скачать книгу бесплатно
Реджинальд вскочил, не дав сыну раскрыть рта.
– Меня обманули! – воскликнул он. Его веснушчатое лицо побагровело. – Филберт Кобли знал заранее, что «Святая Маргарита» пойдет в Кале и ее там захватят!
Вполне возможно, подумалось Неду. Филберт – скользкий тип, так и норовит вывернуться, точно свежепойманная рыбина. Но даже если так, при чем тут Уилларды? С какой стати они должны расплачиваться за коварство Филберта?
– Это ложь! – крикнул сын Филберта, Дэн Кобли. – Откуда нам было знать, что замыслил французский король?!
– Уж что-то вы точно знали! – прорычал Реджинальд.
Дэн ответил ему фразой из Библии:
– Сказано так: «Кто говорит то, что знает, тот говорит правду»[27 - «Кто говорит то, что знает, тот говорит правду; а у свидетеля ложного – обман» (Притч. 12:17).].
Епископ Джулиус наставил на Дэна костлявый палец и произнес обличающим тоном:
– Вот что бывает, когда глупцам и невеждам позволяют читать Библию по-английски! Они стараются спрятать свои прегрешения за словом Божьим!
Клерк потребовал тишины в зале, и всем пришлось угомониться.
– Благодарю вас, сэр Реджинальд, – сказал судья Тилбери. – Увы, если даже Филберт Кобли либо иная третья сторона обманом лишила вас средств, это не повод отказываться от исполнения соглашения, заключенного вами с Элис Уиллард. Если таково основание, на коем вы отрицаете свою вину, оно ошибочно, и суд признает вас виновным.
Вот именно, подумал Нед.
Ролло поспешил вмешаться:
– Ваша честь, наше основание иное. Прощу прощения за слова моего отца. Вы должны понять, он сильно разозлился.
– Каковы же ваши доводы? Охотно их выслушаю. Думаю, присяжные разделяют мое нетерпение.
Выкладывай, подумал Нед. Неужто Ролло измыслил что-нибудь этакое? Этот негодяй всегда любил распускать руки, но глупцом его не назовешь.
– Мы полагаем, что Элис Уиллард повинна в лихоимстве, – заявил Ролло. – Она одолжила сэру Реджинальду четыреста фунтов, но потребовала, чтобы ей вернули четыреста двадцать четыре фунта. То есть она хотела взять проценты, а это преступление.
Неду вдруг припомнился разговор матери с епископом в галерее разрушенного аббатства. Элис назвала Джулиусу точную сумму долга, и епископ почему-то сразу заинтересовался озвученной цифрой. Тогда он не стал ничего уточнять, но сегодня не поленился прийти на суд. Юноша нахмурился. Договор между Элис и сэром Реджинальдом был составлен весьма тщательно, о процентах там ни словом не упоминалось, однако лихоимство, то есть ростовщичество, такое мутное понятие, что в это преступлении можно обвинить едва ли не кого угодно.
– О процентах речи не было, – твердо произнесла Элис. – В договоре сказано, что сэр Реджинальд обязуется платить ренту в размере восьми фунтов в месяц за владение аббатством, пока ссуда не будет возвращена или до уступки залога.
– С чего бы мне платить какую-то ренту? – возмутился Реджинальд. – Я сам аббатством никогда не пользовался! Это скрытое ростовщичество!
– Вы же сами предложили, – напомнила Элис.
– Меня ввели в заблуждение!
– Прошу вас! – снова вмешался пристав. – Обращайтесь к суду, а не друг к другу.
– Спасибо, мистер Петтит, – поблагодарил судья Тилбери. – Справедливое замечание.
– Суд не вправе принуждать к исполнению соглашения, которое подразумевает, что одна из сторон должна совершить преступление, – указал Ролло.
– Я уже понял вашу точку зрения, мистер Фицджеральд, – ответил Тилбери. – Вы просите установить, считаются ли дополнительные средства, подлежащие выплате по договору, обоснованной рентой или скрытой формой ростовщичества, верно?
– Нет, ваша честь. Мы просим не об этом. С вашего позволения, я хотел бы вызвать свидетеля, чьи слова не подлежат сомнению. Он докажет, что речь именно о ростовщичестве.
Нед недоуменно покачал головой. Что за чушь несет Ролло?
Судьи, похоже, были озадачены не меньше.
– Свидетеля? – переспросил Тилбери. – И кого вы намерены вызвать?
– Епископа Кингсбриджского, ваша честь.
По зале прокатился гул изумленных шепотков. Такого никто не ожидал. Судья Тилбери явно оказался застигнутым врасплох. Впрочем, он быстро справился с растерянностью.
– Хорошо. Что вы хотите нам поведать, милорд епископ?
Нед скривился. Всем было известно, чью сторону занимает Джулиус.
Епископ неторопливо вышел вперед. Он шагал, выпятив подбородок и вообще всячески выказывая величие своего положения. Как и думал Нед, он поддержал обвинение:
– Эта так называемая рента совершенно очевидно являет собою замаскированные проценты. Сэр Реджинальд никак не использовал землю и здания на протяжении того времени, о котором мы говорим, и не имел ни малейшего намерения их использовать. Иными словами, перед нами грех лихоимства, коий закон признает преступлением.
– Протестую! – воскликнула Элис. – Епископ не может считаться беспристрастным свидетелем. Сэр Реджинальд в свое время обещал уступить аббатство ему.
– Как вы смеете обвинять епископа в бесчестии?! – напыщенно произнес Ролло.
– Я обвиняю тебя, – отозвалась Элис. – Это ты уговариваешь суд спросить кота, готов ли он выпустить мышь из когтей.
Зрители засмеялись, оценив шутку. Но судья Тилбери остался серьезен.
– Этот суд не вправе оспаривать слова епископа о грехе, – промолвил он сурово. – Посему присяжным, видимо, придется признать договор недействительным.
Вид у судьи был глубоко несчастный: судья прекрасно понимал, что на подобном основании можно оспорить множество соглашений, заключенных кингсбриджскими торговцами. Но Ролло своей уловкой загнал его в угол, и выбора у судьи не было.
А Ролло не успокаивался.
– Ваши чести, мы просим не только о признании соглашения недействительным. – Злорадная ухмылка на его лице изрядно встревожила Неда. – Выяснилось, что Элис Уиллард повинна в совершении преступления. Потому я настаиваю на том, чтобы суд подверг ее наказанию в соответствии с законом 1552 года[28 - Имеется в виду парламентский закон, признававший ростовщичество «пороком, наиболее гнусным и ненавистным». По этому закону виновный лишался основной суммы кредита и процентов, подвергался штрафу и мог «по усмотрению короны» оказаться в тюрьме.].
Нед понятия не имел, какие наказания прописаны в этом законе.
– Я согласна признать себя виновной, – сказала Элис, – при одном условии.
– И каком же? – уточнил Тилбери.
– В этом помещении присутствует человек, виновный в том же преступлении, и он тоже подлежит наказанию.
– Если вы имеете в виду сэра Реджинальда, преступником является заимодавец, а не тот, кто берет в долг…
– Нет, не сэра Реджинальда, ваша честь.
– Тогда кого же?
– Епископа Кингсбриджского.
Джулиус побледнел от ярости.
– Осторожнее, Элис Уиллард!
– В прошлом октябре вы заранее продали руно тысячи овец вдове Мерсер, по десять пенсов за овцу, – напомнила Элис. Вдова Мерсер подмяла под себя всю торговлю шерстью в городе. – Овец остригли в этом апреле, и миссис Мерсер продала шерсть Филберту Кобли по двенадцать пенсов за овцу, на два пенса больше, чем уплатила вам. Вы пожертвовали этими двумя лишними пенсами, чтобы получить деньги на полгода раньше. Значит, заплатили сорок процентов годовых.
Зала одобрительно загудела. Большинство зрителей были торговцами и умели считать.
– Здесь судят не меня! – бросил Джулиус.
Элис словно не услышала.
– В феврале, – продолжала она, – вы купили камень с графских каменоломен для расширения своего дворца. Цена составляла три фунта, но графский управитель предложил скинуть шиллинг с каждого фунта, если вы заплатите вперед, и вы приняли его предложение. Камень доставили по реке спустя месяц. В итоге получилось шестьдесят процентов от первоначальной цены.
Зрители зашумели, послышались смешки, кто-то захлопал в ладоши.
– Тишина! – крикнул Петтит.
– В апреле, – гнула свое Элис, – вы продали мельницу в Уигли…
– Это не относится к делу! – перебил Джулиус. – Не стоит оправдывать себя, уверяя, с основанием или без оного, что другие люди совершали подобные преступления.
– Епископ прав, – согласился Тилбери. – Настоятельно советую присяжным признать Элис Уиллард виновной в ростовщичестве.
Нед лелеял слабую надежду на то, что купцы-присяжные отважатся возразить, однако те не посмели опротестовать столь недвусмысленное указание судьи. Мгновение спустя все они утвердительно закивали.
– Тогда переходим к рассмотрению наказания, – объявил Тилбери.
Ролло снова выступил вперед.
– Ваши чести, в законе 1552 года все сказано четко и ясно. Подсудимый лишается процентов и выданной ссуды, а также «подлежит взыскать с него пени, по воле и милости короны», если приводить точные слова.
– Нет! – крикнул Нед. Неужто матери предстоит лишиться этих треклятых четырех сотен фунтов?
Горожане разделяли его негодование; в зале недовольно зароптали. Полу Петтиту пришлось снова требовать тишины.
Мало-помалу зрители поутихли, однако судья Тилбери медлил, явно чем-то озабоченный. Вот он повернулся к своему товарищу Себу Чандлеру, и они пошептались. Затем Тилбери подозвал к себе Петтита. Тишина между тем становилась все напряженнее. Тилбери переговорил с Петтитом, который не только служил приставом, но и обладал познаниями в судействе. Похоже, они заспорили – Петтит мотал головой, не соглашаясь с судьей. В конце концов Тилбери пожал плечами и отвернулся; Себ Чандлер одобрительно кивнул, и Петтит вернулся на свое место.
Наконец Тилбери заговорил.
– Закон есть закон, – изрек он, и Нед сразу понял, что матери грозит беда. – Элис Уиллард лишается суммы, которую она ссудила, и всех дополнительных доходов с оной, будь то рента или проценты. – В зале раздались негодующие возгласы, и судье пришлось повысить голос. – Иного наказания не полагается.
Нед покосился на мать. Элис выглядела потрясенной до глубины души. До сих пор она рассчитывала на победу. Однако столкнулась со всем могуществом католической церкви в лице епископа Джулиуса, а в таких обстоятельствах любая надежда оказалась бы тщетной. Элис словно сделалась ниже ростом, побледнела и непонимающе глядела на судью. Чудилось, будто она побывала под копытами внезапно налетевшей лошади и едва сумела встать.
– Следующий иск, – объявил пристав.
Нед с матерью вышли из суда и молча двинулись по главной улице к своему дому. Нед сознавала, что отныне его жизнь полностью изменилась, однако рассудок пока отказывался признавать последствия этих изменений. Всего полгода назад он был уверен, что станет торговцем, и почти не сомневался в том, что женится на Марджери. Теперь же он остался без средств к существованию, а Марджери помолвлена с Бартом Ширингом.
Они вошли в дом.
– По крайней мере, голодать покуда не придется, – сказала Элис. – Нам оставили дома в приходе Святого Марка.
Нед не ожидал от матери такого уныния.
– Разве нет способа начать все сначала?
Элис устало покачала головой.
– Мне скоро пятьдесят, у меня уже не осталось сил. Кроме того, за последний год, сынок, я словно утратила разум. Мне следовало забрать товар из Кале, едва в июне началась война. Следовало направлять больше грузов в Севилью. И уж точно нельзя было одалживать деньги Реджинальду Фицджеральду, как бы тот ни умолял и как бы ни давил. Тебе с братом больше нечего наследовать, сам видишь.
– Барни не слишком огорчится, – сказал Нед. – Он ведь бредит морем.
– Интересно, как у него дела. Нужно известить его обо всем, если сумеем отыскать.
– Думаю, он записался в испанскую армию. – Не так давно пришла весточка от тетушки Бетси: мол, Барни и Карлос попали под подозрение инквизиции и были вынуждены немедленно покинуть Севилью. Бетси не знала, куда именно они направились, но какая-то соседка видела, как они говорили с вербовщиком на набережной.
– Ума не приложу, как мне быть с тобою, Нед, – мрачно проговорила Элис. – Я растила тебя торговцем…
– Сэр Уильям Сесил говорил, что ищет молодого человека вроде меня.
Элис заметно приободрилась.
– И правда! Я совсем забыла!
– Он тоже мог забыть.
Элис мотнула головой.
– Вряд ли он забывает хоть что-то.
Нед попытался вообразить, каково это – работать на Сесила и стать частью окружения Елизаветы Тюдор.
– Как думаешь, Елизавета может стать королевой?
– Если однажды станет, – откликнулась мать с неожиданной горечью в голосе, – надеюсь, она избавит нас от этих алчных и высокомерных епископов.
Нед ощутил воодушевление.
– Если хочешь, я поговорю с Сесилом насчет тебя, – предложила Элис.
– Не знаю, надо ли, – задумчиво ответил Нед. – Может, лучше просто явиться к нему на порог?
– А он просто велит прогнать тебя взашей.
– Может быть, – согласился Нед. – Может быть.
