ТУПИКИ НЕАНДЕРТАЛОИДНЫХ КУЛЬТУР

скачать книгу бесплатно


Достаточное количество выработки серотонина обеспечивает хорошее настроение, способствует появлению эйфории, обостряет ум, улучшает память (https://www.cognifit.com/ru/memory), усиливает сексуальное влечение, борется с зимней депрессией, регулирует месячный цикл, а также, дарит глубокий полноценный сон. Его синтез происходит, в основном, в кишечнике. Путём ферментативной взаимосвязи в эпифизе серотонин превращается в мелатонин.

Эпифиз является регулятором выброса гормонов эндокринной системы. При выработке достаточного количества серотонина при стрессовой ситуации происходит выброс адреналина (https://zen.yandex.ru/media/cognifit/chto-takoe-adrenalin-ili-epinefrin-funkcii-deistvie-i-ego-rol-v-organizme-5b44621e753dcd00a9214aec). Это помогает организму справиться с нагрузкой.

Шишковидная железа производит cильнoдeйcтвующee пcиxoaктивнoe гaллюцинoгeннoe вeщecтвo – димeтилтpиптaмин (DMT). Одна из его функций – дoлгoвpeмeннoeoблeгчeниe эмoциoнaльныx тpaвм и cмягчeниe пpoблeм, cвязaнныxc пocттpaвмaтичecким cтpeccoвым paccтpoйcтвoм, кроме того здесь может образовываться при стрессовых воздействиях продукт неполного окисления адреналина-адренохром, так же, сильный галлюциноген и антистрессор. Эпифиз у современного человека имеет максимальную активность до 7 лет, а затем подвергается инволюции вплоть до полного обызвествления. То есть, ощущения от окружающего мира (равно как и способность воздействовать на него так же как и антистрессоры) у неандертальцев, у которых основным механизмом защиты и отчасти коммуникаций являлась суггестия, были совсем другие нежели у кроманьонца и, тем более, у современного человека обладающих речью.

Неандертальцы изменили структуру общества антропоидов. В числе вожаков стаи появились не лучшие по всем показателям представители вида (элита), а не совсем здоровые, но способные к стратегическому выбору эпилептики. С этого времени понятие «элита» для антропоидов стало несколько двусмысленным. Постоянная, на протяжении многих поколений необходимость контролировать работу мозга привела к формированию цепочек ученической преемственности. Так возникла религия ритуалов, появилась своеобразная протоинтеллигенция. Расширение спектра внутривидовой изменчивости обернулось расширением ареала обитания и разнообразием взаимоотношений в обществе.

На дальнейшее развитие человечества неандертальское наследие наложило глубокий отпечаток. Как мы уже отмечали, все неандертальские гены обретенные в результате метисации сохраняются сапиенсами на протяжение 45 тыс. лет. То есть, чрезвычайно важны для совершенствования наших адаптивных механизмов. Сохраняются они и у современных людей.

Таким образом из антропологических находок, прежде всего различных костных останков в виде окаменелостей, различных артефактов культуры и быта доисторических людей, и теперь уже на генетическом уровне установлены их внешние данные, физические и интеллектуально- психические возможности. Так строение черепа, особенно внутренний его рельеф (по вдавлениям черепа – эндокранам) позволяют судить не только об изменениях размера мозга, но и о изменении его долей и соответственно о его функциональной активности в целом. Особенности строения костей, их структура, возрастные, половые отличия позволяет с позиций современной науки в том числе и полученных нами результатов научных исследований по механизмам адаптации (Павлов В. А., Доронин А. И. 2008, 2011, 2014, 2020) представить их адаптивные возможности на уровне гормональной и метаболической регуляции. И соответственно оценить особенности антропогенеза его тупики и перспективы развития. Это важно в плане перспектив развития человека в настоящем и будущем, ибо в нас есть лишь то наследие, которое мы получили от своих предшественников и должны его развивать.

Достижения неандертальцев на пути антропогенеза можно суммировать следующим образом:

– был создан механизм произвольного переключения внимания на базе эпиготовности мозга;

– возможность удерживать две мысли одновременно на протяжении времени, необходимого для выбора решения из двух как минимум;

– дополнительно активированы два дополнительных режима работы мозга и одновременно – два режима работы организма. Это режимы максимальной мощности и субмаксимальной мощности, то есть таких режимов, которые требовали метаболического переключения на анаэробный гликолиз;

– возник механизм замещения второй фазы стресса (стероидной) на метаболическую;

– как следствие;

– активация печени;

– новые механизмы регулирования работы мозга привели к изменению хода общего адаптационного синдрома;

– повышение активности печени и метаболическая активность головного мозга повысили холодоустойчивость;

– лимбический канал коммуникаций был развит до предела;

– уровень предметной деятельности достиг предельно возможного уровня в условиях отсутствующего высшего уровня;

– в сообществе неандретальцев возникли цепь ученической преемственности;

– религия как ритуалы и социальный институт для поддержания цепи ученической преемственности;

– наивысшая адаптивность обеспечила распространение неандертальцев;

– способность сравнить тактическое и стратегическое решение и выбрать стратегическое в ущерб тактическому приводит к тому, что вожак – интеллектуал предпочтительней вожака-силовика;

– экологическая ниша сформирована в виде доминанты вожака, распространенной на все племя;

– силовая иерархия сменилась иерархией по степени готовности к развитию и реализацией этой готовности в ученичестве;

– разнообразие адаптивных механизмов не только в пределах вида, но и в пределах племени;

– «расовое» разделение внутри племени, возникновение линий господ и рабов про признаку быть обученным или нет;

– необходимость построения отношений в пределах вида но между разными расами – усложнение отношений требует совершенствования коммуникаций;

– формирование в пределах вида нового вида. Суггестор и суггестируемый – разделение труда у неандертальцев – одни диктуют свою волю, другие подчиняют себя.

1.7 Антропологический тупик развития неандертальцев

Неандертальцы, живущие в тяжелых условиях, стойко несли бремя эволюции. Они довольно быстро заметили преимущество трудных условий. Вожди и шаманы (вожаки) в этих условиях тоже обладали непререкаемым авторитетом, но патентное право не омрачало их восхождения по эволюционному древу. Они могли сохранить авторитет только реальным предвидением неприятностей и спасением племени от них. Здесь и отбор учеников был более строгим, и обучение было предельно приближено к реальности, и качество обучения было эволюционно значимым. Эволюционные изменения происходили не в хромосомах, а в методике обучения. В результате этих изменений на протяжении многих поколений в популяциях неандертальцев эпиготовные не только не вымерли, не только заняли определенное положение в социуме, но естественный отбор для них сменился искусственным, и благорасположенным. Нехорошим фактором было то, что по мере приспособления популяции к наихудшим условиям, эти самые наихудшие условия переставали быть таковыми. И, следовательно, допускали брак в работе учителей, профотборе, и вожди-шаманы теряли квалификацию кризисных менеджеров, и эта потеря гасила эффективность цепи ученической преемственности. Таким образом, трудные условия жизни сохранялись только на периферии ареала, там же и сохранялись наилучшие условия и для сохранения качества учителей и цепи ученической преемственности.

При этом Б. Ф. Поршнев считал, что именно высочайшая суггестивность стала ловушкой для неандертальцев. Коллектив неандертальцев действовал невероятно слаженно (принимая во внимание отсутствие речи), но если этот коллектив достигал критического размера, то разорвать эмоциональные связи было очень трудно. Дело в том, что на индивидуальном уровне высокая переключаемость была заслугой неандертальцев. На групповом уровне переключаемость для адаптации была затруднена, коллективно мозги, объединенные суггестией, работают как мозг, неспособный выйти за пределы тактической адаптации.

Известно, что внушить что-либо атомизированной толпе легче, чем отдельному человеку. У неандертальцев, достигших высшего предела силы лимбического канала коммуникации и не имевших речевого тормоза для лимбической коры, эта групповая внушаемость была намного выше, чем у людей. Увеличение размеров сообщества приводило в условиях перевозбуждения к невозможности выйти из-под влияния толпы. Сам вождь при достижении определенного критического размера толпы становился зависим от неё. При этом утрачивалось не только преимущество стратегического выбора, но происходило огрубление учета обстоятельств и упрощение решений, то есть снижение адаптивных возможностей. Уменьшение размеров неандертальского коллектива оказалось наилучшим решением выхода из под влияния толпы.

Тупик обусловлен переключением внимания вожаков на обстановку внутри стада. Взаимоотношения с окружающей средой выстроены естественным образом и являются главным делом для всех членов группы. Все они жили той жизнью, всегда и ничего нового для них нет. Взаимоотношения внутри группы сильно отличаются от таковых у предшественников. Количественно усилились эмоциональные контакты, количественно увеличился предметный мир. Качественное изменение – возникла цепь ученической преемственности, формирующая качественно иных неандертальцев. Эти неандертальцы+ отличались способностью выбирать между тактическим и стратегическим выигрышем. Их социальная направленность осталась от мира животных. А именно – оказавшийся на вершине власти действует силой ради власти и умом ради группы (создавая предпосылки для дифференцировки полушарий). Но у животных становление вожака происходило по инициативе претендента в конкуренции с другими, такими же, претендентами. У неандертальцев+ вожак начал принимать участие в подготовке сменщика для себя. Во первых – формирование идеи будущего для общества, а из этого возникают общественные институты – религия, искусство, общественное разделение труда. Разделение труда происходит не стихийно, как в животном мире, а сознательно, то есть выбор годных, обучение претендентов, отбор лучших производится вожаком и приближенными к нему. Элемент субъективности при отборе кандидатов, обученность кандидатов умению делать волевой выбор между тактическим и стратегическим решением создали новую ситуацию. Вожак выбирал лучших для стада, а обученные кандидаты имели собственный интерес, и могли использовать полученные знания и умения для конкуренции с другими кандидатами. Знания же позволяли воздействовать на вожака с целью продавливания своего интереса. Иначе говоря, самые большие в антропогенезе мозги использовались в интересах животной доминанты, лежащей в основе всех решений. Что привело к тому, что быстро появились вожаки, для которых личное было выше общественного.

Глава 2

Кроманьонское решение выхода из тупика антропогенеза

– Второй важнейший шаг из естества природы к человеку – появление сапиенсов с особенностями их мозга

Самые старые (известных науке) черепа предков современных людей, датируются 300 000 лет назад. Антропологи выяснили, что у них был удлиненный мозг (долихоцефальный) – более похожий на неандертальский, чем на наш., но по размеру значительно ему уступающий и примерно соответствующий мозгу современного человека который на 350 см\3 меньше неандертальского. Исследование черепов, которым насчитывается около 120 000 лет, показало, что к тому времени мозг сапиенсов начал становиться более округлым, но все еще был долихоцефальным и так же меньше неандертальского. И лишь 30—40 тас. л.н. отмечается отличительная округлость мозга, которая наблюдается у людей современного типа. Но откуда взялся огромный размер мозга у кроманьонца (до 1900 см\3) 30 тыс. лет назад, при том, что он стал брахицефальным (то есть округлым) антропологи ответа не дают. В то время как у неандертальцев большие размеры мозга отмечаются на протяжении сотен тысяч лет.

Что касается появления сапиенсов и их роли в развитии мозга мы считаем целесообразно привести выдержки из подборки материалов опубликованных Александром Марковым:

«Изучение древних черепов показало, что важен не только размер, но и его форма» 29.01.2018.

Форма мозга менялась направленно в ряду «древние эректусы – поздние эректусы – неандертальцы». Черепа гейдельбергских людей укладываются в этот трени сопряженный с постепенным увеличением объема мозга. Можно сказать, что неандертальцы продолжили эволюционную тенденцию, заданную еще эректусами: если изменения мозга, происходившие у эректусов, экстраполировать в будущее, то получим как раз мозг неандертальца.

В сапиентной линии эволюция мозга пошла в другую сторону. Древнейшие представители сапиентной линии по форме мозга занимали промежуточное положение между эректусами и неандертальцами. Что логично, поскольку эти «пресапиенсы» не успели еще далеко уйти от общих предков сапиенсов и неандертальцев. Второй четкий хронологический тренд связывает древнейших сапиенсов («пресапиенсов») с более поздними и с современными людьми. В этом ряду форма мозга тоже менялась направленно, но направление было иным. Кроме того, в данном случае изменение формы не было сопряжено с увеличением объема (по объему мозга древнейшие представители сапиентной линии не уступают поздним).

Древнейшие сапиенсы или «пресапиенсы» по форме мозга отличаются от современных людей, и только позднепалеолитические сапиенсы, жившие 35—10 тысяч лет назад полностью укладываются в диапазон современной изменчивости. Это значит, что мозг наших предков приобрел свои нынешние очертания в период от 100 до 35 тысяч лет назад.

В свете новых данных предположение о том, что поздние сапиенсы приобрели какие-то важные когнитивные отличия от других Homo, становится более правдоподобным. Особенно если вспомнить о результатах, полученных палеогенетиками, а также о том, что приблизительно очерченный авторами временной интервал «окончательной глобуляризации» (100—35 тысяч лет назад) совпадает с периодом становления подлинно человеческой культуры – от ранних, эфемерных проблесков «современного поведения» до «позднепалеолитической революции». Оба процесса шли постепенно и параллельно: по мере того как мозг приобретал всё более округлые очертания, поведение наших предков становилось всё более «современным». Возможно, в этот же период последовательно закреплялись под действием отбора и те интересные мутации в генах, влияющих на развитие мозга, о которых говорилось выше.

Ученые из Института эволюционной антропологии Общества Макса Планка (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%82%D1%83%D1%82_%D1%8D%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D1%8E%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D0%B0%D0%BD%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D0%B8_%D0%9E%D0%B1%D1%89%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B0_%D0%9C%D0%B0%D0%BA%D1%81%D0%B0_%D0%9F%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%B0) в Лейпциге – палеогенетики во главе со Сванте Пэабо (https://elementy.ru/bookclub/author/5273500/svante_peabo) показали, что в сапиентной эволюционной линии (после ее отделения от предков неандертальцев и денисовцев более 500 000 лет назад) под действием отбора изменились многие гены, влияющие на развитие и работу мозга (подробнее см. в новостях: В частности, у сапиенсов закрепились мутации в генах NOVA1, SLITRK1, KATNA1, LUZP1, ARHGAP32, ADSL, HTR2B и CNTNAP2. Функции этих генов связаны с ростом аксонов и дендритов и с передачей сигналов в синапсах. Кроме того, у сапиенсов под действием отбора изменился важный регуляторный элемент в интроне знаменитого «гена речи» FOXP2 (https://en.wikipedia.org/wiki/FOXP2)