скачать книгу бесплатно
На разработку плана операции ушли сутки и провели её в течение следующей ночи. В ней был задействован весь личный состав управления Абрафо, что сделало её самой громкой за последние три десятилетия.
Школьниц, живых и почти невредимых, в итоге нашли – там, где Лика и предполагала. Организованная преступность города сильно поредела и потеряла свои позиции. Счёт арестованным шёл на тысячи. Судейскому аппарату понадобилось более полугода на рассмотрение дел, а крематорий всё это время едва справлялся с нагрузкой – в Эйоланде с преступниками разговор всегда оставался коротким.
Удачно проведённая операция снизила накал ненависти к Абрафо в глазах общественности, уставшей от насилия на улицах и уже не так остро воспринимающей деятельность полиции как попирание собственных свобод.
После громкого дела о поджигателе из квартала Харофу, Лику Камо перевели непосредственно в управление, где сперва она работала в аналитическом отделе, помогая составлять карты подземных коммуникаций Эйоланда для очередной крупной операции, а потом занималась консультациями по работе в самых опасных кварталах города.
Через два года Лика вернулась к себе во второе подразделение уже в роли его руководителя.
По характеру службы Лике приходилось немало контактировать с Тоей. К тому времени, как барсица стала руководить своим подразделением, Тоя уже четыре года командовала подразделением борьбы с организованной преступностью. Между ними быстро завязалась близкая дружба.
На первый взгляд леопардесса и барсица совершенно не походили друг на друга.
Лика Камо – исключительно практичная, быстрая в решениях и выхватывании пистолетов, в течение нескольких лет заслужила известность суровой воительницы. На неё старались равняться коллеги, ей подражали, она стала кумиром для всех, кто работал на улицах. Её фотографии и рисунки возможно было встретить едва ли не во всех тумбочках и планшетах – и не только в Управлении и у служащих Барцу, но и среди гражданских лиц.
Тоя Багенге – мечтательное создание, обожавшее искусство и грезившее об идеальном самце, который будет её обожать и боготворить. Она стала другим символом Управления – политика нового поколения, более гуманного, нежели предыдущие. Её оружием служили в первую очередь мозги, а не лапы с когтями и автоматом.
На деле всё обстояло намного иначе.
Лика отнюдь не являлась столь циничной и жестокой, как то казалось стороннему наблюдателю. Её модель поведения представляла собой лишь защитную маску, приобретённую в процессе выживания на улицах. Убей сам, иначе будешь убит – принцип, который она уяснила очень быстро, отправив на тот свет свою первую жертву, попытавшуюся сотворить нечто нехорошее с маленькой барсицей. Что именно – она узнать не успела.
Но запомнила сам смысл.
Ей тоже грезился симпатичный самец. Защитить себя она могла и сама. Но хотелось, чтобы кто-то любил. Обнимал и гладил, нашёптывая ласковые слова.
Она обожала природу – ручьи и листья деревьев, свежую траву и снующих по ней жуков. Редкие часы отдыха она проводила именно там – наблюдая и восхищаясь тем, чего были лишены миллионы жителей города, даже не представлявшие, каких красот они никогда не увидят за свою жизнь.
И она их жалела, с горечью проклиная свой дар и не понимая, почему он достался именно ей.
Тоя Багенге, кроме умения держать кисточку и карандаш, весьма хорошо умела держать пистолет. И пользоваться им. Она много участвовала в разработке социальных проектов, направленных на благоустройство жизни граждан Эйоланда, но также легко нажимала и на курок.
Иные картины на стенах её кабинета заставляли вздрагивать даже опытных оперативников Абрафо.
Разум леопардессы всегда оставался холодным и быстрым – словно горная река, которую, впрочем, она никогда не видела. Ближайший от Эйоланда хребет находился в полутора тысячах километрах на север.
Ей хотелось влюбиться до безумия. Но одновременно она боялась зависимости от любви.
Ей нравились решительные тери, уже имевшие кровь на лапах, умеющие убивать. Изредка, в минуты бессилия перед голодом по ласке, она отправлялась в ночной клуб и в полумраке, разбавленном кислотной музыкой и наркотическими видениями, легко находила себе партнёров. Тех, кто считал себя крутыми, познавшими вкус убийства и насилия, готовыми на всё и, как им казалось, не боявшимися ничего и никого.
А после ночи любви ей нравилось убивать наутро и их, приставив пистолет к голове и взглянув в удивлённые глаза, отражающие последний в своей жизни свет.
А потому Тоя никогда не искала партнёра среди коллег. Потому что боялась полюбить, несмотря на все свои грёзы. Боялась, что способна причинить боль любимому, и что на самом деле уже давно перестала отличаться от тех, кого сама убивала на улицах.
Таким образом, Лика и Тоя были всё же похожи. И близость друг к другу не давала им разувериться в окружающем мире, плыть по течению и предоставлять свою жизнь случаю и обстоятельствам. Они считали своим долгом служить городу. Служить, несмотря на свою не безгрешность и не безгрешность его жителей – которых, так или иначе, считали своими подопечными.
После полугода службы Лики в должности начальника второго подразделения, Тою Багенге перевели в святая святых – кабинет руководства Абрафо, на должность Левого. Ещё через три месяца ей пришлось пересесть на соседнее кресло и начать самой править полицейской системой мегаполиса. На освободившееся место Правого она без колебаний назначила свою близкую подругу.
Барсица одновременно с должностью получила почти абсолютную свободу в противодействии организованной преступности. Подготовив проект реформирования Барцу и запустив его – он стал очень удачным, подняв её престиж ещё выше – она сделала ставку на техническое оснащение всех подразделений Абрафо. Благодаря ей воплотили в жизнь давно разработанный проект Ти-Лэев – летательных аппаратов военно-полицейского назначения, оснащённых живым мозгом гепарда в качестве источника управления и обладающих полной автономностью.
Но всё же основным коньком Тои оставался поиск других тери. Её талант только совершенствовался – за сутки-двое она находила любого, на кого имелись хоть какие-то улики. Находила и приводила, если разыскиваемый страдал привязанностью к жизни. Либо приносила голову – если её хозяин оказывался несговорчив.
Её способность искать других дала трещину всего дважды. И оба случая стали сильной головной болью Эйоланда.
Первым в городе объявился Читемо – серийный маньяк убийца. Раз в два-три месяца он ночью нападал на больницы или квартиры с многодетными семьями, оставляя после себя множество трупов. Читемо избегал нападать на взрослых самцов, но в случае необходимости убивал и их.
За двенадцать известных эпизодов нападений они не смогли установить ничего, что помогло бы обезвредить убийцу. Читемо убивал своих жертв спящими, в дома проникал незаметно. Орудием убийства служил короткий изогнутый нож, которым он перерезал горло.
Тщательное обследование мест преступлений не позволило определить даже принадлежность Читемо к тому или иному виду проживающих в городе тери. Не удалось найти ни единой шерстинки или отпечатка лапы, которая хотя бы задала ориентир поисков. Абсолютно ни одной улики в делах не существовало до сих пор.
Убийцу в Абрафо прозвали Читемо, что означало «острый нож». Прозвище просочилось в прессу и быстро стало известно жителям города.
А спустя полгода после первого эпизода с Читемо так же неизвестно откуда в Эйоланд пришёл Алекс Багенге. Пришёл, словно пожар или чума, пожирая жизни обретавших на самом дне.
Он не скрывал кто он. Не скрывал своего имени. Места убийств были полны его следов.
Вот только поймать его тоже не удавалось.
Алекс Багенге охотился на Читемо – так он утверждал. Он неутомимо рыскал по самым опасным местам Эйоланда, оставляя за собой разорванные тела тери и горы стреляных гильз. Редкая неделя обходилась без новостей о небольшом леопарде, создавшем себе репутацию ужаса ещё большего, чем Читемо. Возможно, даже большего, чем само Абрафо.
Наверное, Алекс добивался именного этого.
А потом, возгордившись собственной неуязвимостью, он пригласил главу Абрафо, Тою Багенге, в ресторан, где говорил с ней о живописи и рассказывал о других мирах.
После чего и был арестован прямо на месте. Чрезвычайно обидевшись, что ему не позволили заплатить за ужин.
Интересно, прикинула Лика – правда ли он влюбился в Тою? Тоя – весьма красива, и многие пытались строить ей глазки. Надо сказать, что не будь Алекс безумным убийцей, у него имелись бы все шансы. Тоя опасалась заводить отношения с коллегами – не смотря на все своднические усилия Роя, а Алекс, даже учитывая небольшие для леопарда размеры, оказался удивительно смазлив. И не глуп.
Барсица, которой в отличие от Тои глазки никто не строил – все боялись, улыбнулась. Несмотря на разные виды, Алекс внешне её привлекал и возбуждал.
Она вновь бросила взгляд на лежащую неподвижно подругу, погруженную в короткий восстанавливающий сон.
Тоя и Лика. Лика Камо и Тоя Багенге. Про них больше всего слагалось городских легенд. Молва приписывала им самые разные подвиги, злодейства и пороки.
Они не совершали ни одного, ни другого, не обладали и третьим.
В отличие от Тои, Лика верила в другие миры, хотя и не совсем в такие, о которых рассказывал Алекс. Впрочем, это была даже не вера – она знала об их существовании.
Но она не верила Алексу.
***
Тоя Багенге пребывала в полунаркотическом сне, ввергнутая в него мощными стимуляторами.
Как и всякий поверхностный сон, ещё и сдобренный химией, он наполнял её видениями.
Как и всякий поверхностный сон, для стороннего наблюдателя он казался коротким. Для погруженного в него время текло иначе – от мимолётных секунд до пугающей перспективы вечности.
Видения постепенно проникали и в её нормальные сны, когда она ложилась спать в узкой клетушке, служившей ей спальней – в крохотной же серой квартирке, втиснутой в одно из зданий квартала Абрафо. Вызванные воздействием таблеток, лично для неё изготавливаемых в лаборатории ведомства, видения постепенно становились всё реальнее, грозя однажды затопить полностью и превратить сладкие минуты отдыха в ещё одну жизнь, проходящую параллельно первой.
И, возможно, не менее опасной.
На сей раз ей снилась пустыня. Бесконечное пространство горячего песка, в котором она стояла на коленях и всматривалась в марево горизонта, на проступавшие сквозь него величественные горы.
Почувствовав резь в глазах, но так и не рассмотрев толком ничего в дымке, она поднялась и обнаружила себя на обочине старой дороги. Постояв на ней, она направилась в сторону гор, ступая лапами по растрескавшейся красной земле.
Солнце быстро раскалило её жилетку, и она скинула её, оставшись лишь в чёрных уставных бриджах. Подумала, не скинуть ли и их, но не решилась.
Пейзаж не менялся. Горы не приближались, предпочитая держаться на удалении, красная пустыня тоже оставалась прежней. Лишь цепочка следов в тонком слое песка говорила об уже пройденном пути.
Оглянувшись, Тоя остановилась, присела и вгляделась в следы. Затем запустила руку в один из отпечатков, зачерпнула пыль и медленно ссыпала обратно. Пригляделась снова.
Ничего. Ничего, кроме разве что единственного факта – отпечатки немного различались по глубине и валику вытесненной из отпечатка пыли.
Другими словами, они выглядели по-настоящему.
Тоя вновь зачерпнула песок и понюхала его. Тот донёс еле слышимые запахи жжёной резины, машинного масла и неизвестной ей гари, слегка горьковатой и липкой, оставляющей в носу свой след ещё на некоторое время после выдоха.
Она поднялась и вновь двинулась вдоль дороги, вдоль отпечатков незнакомых ей шин и вдоль незнакомых и странных запахов.
Через полчаса поднялся лёгкий ветер, впрочем, не давший никакого облегчения от зноя – так как не принёс ни капли прохлады. Он лишь игриво щекотал морду твёрдыми песчинками и нашёптывал в уши одному ему известные слова.
Возможно, он мог рассказать ей новости иных пространств и миров, предупредить об опасности, посоветовать приют, поговорить о музыке, поэзии или даже политике. Возможно, он мог ещё больше.
А возможно – ничего из перечисленного.
Она не знала языка ветра, а потому и не понимала, о чём он шепчет и шепчет ли вообще.
Откуда-то сзади её слуха достиг монотонный тарахтящий звук, и Тоя обернулась, щуря глаза и всматриваясь в дымку.
Из марева на дороге вскоре показался автомобиль неизвестной ей конструкции – в Эйоланде подобных она не встречала.
Автомобиль представлял собой маленький грузовичок, с небольшими колёсами. Покрытый ржавчиной и, местами, выгоревшей синей краской, он трясся и потел сизым дымом, содрогаясь от собственных усилий.
Заметив её, грузовичок сбросил газ и остановился напротив. Помятые двери были начисто лишены стёкол – то ли ещё эпоху назад при рождении механизма, то ли в течение его нелёгкой жизни. За рулём грузовика сидел пожилой Ахан в широкополой серой шляпе. Он приветливо махнул ей рукой.
Тоя подошла к машине и бросила взгляд на кузов. Тот был заставлен плетёными корзинами, накрытыми одеялами. Букет запахов, ударивший ей в нос, не содержал ни одного знакомого.
– Ну же, мисс, залезайте скорее! – поторопил её барсук.
Тоя залезла в кабину. Ахан правой рукой дёрнул рычаг на полу. Под ним коротко проскрежетало, грузовик дёрнулся и, не торопясь, покатил по дороге.
– Нечасто здесь ходят путники, мисс, нечасто. Да ещё и налегке! – провозгласил надтреснутым голосом барсук.
Под капотом грузовика громко чихнуло, словно тот соглашался с хозяином.
– Куда держите путь, мисс? Не подумайте, что я навязываюсь, нет – скорее удивляюсь. Не каждый день нам со Старым Карлом доводиться подвозить в пустыне молоденьких девушек.
Говорил Ахан со странным акцентом. Под Старым Карлом он, видимо, подразумевал машину – запахов других тери она не чуяла. Слово «девушка» оказалось и вовсе не знакомым, но его смысл она уловила.
Странно, подумала она. Зачем давать имя неживой машине?
– Не знаю, – ответила она барсуку. – Куда-то туда.
– Можете не говорить, – махнул рукой тот. – Женские секреты и всё такое… Все мы были молодыми.
Ахан подмигнул.
– Старик Асан и так всё понимает. Ранчо Багенге совсем недалеко отсюда, всего милях в восьми. Я отвезу тебя к ним, но вначале заедем к Марж, я сгружу ей овощи и зелень, пока та не завяла на жаре. К тому же, никто в округе лучше Марж не варит кофе и не печёт пироги. Никогда не пробовала её пирогов?
Тоя, понятия не имевшая, что такое миля, овощи, зелень, кофе и пироги, ошарашено помотала головой.
– Не может быть! – кажется, Асан был потрясён до глубины души. – Не испробовать пирогов старухи Марж!
Он осуждающе покачал головой. Тоя прыснула в кулак. Затем, смутившись, виновато пожала плечами.
Асан посмотрел на неё и рассмеялся сам.
– Марж всегда делится рецептами, но даже моя Анабель не может повторить её стряпню, – он немного подумал и скромно заключил – Хотя кофе варит точно не хуже. А как твоё имя, дитя?
– Тоя. Тоя Багенге. – она почему-то чувствовала себя стеснительной школьницей.
– Оно понятно, что Багенге, – Асан вновь весело рассмеялся, стискивая баранку и объезжая колдобину. Потом пожевал пастью – Тоя… Хм… Память меня уже подводит, да и нечасто я к вам заезжаю-то. Хотя с дедом Влатом Багенге мы немало поохотились в своё время, даже как-то пару раз вооон до тех гор ездили.
Барсук ткнул рукой в сторону горизонта и снова рассмеялся.
– Весёлые были дни! Только было это годков сорок назад. А то и больше.
– И что там, в горах? – Тою охватило любопытство.
– Прохладно. И много травы, – мечтательно протянул Асан. – В небе полно птиц – не то, что у нас, одни падальщики. Там настоящие птицы… Маленькие и щебечущие, разноцветные. И козы нас совсем не боялись, словно на них никогда не охотились. Кстати, ты не голодна? Анабель положила мне сэндвичи с рыбой в дорогу и термос чая. Ехать от нас до Марж всего ничего, часа два, но Анабель всегда снаряжает меня как в последний путь. Едешь на день, говорит она, бери еды на два. Впрочем, однажды мой пикап сломался, и…
Но Тоя не успела выслушать, что случилось с грузовичком и спросить, почему его называют пикапом. Горы, на которые она смотрела сквозь пыльное пожелтевшее стекло, слушая болтовню старого Асана, сжались в точку и исчезли.
Вокруг разлилась тьма – всего на мгновение, сразу сменившись светом ламп её кабинета в управлении Абрафо.
***
Тоя Багенге шевельнулась на кресле и открыла глаза. Чистые и ясные, без похмелья дремы. Она зевнула, но сон уже соскользнул покрывалом вниз и растворился, обнажив готовое к работе сознание.
Ясное и прозрачное, словно только что отмытое стекло.
Тоя взглянула на часы, затем на календарь – и пометила карандашом под сегодняшним числом два крестика.
Четыре подобных хромоногих отметки там уже стояли по соседству. Слишком близкому соседству.
Хмуро их осмотрев, она резюмировала:
– Ты права, надо отсыпаться настоящим сном. И завязывать со стимуляторами. Иначе я свихнусь. В буквальном смысле слова.
