Территория заблуждения

скачать книгу бесплатно

Территория заблуждения
Юлия Флёри

Жизнь прожить – не поле перейти. Ты учишься принимать ответственные решения, совершаешь ошибки, делаешь из них выводы. Ты сближаешься с людьми. Кому-то доверяешь часть себя, кому-то демонстрируешь маску, а кому-то отдаёшься беззаветно, без оглядки на последствия. Ты ни о каких последствиях и не думаешь. Просто живёшь. Как умеешь, как хочется, как кажется правильным. И вдруг понимаешь, что стоишь посреди того самого поля, которое вроде как не нужно переходить, и крылья, которые расправил… твои крылья теперь уже не крылья, а жизненный опыт, от которого за версту несёт гарью.

Вскоре отвратительный запах уйдёт. Уйдёт и боль разочарования. Останется только память о ней. И рубцы. Те самые, что сумеют уберечь от ошибок. А внутри будет тлеть слабый огонёк надежды на то, что расправить крылья всё же удастся. Потом. Когда-нибудь. Главное, не пропустить того, кто поможет тебе сделать это. Того, кому ты поверишь и кто не предаст. Главное, его не пропустить.

Содержит нецензурную брань.

Юлия Флёри

Территория заблуждения

Пролог

Многие уже посматривали в сторону выхода из ресторана, хотя вечер только начался. Невеста не спускала вожделенного взгляда с мужчины напротив и нервно закусывала губу, как только он смел отлучиться для приветствия кого-то из гостей. Она была в белом. Весьма интересный выбор для женщины далеко за тридцать с двумя неудачными браками за плечами, но это едва ли волновало кого-то кроме Анютки Ковалёвой. Нет, конечно, Анюткой она давно не была, но беспечная невеста называла её именно так и никак иначе. А, может, её волновало вовсе не платье, а выражения безмерного счастья на лице молодой?.. Да, кажется, она действительно счастлива. А почему бы и нет? Восемь лет без покоя и сна, которые ушли на то, чтобы завоевать его внимание… Оно того стоило.

Холодным взглядом Аня окинула и самого жениха. Сегодня он был безупречен. Как всегда строг, как всегда, с интеллигентным наклоном головы, с чуть свободной улыбкой, с выражением снисходительности к окружающим на лице. Он выбрал смокинг. Наверняка, чтобы соответствовать невесте, не иначе. Смокинги он не любил. И условности не любил. И рамки приличия, и чувствовать себя кому-то обязанным не любил тоже. Сейчас он был обязан своей жене. Обязан… Ведь она старалась сделать его счастливым. Он и выглядел счастливым. Настолько, насколько это возможно именно сейчас. Ведь новобрачные всегда счастливы. Ну… или почти всегда.

Абсолютно спокоен, плечи расправлены. Бокал игристого вина в руке. Почти не тронут, ведь настоящие мужчины не пьют лимонад… Он беседует с грузным мужчиной, который только появился. Судя по выражению лица, разглагольствует о «женатой» жизни. Интересно было бы послушать… Один быстрый поворот головы и её заметил. Как бы Аня ни старалась, увести взгляд вовремя не успела, пришлось приветственно улыбнуться и напряжённо выдохнуть. Они уже здоровались в самом начале церемонии, тогда ей даже удалось выдавить из себя несколько нужных, правильно подобранных для такого торжественного момента слов. Можно было обойтись и без них, ведь поздравлял Павел. Он умел сказать так, чтобы произвести впечатление и достаточно было просто согласно кивнуть, поздравление поддерживая, но требовательный взгляд ожидал именно слов. Её слов.

Аня неловко улыбнулась, понимая, что поговорить всё-таки нужно. Хотя… нет, не поговорить, ей и сказать-то нечего, так… очередная попытка выдать бессвязный словесный поток.

– Никогда не понимала смысла в этих торжествах. – Попыталась оправдать кислоту своей улыбки и салютовала бокалом. Таким же, едва тронутым, как и его. Оглянулась по сторонам в поисках поддержки, но присутствующих больше интересовала закуска. Можно было позволить себе расслабиться. – И всё же вы отлично смотритесь вместе. – Немного неуклюже, множественно кивнула собственным словам и прикрыла веки, понимая, что говорит не то.

– Я был на твоей выставке. По-прежнему ничего в этом не смыслю, но постарался состроить восхищённый взгляд. – Ровный тон не позволил искать подвоха в словах.

– Да ладно…

– Сегодня без камеры? А ведь мне действительно казалось, что ты сроднилась с ней.

– Да, а ещё я сплю с фотоаппаратом в обнимку и ем, устраивая его на противоположном конце стола. Я это уже слышала. – Рукой махнула, но смущённой не выглядела. – На самом деле это всё Паша. – Снова оглянулась, но, не приметив того среди гостей, пожала плечами. – Он утверждал, что меня примут за папарацци и выдворят за пределы парковой территории.

– Скорее всего, это была шутка. – Мягко поправил мужчина и неожиданно смолк. Аня нервно облизала губы и едва заметно отрицательно покачала головой.

– Не смотри на меня так. – Рукой прикрыла глаза, вырывая такую необходимую сейчас паузу.

Он сделал глоток.

– Как?

– Так, будто хочешь что-то сказать, но точно не скажешь. – В его глаза посмотрела и невольно скривилась.

– Марусик, ты художник, и это чувство не более чем игра воображения. Я ничего не хочу сказать.

– Не называй меня так! – Умудрилась повысить тон разговора, оставаясь всё в том же голосовом диапазоне.

– Не буду. – Слишком легко согласился. – У тебя всё хорошо?

– Я не хотела сюда идти. – Ответила невпопад, но он услышал больше, чем сказать хотела. Понимающе кивнул.

– Совершенно напрасно. Тамила заслужила этот день. И ты тоже. Это совсем иной уровень свободы. Для тебя, я имею в виду.

Говорил он осторожно и вкрадчиво, но едва ли откровенно. Да и отсутствие эмоций на лице сказывалось.

– Ты очень неосмотрительно выбираешь друзей. – Начал снова, понимая, что пауза затянулась. – Павел ещё не предлагал выйти за него замуж?

– Ему это не нужно. – Не задумавшись ни на секунду, ответила, отпустив при этом грустную улыбку.

– Тебе тоже, так что, если предложит, не спеши соглашаться.

– Только не говори, что он с тобой это обсуждал. – Глаза закатила, вдыхая. Рассмеялась, чувствуя себя неловко. Мужчина остался к её эмоциям безучастен.

– Рад, что тебя сложившаяся ситуация забавляет. – На пятках качнулся. Совершенно по-мальчишески. – Ты милое создание, Анечка. Нежное, тонко чувствующее. Будто цветок, который пытается прорасти в бетонных джунглях. Думаю, поняла уже, что Павел твой одним из первых попытается растоптать. – Вцепился взглядом в её лицо. – И любой другой растопчет. – Добавил со значением.

– Так, что же мне делать, такой ранимой? – Дерзила, больше не пытаясь держать лицо.

– Занимайся тем, чем владеешь в совершенстве. Создавай вокруг себя красоту, сей светлое, чистое, вечное. Тебе предложили начать совместную работу с Нью-Йоркским издательством… Соглашайся. Это шанс сделать имя. Ты многого достигла, но впереди ещё больше.

– А я семью хочу. – Холодно усмехнулась трогательному по своей наивности призыву. Отметила возросшее в разы напряжение, почувствовала, как непроизвольно поджались ягодицы, смелый мгновение назад взгляд пополз вниз.

– Да разве же тебе кто запрещает? – Мужчина вытянул губы чуть вперёд и пожал плечами. – Я разговаривал с твоим отцом, моё мнение Сергей разделяет, если тебе это, конечно же, интересно. – Ответа ждал, но по упрямо отведённому в сторону взгляду всё понял. – Это если возвращаться к вопросу о твоём весьма неосмотрительном выборе.

– Почему я должна отчитываться перед тобой?

– А разве кто-то говорит, что должна? Ты просто советы старших товарищей принимай, и никто в обиде не останется.

– Мне не нравится этот разговор! – Головой качнула, пытаясь за бокалом с вином спрятаться.

– Знаешь, мне совсем скоро пятьдесят, а чувство такое, что в обратное развитие пошёл. Совсем разучился понимать людей. – Пояснил. – Тебя в особенности. – Едва заметно для остальных, но слишком откровенно для самой Ани указательным пальцем в её сторону ткнул. Она даже увернуться попыталась.

– О-лег! О-лег! – Принялся скандировать зал, напоминая, что они увлеклись. Мужчина нехотя повернул голову в сторону громкой музыки и весёлых выкриков, Аня посмотрела туда же и попыталась не показать своего отвращения, которое вызывал весь сегодняшний фарс.

Тамила стояла у сцены и ждала жениха для того, чтобы прослушать очередную шутку, просмотреть выступление очередной приглашённой звезды. Ведущий торжества, как только жених вернулся на положенное ему место, принялся что-то радостно тараторить, а гости подбирались поближе, чтобы ничего не упустить.

Мужские руки оплели талию, горячее дыхание с лёгким ароматом алкоголя врезалось в шею, а настойчивые губы прошептали что-то крайне непристойное. Аня невольно рассмеялась, поддаваясь на ласку.

– Я тебя потеряла. – Обернулась, чтобы посмотреть Паше в глаза, только вот радости в них не нашла. Смутилась. Переиграла по-своему, обиженно надувая губы. – Ты мог бы сделать одолжение и не оставлять меня одну в этом злачном месте.

– Злачное место? Это свадьба. Праздник для двоих. – Невозмутимо заявил Крайнов и осмотрелся по сторонам, вроде как прицениваясь. – Ну, и, для ещё пары сотен гостей. – Добавил и скривился. – Дела. – Пояснил коротко, осознавая, что едва ли имел право отлучаться надолго. Отпил вина из Аниного бокала, с привычной для себя ловкостью перехватив его на ходу. – Чего он хотел? – Спросил будто нехотя, скривившись от кисловатого привкуса.

– Тамила затащила Олега Николаевича на мою выставку. Вот, делился впечатлениями. – Рассмеялась, припоминая тот сухой комментарий. – Кстати, сказал, что удивлён увидеть меня без камеры. Так что ты совершенно напрасно возмущался по этому поводу. – Отметила с излишним энтузиазмом. Крайнов смотрел в упор и создавал впечатление глухой стены. – Твоё честное имя, имя самого главного борца за правду и справедливость в городе и области, едва ли можно скомпрометировать парой невинных снимков в компании старых друзей. – Разгладила ворот мужской сорочки, едва задевая чувствительную кожу на шее.

Павла своим замечанием отвлекла и секундную передышку почувствовала. В сторону сцены глянула, а там, будто назло, взглядом с женихом встретилась. Снова попалась. Не смогла вовремя увести глаза в сторону и теперь Олег Николаевич сверлил насквозь каким-то необъяснимым нетерпением, требовательной настойчивостью, призывом. По тому, как впились мужские пальцы в её талию, поняла, что Паша тоже этот взгляд перехватил. Вклинился в него и все эмоции Олега слишком быстро, практически мгновенно угасли. Теперь уже Крайнов настойчиво требовал её внимания. Прижался губами к шее блуждающим поцелуем, напряжённо дышал, а потом будто усмехнулся.

– Пойдём. – Шепнул и потянул на себя, перехватывая ладонь. – У меня для тебя сюрприз. – Проскрипел неприятным голосом, маневрируя между приглашёнными гостями, а Аня безвольно перебирала ногами, пытаясь поспеть за его стремительно нарастающей скоростью. Так, что приближаясь к одной из безликих дверей длинного коридора практически бежала.

Паша едва ли не силой втянул её в тёмную подсобку и прижал к двери своим телом, переводя дух, сдавленно усмехаясь. Над её испуганным взглядом, видимо, смеялся, не иначе. Сейчас сам на себя похож не был. Так непривычно горящий взгляд впивался в её лицо, улавливая и малейшие на нём изменения. Сильные руки сдавливали с боков, сам он навалился всем весом, будто раздавить хотел, но слов не было. Так странно, но Паша действительно молчал. А ведь говорить он умел… Это было едва ли не сильнейшей его стороной. Умение говорить. Говорить, апеллировать фразами, путая ими чужие мысли, сбивая с толку. Он был адвокатом. Специалистом по криминальным делам и уголовному праву. Ане иногда казалось, что в его клиентах разве что Аль Капоне не было и то, только оттого, что они жили в разное время и в разных странах.

Он знал цену словам и, особенно, молчанию. Всегда думал, прежде чем открыть рот, правда, думал настолько быстро, что многие могли усомниться, что это именно мысли, беспроигрышный расчёт, а не банальное везение или удача. Какое-то время его считали просто везунчиком. Да. Ровно до того момента, как не сталкивались с Крайновым лоб в лоб. Титанический труд Павел вкладывал в каждое своё дело, потому имел то, что имел, создавая видимость лёгкости и неброской интеллигентности. Замкнутый, отстранённо холодный, безучастный к происходящему вокруг, он на самом деле не прекращал анализировать полученную информацию.

Только вот сейчас анализировать перестал. Наверно, впервые за долгие восемь лет их знакомства. Сам подобному факту поверить не мог и именно это неверие отражалось в безумном взгляде. И при этом молчал. Странное и страшное сочетание.

Неожиданностью среди сдавленных выдохов и затаённых вздохов стал его поцелуй. Страстный. Хотя ещё вчера… да что там вчера! Ещё час назад «страсть» и «Павел Крайнов» казались понятиями с разной полярностью, непересекающимися параллелями. Он любил заниматься сексом. Но заниматься своей работой любил больше, потому жаркие объятья, срывающийся с губ бессмысленный шёпот, были чем-то за гранью понимания и восприятия. Будто и не с ними.

Немного оттаяв от возникшей пару минут назад паники, Аня осторожно, будто шагая в сантиметре от пропасти, начала отвечать. Вначале только на поцелуй, потом на объятия, на страсть, в конце концов. Да, она тоже умела быть страстной. Правда, как и в случае с Пашей, это по большей части касалось работы. А потом сорвалась. Наверно, в ту самую пропасть, на грани которой топталась до этого. А Паша её удерживал, контролировал. Кажется, он пришёл в себя чуточку раньше. Именно потому, достигнув оргазма, как-то быстро привёл себя в порядок, отошёл в сторону, за Аней наблюдая. Бесстрастно. Без единой эмоции во взгляде. Примерно так же на великие шедевры мирового художественного искусства, на картины, скульптуры, предметы декора и интерьера смотрят обыватели. Чувствовать себя картиной перед человеком, ничего в этом не смыслящим, было неприятно и Аня поёжилась, пытаясь вернуться в рамки, скрыть истинное лицо. Лицо женщины. Живого человека. Вот, ты открываешь всю себя… открываешь и натыкаешься на бетонную стену непонимания.

В итоге Паша вычурным движением поправил идеально сидящий галстук-бабочку, а Аня так и оставалась раскрасневшейся, растрёпанной у стены хозяйственного помещения, подсобки. Он как-то резко двинулся в сторону… Так резко, что Аня в испуге прикрыла руками лицо, а Паша всего лишь дёрнул фрамугу затемнённого окна, пропуская в помещение свежий воздух и немного света.

Сама себе не смогла объяснить такую реакцию, ведь Пашу не боялась… Да он и не обидит… Несмотря на врождённую жёсткость и непримиримое стремление к идеалу. Она идеальной не была, не была и близка к этому понятию, что заставляло многих задаваться вопросом, что же делает возле идеального во всех понятиях Павла Крайнова. А он сам и не думал кому-то что-то объяснять. Вообще не имел привычки отчитываться перед кем-либо за свои поступки и действия. Выбрал её и точка. Причём эта самая необъяснимая точка даже для самой Ани. А теперь что-то происходило и это казалось странным вдвойне.

Всё изменилось не сегодня и не вчера. Месяц… может, два месяца назад. Пашу крутило и ломало. Он, разумеется, обсуждать это ни с кем не собирался, а сама Аня и не стремилась что-то разузнать – принимала как должное. Такое бывало перед сложным процессом, но сейчас дело не в работе, но иначе как предчувствие это воспринимать было нельзя. Паша в принципе был человеком скрытным, разграничивал понятия личного и общественного пространства. И в своём личном места хватало ему одному и никак иначе. Дальше был узкий круг родных и близких людей. Настолько узкий, что в нём умещались всего четыре человека. Алиса, его дочь, сама Аня, брат и отец. Этой четвёрке доводилось увидеть не только расслабленные улыбки, но и гневные окрики, которые Паша никогда не позволял себе с третьим по очереди кругом. Кругом посторонних людей, как он любил их называть.

Что-то прикинув в уме, Паша всё же улыбнулся, закурил, глянул с прищуром. Подошёл предельно близко и к себе прижал. Голову склонил, зарываясь лицом в распущенные волосы. Устало выдохнул. Пока Аня пыталась как-то зацепиться за его поступки, поведение, сделать какие-то выводы, сам расправил подол платья, бретели, «уложил» свободную грудь в более чем скромном декольте, сдвинул в сторону от лица отдельно свисающую прядь длинных волос и только тогда отойти решился. Прогнав из лёгких очередную порцию сизого плотного дыма, провёл напряжённой ладонью по лицу, а как руку убрал, будто маску снял вместе с этим движением. Маску с рассеянной улыбкой, с налётом небрежности, с равнодушием во взгляде. Осталась только усталость. Накопленная годами усталость. Полуприсел на подоконник и снова затянулся, пока Аня, опомнившись, следуя советам размытого отражения в тонированном стекле, пыталась довести образ до логического завершения.

– Ты очень удобная любовница, Анют. – Выдохнул он, наконец, и губы надул, будто прикидывая, так ли это. Головой кивнул, со сказанным ранее соглашаясь. – Никогда ничего не просишь… Ни денег, ни внимания. Не задаёшь лишних вопросов, не смотришь овечьим взглядом, если обижу. Ты очень умная женщина. Какое-то время назад я считал тебя идеалом и был предельно уверен в том, что судьба меня за что-то очень любит.

– Сейчас уже так не считаешь? – Взбивая волосы, игриво усмехнулась, пытаясь перевести подобное откровение в шутку, но шутить Паша настроен явно не был, потому играть наивность дальше не оставалось смысла. – Паша, – закусив губу, рискнула до него дотронуться. Выбрала запястье, но отдачи не последовало и пальцы съехали на ладонь. Почувствовала себя смелее, когда не оттолкнул, и сжала ладонь крепче. – Паша, у нас всё хорошо. Правда, всё хорошо. – Проникновенный взгляд глаза в глаза явно удался. Наверно, именно потому Крайнов так оскалился и отвернулся в сторону.

– Скажи, ты, действительно считаешь меня человеком, который нуждается в моральной поддержке? – Нервно скривился. – Я похож на такого человека? – С отвращением прищурился и затушил сигарету о светлую стену.

– Каждый нуждается в поддержке, в круге единомышленников. – Передёрнула плечами, пытаясь избавиться от неприязненного взгляда. – А если вдруг остаётся совершенно один, то просто сходит с ума. Ты не похож на сумасшедшего.

Придержала и вторую ладонь, пытаясь погасить не успевшее разгореться пламя. Паша поддался.

– Конечно, не похож, ведь у меня есть ты… – Проронил с отягощающей долей иронии. – Знаешь, а мне ведь многие завидуют… Тому, что есть ты, завидуют. – Сухо пояснил и собственным мыслям усмехнулся. – Как показала практика, мужики даже более завистливы, чем женщины.

– Тебе виднее. – Безразлично пожала плечами, а Паша безразличие не любил. Криво ухмыльнулся.

– Я хочу уехать. Алису забрать и уехать. – Посмотрел испытующе. – Ты со мной?

– Ты же знаешь, мне всё равно где работать. – Головой качнула, но по его взгляду поняла, что ответ не устроил.

– Мы так давно вместе, что, кажется, по-другому уже и быть не может. – Пробормотал в сторону, как вдруг оживился: – Что?! – Бросил с вызовом. – Думаешь, кишка тонка?

– У тебя обязательства, Паш, ты не можешь этого не понимать. – Вздохнула Аня, и всем телом прижалась, а тот не отреагировал. Будто и не заметил.

– Если узел нельзя развязать, малыш, его нужно рубить. – Приподнял за подбородок, чтобы взгляд поймать. – А ещё я очень не люблю, когда меня водят за нос. – Проговорил на выдохе, с едва ли не истерической усмешкой. Так, что и ответить не смогла. Вот сейчас действительно побоялась. Только прижалась сильнее, а он по спине погладил, будто успокаивая. Только не согрел. Совсем.

Щёлкнул по носу, когда отстраниться попытался, а Аня не уступила.

– У нас всё хорошо, Анют. – Рассеяно улыбнулся и поцеловал в кончик носа. – Правда, хорошо.

Быстро справился и снова за собой потянул, на этот раз к выходу в зал торжеств, а у Ани в голове, будто насмешка, звучали его последние слова. Вроде такие же, как и её, но сказанные с другим тоном. И с другим смыслом.

Она тоже умела отстраняться от проблем, оставляя их «на потом». Сейчас не время и не место что-то решать. Паша таким образом пытается выиграть, значит, нужно также уметь извлечь пользу.

Выйдя в коридор, прищурилась, прикрыла глаза ладонью, пытаясь отгородиться от чрезмерно яркого искусственного света, а, оказавшись в зале, будто потерялась, успев отвыкнуть от праздничного шума и галдёжа гостей. Только крепкая мужская ладонь помогала ориентироваться.

Не сразу поняла, что вернулись на то же место. И Олег Николаевич всё также стоит у сцены, правда, сейчас выслушивает речь кого-то из представителей администрации города. Слушать-то он его слушает, а вот смотрит на них с Пашей. Точнее, сначала именно на Пашу. Что-то его во встречном взгляде насторожило, и Аня уловила уже иной, будто тревожный посыл. Но ничего понять не успела, как всё закончилось. Олег Николаевич уже премило улыбается поздравлению, его жена принимает преподнесённый букет.

– Тухлая вечеринка, согласись. – Услышала едкое высказывание за спиной и Пашу плечом толкнула, не желая, чтобы подобное мнение дошло до новобрачных. Посмотрела с укором. – Через десять минут выезжаем. – Услышала пояснение, но не поняла, почему Паша уходит сейчас. За руку его словила.

Что-то происходило. Происходило прямо сейчас. Так и поняла, уловив открытую насмешку над собой, но пальцы не разжала.

– Вообще-то, ты обещал сюрприз. – Капризно надула губы, а Паша оскалился.

Головой покивал, вроде бы соглашаясь, и запустил пальцы во внутренний карман пиджака, извлекая небольшую записку.

– Это тебе. – Проговорил одними губами и буквально втолкнул в руки скромный по размерам клочок бумаги.

Стоял за плечом, пока изучала немногочисленные слова. Прижался губами к кончикам пальцев руки, которую до этого момента удерживал, потом к оголённому плечу, к щеке. Заглянул в глаза, когда всё же решилась от неровных строк оторваться, и прошептал на ухо. Всего три слова. Так, чтобы только они вдвоём знали, что сказать хотел. А после коротко улыбнулся, мазнул губами, имитируя поцелуй, и отстранился.

– Через десять минут у главного входа! – Напомнил, удаляясь, а Аня судорожно втянула в себя ставший в одно мгновение раскалённым воздух. Будто предвкушая. Сделала глоток вина из бокала, перехваченного на ходу у шустрого официанта, улыбнулась, глядя на тонкий язык пламени праздничных свечей, которыми украшен зал. Тамила хотела, чтобы были свечи. Всего несколько дней назад на открытии Аниной персональной выставки та успела похвастаться. Теперь это не казалось такой уж глупостью.

Глава 1. 2011 год

Боль пронзила тело за мгновение до того, как поняла, что хочет открыть глаза. Хотя едва ли боль была в теле. Сейчас будто и самого тела не было. Только боль. Её концентрация, скопившаяся где-то глубоко внутри. Не сразу поняла, что болит голова. Да и где голова, тоже поняла не сразу. Будто в тумане находилась, блуждала, не имея возможности увидеть свет. Глаза с первого раза не поддались, пришлось приложить усилие. Сначала усилие мысли, потому, как и сформулировать толком не могла, чего, собственно, хочет добиться. Тяжёлые, налитые напряжением веки поднимались, точно многотонные ворота средневекового замка. Отказывались слушаться. Правда, увиденное надежд не оправдало. Пелена перед глазами не давала возможности что-то определить, понять, разобраться. Не стало яснее и когда пелена рассеялась: перед глазами была серость, темнота. Чуть позже стало понятно, что это стена. Стена, отделанная осыпавшейся местами штукатуркой. Шершавая. Грязная. Или так только казалось при первом пробном взгляде?..

Аня лежала. Это понимание отобразилось новой порцией боли. Теперь боль была действительно в теле. В онемевших от холода плечах, в отлёжанных после долгой вынужденной позы руках. Ноющая боль отозвалась теплом, протягиваясь вдоль спины. Тянуло шею, словно спазмом сдавило позвоночник, не позволяя пошевелиться. Ступни напоминали бесполезные ледышки. Обуви на них не было.

Слёзы бессилия покатились из глаз, когда попыталась встать. Громкий всхлип отдавался оглушительной болью в висках, пульсирующими приступами в затылке, яркими вспышками перед глазами. Болезненно, словно тысячи вонзающихся в конечности иголок, прокатилась по сосудам кровь, медленно возвращалась чувствительность. Нужно переждать, перетерпеть, чтобы повторить попытку. Ладонь, с усилием тянущаяся к шершавой стене, двоилась перед глазами. Пальцы измазаны какой-то липкой мазью, непослушные, отказывались двигаться. Раздирающая боль обожгла изнутри при попытке сглотнуть сдавливающий горло ком. Казалось, что сегодня боль стала смыслом жизни. Подступила тошнота, в глазах снова потемнело, теперь перед ними не было ни дрожащей руки, ни стены, за которую так отчаянно цеплялась.

Поймав сознание в очередной раз, Аня поняла, что находится от стены намного дальше, чем казалось изначально. Эта мысль отчего-то обрадовала… может, и не было того бессилия, а только лишь обман зрения. Но радость оказалась недолгой, ровно до того момента, как поняла, что теперь её положение изменилось: Аня сидела, подпирая ту самую стену, за которую цеплялась, а перед глазами находится уже другая. Правда, такая же грязная, облезлая, с повреждённой штукатуркой. Почему-то именно штукатурка интересовала больше остального. Другие мысли разбегались в сторону, не позволяя себя поймать. Теперь боль была иная. Не такая острая, не такая оглушающая. Можно было точно ощутить собственные ладони, которые, принося боль, вцепились в жёсткую планку под коленями. Изображение перед глазами плыло. Не получалось поймать фокус, точки соприкосновения. Зато отчётливо слышался запах. Запах сырости, затхлости, смешанный с вонью бесплатного туалета в придорожных кафе. Снова затошнило, но стало легче, как только прикрыла глаза. Кажется, она опять легла… или упала.

В чувство привёл громкий оклик. Будто Аню кто-то звал. Примерно таким басом обычно кричала подруга Ирочка. Милейшая девушка ростом чуть больше метра пятидесяти была наделена на удивление низким голосом. Она всегда обращалась к Ане по фамилии и говорила таким тоном, будто имеет не менее дюжины претензий. На самом же деле, интонация носила шуточный характер и не прятала за собой никаких помыслов и обоснований.

От громкого звука Аня поморщилась. Сердцебиение участилось, а тошнота подступила к самому горлу. Пришлось приложить усилие, чтобы подавить рвотный позыв и ещё усилие – чтобы встать. Сейчас это казалось задачей вполне решаемой и особых трудностей не принесло. Правда, перед глазами по-прежнему двоилось. Стены так и не изменили цвет, неприятный запах уже не был таким навязчивым, а у возвышающегося над Аней мужчины на лице заострилось нетерпение.

– Ковалёва, на выход! – С силой в голосе проговорил тот и в голове в какой-то момент прояснилось.

Нет, не настолько, чтобы объяснить, где она находится, что здесь делает или, к примеру, что её сюда привело. Прояснилось в самом прямом смысле этого слова. Теперь Аня видела не только стену, мужчину напротив, но ещё и тусклую лампочку на недосягаемой высоте, не пропускающее свет окошечко под самым потолком в углу и стальную, потемневшую от времени решётку.

Вращала глазами, пытаясь собрать увиденное воедино, но сделать этого не позволили.

– Оглохла, что ли?! – Недовольный бас сопровождался несильным толчком в бок и уверенной хваткой на плече.

Защёлкнутые на запястьях браслеты наручников дополнили картину и помогли справиться с самым простым, как сейчас стало понятно, вопросом: с местонахождением теперь гадать не приходилось. Канвой, решётки на окнах и тюремные нары, оставшиеся позади, другого варианта развития событий не предполагали: Аня в тюрьме. Неуместное в таком положении любопытство пришлось в себе подавить, да и само слово подходящим казалось мало, вот только мозг отказывался любые другие подразумевающиеся под этим словом выражения воспроизводить.

Минув недлинный коридор, Аня оказалась в допросной. Само по себе представление об этом помещении складывалось из рассказов Павла, а с её-то воображением и додумывать ничего не пришлось. Вот он стол, два стула. Только сама по себе обстановка: светлый тон стен и немногочисленной мебели выбивались из общепринятых норм. Зеркало в полстены заставило, преодолевая ноющую в затылке боль, ухмыльнуться. Такого увидеть не ожидала. Хотя и оказаться здесь не ожидала тоже.

В помещении Аня оставалась одна. Конвоир, устроившийся в углу, не в счёт. Взгляд то и дело возвращался к стеклянной отражающей поверхности или, если точнее, к тому, кто может за ней скрываться. Воображение тут же выдало нехитрую картинку с каким-нибудь знаменитым по старым заграничным сериалам следователем. Тот непременно должен курить сигару, носить небрежный в своём виде пиджак и смотреть проникновенным взглядом, заведомо предполагая каждый возможный ответ на свой конкретный вопрос.

Замок допросной щёлкнул дважды и в комнату вошёл мужчина в служебной форме. Синий китель с золочёными пуговицами, аккуратные погоны со звёздочками и никак не вписывающаяся в мужественный образ лысина следователя. Сам он был невысокого роста, как ни странно, без сигары, а вот взгляд действительно оказался проникновенным, правда, неприятным. Наверно, правильнее сказать, профессиональным. И профессионализм этот явно обвинял Аню в чём-то очень нехорошем.

Мужчина устроился напротив, разложил на столе чёрную папку из кожзаменителя, которую Аня не разглядела ранее, извлёк оттуда другую, картонную папку с типографской надписью «Дело № », заинтриговал молчанием. При этом внимательно изучал убогое по количеству листов «Дело», всякий раз выпячивая вперёд нижнюю челюсть, будто что-то прикидывая. Всем своим видом демонстрировал серьёзность, заинтересованность, деловую хватку. Очень быстро мужичок при погонах перестал интересовать Аню и как мужчина, и как следователь. Откровенно скучать не позволил его вопрос.

– Анна Сергеевна, значит? – Лукаво ухмыльнулся он, будто нехотя оторвав взгляд от бумаг.

Голос Ане понравился ещё меньше, чем неказистая внешность. Затылок ломило ещё сильнее, от колкостей сдерживало только желание поскорее во всём разобраться, потому она согласно кивнула.