скачать книгу бесплатно
– Иными словами, арабы уже делают атомные бомбы, – тихо сказал он.
– Вот именно! – Борг зачем-то повысил голос.
– Значит, правительство дало добро на изготовление собственной бомбы?
– В принципе да.
– То есть?
– Имеются некоторые сложности практического характера. Сам «часовой механизм», так сказать, довольно прост. Любой, кто может смастерить обычную бомбу, справится и с атомной. Проблема в том, чтобы достать взрывчатое вещество – плутоний. Его можно получить из атомного реактора как побочный продукт выработки. Реактор у нас есть в Димоне, в пустыне Негев. Ты в курсе?
– Да.
– В нашей стране это, похоже, секрет Полишинеля. Однако для извлечения плутония из отработанного топлива необходимо соответствующее оборудование. Мы могли бы построить перерабатывающий завод, но у нас нет своего урана, чтобы прогнать через реактор.
– Погоди-ка, – нахмурился Дикштейн. – Разве мы не используем уран для обычной работы реактора?
– Нам поставляют его из Франции – при условии, что мы возвращаем использованное топливо обратно на переработку, а плутоний они извлекают сами.
– Другие поставщики?
– Навяжут те же условия – это часть договора о нераспространении ядерного оружия.
– Но ведь рабочие на реакторе могут оставить немного отработанного топлива себе – так, чтобы никто не заметил.
– Не могут. Исходя из объема поставляемого урана рассчитывается точное количество плутония на выходе; учитывают все тщательно, поскольку вещество очень дорогое.
– Значит, проблема в том, как раздобыть уран?
– Ага.
– И решение?..
– Ты его украдешь.
Дикштейн посмотрел в окно. Взошла луна и осветила стадо овец, сгрудившееся в углу поля; за ними, опираясь на посох, присматривал пастух-араб – готовый библейский сюжет. Значит, вот оно что: нужно украсть уран для Земли Обетованной. В прошлый раз это было убийство лидера террористов в Дамаске; до того – шантаж богатого араба в Монте-Карло, финансировавшего фидаев.
Пока Борг говорил о политике и ядерных реакторах, Дикштейн слушал с интересом, забыв о себе. Теперь же он вспомнил, что все это касается его напрямую. Вновь нахлынули тошнотворный страх и воспоминания. После смерти отца семья отчаянно бедствовала; когда приходили кредиторы, Ната посылали отвечать: «Мамы нет дома». Те знали, что это ложь, и он это понимал; они смотрели на мальчика со смешанным чувством жалости и презрения, пронзавшим его насквозь.
Он никогда не забудет то ощущение невыносимого унижения… И вот оно вернулось, запульсировало, словно маяк из подсознания: «Натаниэль, пойди-ка укради немножко урана для своей родины».
Матери он всегда отвечал: «Ну почему я должен?»
И сейчас он спросил Борга:
– Если мы все равно собираемся красть, почему бы тогда просто не купить уран, а потом отказаться вернуть на переработку?
– Потому что так все узнают о нашей затее.
– И?
– Экстракция займет несколько месяцев. За это время могут случиться две вещи: во-первых, египтяне ускорят свою программу, во-вторых, на нас надавят американцы и заставят отказаться от идеи атомного оружия.
– А… – Это ухудшало положение. – Значит, украсть надо так, чтобы никто на нас не подумал.
– Даже больше того. – Голос Борга был резким и хриплым. – Никто не должен догадаться, что это кража. Все должно выглядеть как недоразумение. Владельцы и прочие международные организации будут настолько обескуражены пропажей, что сочтут нужным ее замять. А когда обнаружат правду, будет поздно – они сами себя скомпрометируют замалчиванием.
– Рано или поздно все откроется.
– Но сперва мы получим бомбу.
Они ехали вдоль побережья; справа в лунном свете поблескивало Средиземное море. Дикштейн заговорил и с удивлением отметил нотки усталой покорности в своем голосе:
– О каком объеме идет речь?
– На двенадцать бомб понадобится около сотни тонн желтого кека – урановой руды.
– Значит, незаметно положить в карман не удастся. – Дикштейн нахмурился. – И сколько она стоит?
– Около миллиона долларов.
– Думаешь, они вот так просто возьмут и замнут скандал?
– Если все сделать по уму.
– Но как?
– А это уже твоя работа, Пират.
– Боюсь, задача невыполнима.
– А надо выполнить. Я уже сказал премьер-министру, что мы справимся. Нат, моя карьера висит на волоске.
– Да пошел ты к черту со своей карьерой!
Борг нервно закурил еще одну сигару. Дикштейн приоткрыл окно, чтобы проветрить. Внезапная вспышка злости не имела отношения к неуклюжей попытке Борга воззвать к его чувствам – Пьер никогда не отличался способностью к эмпатии. На самом деле из колеи его выбили неожиданно возникшие в голове картины ядерных облаков над Иерусалимом и Каиром; хлопковые поля у берегов Нила и виноградники возле Галилейского моря, выжженные радиоактивными осадками; весь Ближний Восток, превращенный в мертвую пустыню; поколения генетических уродов…
– И все же мирное урегулирование было бы лучшим выходом.
Борг пожал плечами.
– Вот уж не знаю. Я в политику не лезу.
– Ага, конечно!
– Слушай, раз у них уже есть бомба, что нам остается? – вздохнул Борг.
– Если б все было так просто, мы бы созвали пресс-конференцию, объявили, что египтяне изготавливают бомбу, – и пусть мировое сообщество их останавливает. Мне кажется, наши в любом случае хотят ее заполучить, а все остальное – лишь повод.
– А если они правы? Сколько можно воевать? Однажды мы проиграем.
– Надо заключить мир.
Борг фыркнул.
– Ты такой наивный, это что-то!
– Мы могли бы в чем-то уступить: оккупированные территории, Закон о возвращении[16 - Закон о возвращении – закон, провозглашающий право каждого еврея репатриироваться в Израиль; принят Кнессетом в 1950 году. Как следствие, палестинские беженцы не имели права на возвращение.], равные права для арабов в Израиле…
– У арабов и так равные права.
Дикштейн невесело усмехнулся.
– Ты такой наивный, это что-то!
– Послушай! – Усилием воли Борг взял себя в руки. Дикштейн понимал его чувства, разделяемые многими израильтянами: они считали, что, если подобные либеральные идеи распространятся в обществе, это будет начало конца – уступка последует за уступкой, пока всю землю не подадут арабам на тарелочке; такая перспектива больно била по национальному самосознанию. – Послушай, – повторил он. – Может, нам и стоило бы продать право первородства за чечевичную похлебку, но в реальности граждане нашей страны не станут голосовать за «мир любой ценой». Да ты и сам в глубине души понимаешь, что арабам мир тоже не особо нужен. Нам все равно придется с ними воевать; а раз так, то мы должны победить – а для этого нам нужен уран.
– Вот что меня в тебе особенно бесит – ты почти всегда прав, – сказал Дикштейн.
Борг опустил стекло и выбросил окурок, рассыпавший искры, словно маленькая шутиха. Впереди виднелись огни Тель-Авива: они почти приехали.
– Знаешь, обычно мне не приходится спорить с агентами о политике, – сказал Борг. – Они просто выполняют приказы, как и подобает.
– Не верю, – ответил Дикштейн. – Мы нация идеалистов.
– Возможно.
– Был у меня один знакомый, звали его Вольфганг. Он тоже любил повторять: «Я всего лишь выполняю приказ», а потом ломал мне ногу.
– Да, ты рассказывал.
Когда предприятие нанимает бухгалтера, тот первым делом говорит, что у него слишком много работы по распределению финансовых ресурсов компании, а для ведения учета нужно нанять младшего бухгалтера. Нечто подобное происходит и у тайных агентов. Государство создает службу разведки с целью выяснить, сколько танков у соседа и где он их прячет; но не успеете вы произнести «МИ-5», как они заявят, что слишком заняты слежкой за подрывными элементами на родине, поэтому для нужд военной разведки требуется отдельное подразделение.
Так было и в Египте в 1955 году. Недавно созданную спецслужбу разделили на два управления: военная разведка занималась подсчетом израильских танков, а Департамент общих расследований снимал все сливки.
Во главе обоих подразделений стоял руководитель службы общей разведки – видимо, чтобы еще больше все запутать; формально он подчинялся непосредственно министру внутренних дел. Однако контролировать разведку непременно пытается и глава государства. На то есть две причины. Во-первых, агенты постоянно разрабатывают совершенно безумные проекты убийств, шантажа или захвата территории; если их воплотить в жизнь, может выйти ужасный скандал, так что президенты и премьер-министры считают необходимым лично присматривать за этими инстанциями. Во-вторых, служба разведки – источник власти, особенно в странах с нестабильной обстановкой, а глава государства всегда стремится прибрать эту власть к рукам.
Таким образом, на практике руководитель службы общей разведки в Каире подчинялся либо президенту, либо его довереннному лицу.
Каваш – тот самый араб, который допрашивал Тофика и передал дозиметр Пьеру Боргу, – работал в Департаменте общих расследований, более светской части системы. Он был человеком умным и целостным, но при этом глубоко религиозным. Его крепкая вера, доходящая порой до мистицизма, порождала самые невероятные убеждения. Он принадлежал к той ветви христианства, которая считала, что возвращение евреев в Землю Обетованную предписано Библией и является предвестием конца света. Следовательно, препятствовать возвращению значило совершить грех, а способствовать – богоугодное дело. Именно поэтому Каваш стал двойным агентом.
Работа заменяла ему все. Следуя своей вере, Кавашу мало-помалу пришлось свести на нет общение с друзьями, соседями и даже – за некоторым исключением – с семьей. Из личных амбиций осталось лишь желание попасть в рай после смерти. Он вел аскетический образ жизни; единственным земным удовольствием для него стало интеллектуальное превосходство над противником. Каваш во многом походил на Пьера Борга, кроме одного: он был счастливым человеком.
Однако сейчас его тоже беспокоило дело профессора Шульца: пока что в этой игре он терял очки. Проблема заключалась в том, что проект «Каттара» вел Департамент военной разведки. Наконец, после длительного поста и медитации, бессонной ночью Каваш разработал план внедрения.
В Главном управлении разведслужбы, координировавшем оба департамента, работал его троюродный брат Ассам. Каваш был младше его, но отличался куда большей хитростью и сообразительностью.
Жарким днем братья сидели в задней комнате маленькой грязной кофейни на улице Шерифа Паши, пили тепловатый лаймовый кордиал и отгоняли мух, выпуская клубы табачного дыма. Они походили на друг друга – в одинаковых легких костюмах, с тонкими усиками а-ля Насер[17 - Г а м а л ь А б д е л ь Н а с е р – второй президент Египта (1954–1970).]. С помощью Ассама Каваш намеревался разузнать о Каттаре; для этого он продумал убедительную стратегию поведения, на которую тот должен купиться. Однако дело следовало вести очень тонко и деликатно. Внешне Каваш сохранял обычное хладнокровие, ничем не выдавая внутреннего волнения.
Для начала он выбрал тактику прямолинейности:
– Брат мой, ты знаешь, что происходит в Каттаре?
Красивое лицо Ассама приняло скрытное выражение.
– Если ты не в курсе, я ничем не могу помочь.
Каваш покачал головой.
– Никто и не требует от тебя раскрытия секретов; к тому же я и сам догадываюсь, о чем речь, – солгал он. – Проблема в другом: мне не нравится, что дело ведет Мараджи.
– Почему?
– Я беспокоюсь о твоей карьере.
– Мне нечего волноваться…
– А стоило бы. Имей в виду – Мараджи метит на твое место.
Хозяин кофейни принес блюдо олив и две питы. Каваш молча наблюдал за выражением лица Ассама: от природы закомплексованный, тот явно заглотил наживку.
– Я так понимаю, Мараджи отчитывается непосредственно перед министром?
– У меня есть доступ ко всем документам, – возразил Ассам, оправдываясь.
– Ну, мало ли что он там может шепнуть на личной аудиенции. Сейчас у него очень сильная позиция.
Ассам нахмурился.
– А ты-то откуда узнал об этом деле?
Каваш прислонился к прохладной бетонной стене.
– Один из людей Мараджи сопровождал кое-кого в Каире и засек «хвоста»: им оказался израильский агент по кличке Тофик. У Мараджи в городе нет своих людей, поэтому запрос телохранителя передали мне.
Ассам презрительно фыркнул.
– Мало того, что допустил за собой слежку, так еще и обратился не по адресу. Ну куда это годится!
– Все можно исправить, брат мой.
– Продолжай, – сказал Ассам, почесывая нос рукой, унизанной перстнями.
– Расскажи своему руководству о Тофике. Объясни, что Мараджи, при всех его несомненных талантах, не умеет подбирать людей, поскольку молод и неопытен – по сравнению с тобой, например. Настаивай на том, чтобы тебя назначили ответственным за кадры на проекте «Каттара», и посади туда своего человека.
Ассам кивнул.
– Понимаю.
