О чем со мной говорит Бог? Или «Язык жизни»

Фирдаус Алтынбаева

О чем со мной говорит Бог? Или «Язык жизни»

Глава 1

Любое стремление без знания слепо

Машина мчалась по трассе. За рулем сегодня была мама. Обычно она водила уверенно и аккуратно, досконально зная правила. Но сегодня что-то пошло не так. Совсем не так.

Сын, пристегнутый на пассажирском сиденье, впивался пальцами в подлокотник. Ему казалось, что мать словно подменили. Она лихачила, превышала скорость, совершала рискованные обгоны, игнорируя все мыслимые правила. К счастью, трасса была почти пустынна. Но это слабое утешение не снимало с его души тяжелый камень страха. Весь путь он провел в напряжении, его возмущенные реплики то и дело взрывали тишину салона: "Мама, скорость!", "Ты же видишь знак!", "Это же опасно!".

Мама не отвечала. Она лишь крепче сжимала руль, ее взгляд был устремлен вперед, лицо – непроницаемой маской. Она продолжала вести машину так, как вела, игнорируя его панику, что казалось сыну верхом безрассудства.

Наконец, они резко свернули к пункту назначения и замерли. Сын, не сдерживаясь, распахнул дверь и выпрыгнул наружу, поток негодования все еще бурлил в нем.

– Ну и поездочка! Это же было просто самоубийство! – вырвалось у него.

Мама осталась за рулем. Она повернула голову, и ее голос, тихий и необычайно спокойный, прозвучал после его бури:

– Вернись, пожалуйста. Сядь. И закрой дверь.

Сын, фыркнув, машинально повиновался, хлопнув дверью. Гнев еще пылал в его глазах.

Мама выключила зажигание. Полная тишина, только их дыхание и стук сердца сына в ушах. Она повернулась к нему всем корпусом, ее взгляд был глубоким и немного печальным.

– Ты весь час был как натянутая струна, – начала она мягко. – Беспомощный, злой, напуганный. Потому что за рулем была я, а ты не мог ничего изменить. Всего час, сынок. Всего лишь один час ты чувствовал себя так. Как тебе?

Он хотел возразить, но она подняла руку, прося тишины.

– Да, я нарушила сегодня все, что можно. Абсолютно все правила дорожного движения. Как тебе это? – Она сделала паузу, давая ему прочувствовать вопрос. – Но это всего лишь машина. Смотри. – Она легко открыла свою дверь, поставила ногу на асфальт. – Я могу выйти. И я в безопасности. – Потом она показала на руль. – Или я могу передать ключи тебе или папе. Тогда я тоже в безопасности. Машина – вещь. От нее можно уйти. От нее можно отказаться.

Ее голос стал еще тише, но каждое слово било точно в цель:

– А ты задумывался когда-нибудь, что чувствуют твои близкие, когда ты ведешь свою жизнь? Когда ты мчишься по ней, не видя обрывов за поворотами? Когда ты нарушаешь не ПДД, а законы самой жизни, думая, что это касается только тебя? Ты несешься навстречу катастрофе, и мы все, кто рядом, кто любит тебя, – мы пассажиры в этой твоей безумной поездке. Мы так же беспомощны. Мы так же напуганы. Мы видим пропасть, в которую ты вот-вот сорвешься, и ужасаемся, что ты потащишь за собой и нас. Даже если сам… даже если тебе кажется, что ты уцелеешь.

Она замолчала, глядя ему прямо в глаза. В них стояла боль прожитых лет.

– Как ты думаешь, легко ли было мне сидеть рядом с тобой последние семь лет? Видеть, в какую сторону ты сворачиваешь, понимать, какой шторм ждет тебя впереди, и знать, что я не могу просто "выйти из машины"? Жизнь, сынок, у нее тоже есть свои правила. Неписаные, но нерушимые. И ей все равно, знаешь ты о них или нет. За каждое действие, за каждый неверный поворот рано или поздно приходится отвечать. И платишь не только ты. Платят все, кто ехал с тобой рядом.

Тишина в салоне после слов матери повисла густая, тяжелая. Сын больше не глядел на нее с прежним гневом. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, сквозь лобовое стекло, но видел он явно не пустую трассу. Видел свои последние семь лет – стремительные, рискованные, полные слепых поворотов над пропастью. Видел ее лицо – застывшее в немой тревоге, пока он мчался навстречу очередной катастрофе. Пассажир в его машине…

Мама наблюдала за ним. Видела, как сжались его кулаки, как дрогнула челюсть, как медленно, с неохотой, в его глазах начал пробиваться ужасающий узнавание. Она позволила тишине сделать свою работу. Потом заговорила снова, ее голос был тише прежнего, но каждое слово падало, как камень в воду его сознания, расходясь кругами понимания.

– Управление собственной жизнью, сынок, – начала она, – это не руль, который можно просто передать кому-то другому, когда становится страшно или трудно. Как бы ни хотелось винить обстоятельства, других людей или просто опустить руки – окончательный ответ за то, куда она едет, держишь ты. – Она положила руку на руль, не сжимая его, а просто касаясь. – И мы, твои близкие, те, кто любит… мы всегда в этой машине с тобой. Мы – твои пассажиры. Мы несем этот груз твоего выбора вместе с тобой, хотим мы того или нет. И когда твоя дорога неумолимо ведет к обрыву… самый мудрый, самый мужественный выбор – не давить на газ от страха или упрямства, а *нажать на тормоз. **Остановиться*.