скачать книгу бесплатно
– А как туда устроиться?
– Нужно поступить в его армию.
– Нет, это не для меня.
Я ушел от кожевника еще больше разочарованный. Мне очень не хотелось возвращаться к художнику с пустыми руками, я ведь обещал ему помочь, но оказалось, это не так-то просто. После полудня я прошел почти весь город, и его жители уже знали меня. Некоторые спрашивали, нашел ли я свое место или еще нет. Я лишь уныло покачивал головой.
Я вышел из города, и вдалеке я увидел мельницу, в ней я еще не был. Мельник был молодым парнем. Мельница досталась ему по наследству, но он уже знал, что и как делать. Его учили с малолетства.
– Скоро мне привезут много зерна, его нужно смолоть. А для этого нужно поднять мешки наверх, на мельницу. Если справишься, то хорошо отплачу.
Я очень обрадовался, у меня даже не спросили, что я умею, а что нет. Пока работы не было, я осматривал мельницу. Она была большой, и по деревянной ветхой лестнице мне надо было перетаскать зерно наверх. Когда приехало несколько повозок с зерном, я сразу принялся за работу. Сначала мешки показались мне не очень тяжелыми, потом, по мере моей усталости они становились все тяжелее и тяжелее. Деревянные ступеньки скрипели под моими ногами. Поздно вечером меня накормили.
– Ты молодец, Выносливый, работал за двоих, вот тебе и вознаграждение.
Мельник дал мне деньги, несколько монет, я не знал, много это или нет.
– Спасибо, я приду завтра.
– Конечно, приходи, здесь еще много работы для тебя.
Обратно я шел уже в темноте. Но все-таки смог купить хлеба у булочника и молока.
– Я вижу, ты нашел себе работу, – сказал булочник, принимая монеты.
– Да, на мельнице.
– Ну, конечно, и что же я, старый болван, не догадался тебе раньше об этом подсказать.
– Я завтра туда еще пойду. Я не успел перенести все зерно.
– Видно, ты хороший человек, – тихо сказал булочник. – Знаешь что, бери хлеб так, без денег.
Я удивился и поблагодарил булочника. Несмотря на мою усталость на душе стало хорошо.
Обратно вернулся довольно поздно, уставший, но довольный от проделанной работы. Художник сидел в комнате, он посмотрел на меня с удивлением и непониманием. В глазах – всё то же отчаяние. Я положил на стол хлеб и кувшин молока, и деньги.
– Вот тебе еда и деньги.
– Я не достоин твоей помощи, уходи. Я прогоняю тебя.
– Я уйду, но сначала разделю наш хлеб.
Я отломил ломоть хлеба и протянул его художнику, налил молока ему и себе.
Он долго смотрел то на меня, то на хлеб и деньги.
– Откуда ты, никто из этих мест не мог так поступить.
– Я пришел издалека.
– Есть ли там счастье?
– Оно там в каждом.
– А любовь? – в его голосе послышалось недоверие и вызов.
– Она там правит всем.
– Забери меня туда.
– Никто не сможет привести тебя туда, только ты сам сможешь прийти. Это долгий путь и трудный, не все доходили.
– Если ты не хочешь взять меня, никчемного, с собой, покажи хотя бы, куда мне идти?
– Завтра вечером я покажу тебе верное направление, а идти по нему или нет, это твое личное дело.
Художник ничего не ответил, взял хлеб и начал есть.
Очень рано утром я опять был на мельнице, и теперь разгрузил остальные повозки с зерном. В полдень работы уже не было.
– Шамо! Иди сюда!
Когда я услышал свое имя, меня передернуло. Никто еще не назвал меня по имени, несмотря на то, что я не скрывал его.
– Садись с нами поешь, – сказал молодой мельник. Я сел за стол, за ним сидели младшие братья и сестры мельника. Они остались без родителей, но сами хорошо справлялись с хозяйством. Других работников на мельнице не было, и я понял, как сильно облегчил их нелегкие жизни своим трудом.
– Оставайся с нами. Предложил молодой мельник.
– Нет, не могу, – сказал я. Я странник, и это моя судьба.
Вскоре опять приехали повозки. Работы было много.
* * *
– Я больше не смогу прийти к вам, – сказал я вечером. – Мне надо идти, я покидаю город.
Мельник щедро расплатился со мной.
– Все равно приходи, я буду ждать.
– Прощайте, – ответил я.
По дороге домой я купил бумагу, она оказалась очень дорогой, и краску. Художник встречал меня, немного смутившись, он был рад увидеть меня и в то же время не хотел.
– Вот твой путь туда, где счастье и любовь, остальное ты знаешь сам, – сказал я, кладя на стол бумагу и краски. – Все остальное у тебя есть.
Он долго смотрел на бумагу, не веря глазам своим, а потом упал на колени и горько заплакал, я не смог утешить его. Успокоившись, он долго молчал.
– Твой дар я не смогу принять.
– Мой дар тебе – это всего лишь два дня моей жизни, и я прожил их не зря.
Вся моя жизнь это служение вам, людям.
– Тогда, как отблагодарить тебя?
– Иди своим путем, не надевай масок и не пей много вина. Когда увидишь свет и добро, не отворачивайся, когда увидишь зло и насилие не отворачивайся.
– А любовь?
– Я не знаю, выберет ли тебя женщина или останешься один, но знаю точно, свет в твоих рисунках никогда не померкнет, даже когда их поглотит тьма, они рассеют ее.
– Но этот свет никому не нужен. Повторил художник.
– Он никому не нужен, потому что его никто не видит, а потом все придут к нему.
– Как ты даровал мне надежду, так и другие увидят этот свет?
– Да. Как ты не принимал мой дар, так и другие не будут принимать твой, но ты не останавливайся. Помни, если пройдешь свой трудный путь, не пожалеешь об этом.
– Буду помнить и не забуду. Но ты сам, куда пойдешь один?
– Туда, где ждут помощи, иду к тем, кто не ведает себя.
Ночью мы очень долго говорили с художником, наутро я ушел в полном спокойствии за его судьбу и деяния. Возможно, через много лет его творения помогут кому-нибудь увидеть свет во тьме.
Город провожал меня равнодушным спокойствием, мне казалось, что в нем уже нет жизни, только пустое движение, которое ни к чему не приведет. Только когда я вышел из него и забрался на холм, оглянулся и осмотрел неровные крыши домов. Один художник не сможет изменить жизнь других людей. Но если кто-нибудь в его рисунках увидит что-то незабываемое, что-то доброе и полное любви, жизнь его не будет напрасной. И мне припомнились люди, с которыми мне довелось встретиться. Такие разные и непохожие. Почему они завидуют друг другу, почему бояться быть собой, зачем враждуют и ненавидят, но ответа у меня не было.
Смерть Бая
Я шел по неширокой дороге, по ней иногда возили повозки, местами она поросла травой. Луга сменились лесом, дорога все так же виляла. Не очень густой сосновый лес иногда оживал от ветра. Я очень мало видел животных, они боялись человека.
Впереди я услышал шум, из-за поворота мне навстречу двигался обоз.
Его возглавляли вооруженные воины. За ними – телеги с поклажей. В середине обоза несколько человек несли роскошные носилки. Позади несколько десятков воинов замыкали процессию. Я чувствовал их настороженность остановкой. Они явно боялись нападения.
– Отойди с дороги, неужели ты не видишь, что шествует владыка земель, по которым ты идешь, – закричал глашатай.
Я отошел в сторону, пропуская обоз. В носилках сидел бай, которого я видел на рисунке. Когда наши взгляды встретились, в глазах бая я увидел испуг и страх. Он что-то прошептал одному из своих слуг.
Когда обоз проехал, ко мне подбежало несколько вооруженных воинов.
– Велением нашего господина ты должен следовать с нами, – сказал один из них уверенным голосом.
Я осмотрел их, молодые люди нанялись солдатами, не зная, как прокормиться у власти бая.
– Я не пойду с вами, – ответил я спокойно.
– Тогда нам приказано убить тебя.
– Повиновение или смерть, – сказал я тихо. – Я пойду за вами.
Меня окружили и взяли под пики, так под конвоем я шел за обозом бая.
На опушке обоз остановился, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок перед въездом в город.
Меня подвели к баю, он не слез с носилок, восседая на троне. Красное и толстое лицо с маленькими глазами лоснилось от жира.
Я подивился схожести рисунка, который мне показывал художник, и оригинала. Даже люди, что нас окружали, казалось, носили одну и ту же маску.
Бай долго разглядывал меня, ничего не говоря. А во мне закипала ненависть к нему, о которой я даже не подозревал.
Смотря в его глаза, я видел жизни и души тех людей, судьбы которых он покалечил, я видел, как он отнимал у матери ребенка, у земледельца землю, у нищего хлеб. Как он отнимал жизни и убивал просто так. Как он сам, лично, шел к власти, предавая и убивая. И глядя на все это, чувствовал я, что уже не осталось во мне ничего человеческого.
Бай не выдержал моего взгляда и отвел глаза. Я смотрел на него, пытаясь найти в нем хоть немного прощения и сожаления.
Но в его теле не нашлось ни того, ни другого, только где-то далеко был голос, который твердил одно: Это моё! моё! моё! Моё, всё моё!
И, похоже, ничто не могло остановить этот голос.
– Убейте его, – сказал бай солдатам, что окружали меня.
Но ни один из них не шелохнулся, я подавил их волю, приказав стоять на месте.
– Кто хочет убить, тот будет убит, но перед смертью своей знай, что за деяния свои поплатишься сам, за жизни других поплатишься сам, и ничто не сможет спасти тебя, – услышал я свой голос.
Глаза бая вдруг стали большими, он хотел что-то сказать, но не успел, он умер от боли и страданий тех людей, кому он их причинил, не выдержав и десятой части их.
В обозе начался переполох, заметив смерть бая люди вдруг стали ссориться из-за его вещей и богатств, я увидел алебарду, нацеленную на друга.
– Остановитесь! – сказал я. Мой голос слышали все. – Вы люди, и недостойно вам сеять смерть и убивать друг друга, нет больше над вами власти, кроме как вашей свободы. Не надо вам из-за вещей и внешнего ссориться и браниться, идите по домам и всем расскажите, нет больше причин для ненависти и страхов, нет больше страданий ваших и боли. Живите, как подобает людям, и не предавайте себя злу. А если и предали, то сами ее искупите. Творите добро, и ничто не сможет поработить вас. Прощайте и помните.
Я пошел своей дорогой. В обозе люди опустили мечи и плахи, и за многие годы посмотрели друг на друга, сняв маски, без ненависти и зависти. Сложили свое оружие и сожгли вместе с баем.
Смерть великого и сильного князя была радостной для людей Я же оплакивал тех, кто пошел за ним, предавал свою жизнь его власти, пусть сейчас они и освободились от нее, но почему не нашли в себе сил сопротивляться? Ведь одно сопротивление его власти с самого начала сломило бы его слабую волю, а сам по себе бай был слабым и никчемным.
А никчемность бая без его власти была понятна всем, поэтому люди и надевали маски, чтобы выжить. Теперь, испытав на своем опыте его власть и волю, они вряд ли смогут совершить зло, и все вместе будут жить мирно и счастливо.
Поздней ночью, когда я укладывался спать на раскидистом дереве, мне вспомнились слова художника: «Куда ты пойдешь, один». Да, я был один, и чем больше пребывал в этом мире, тем больше находил разницу между собой и теми, кто живет в нем. Не было никого, кто был подобен мне, но не было никого, с кем я мог найти понимание. Все они жили по-другому, у людей были свои заботы и радости, я прекрасно понимал их, но в то же время я надеялся найти в них что-то подобное себе. Живя среди них и помогая им, хотел найти что-то общее между нами, но находил все меньше и меньше.
И сейчас, лежа на ветви дерева, которое меня приютило, я осознавал, что нет для меня места в этом мире, кроме как служения людям. И не мог я найти большего счастья среди них, кроме того, как служить им и вести их к свету, не принуждая при этом ни к чему. И в то же время я видел, как они счастливы, не все, но единицы. И у каждого счастье, свое и неповторимое. Но такое общее и земное, которое не дано ни одному из богов или ангелов.
Звезды, которые просматривались сквозь листву, говорили мне: – Не надейся, но верь, не зная, понимай. А меч, на который я опирался, лежа на дереве, напоминал мне о другом. – Свое проклятье, судьбу бери с собой.
Уснул я нескоро, долгожданное забытье так и не приходило.
Кузнец
