай-ка все же лучше будет лодка и плаванье по всяким рукавам, а также и протокам священного отца нашего Хапи.
Ближе к концу хозяйственных хлопот принесли папирус и передали хозяйке прямо в руки. Принцесса, прочитав, улыбнулась и, глядя сияющими глазами на главу семейства, сказала, с неподдельной радостью в голосе:
– О, дорогой, какая радость – в твоей гробнице все уже готово: и роспись, и рельефы, Ты очень рад любимый?
– О, рад это не то слово, я сейчас от счастья запылаю, а впрочем, я как-то не очень-то туда и тороплюсь.
– Вот и прекрасно, сейчас мы прямо и поедем. Ты там распоряжайся насчет лодки, а я пойду, переоденусь и попудрю носик.
Усадьба молодоженов стояла в живописном окружении пальм, недалеко от реки, уже сильно обмелевшей, и к воде тянулся длинный настил, у конца которого и в самом деле стояла упомянутая в недавней беседе барка, в окружении лодок разных размеров. Дворовая челядь усиленно кланялась господину, вышедшему во двор со словами:
– Здорово, мужики. – а увидев что вокруг не только мужчины добавил. – Привет девчата.
Осмотрев флотилию, он раздраженно сплюнул, что-то пробормотал, затем что-то прикинул и приказал двум полусогнутым, шедшим за ним по пятам, позвать плотника. Долго ему объяснял, размахивая руками в воздухе, а затем, рисуя на песке, затем кликнул управляющего, тот прискакал тяжелым галопом, тряся щеками, и господин принялся втолковывать ему, тот быстро кивал головой и пучил глаза и раскрыл рот, ставши похожим на удивленного бегемота. Втолковывать пришлось долго и пришлось бы еще дольше, если бы господин не треснул, подвернувшейся палкой, по голове и того и другого. После такого аргумента, египтяне перестали вздевать руки к небу, ссылаться на предков и взывать к богам, и принялись за работу, а вот работать, стервецы, умели как никто, и это не заняло очень много времени.
Как раз дорогая принцесса успела напудрить свой курносый носик, по поводу чего странник и не беспокоился, ибо знал, что время уделяемое женщиной своей внешности прямо пропорционально этой самой внешности. Сие явление называется парадоксом красоты. Чем эффектней и безукоризненней внешность, тем более тратится времени на ее улучшение.
Паланкин с хозяйкой появился в тот момент, когда все было закончено. Сооружение поднесли по качающемуся помосту прямо к причалу, где выстроились участники научно-технического прогресса, со смиренным отчаянием ожидавшие от хозяйки оплеух, палок и плетей в зависимости от социального статуса. Откинулась занавеска и, свесив ноги, прекрасная половина своего супруга с любопытством уставилась на лодку, с высокой мачтой и двумя треугольными парусами. Выглядела супруга великолепно: брови, подчерненные сурьмой, доведены до висков, глаза подведенные и снизу и сверху двумя линиями до самых ушей, отчего яркие топазовые глаза стали еще синее и ярче, прекрасно очерченный рот с ярко накрашенными губами, волосы заколотые с одной стороны зеленым нефритовым гребнем, демонстрировали маленькое ушко, а с другой стороны падали свободно, на левом запястье сиял серебряный браслет на котором сидел нефритовый же черный скарабей, держащий в лапках золотой шарик, на левом же мизинце перстень с крупным красно-белым сардониксом, платье, дорогая, надела белое, редко прошитое золотой нитью, отчего по нему, иногда пробегала золотая искорка, на ножках сияли золоченые сандалии, и завершала прогулочный ансамбль, сошедшего с небес ангела, хвостатая плетка, которую ангелочек, не без изящества, держал в точеных пальчиках.
– Дорого-ой, – пропела она, – а что это ты сделал с нашей лодкой? Как же теперь мы поплывем?
– Мы не поплывем, мы почти что полетим, дорогая моя лань.
Дорогая лань изящно подала руку и позволила вынуть себя из носилок и поместить в лодку. Слышимый выдох облегчения пронесся над священным Хапи.
– Всем работавшим – пива – приказал господин управляющему и добавил вполголоса. – Кстати, и я б не отказался, ну-ка сообрази-ка что-нибудь по-быстрому.
– Дорогой.
Вот ведь зараза!
– Дорогой, ты разве не возьмешь свой лук?
– Возьму, конечно, ну, в самом деле, куда же мне без лука!
– А копье? Копье-то, наверно, ведь тоже пригодиться.
– А без копья вообще я как без рук.
– Ну, так возьми, они в моих носилках, мой пушистый, ласковый и нежный мау.
Нет, офигеешь от здешних женщин – идет на прогулку и берет копье и лук для мужа – так приблизительно подумал супруг, вытаскивая из носилок оружие и втихаря приложившись к вовремя принесенному пиву, подмигнув при этом плотнику и управляющему, а так же и всем остальным рабочим. Может заодно уж, и спросить, как зовут хозяйку? Нет, неудобно как-то. Да как же мне узнать-то твое имя, моя сладенькая пичужка. Хотя сладенькая ли, я и этого ещё совсем не знаю.
– О, сладкий, мой Осирис, ты чем это там занят? Такое впечатление, что кто-то пьет там пиво большими очень уж глотками. Давай быстрее, мне не терпится узнать, как все это поплывет.
Сладенькая, хотя ещё-то и не пробовал, расположилась ближе к носу на узорчатом покрывале, вытянув длинные стройные ноги и оперевшись на локоть. Супруг спрыгнул на корму, упруго покачнув лодку, оттолкнулся веслом и поднял паруса. Лодка сильно накренилась, поймав парусами северо-восточный ветер, принцесса взвизгнула, чуть не свалившись за борт от неожиданности, и раскрыла алый ротик, из которого уже высовывались: облезлый павиан, дохлый шакал, смердящий бегемот и многие и многие другие, но смогла произнести только: «А…х…», как дух у нее захватило и даже «х» осталось во рту. Лодка понеслась со скоростью еще не виданной от сотворенья мира. Принцесса посмотрела на буруны, поднимаемые носом судна, затем внимательно взглянула на дорогого и сумма наблюдений выразилась в неожиданном броске на своего мужа, от которого они, теперь уже оба, чуть не свалились за борт и в восторженном визге:
– Дорогой, какой ты у меня, оказывается, мудрый!
– Вот это мне совсем не трудно, моя песчаная лисичка.
Лисичка (песчаная?) расположилась с милой непосредственностью у него на груди, основательно заслонив фарватер соломенной копной волос, и произнесла загадочную фразу:
– Люби меня, мой дорогой, и весь мир ляжет нам с тобой под мои золотые сандалии.
– Я вообще-то босиком люблю ходить. Очень полезно для здоровья.
– Ну, это я исправлю.
Течение в реке было тихое и спокойное, лодка почти летела по воде как взлетающий лебедь, оставляя за собой два буруна и завихрения за кормой. С западного берега приближалась громада пирамиды, почти до середины высоты облицованной черным камнем, а далее, до самого золотого навершья, белым моккамским известняком.
– Взгляни, мой дорогой, – почему-то шепотом сказала принцесса, – на высоту Джедефра, это не самая высокая из пирамид, но в, то, же время, она выше всех. Ты понял, о чем я говорю?
– Думаю, что понял.
– Вот и славно, что мы друг друга понимаем с полуслова, я думаю, что сами боги заключили наш союз. Нас ждут великие дела, только ты об этом до сих пор еще не знаешь.
Да у кого же узнать-то твое имя, моя богатая, красивая и умная жена, и где этот брак заключился, даже без формального вопроса о согласии сторон. И ещё узнать бы, откуда ты взялась, так неожиданно и бурно, будто гроза в пустыне. Не принимать же, действительно, как данность, что я женился на этой прекрасной стерве, когда из всей супружеской жизни в наличии только вот этот день, а точнее – только утро.
Тем временем лодка, невзирая на нелегкие размышления кормчего, в короткий срок преодолела реку и уткнулась носом в заиленный песок, усеянный подгнивающими водорослями. Лодку принцессы ожидала толпа рабочих, будто мукой обсыпанных белой каменной крошкой и носилки. Супруг, не освоивший ещё аристократические привычки, взял супругу на руки и понес к носилкам, почти по колено, утопая в прибрежной грязи.
– Фи, дорогой мой, что за босяцкие манеры, ходить ногами, да еще своими, по прибрежной грязи! А для чего тогда нам слуги и для чего рабы?
– Ну, это просто от высоких чувств-с к моей супруге.
– Охотно верю, но теперь уже в мои носилки ты со мной не сядешь.
Он, конечно, вымыл ноги, но в носилки не сел, а пошел рядом, с ощущением, что он уже шел так рядом с египетской девушкой, но только сидящей на осле, а не в паланкине. Но все это было в какой-то другой жизни и то, что происходило сейчас, тоже не факт, что происходит с ним. А где оно, то настоящее, он несколько растерялся и определить не мог. Может все ему приснилось? Была очень реальная жена, невесть откуда свалившаяся ему на голову, но очень уж реальная, особенно, если судить по лексикону и оплеухам. Вот это – та еще стервоза!
Жена! Хм! Ну-ну. И главное без имени. Где ж умудрился он этакую дрянь найти? И постоянно сбивает с мысли, работает на алогизмах и не дает опреде…
– А о чём задумался мой ослик? – из-за занавески высунулась ножка в сандалии и потыкала задумчивого супруга в бок. – Чего это он там копытцами своими машет и смотрит в одну точку, будто на торбу с ячменем? А? Дорогой? Ну, вот мы и пришли, нет, ты только посмотри какая прелесть, эта самая твоя гробница!
Вот непонятно – она издевается, или что?
А гробница и вправду была прелесть, прямо древнеегипетский ампир. Явно к проекту приложила руку женщина и, он обернулся на паланкин, ясно какая, мужик столько цацек и финтифлюшек на фасаде вряд ли бы по навешал. Она, вот та самая, уже стояла рядом и держала его за руку.
– Идем же дорогой. – потянула он его внутрь.
– А что мне уже пора ложиться? – спросил он, спускаясь по ступенькам в темноту и размышляя о том, что нечто похожее уже было.
Уже вроде он сходил по ступенькам в мир теней. И что-то ужасное там произошло.
– Ха-ха-ха! Какой, мой лопоухий ослик, остроумный. Вот, посмотри, какая красота, видишь – мы и в Стране Заката будем вместе.
Стены гробницы, как водится, были расписаны сценами из его земной жизни, с соответствующими пояснениями о берущей за душу праведности оной. Женушка взяла у одного из рабочих факел и, улыбаясь домашней улыбкой, водила пальчиком по изображениям и иероглифам. Странник, читавший вместе с ней, вдруг тоже улыбнулся, обнял жену за талию и сказал весело и с облегчением:
– А неплохой он парень, судя по всему, этот самый господин Джедсегер со своей госпожой Имтес, смотри-ка ты: не грабил и не убивал, не отнимал и даже никого не обездолил. Мне нравится, хороший парень! А женушка так просто прелесть!
Великий боже, вот это фокус! Неужто, это та самая Имтес? – это уже он так подумал. – Но та должна быть много старше. Нет, не должна! Вот это-то и объясняет все и рога у престарелого владыки и наказание с лишением не только пирамиды, а и вообще какой-либо гробницы. Но послушайте, ту Имтес, должны были наказать более жестоко. Быстрее всего смертью – за измену – смерть! А эта вот перед ним стоит и читает надписи на своей гробнице. И на его гробнице. Имтес на стене крепко держала своего настенного супруга за руку, стоя впереди него и величаво смотрела вдаль, но и искоса посматривала со стены, синим глазом на странника живого.
– Вот видишь, милый, я тебя и там не оставляю и не оставлю. – сказала, наконец-то, определенная жена.
Поднимаясь вслед за ней по крутой лестнице, он с новым интересом рассматривал находящуюся прямо перед его лицом попку и длинные стройные ноги жены, кстати, все это двигалось таким образам переливаясь, справа, налево, и, сверху, вниз, что было понятно – хозяйка этого всего прекрасно знает, куда там сзади смотрят. Как же узнать – та это Имтес или не та. Не спрашивать же у нее. Хо-хо! Вот было б визгу!
Кстати, а может и не за адюльтер, а просто, за милый и покладистый характер осерчал и на хрен выкинул ее владыка? Нет, ну, в самом деле – такой ангелочек и без всяких измен достанет кого угодно. Лично он владыку Пеопи очень понимает. Такое сокровище, да на склоне лет! Да, с супругой явно повезло и даже сильно подфартило. Что ж это за девки тут у них в Египте! Неудивительно, что в случае войны, такие вот не сидели дома, в крепостях, а таскались с войском, так мало этого – они еще и в драку лезли, курицы такие – все еще думал он, перемещая длинноногое сокровище из носилок в лодку.
Сокровище доверчиво обнимало его за шею и не отводило сияющего взгляда, не подозревая о черных мыслях в голове супруга, хотя… черт ее знает! Губки-то, крашенные, вон как кривит.
Однако следовало угостить жену обещанным катанием на лодке. Когда ж это он успел пообещать? Впрочем, против прогулки он и сам не возражает, кроме того, чего уж скрывать, прогулка с такой эффектной дамой очень приятна, на нее даже просто посмотреть, уже есть удовольствие немалое, а даже и большое… Правда, желательно бы, для полной гармонии засунуть ей в рот что-нибудь, кляп имеется в виду, и связать бы за спиною руки.
После первой эйфории по поводу расшифровки исторической личности свалившейся на голову супруги, он вдруг сообразил, что узнал и собственное имя – Джедсегер. И какие-то смутные ассоциации и оно у него вызывало. Звучит на удивление глупо, – но он его уже где-то слышал. Джедсегер – говорящий молча. Где же это они встречались? Впрочем, сосредоточимся на романтической прогулке с таинственной супругой.
Глава вторая. Пикник с крокодилами
Что бы ни морочить голову и не идти в крутой бейдевинд, вестник спустил парус и предоставил лодке плыть по течению, чуть подгребая веслом. Имтес опять расположилась на носу и, свесив одну руку за борт, чертила пальцами по воде.
– Дорогая, а ты не боишься крокодилов?
– Нет.
– А почему?
– Подавятся на хрен.
Сколько же ей лет этой самой жене. Не двадцать, это точно. Наверное, около тридцати, а может и все тридцать пять. Самый верный признак – сеть морщин у глаз скрыт слоем краски, брови, и глаза по моде подведены сурьмой к самым ушам. И взгляд сине-голубых глаз в густом черном обрамленье становится очень уж пристальным и сияющим. Щеки нарумянены, а губы накрашены. Короче сам черт не разберет, сколько ей лет. Хотя о чем тут думать, судя по фигуре и легкости движений не много, тем более удивительно, когда успела сформироваться такая выдающаяся стервоза. Наверно, это дар от бога. Прошу прощенья, от богов.
– О чем это ты, мой милый.
– В каком смысле.
– Ты что-то говорил, я пропустила.
– Я говорил, что ты прекрасна, как лотоса цветок с хрустальной капелькой воды на лепестках, в розовых лучах родившегося вновь Хепри.
– О, дорогой! Да ты просто поэт! А как еще?
– Еще прекрасна, как прохладный ветерок, в палящий зной ласкающий все тело. Вот где-то, но очень приблизительно, конечно, так вот.
– Ах, ах, ах, я таю, таю, таю. Совсем растаяла уже.
Алый ротик мечтательно приоткрылся, а синие глаза плеснули в Джедсегера нежностью. Однако он уже знал, что чем больше нежности во взгляде этого синеглазого чуда, тем оно опасней. Что там на самом деле за этим взглядом догадаться очень трудно. Это не женщина, а какое-то минное поле с беспорядочно разбросанными минами и, видимо, для самого минера взрыв каждой – тоже неожиданность большая. В общем, наградили боги стопроцентною женой, такую поищи еще мегеру!
Лодка, направляемая Джедсегером, вошла в севеннитский рукав Нила и влекомая слабым течением, углублялась сплетение проток, каналов, озер и островов. Кое-где вода отступала от стены прибрежных зарослей, образуя песчаные пляжи или полосу подсохшего ила с гниющими водорослями.
Иногда лодка плыла под самой стеной папируса, нависающего над влюбленными супругами многочисленными звездчатыми верхушками.
В прозрачной воде виднелись водоросли, среди которых в глубине поблескивала чешуей рыба, возле поверхности плавали многочисленные мальки, выпрыгивающие из воды при движении рукой или веслом. Иногда, у самой поверхности, вверх брюхом проплывали усатые сомики, собирающие круглыми ртами готовившихся вылупиться личинок комаров. По мелководью бродили черноголовые ибисы, сверкающие фиолетовым отливом перьев, прикрывающих хвост, и гнутыми клювами вытаскивающие из ряски лягушек. Чинно задирали голенастые ноги белые цапли, щеголявшие ажурными рассученными хвостовыми перьями – предметом зависти любой модницы во все века. Суетилась прочая птичья мелочь: кулики на берегу, водяные курочки в зарослях, утки на воде.
Джедсегер, неторопясь, подгребал веслом, изредка стряхивая цепляющиеся водоросли. Иногда, при повороте в очередную протоку из воды поднималась голова бегемота с радушно раскрытой пастью, увешенная травой. Тогда он отгребал назад и искал другой путь.
– Разве, мой котик, не хочет поохотиться. – спрашивала в таких случаях ласковая женушка делая невинные глаза.
Кое-где на отмелях в живописном беспорядке валялись туши крокодилов, принимавших солнечные ванны с раскрытыми пастями. Джедсегер грозил им веслом, нудистам хреновым.
– Дай им дорогой, дай, как следует. – азартно подскакивала воинственная подруга. – Выстрели в них из лука, метни в них свое копье! Стукни по тупой башке веслом!
– Как можно, дорогая, в священное-то животное. – пытался урезонить агрессивную жену правоверный египтянин Джедсегер.
– Ах, какая жалость! Ну, раз, мой котик, такой религиозный, давай поищем что-нибудь не священное.
– А разве есть у вас такое?
– Да, найти, конечно, будет трудновато, но попытаться надо, давай поищем, а то ты что-то не охотишься совсем.
– Может лучше я нарву тебе цветов, дорогая, смотри какие тут чистейшей белизны белые нимфеи и нежной небесной синевы синие лотосы.
– Дорогой, мне очень хочется, чтоб ты чего-нибудь да подстрелил. Мне очень нравится смотреть, как ты берешь свой лук, как тянешь тетиву, как целишься и как стреляешь, у тебя при этом такой жесткий, даже жестокий и свирепый взгляд, что каждый раз я в тебя влюбляюсь снова и вот прямо сразу же, ну тут на месте, хочу тебе отдаться.
– Так может быть мы с этого-то и начнем. – постарался придать мыслям воинственной супруги несколько иное направление Джедсегер, думая о том, когда же это он успел продемонстрировать подобную свирепость при стрельбе из лука и самую стрельбу.
– Конечно же мой похотливый, дикий Немур, мы и начнем и продолжим и даже кончим. Оба! Но, сначала, выстрели во что-нибудь, а потом и я возьму твою огромную и длинную стрелу, в свои руки, и тоже в цель направлю, и думаю, нет, я просто уверенна, что не промахнусь. Вон, смотри-ка, прямо, как нарочно, гуси. – добавила она шепотом. – Или быть может, ты хочешь выследить какого-нибудь беглого раба? Давай пристрелим какую-нибудь черную или белую скотину!
– Какие гуси, мой священный лотос, они все давно уж улетели туда назад, на север. – Джедсегер показал рукой вперед по течению реки.
И увидел стаю длинноногих гусей, с неестественной быстротой перебирающих розовыми лапками и бегущих по берегу к воде.
– Стреляй, стреляй же! – закричала Имтес, подскакивая и хватаясь руками за борт.
Но господин Джедсегер и так уже схватил лук и послал первую стрелу, дав солидный промах, ибо не учел быстроты бега странных гусей.
– Ах! – вскрикнула азартная принцесса так, будто только что лишилась девственности, и супруг сразу же почувствовал кое-что у себя внизу после такого аха.
Тут же полетела вторая стрела, а за ней и третья и две птицы забились на берегу, разбрасывая перья, а вся стая домчалась до воды и с разбега нырнула, исчезнув из мира, но в глубине воды были видны их призрачные силуэты.
С первым же попаданием Имтес завизжала от восторга:
– Дорогой! Это же священный гусь! – и кинулась, раскачивая лодку, к супругу.
Тот едва успел подхватить экспансивную женушку, подхватить-то он её подхватил, а вот равновесие, как раз наоборот, потерял, на что Имтес и не обратила внимания, продолжая страстно обнимать и с наслаждением покусывать супруга в грудь и шею. Со стороны это выглядело очень странно – они ласкали друг друга и в тоже время постоянно теряли равновесие и из-за этого беспорядочно размахивали руками, от чего лодка раскачивалась все сильнее и сильнее.
Однако, несмотря на всяческие судорожные взмахи, неожиданные качки, наклоны и приседания, намерения у Имсет были самые что ни на есть серьезные. Она прилипла к мужу всем телом, и он беспомощно барахтался в ней, как муха в сиропе, из последних сил пытаясь сохранить равновесие. Руки ее обласкали уже все что можно и теперь нырнули с необычайной ловкостью куда нельзя и, хоть супругу было вроде бы не до этого, нашли там то, что искали в полностью готовом состоянии.
– О, дорогой, какой у тебя упругий лук, как он натянут туго и какие длинные у тебя тут стрелы. – прошептала, она пробежав пальчиками от начала до конца и, нежно обхватив, осторожно пощекотала ногтем чувствительный треугольничек.
