скачать книгу бесплатно
– И для каких таких целей?
– Серёга, тебе сколько лет?
– Двадцать, – не понял я её вопроса.
– Сомневаюсь.
– О, чёрт! – стукнул я себя по лбу. – Я как-то об этом не думал!
– И правильно делал. Об этом должна была думать я, дура! Эх, верно говорит одна мамина подруга: чтобы у женщины не было критических дней, она должна быть всегда слегка беременна!
– Весёлая у твоей мамы подруга.
– Что ты! Просто обалдеть, какая весёлая. Особенно она веселится, когда возвращается к себе домой, а там её встречают восемь детишек, причём, рождённые от восьми же папочек!
– А ты против детей?
– Нет, не против. Я люблю детей и хочу их. Но только не восемь и, желательно, от одного отца!
– Хорошо, Танюша, завтра с утра идём в Волонгу. Кого с собой возьмём?
– А ты подумай хорошенько.
– Я думаю, что… никого.
– Молодец!
Рано утречком, перед сеансом связи, я сказал Андрюхе:
– Как ты думаешь, хлеб нам нужен?
– Конечно. И сигареток мало.
– И водочки! – дыхнул мне в ухо невесть откуда взявшийся Мишка.
– Тогда мы с Таней сбегаем в магазинчик, а вы тут пока найдёте репер и привяжете ход, о’кей?
– О чём речь, Серж! А что тёзке сказать на связи?
– Передай ему привет от Тани.
Мы с Танюшей накинули рюкзаки и помахали руками ребятам:
– Мы быстренько, туда и обратно.
– Ну что ты говоришь, Серж, всё ясненько: туда и обратно, туда и обратно, туда и обратно!.. И запомни, совсем не обязательно быстренько!
XIV
– Как, говоришь, Серёжа, называется эта фигня?
– Гать.
– Ах ты, гать твою! Напридумывают же интересных названий!
– Просто это старая гать, вся сгнившая. Когда она была новой, по ней так приятно было ходить!
– Ты-то откуда знаешь? В прошлой жизни здесь хаживал?
– Просто мне так кажется
– А мне кажется, что если мы сейчас не посидим вон на той берёзке и не отдохнём полчасика, то я больше не смогу шагати по этой гати. Ого! Стихи получились! А ты не пробовал стихи писать?
– А как же, с детства балуюсь.
– А почему мне никогда не читал?
– Ну, этому есть две причины. Во-первых, стихи мои ещё не того качества, чтобы ими кого-то нагружать. А во-вторых, ты меня не просила.
– А ты почитай, и я скажу тебе, хороши ли они.
Мы уселись на здоровенную берёзу, лежавшую поперёк просеки, по которой мы и шли.
– Хорошо, коли уж тебе так хочется, слушай, но без претензий.
– Ну, нет, – запротестовала Таня, – претензии я высказать должна, иначе это будет несправедливо!
– Что ж, слушай:
Воды! Воды! – устало шепчут
Потрескавшиеся уста.
Один глоток – и станет легче,
И будто бы я не устал.
Один глоток всего-лишь нужен
Для жизни в этом мире мне,
Один глоток – смогу я слушать,
Смогу смотреть в глаза тебе.
Глаза твои – вулкана жерло,
Пылают страждущим огнём,
Они прекрасны, словно серны,
Они несчастны, как Содом.
Всю жизнь глаза твои блистают,
Зовут к себе: вперёд, вперёд,
Но, чтобы видеть их, я знаю —
Глотка воды недостаёт!..
Таня слушала меня заворожённо, чуть приоткрыв ротик и склонив голову к плечу, и я, читая свои юношеские вирши и глядя в её зелёные глазищи, чётко осознал, что это стихотворение написано именно об этих глазах. Я понял, что видел их, во сне ли, в мечтах ли, но видел и сочинял свои неуклюжие строчки именно о них!
Таня приближала ко мне своё лицо, её глаза становились всё больше и больше и, наконец, слились в одно пятно, а я почувствовал на своих сухих губах тепло губ её, влажных, пряных, упругих…
Выйдя наконец-то из леса, мы увидели перед собой железную дорогу, а за ней разноцветные кубики домов, и эта картина радостно ударила по глазам после некоторого лесного однообразия.
Магазин мы нашли сразу – это было единственное кирпичное здание, а возле него стоял небольшой зелёный домик с прибитой на стене табличкой, на которой красовался красный крестик.
– Ура! Ура! – воскликнула Танюша и прямиком пошагала к домику.
– Увы! Увы! – сказала она через минуту, когда выяснилось, что медпункт работает один раз в неделю, и этот раз был, конечно же, вчера!
Вдруг меня осенило:
– Послушай, девочка, у нас ведь есть четыре марлевых полога, тебе на сто лет хватит!
– А какого они размера?
– Они натягиваются внутри палатки, значит, и размера такого же.
– Ну что ж, на один раз хватит.
– Всех четырёх?!
– Серёж, давай лучше о чем-нибудь более приятном, а?
– Хорошо. В магазин!
В магазине человек пятнадцать занимались обычным деревенским делом: стоя в очереди, судачили о том, о сём. Но стоило нам перешагнуть порог и поздороваться, как все мгновенно умолкли и уставились на нас. Взгляды были настолько пристальные, что мне показалось, что я голый. Я даже, наклонив голову, осмотрел свой фасад, но, к счастью, одежда не отсутствовала.
Таня, одетая в энцефалитку и здоровенные болотные сапоги, мгновенно вызвала жалостливые восклицания женщин (а кроме прекрасного пола в магазине никого и не было):
– Ох, бедненькая девчоночка, да кто ж тебя в лес-то загнал?!
– Господи, да что ж у тебя за родители-ироды, куда ж они ребёнка отпустили!
И т.д., и т.п., всё в тех же выражениях. Но самое интересное, что, как бы они ни жалели нас, а, вернее, ребёнка-Таню, но без очереди всё-таки не пропустили!
Мы встали в самый конец.
Кто-то вошёл в магазин ещё, и, спустя несколько секунд, я почувствовал тяжесть руки на своём плече. Резко обернувшись, я увидел сияющую рожу незнакомого мне мужика.
– Здорово! – заорал он настолько громко, что у меня зазвенело в моих нежных ушах, привыкших лишь к лесной тишине да редким Танюшиным вскрикам.
– Здорово, – кивнул я.
– Слышь, земеля, а ведь ты из Питера, – уверенно заявил мужик.
– Точно! – изумился я. – А ты что, меня знаешь?
– Нет. Но я всех питерских насмерть чую!
Я, правда, не понял, что значит чуять насмерть, но всё же мужика зауважал.
А тот безапелляционно влепил:
– Значит, так, отоваривайтесь и – ко мне в гости! Возражения и отказы не принимаются! А ну, бабы, брысь, дайте людям отовариться. Вам свои языки и на том свете не перечесать, а у них – дело.
– Какое такое дело? – послышалось из очереди.
– А такое: в гости ко мне идут! А будете вредствовать, опять всю ночь стану песни петь!
– Боже, спаси! Боже, спаси! – закрестились старушки.
XV
Когда в небе бледно-бледно замаячили полторы луны, я понял, что пора отправляться в наш маленький брезентовый домик.
Мы с Таней сидели за столиком прямо в огороде, возле дома нашего неожиданного земляка. Сам же он давно уже почивал невдалеке, удобно уложив своё тело на грядку, покрытую пышным ковром морковной ботвы, а голову засунув в огуречные заросли.
Перейдя железную дорогу, мы с огромным трудом нашли нужную просеку и побрели, цепляясь ногами за всё, что выступало над землёй больше, чем на один сантиметр.
Перебор по части спиртного был ох как значителен! Я это чувствовал не только по своему состоянию, но и по тому, с каким упорством держалась за меня моя прекрасная спутница.
Мы прошли, вероятно, полвечности и наконец-то добрели до поваленной берёзы.
– Всё! – Таня бросила на землю рюкзак. – Больше никуда! – И попыталась усесться на берёзу. Но попытка не удалась, и девушка шлёпнулась в траву.
«Хорошо, – успел подумать я, – что здесь место высокое и нет воды».
Потом я взглянул на небо, где луны уже стало две с половиной, и упал рядом с Таней. И ещё я услышал чей-то голос (или глас?):
– Внимание! Сознание отключается!
И я отключился…
Я проснулся оттого, что кто-то тормошил меня за нос. Открыв один глаз, я понял, что лежу в родной палатке, а за нос меня дёргает Андрюха, но он почему-то весёлый и пьяный.
