скачать книгу бесплатно
– Дерьмово ты меняешься, Амазонка. Не в ту сторону. Прогнулась и позволяешь себя иметь. Таких уродов, как мы с Табибом, поискать нужно. Не противно? Сейчас, когда всё помнишь. А я уверен, что всё. До последнего слова, до последнего жеста! Ты помнишь его взгляд, когда он впервые поставил на кон жизнь твоего сына? Этот взгляд может врать? – Вскинул плечи, будто сбрасывая с них чертей, и тут же втянул в шею. – Я тоже помню. Ты только появилась в его доме. Я всё понять не мог, чего Ильдар зациклился, всё ждал, когда же выставит избитую и затраханую из своей комнаты, но он молчал. Улыбался и молчал. Он уже тогда знал, что ты сделаешь это для него. Я спросил и, о чудо, мой друг ответил. Просто так произнёс, что ему нужно тебя привязать и рассказал маленький план. То, что ты никого убивать не собираешься, и дураку понятно было. Такие правильные девочки встречаются не каждый день. Но Ильдар не собой был бы, если бы не знал, как тебя заставить. Я ждал ответа на вопрос «как?», а он сделал пару глотков коньяка, закусил это дело лимончиком, облизнулся и сказал: «Сын у неё есть. Если понадобиться, в один ряд их с мишенью поставлю и выдам патрон. Уверен, моя девочка сделает правильный выбор». Для него люди – мусор. Ты – нет, а твой сын…
– Ты очень много говоришь, это не доводит до добра. – Пресекла судорожный бред, сцепив зубы, стараясь не слышать, не улавливать смысл слов, стараясь не верить.
– А ты что, Лора, мечтала, что пристрелю, чтобы не мучилась? – Изумился он и приблизился. Протянул руку, чтобы прикоснуться к щеке, но не сделал этого, помня откровенно слабую угрозу. – Обещал ведь рассказать.
– Рассказать что?
– Как же… Знаешь, что причиняет нам боль?
– Теряюсь в догадках, но уверена, ты меня просветишь.
– Разочарование, о котором ты сейчас подумала, нас убивает, делает жестокими. А боль, она изящна в своём воплощении. Мы сами её придумали, оттого и мучаемся. Она у нас в голове. – Коснулся пальцем своего виска. – Самобичевание. Боль нам приносит разочарование в себе. За то, что мы думаем о людях плохо. Он ведь никогда не говорил тебе, что произошло с твоим сыном?
– Замолчи. – Тихо пригрозила… а, может, просто попросила, но остановить не могла… или просто не хотела.
– Отчего же? Уверен, тебе понравится. Ты обвиняла его открыто? Он видел ненависть в твоих глазах? – Ухмыльнулся. – Да вы просто извращенцы, каких мало. Ты своей ненавистью делала больно ему. Он своим молчанием сейчас, посредством меня, сделает больно тебе. Ведь учил тебя принципам преступления и наказания? Ну же, вспомни! – Подначивал, но слишком осторожно.
Пакостная улыбка на его лице известила о гениальной мысли. Марат медленно перевёл взгляд на свою руку и снова сжал протез в кулак.
– Этой рукой, – он поднял ладонь вверх до уровня плеча, – я проверил пульс у тебя на шее, когда ты лежала без сознания, а он своими ударами разрывал кожу, мышцы на тоненькой спине. Знаешь, потрясающее зрелище: любимая женщина в луже крови. Это его всегда возбуждало.
– Мне это неинтересно.
– Ты просто не знаешь, о чём я говорю. – Легко отмахнулся он от этого слабого выпада, оставался предельно серьёзен, и это как раз пугало. – Думаешь, твоя прелестная спинка выглядела в тот вечер так же аккуратно, как и сейчас? Зря. Он швы накладывал. Умело. Осторожно. А потом усыплял тебя, чтобы их снять. Как думаешь, откуда я всё это знаю?
– Только не говори, что ассистируешь великому и могучему.
– Он отрубил мне руку, но так и остался другом.
– Ты псих.
– Почему же? Ильдар слова на ветер не бросает. Он просто не мог отступиться, с какими бы благими намерениями я ни действовал. Я понял Табиба и не осуждаю до сих пор. Он же и отправил в клинику к брату. Тот постарался на славу. Сейчас есть даже технологии, позволяющие ощущать тепло, прикосновение… Классно, да?
– Не знаю, мне не с чем сравнить.
– Поплюй! – Нахмурился Марат и разулыбался. – И было во всей этой истории одно большое «но». Ревность.
– К брату и его творениям?
– К тебе, глупая. – Потянул с нежностью. – Ильдар не просто запретил мне появляться в доме. Он меня от дел отстранил, а ещё другом называл…
– И ты, конечно, обиделся?
– Конечно! Я всё для него делал. – И в голосе действительно слышалась обида. Непонимание.
– И зачем ты рассказываешь эту слезливую историю? Не улавливаю сути.
– Потому что к сути я ещё не перешёл, но если ты настаиваешь, рассказ могу подсократить. Твой муж тебя избил. Первый муж. – Выдал тезисно и смолк, ожидая, пока Лора погрузится в воспоминания. Взгляд смягчил, когда увидел на её лице отражение нужных эмоций. – И всё бы отлично, но тот был неосторожен и посмел притронуться к тому, за что убивают. Не просто поднял руку на, заметь, чужую! женщину. Убил чужого ребёнка. Я сейчас о беременности говорю. – Пояснил, ускоряя процесс понимания. – Схема «преступление и наказание» сыграла не последнюю роль, и твоему благоверному был вынесен смертный приговор.
– Он говорил, что я должна попросить. – Вдруг вспомнилось Лоре и слишком запоздало она поняла, что произнесла это вслух. Воровато глянула, но Марат не обыграл этот взгляд. Ему было достаточно и признания.
– Тешил собственное самолюбие, детка. Не более того. Какое-то время он просто презирал тебя за то, что ушла. Знаешь, когда одной рукой наказывают, а другой жалеют. Ничего не мог с собой поделать, такова его суть. И вышвырнуть из своей жизни не мог, предпочитая заставить осознать вину.
– Почему я должна тебе верить?
– Потому что в каждом моём слове сокрыт тайный смысл, дорогая. – Загадочно улыбнулся Марат и сделал несколько шагов, пытаясь выйти в прежний ритм. Остановился. – Крайней степенью доверия проникся он ко мне, поручив это грязное дело. Я должен был убрать твоего мужа. Я! И я этого не сделал. – Развёл руками. Скривил губы, не зная, как продолжить. – Признаться, твоего малыша мне было жаль. – Проговорил медленно, припоминая давние события. – Никто не хотел, чтобы так вышло. Ильдар как раз планировал переезд. Собирался сделать для тебя исключение… или подарок… Вернуть сына. – Подобрал правильное выражение и этому неимоверно обрадовался. – И даже готов был терпеть сжигающую изнутри ревность к твоему ребёнку, – проговорил шёпотом Змея-Искусителя. – А меня взбесило это. И то, что баба стала для него важнее дружбы. И то, что пока ты поднималась наверх, я неизбежно двигался вниз. Мне было поручено, а я пересмотрел условия и намерено для этого дела выбрал раздолбаев. Людей низшей касты. Тем, которым всё равно: что, как и почему. Обрисовал ситуацию. Вкратце! Дал имя, фотку, адрес. А сам отправился кутить. То, что ребёнок оказался дома, стало лишь досадным совпадением. Они должны были куда-то уехать. Санаторий или деревня… В общем, твой мальчик заболел, а эти просто не стали разбираться и уложили всех в одну черту. Тут же мне отзвонились, но изменить ничего было нельзя. Если на языке вертится вопрос, за это ли Ильдар отвернулся от меня, то отвечу «Да!», именно за это. И снова не без твоего участия. А сейчас, внимание, мораль!
Громко хлопнув в ладони, Марат действительно собрал воедино внимание, которое, прорывая умело расставленные сети, рассеивалось, выбивая Лору из привычного ритма.
– Ты прочувствуешь то, что я сказал не сразу. Может, даже не сегодня. Неизменным останется лишь то, что не сможешь выдавить из себя скупую слезу, признавая определённую долю вины и понимание того, что Ильдар умрёт, зная, что ты именно его винишь в смерти сына. Его ненавидишь. Его презираешь. Потому что считала, что он ошибся. А ошибся я. – Зловеще прошептал и резко улыбнулся. – Кстати, прости. Нехорошо получилось. Глупо. – Опомнился он совершенно неуместно, при этом приводя Лору в чувства.
– Зачем сказал? – Услышала свои слова и усмехнулась тому, как легко он сумел их выцепить своим признанием.
– Наверно хотел, чтобы ты его пожалела. Странные вы всё-таки. Необъяснимые. Жаль только…
– А с чего ты взял, что всё пойдёт по этому плану? – Вдруг оживилась Лора, пытаясь толи оттянуть момент истины, толи просто разозлить, желая вывести из этой умелой игры. Марат, несмотря на то, что был занят совсем иными мыслями, время, чтобы обдумать вопрос, нашёл. Пожал плечами. Несколько раз моргнул.
– Ты имеешь в виду, приедет ли он один?
– Хотя бы. – Резко кивнула, соглашаясь. – Или то, что приедет сам. Или то, что не попросит решить проблему раньше, чем ты ожидаешь? Ведь не зря посматриваешь на часы, спрятанные под пиджаком. Точно знаешь, с какой скоростью он будет гнать машину? Быстрее, чем ехали мы, верно?
Марат молчал и смотрел исподлобья. Его губы дрогнули и тут же поджались: пытался скрыть, что закусил щёку изнутри.
– Он ведь бывал здесь… Давно? Разве только одна дорога ведёт к твоему дому? На подъезде к деревне я видела сад. В любой деревне есть дорога, огибающая сад.
– Попросит помощи? – Выцепил он одну лишь фразу из долгих упрёков. – У кого?
– Гастило. – Предположила Лора, возвращаясь в диалоге на шаг назад. Только лишь для примера. – У него много людей. Везде. Почему нет?
– Почему? – Он вдруг широко улыбнулся, словно секунду назад и не было этой постной мины, застывшей в крайней степени презрения. – Потому что Табиб быстрее удавится, чем попросит его помощи! – Довольно пояснил. – Это может дорого стоить… Твоего расположения… например. – Приоткрыл губы, пытаясь кончиком языка уловить колебания воздуха, и подавил внутренний смех, который рвался наружу.
Лора смотрела на него неотрывно, желая найти мгновение и охладить пыл, но так и не смогла произнести ни звука.
– Они познакомились на зоне. Старая и избитая как мир история. Наш гениальный Табиб спас Юру после сильного ранения. Только дружбы не было. Юра уловил в нём ту предельную жестокость, способность выживать, желание чего-то добиться. Ильдар также быстро смекнул, что Гастило это его билет в мир, который не преклоняется перед тобой просто так. И так они шли по жизни, прикрывая спины друг друга. Никого не подпуская в узкий круг избранных. Один на один.
– Зачем…
– Терпение, дорогая моя. – Покачал головой Марат. – И так у них всё замечательно получалось… Только вот в какой-то момент ребята поняли, что отбиваться порознь сложно. Если стоять спиной друг к дружке, – Марат сложил воедино указательные пальцы обеих рук и перевёл на них взгляд, – то становишься практически неуязвимым. А они так долго стояли в подобном положении, что практически срослись, слились. И в желаниях, и в целях. Проверенная схема дала трещину, когда в жизни двух мужчин появилась женщина.
Тут Марат набрал в грудь больше воздуха и всё же подошёл к Лоре, притягивая её в центр корта за кончики пальцев.
– Момент, когда Гастило не захотел тебя отдавать. Ты хорошо его запомнила, ведь так?
На это заявление получилось только сверкнуть глазами. Такого эффекта достаточно. Марат удовлетворённо кивнул и пальцы её отпустил.
– Наши общие знакомые с удовольствием вцепились бы друг другу в глотку, если бы не одно «но». Их спины. – Он снова продемонстрировал сложенные в одну линию указательные пальцы. – Как только они разойдутся по разные стороны, чтобы сразиться за честь дамы, стаи шакалов вцепятся в мощные тренированные мышцы. По-живому будут драть! – Говорил с таким эмоциональным окрасом, что всё как наяву виделось. – Стремясь вцепиться в глотку и вырвать нахрен кадык. Потому и стоят, – прошептал, округлив глаза, пугая плескавшимся в них безумием. – И, согласись, неприятно узнать, что не ты одна понимаешь это.
Проговорил на ухо и Лора скривилась. Потому что действительно всё понимала. Только не могла отвернуться ни от одного, ни от другого. И отойти в сторону не могла. И уйти от двоих сразу. Потому что держали. Держали крепко. Даже не за руку – за горло. Твёрдой рукой контролируя пульсацию вен. И несмотря на то, что Гастило пытался выдерживать определённый нейтралитет, своего не упускал. Как не упускал и возможность продемонстрировать опыт, знания, своё понимание её как женщины. Сперва оголял напряжённые нервы, напоминая о несовершенстве выбора, а потом поливал всё это слоем кислоты, прижигая раны. Приговаривая, что подождёт. И обязательно дождётся. И в этом своём знании был страшен и неуязвим. Смотрел со стороны на чужие ошибки. Выворачивал их наизнанку. Не забывая согласиться, что издалека эти проблемы кажутся пустыми, надуманными, но пока кипят чувства… приблизиться не мог. Потому что жгутся больнее, чем серная кислота.
– Он приедет один. – В полной тишине закончил Марат, чётко и громко выговаривая каждое слово. – И, я соглашусь с тобой. Иногда ревность делает людей глупыми. А в вашем, конкретном случае, уязвимыми.
– Но ты ведь рассказал мне это не просто так?
– Что именно?
– Свой план. Мог бы просветить и потом, когда всё произойдёт. Так, зачем сейчас?
Марат незадачливо улыбнулся, пожимая плечами.
– Может, надежда? Сейчас я поселил в тебе надежду. Дал шанс всё изменить. Как хочешь понимай.
– Изменить?
– Конечно! Давай, прояви себя. – Взмахнул руками, присматриваясь внимательно. – Покажи, на что способна! Чем готова поступиться для того, чтобы я изменил решение?
– А такое возможно?
– Да ладно… Это же я! Самый непредсказуемый человек в твоей грешной жизни, Амазонка. – Проговорил он, смеясь, но в один миг вся эта наигранная весёлость слетела с лица, оставляя лишь горький осадок. Стоять на месте не смог, но и отойти не решился, оттого, шаг за шагом, следовал по кругу, не удаляясь больше чем на расстояние вытянутой руки. Очередной раз, оказавшись за её спиной, подошёл, прижимаясь вплотную, и придержал ладонью шею, не нажимая, а лишь обозначая свою силу. – Ты всё равно будешь со мной. – Прорычал, не добившись ответа, но позволил обернуться, чтобы увидеть её глаза.
– Твои желания больше похожи на предсмертную агонию.
– Пусть! – Выкрикнул прямо в лицо. – Если хочешь знать, мне всё равно как. Силой, по согласию… С чужой женой или с безутешной вдовой. Мне всё равно!
– Ты не можешь решить все свои проблемы этим бездарным ходом. Он не так прост. Слишком многие в связке. Тебя найдут.
– А что я сделал, а? Что? Ты наверно не знаешь, что Ильдар Адашев скончался в тюрьме от ранений, несовместимых с жизнью. А что касается Ильдара Москвина… так такого человека не существует вовсе. – Вжав голову в плечи, безумно оглядываясь по сторонам.
– Ты не прав…
– Механизм запущен, Амазонка… – Устало произнёс он. – И остановить его нельзя.
– Значит, всё обман?.. – Лора развернулась в его руках, посмотрела прямо в глаза, сглотнула горький ком, который остановился, перекрывая горло. – Пустая игра слов?.. – Прищурилась, в один миг похолодев, и почувствовала, как удары сердца набирают обороты. – Ты молчишь?! – Выдала претензию.
Снова сглотнула и судорожно вздохнула, путаясь в собственных дыхательных движениях. Чувство такое, что уже захватила необходимый воздух, но его катастрофически мало, мало, но глотнуть больше не позволяют переполненные лёгкие и приходится задыхаться… Задыхаться от нахлынувших эмоций, от потери контроля, который стал не просто частью жизни, а частью её самой, оттого, что всё это правда и…
– Молчишь? – Повторила полушёпотом и, закрывая от усталости глаза, медленно выдохнула.
– Он не любит тебя, Лора. – Медленно и чётко, словно убеждая смертельно больного в неизбежности кончины, проговорил Марат, разбивая последние крохи самообладания, горячим дыханием, мостившимся теперь на её лице. – Не любит и никогда не любил. Ты нужна ему. Нужна, но это не значит ровным счётом ничего. Ведь знаешь, почему. – Утвердительные нотки в голосе заполонили каждый миллиметр её пространства.
– Потому что как только стану не нужна… – Произнесла на выдохе и почувствовала, как железный захват сжался на шее.
– Знаешь. И про него знаешь. Что ураган. Сметает всё на своём пути, крутит, вертит, переворачивает и это придаёт ему разрушительную силу. Ты, он, вся свита… – Скоро тараторил. Кивнул куда-то за спину, обдавая потоком раскалённого воздуха, набирая эмоциональный оборот. – А как только наиграется – выбросит. Мятую и пустую. Потому что сам тебя и наполнил.
Захват обмяк и пальцы принялись массировать затёкшую шею. Лора безвольно поддавалась на, пусть и мягкие, но властные движения, тянула уплывающий взгляд, пытаясь наткнуться им на его глаза. Безвольно свисающие руки, мягкий наклон головы, податливое тело. Только внутри нарастала вовсе не пустота. Внутри распускался каменный цветок. Он забирал все силы, все соки. Он впитывает все эмоции, отбирая на себя внимание. А на стебле его шипы. Длинные и острые. Они медленно прорастают вглубь мышц, расправляя их, накаляя добела, переполняя болью, от которой необходимо избавиться. И лепестки. Чёрные лепестки упругого бутона тянутся вверх, подпирая горло, сжимая сердце, оттесняя его в сторону, забирая мощную пульсацию на себя.
Марат ещё что-то говорил, тихо, практически неслышно. Его губы иногда улыбались, иногда кривились в ироничной усмешке. Тепло было ощутимо даже на расстоянии. Тепло его тела, его силы… А цветок всё рос, заполняя собой внутреннее пространство. Он даже мысли блокировал, не позволяя себя остановить. Этот страшный процесс… когда человек превращается в чудовище. Существо без чувств, без эмоций, без боли. Литой камень, литая сталь. А потом как щелчок переключателя, и всё вокруг замерло, взгляд сфокусировался, удерживаемый изнутри жёстким каркасом переплетения спиц, шипов и полным отсутствием страха. И тепло ушло из тела, словно отпуская душу на волю, позволяя ей смотреть со стороны, давая понять, что она слишком слаба, чтобы что-то исправить. Душа может биться, кричать, но её никто не услышит, потому что теперь внутри никого нет…
Он тоже понял это. Понял, увидел, распознал, но слишком поздно! Опоздал всего на одно мгновение, на долю секунды, на миг! Видел, как в её глазах отображается сталь, как этот серый металл вытесняет из радужки остатки небесно-голубого тепла. Почувствовал, как её сердце сделало финальный удар и замерло, словно перед выстрелом. Точно знал, что она успеет. Знал, но ничего не смог сделать… Он УЖЕ опоздал.
Как в замедленной съёмке смотрел на кончики приближающихся пальцев. Не тех, которые были секунду назад, мягких, нежных, заботливых – других. Теперь других.
Точка за мочкой уха: больно, но почти не страшно. Пространство под мечевидным отростком, на два миллиметра левее от середины: спазм схватил горло и был слышен собственный захлёбывающийся глоток. Рядом резкое движение: Лора склонила колено. Она знает, куда нужно нажать и даже не сомневается. Уверенным движением большие пальцы обеих рук вдавливают кожу под коленной чашечкой и можно уловить звук падения собственного тела. Уловить, но так ничего и не сделать. И вот теперь страшно. Сознание всё ещё сопротивляется, Марат успел уловить, как Лора откинула мешающиеся руки, открывая доступ к внутреннему карману пиджака. Там ключи от машины. Видела. Всё видела. В сторону полетел нож, спрятанный в правом кармане. Глупо и бесполезно, просто, не любил расставаться со своими вещами. Уловил щелчок предохранителя пистолета, но уже не видел его. Почувствовал, как из кармана, громко брязгая, выпал запасной комплект наручников. Выпал и покатился по дорогому покрытию корта: отшвырнула ногой. А дальше тишина. Не слышно даже её шагов. И всё-таки страшно. Эй, где тот добрый человек, который обещает эйфорию?! Её нет. Ничего нет! Ничего… кроме боли и страха…
Глава 6
Отпустило слишком быстро. Слишком. Быстро. Дрожь во всём теле мешала дышать, моргать, передвигать ногами. Внутри всё разрывалось на части, словно кто-то чужой мечется внутри, желая найти выход, увидеть свет, вдохнуть глоток воздуха. Тело водит и шатает из стороны в сторону, глаза смотрят в одну точку, пальцы на руках сжимаются в кулаки, чтобы унять эту слабость, убить на корню. Не оборачиваться… НЕ ОБОРАЧИВАТЬСЯ! Никогда не смотреть назад! Не бояться! Не плакать! Смерть – это лишь переход из одной жизни в другую.
– Не оборачиваться! – Жуткий крик, как приказ самой себе и ладони, которые до боли закрывают уши, чтобы не слышать этот жуткий шёпот. Шёпот, который всегда звучит на границе между жизнью и смертью.
Три точки. Всего три. Если их нажать происходит спазм дыхательной мускулатуры. Так говорил Ильдар. Лёгкие не расправляются и человек задыхается.
Он заставлял тренироваться. Тренироваться на самом себе. До полной автоматизации каждого движения. До ряби в глазах, до судороги в пальцах.
«Чужие не нападут. Нападут свои. Те, кого подпускаешь слишком близко». Он говорил это слишком часто, потому что знал наверняка.
«Этот приём для самых родных, тех, которые подпускают тебя так же близко, как и ты их. И он беспроигрышный, потому что ты всегда на шаг ближе, чем они думают». Ильдар всегда был прав. Всегда, если это касалось её безопасности.
«Сила женщины в её слабости. Слабую женщину не боятся, но те, кто стоит близко, знают, что слабости в тебе нет, они будут ожидать твой шаг, твой выход». Посмеивался, как только Мансур снимал блок. Он всегда страховал. Это было правило. Знал, что Лора всё сделает правильно.
В этот раз всё получилось. Всё получилось. Всё вышло. Всё хорошо. Вот только отпустило слишком быстро… Кажется, эта мысль уже была… Не страшно. Знает ведь, что не страшно. Ещё нужно успеть. В руках ключи от машины, телефон, пистолет. И она робот. Робот, у которого есть программа. Программа на выживание. Её нельзя удалить, она стандартная, как в компьютере. Как в большой металлической машине. Шёпот практически не слышен. Остался только холод. Холод, сырость и отвратительный запах, принесённый из Царства мёртвых. Там правит Аид. Он перед глазами. И у этого Бога слишком знакомое лицо…
Первая слеза скатилась по лицу, оставляя после себя холодный мокрый след. Её можно было бы и не заметить, но вслед за первой скатилась вторая. Она не робот… Она человек! Живой человек! И она обернулась, потому что нет сил поступить иначе! Марат ужом крутился на полу красивого зелёного цвета, схватившись обеими руками за горло. – Я ничем не могу ему помочь. Он сам выбрал этот путь. – Шёпот в пустоту и короткий неуверенный шаг назад.
Его лицо и открытый участок шеи уродливого багрового цвета, тёмно-синие вены вздулись так, словно вот-вот лопнут.
– Он меня не пожалел. В нём нет жалости. – Второй шаг ближе к выходу. Взгляд пустой. Пульсация сердца в норме.
Тонкая струйка слюны блестит в уголке его рта. Глаза навыкате. Это агония. Ему уже не помочь.
– Ему уже не помочь…
Попыталась вздохнуть, но ничего не вышло. Правая рука несколько раз в судороге ударила по бедру остриём брелока.
– Что же вы делаете?.. – Скривилась как от боли и покачала головой, попыталась сделать шаг, который ещё немного приблизит к выходу. Попыталась, правда. Но не смогла. Не смогла! Ноги не слушались. Они уже шагали вперёд. К нему. Туда, где всё уже холодно. Туда, где не должно быть жизни. – Что же вы делаете со мной, твари?! Я ведь не железная! – Взорвалась удушающим криком, удерживаемая на этом свете лишь болью от растопыренных пальцев.
Кинулась к Марату, шаг мгновенно превратился в бег. Одышка сбила с ног, хотя расстояние было метров десять, не больше. Краем взгляда уловила брошенные в сторону наручники. Как перестраховка. Удалось оттащить его за руку к металлической стойке. Дальше… Что дальше?.. Она никогда этого не делала. Всё контролировал Мансур.
«Отменять этот приём тебе ни к чему, малыш. Если ты его применила, значит, так нужно. А недооценивать врага нехорошо. Нехорошо!» Приговаривал Ильдар, растягивая гласные на восточный манер, в ответ на недоумённый взгляд. Его жизнь стояла из правил. Правил, которые и позволяют выживать в этом мире.
Справа, слева, по центру: не получилось. Справа, слева, по центру: не получилось.
– Справа! Слева! По центру! – Страх захватил и почти пересиливал. – Ну, давай же, ну! Справа…
Смотрела на его потухающий взгляд, на беловатые пятна, проступающие поверх красноты, и ударила со всей силы туда, где нужно нажимать. Ненавидела в этот момент и себя, и его. Всех ненавидела. Всё живое на земле!
– Я не робот, понимаешь?! – Обхватила его лицо обеими ладонями, пытаясь бороться с предсмертными судорогами. – Не робот, а человек. Я – человек! Человек! Я живая!.. – Устало опустилась на колени. – А тебя всё равно убьют! Всё равно убьют… – Жалобно проскулила, не зная, что ещё сказать.
Сквозь слёзы продолжала нажимать на, ставшие заветными, точки. Ломая пальца, выкладываясь, выжимая из себя силы, которых практически не осталось. Справа, слева, по центру. Справа… Марат замер и Лора замерла вместе с ним. Вдохнула, выдохнула, утёрла локтем влагу над верхней губой. Справа, слева… Снова этот захлёбывающийся звук. Уже было. Сейчас второй раз. Справа… Не сразу поняла, что этот звук – это вдох. Его вдох. Вдруг испугалась. Отшатнулась, оседая на пятки. Растёрла слёзы по лицу ладонями, пытаясь проморгаться, и теперь отчётливо слышала, как мужчина пытается откашляться. Он заходился своим кашлем. Удушливым, хрипящим. Но дышал! Пусть через раз, но ведь дышал!.. И вот тогда накатила слабость. И усталость. И та самая пустота, которая приходит каждый раз, когда теряешь равновесие.
