скачать книгу бесплатно
Родовой дар старшей крови проснулся вовремя – на всякий случай было решено его замкнуть, хотя настоящей необходимости в этом и не было: девочки все равно не проявляли никаких эмоций.
Целители разводили руками: физически обе юные тиссе Виленто полностью здоровы. Просто в них нет ни искры разума или воли. И появятся ли они хоть когда-нибудь – знают только древние боги. Надежды с каждым годом оставалось все меньше – пока она не истаяла совсем. И что с этим делать, тисс Тристобаль так и не смог решить даже для себя, малодушно откладывая этот вопрос с каждым днем. С какого-то момента он перестал даже заходить к дочерям – это было слишком тягостно.
И все меньше времени они проводили вместе с женой с тех пор, как между ними встала загадочная болезнь детей. Потому что Тория отказывалась терять надежду. Она продолжала бесконечно писать самым известным магам, целителям, лекарям и учителям мира, раз за разом не получая никакого результата и тратя безумные, невероятные деньги на все это. Запретить ей он не мог. Это значило бы потерять ее окончательно. Потерять – и ее тоже.
В душе его уже созрело понимание, что род Виленто на этом прервется, и дар старшей крови угаснет на Аде. Нет, варианты… были, и предложения ему поступали уже не раз, но сама мысль об этом была настолько тошнотворна, что не хотелось ее даже рассматривать. Тисс Виленто был готов скорее оставить род без наследника, чем поступиться всем человеческим в себе – и заодно, несомненно, все-таки потерять любимую женщину, потому что Тория точно не сможет такого принять.
Когда одна из нянек ворвалась в его кабинет, бессвязно лопоча о произошедшем чуде, он сначала просто не поверил.
Самостоятельно ела, сама встала, смотрела, будто что-то понимает, пыталась что-то говорить, пусть и бессмысленное? Взяла тарелку и понесла сестре?
Наверное, все это показалось бы сущей ерундой кому-то другому. В самом деле: почти четырнадцатилетняя девица самостоятельно ходит и держит ложку – вот уж чудо!
Но его дочери за тринадцать с лишним лет своей жизни еще никогда не делали ничего по собственной инициативе. Никогда! И их действия никогда еще не выглядели… осмысленно. И если такое произошло – это и впрямь очень похоже на чудо.
Осознав все это, тисс Виленто вскочил и помчался в комнату дочерей. Звать жену с собой не хотелось, чтобы не давать ей ложной надежды, но почему-то вдруг оказалось, что она уже бежит с ним рядом, подобрав юбки. Услышала вопли няньки? Наверное…
Надежда оказалась не ложной. Более того – явные перемены были заметны не только в Иде, но и в Аде, хоть та и вела себя менее активно. Убедившись в этом, тисс Виленто решительно увел жену из комнаты девочек.
Возможно, для рода Виленто не все еще потеряно! Но прежде всего стоит вызвать целителя – пусть посмотрит на девочек. Вдруг это всего лишь временное прояснение? Торию в любом случае стоит пока отвлечь. Заняться девочками должны специалисты. Нужно только понять, какие.
– Я не стал беспокоить девочек – хватило поверхностного осмотра и проверки на артефактах, чтобы удостовериться, что физическое состояние без изменений: обе вполне здоровы… – вскоре говорил семейный целитель тисс Идеро хозяину дома в его кабинете.
– Погодите, но Ида едва не упала, сделав всего несколько шагов без поддержки! Я бы не назвал это “совершенно здорова”.
– О, это вполне естественно. Больше того скажу вам – меня скорее удивляет их прекрасное здоровье, чем слабость, учитывая неподвижный образ жизни все предшествующие годы.
– Но они не были неподвижны, – тисс Виленто нахмурился. – При них постоянно был штат нянек. Их ежедневно выводили в сад на прогулку, заставляли ходить по комнате, разминали им руки и ноги…
– Да, да, но, видите ли… на самом деле человек, даже ведущий действительно малоподвижный образ жизни, даже домосед, лежащий круглыми сутками в постели, все время своего бодрствования находится в практически непрерывном движении. Сотни и тысячи мелких движений – пожать плечами, откинуть волосы, наклонить или повернуть голову, да хоть перевернуться на другой бок. Этих мелких движений все же, пожалуй, недостаточно, чтобы вполне обеспечить здоровье, но они во всяком случае позволяют телу продолжать нормально работать и хоть как-то разгоняют кровь. Юные тиссе Виленто делали ежедневно несколько сотен шагов… но все остальное время, когда другие юные тиссе играют, бегают, танцуют, да хотя бы самостоятельно подносят ложку ко рту – ваши дочери оставались неподвижны. Разумеется, их мышцы сейчас слабы, а все процессы в телах крайне замедлены. Однако с учетом их непоколебимого здоровья все, что нужно сделать, чтобы исправить ситуацию, – всего лишь добавить в распорядок их дня умеренные физические упражнения.
– Понятно… а что вы скажете… в целом?
– О! – глаза немолодого лекаря фанатично заблестели, – Признаться, я поражен! Конечно, я бы не взялся давать пока долгосрочных прогнозов, нужны более длительные наблюдения, но то, что я видел… они обучаются! Более того – настойчиво требуют учить их! Особенно тиссе Ида. Впрочем, обе они, обе – делают просто феноменальные успехи. Я своими ушами слышал, как тиссе Ида пыталась составить из слов предложение. Опустим пока грамматические тонкости, но слова были подобраны верно! А как находчиво тиссе Ада сообщила о своей… ммм… деликатной проблеме! Это поразительно! Я бы рекомендовал приставить к юным тиссе учителя, который справится с задачей лучше нянек. И, конечно, им понадобятся книги с картинками – так дело пойдет быстрее. Я, разумеется, буду наблюдать за процессом: у девочек пока высокая утомляемость, перетруждаться им не стоит. Да, курс гимнастики и регулярный массаж – обязательно.
– Меня беспокоит еще кое-что, тисс Идеро. Возможно, вы тоже заметили, они… будто разговаривают между собой. И даже понимают друг друга. Но язык…
– О, – лекарь пренебрежительно пожал плечами, – не думаю, что вам следует волноваться об этом. Видите ли, такой “птичий язык” – нормальное и даже довольно распространенное явление, особенно среди близнецов. Дети на раннем этапе развития порой придумывают собственный “язык”. Он будет забываться по мере освоения нормальной речи.
– Но когда они могли придумать этот свой общий язык?! Еще вчера они, как обычно, лежали, безучастные ко всему!
– Но ведь не думаете же вы, что это чудо в самом деле произошло в одночасье? Так не бывает, драгоценный мой тисс Виленто! Это уж было бы совершенно невероятно! Нет, разумеется, они начали развиваться давно, только почему-то не показывали этого. Думаю, они могли общаться по ночам или тогда, когда остаются одни. А теперь вот наконец решили явить себя миру – и это огромный шаг вперед! Вот увидите, ваши дочери еще не раз удивят нас!
– В этом я почему-то даже не сомневаюсь, – искренне улыбнулся Тристобаль Виленто.
***
Кто бы мог подумать, что можно разговаривать на языке другого мира с южнорусским акцентом! А вот, пожалуйста. Зинаида не постигала, как это вообще возможно, но ее новоявленная сестра упорно произносила в новых словах фрикативное “Г” и половину мягких согласных заменяла на твердые. Да еще и так тараторила криво составленные фразы, что учителя только хлопали округлившимися глазами, пытаясь осознать, что она хотела сказать. Впрочем, как подозревала Зинаида, слова ее “сестренки” все равно опережали ее же собственные мысли. Как в старые добрые времена.
К счастью, здесь никто не знал, как звучит южнорусский суржик-балачка, и особенности произношения Ады списывали на забавный дефект речи. В конце концов появился новый учитель, который дополнительно занимался с Адой отдельно – очевидно, местный логопед.
Радовало одно: что некому было научить юную Аду местным ругательствам. А то бабка Зинка, помнится, весьма порой злоупотребляла русским народным… так что ругалась она и сейчас только по-русски, непонятно ни для кого.
Удивляло поначалу, что Ада при всем отсутствии энтузиазма к учебе осваивает язык едва ли не быстрее нее, а потом пришло осознание. Там, в той своей, прежней жизни, бабка Зинка иногда начинала уже потихоньку заговариваться, забывала недавние события – возраст брал свое, и она постоянно подозревала, что невестка – “Ритка-курва” в конце концов сдаст ее в какую-нибудь богадельню. Теперь, будто сбросив груз прожитых лет, она действительно начинала жизнь заново – не с чистого листа, но с легкостью будто перевернув страницу. “Оперативка у нее забита меньше, спасибо деменции”, – почти с завистью думала иногда Зинаида.
Каждый день здесь начинался для них с гимнастики – чего-то вроде лечебной физкультуры. И двигаться постепенно становилось все легче, тело становилось все послушнее, хоть все еще напоминало плохо смазанный механизм. Усталость преследовала по-прежнему, после малейшего усилия нужен был отдых, но промежутки после него удлинялись, и это давало надежду. Значит, с ними ничего серьезного, значит, нужно просто восстановиться! Просто они должны прилагать еще больше усилий.
Как-то само собой она привыкла говорить даже мысленно “мы”. Всегда. Мы должны, нам стоит, мы учимся, нам пора спать. Еще бы! Прежде всего их объединяла общая тайна и иномирное прошлое. А кроме того, каждая минута жизни здесь неизбежно тоже была у них общей. Разве что в туалет ходили по отдельности – как только удалось выучить пару десятков слов и составить какие-никакие фразы из них, Зинаида потребовала отвести ее в нормальную уборную. С ужасом ожидала, что сейчас ей объяснят: нет никаких нормальных туалетов, у всех людей стоят под кроватями ночные вазы. К счастью, обошлось.
Как выяснилось, в “предбаннике” перед их комнатой располагалась каморка прислуги, где постоянно дежурила одна из нянек. И вот оттуда-то была дверь в уборную и даже ванную! Сантехника выглядела непривычно: например, вместо унитаза нечто вроде высокого мусорного ведра с сиденьем. Собственно, он и работал мусорным ведром в том числе. Никаких труб, тот же неведомый принцип, что и у горшков: все выброшенное туда просто исчезало после закрытия крышки. Но главное – это был нормальный “кабинет задумчивости” с сиденьем и закрывающейся дверью! Роль раковины выполнял овальный таз, установленный на тумбе, и вода из него тоже исчезала сама собой. А чистая бралась из воздуха и вытекала из колечка, подвешенного над тазом. Стоило только поднести под колечко руки – как с сенсорным краном. Аналогично работала и сушилка, а “кран” в ванной управлялся жестами, там можно было и отрегулировать температуру воды. Над длинным металлическим корытом, выполнявшим роль ванны, обнаружился даже “душ” – еще одно колечко, только более широкое и установленное на подставке выше роста.
Показавшаяся на первый взгляд странной планировка “девичьих” покоев быстро нашла свое объяснение – как только удалось выяснить, что девочки, чьи тела они заняли, болели с детства и почти не вставали. Они нуждались в непрерывном уходе и присмотре – примерно как младенцы. Просто не было смысла расселять их в разные комнаты, да и вообще переселять куда-то. Похоже, эта комната была когда-то их детской, с годами в ней просто заменяли кровати. Так что все вполне логично: “взрослые” удобства нужны были нянькам, а не их подопечным. Теперь это стало не слишком удобно, но улучшать жилищные условия можно будет и после – во всяком случае, пока им с сестрой и впрямь лучше жить в комнате вместе.
Как ни странно, привыкнуть к новому телу оказалось куда проще, чем приучить себя откликаться на чужое имя. Вроде бы оно даже было похоже на родное, но чтобы реагировать на него, приходилось делать сознательное усилие и постоянно напоминать себе. Впрочем, от зеркала Зинаида тоже иногда шарахалась. И мысленно хмыкала, вспоминая рассказы подруг, как они подолгу пугались своего отражения после кардинальной перекраски или стрижки волос. Небось настолько радикальная “смена имиджа” никому из них и не снилась!
А еще очень смущали родители. То есть родители девочек. Те самые, что приходили в первый день – и каждый день после этого. Даже странно, они выглядят слишком молодо для таких взрослых дочерей. Но женщина – то есть мама – она каждый раз плакала и счастливо улыбалась. Отец был сдержаннее, он всегда внимательно выслушивал отчеты учителей и кивал, но в его взглядах проскальзывала затаенная гордость и одновременно – надежда.
Больше всего пугало, что они поймут наконец: это не их дочери, это подменыши, совершенно чужие, посторонние взрослые тетки, неведомо как занявшие места их любимых девочек… Зинаида поняла уже, что их предшественницы не разговаривали, и все же. Она не знала, как относятся в этом мире к таким попаданкам, бывали ли здесь раньше такие, но страшнее всего почему-то казалось разочаровать этих людей – родителей, отчаянно верящих в выздоровление своих единственных и безнадежно больных детей.
С Адой у нее установились странные отношения. Кстати, ее звать новым именем оказалось легко, глядя на молодое лицо. О том, что перед ней все равно 83-летняя бабка Зинка, она всегда помнила, но… Зинаида почему-то чувствовала себя старшей и ответственной за сестру. У нее было образование и педагогический опыт, была привычка к постоянному освоению новых знаний, она точно понимала, насколько и для чего им необходимы и учеба, и физические упражнения, и порой почти заставляла Аду продолжать заниматься. Но иногда они будто менялись местами – и становилось вдруг ясно, кто здесь на самом деле старше, опытнее и, может быть, в чем-то мудрее. Такие моменты были редки, но все же случались.
После утренней разминки следовал отдых и прогулка в саду – вокруг дома оказался совершенно чудесный сад, жаль, что толком побродить по нему пока не удавалось – а затем снова отдых.
На прогулки девочек облачали в довольно простые платья – длинные, из легкой ткани, напоминающие сорочки с поясом. Таких платьев, примерно одинаковых по покрою, у них было по нескольку – похоже, их фасон выбирали так, чтобы в них было легче всего одевать больных. На наряды тиссе Тории – их матери – или на картинки в книжках они походили мало.
А после прогулки – бесконечная учеба с перерывами на отдых и физкультминутки. В их комнате поставили удобные столы, заваленные теперь детскими книгами. Зинаида торопилась: им, как выяснилось, по 13, почти 14 лет здесь, а они не знают даже языка, не говоря уже о правилах жизни, устройстве мира! Надо освоить программу начальной и средней школы или их местных аналогов за время, оставшееся до взрослой жизни, а они пока практически в “ясельной группе”! С другой стороны, попаданкам из книг теоретически должно было быть много хуже: они обычно оказывались в новом мире и вовсе взрослыми, пусть даже с халявным знанием языка, но ничего не зная о мире! Как они при этом ухитрялись поступать в какие-то там магические академии, Зинаида не постигала никогда. Но она была твердо намерена получить и здесь самое лучшее образование.
Книги с картинками оказались настоящим благословением. И плевать, что созданы они были, судя по всему, для совсем маленьких детей. Главное, что эти наглядные пособия позволяли развивать словарный запас.
Кроме того, Зине удалось выпросить себе писчие принадлежности и тетради. Она украдкой составляла себе словарик, который не показывала никому, кроме Ады. Вдвоем девочки до одурения вечерами продолжали зазубривать слова. Пришлось вспоминать навыки общения с капризными школьниками, чтобы заставить сестру не увиливать. Зато их учеба двигалась семимильными шагами. И никого уже почти не удивило, когда едва научившиеся кое-как разговаривать девочки начали старательно – и весьма успешно! – осваивать грамоту.
Больше всего Иду беспокоил вопрос о положении женщины в местном обществе. Вдруг тут благородным тиссе – она уже понимала, что это слово означает нечто вроде “леди”, то есть женщину определенного сословия – полагается выходить замуж за кого скажут лет так в 16, вышивать и безостановочно рожать наследников?
Найти ответ на этот вопрос удалось, более или менее научившись читать – в книгах, конечно, потому что как правильно спросить об этом учителей, она так и не придумала. Зато очень помогла привычка все анализировать. Очень многое о социальном устройстве общества можно узнать даже из букварей и рассказов для детей – по приводимым примерам, упоминаемым ситуациям, реакциям персонажей… главное – уметь выделять важное, сопоставлять и делать выводы
Как оказалось, “тисс” и “тиссе” – обращение не просто к аристократам, а к магам. Собственно, именно маги здесь и составляли аристократию. Впрочем, лишенные магии люди вовсе не были, насколько она могла судить, угнетенным классом. Конечно, простые рабочие или прислуга были именно людьми без дара. Но человек, лишенный магии, мог при желании получить образование и стать “тэром” или “тэри” – то есть обладателем уважаемой профессии. Тэры могли занимать высокое положение в обществе и быть приняты в среде аристократов. Просто тиссы, в отличие от них, занимали такое положение уже по праву рождения и унаследованного дара.
А замуж здесь выходили когда хотели – от восемнадцати до ста лет. Средняя продолжительность жизни человека – около двухсот лет, и большую часть этого срока люди здесь молоды. При этом женщины – здесь Ида наконец выдохнула – могут получать профессии и работать наравне с мужчинами. Мужей они тоже выбирают сами, главное – исполнить “долг перед родом”, это внушалось всем юным тиссам с младенчества. Одна из девушек должна принять мужа в род Виленто, чтобы передать своим детям некий “дар старшей крови”. Зато ее супругом может стать не только тисс, но даже тэр. Причем передать этот дар может любая из них, хотя в их поколении он достался одной Аде, как выяснилось. Что этот дар из себя представляет, им пока не объясняли, но именно с ним были как-то связаны браслеты на руках сестры.
Кстати, вторая девушка, наоборот, должна войти в род мужа, и ее дети будут наследовать уже его дар. И вот этой второй нужно выбирать в мужья обязательно мага – чтобы было чему наследовать.
Почти сломав мозг о местные правила наследования дара, Ида решила пока отложить для себя этот вопрос – возможно, все станет понятнее, когда им объяснят про магию и эти самые дары. Сейчас главное – что их никто не станет силком выпихивать замуж. И что они смогут самостоятельно выбирать свою судьбу и профессию.
А религии здесь не было. Точнее, иногда местные жители упоминали неких “древних богов”, но всерьез им, похоже, никто не молился, и это тоже очень радовало Иду. “От жеж нехристи!” – ругалась ее сестра но, к счастью, проповедовать не пыталась.
Спустя два месяца после своего попадания обе девочки уже сносно могли объясняться на простейшие темы на местном языке – кстати, он назывался виссарийским, а страна, соответственно, Виссарией – еще далеко не бегло, но все же читали и более или менее разбирались в социальных статусах по крайней мере окружающих людей.
И Ада вдруг заскучала. Для нее оказалось невыносимо находиться так долго в фактически замкнутом пространстве. И принялась ежедневно требовать от родителей вывезти дочерей хоть куда-нибудь. Выводить их “в люди” те пока не решались, и в конце концов все же сошлись на пикнике на природе – за городом.
– Хучь на мир посмотрим! Своими глазами, а не в этих твоих книжках! Своими руками пошшупаем! – победоносно говорила Ада, сверкая глазами.
Зинаида вздыхала. Да, они за два месяца видели только свою комнату и небольшую часть сада, но она предпочла бы пока и дальше смотреть на мир на картинках в книжках – и выходить в него только тогда, когда будет действительно готова к этому, во всеоружии. За городом – это хорошо, хотя бы без лишних людей, но мало ли что там может случиться? Потом, туда же еще добираться как-то! Здесь, по крайней мере, все уже знакомо!
– Ну вот что тебе не сидится! – стонала она. – У нас времени мало! Нам учить еще столько! Ну нормально же общались, ну почему!
– Потому! – наставительно подняла палец ее сестра и торжествующе привела бесспорный аргумент, – шо шило в жопе – не пропьешь!
Глава четвертая. Пикник с драконами
Ох и хлопотное это дело – семейный выезд! Даже в комнате юных тиссе было слышно, как бегают слуги в коридорах дома и как хлопают без конца двери. Да что там – если уж даже в их комнате без конца суетились разом все три няньки во главе с Критой. Обычно они работали поочередно, а в последнее время и вовсе выполняли больше работу горничных. Но сейчас они со всей ответственностью собирали своих подопечных так, будто те намеревались уехать совсем одни и как минимум на полгода куда-нибудь в дикую природу, а не на пикник с родителями на каких-то несколько часов.
Как оказалось, в таком мероприятии юным тиссе совершенно необходимы теплые вещи (вдруг похолодает!), сапоги и непромокаемые ботинки (вдруг пойдет дождь!), зонтики от солнца (вдруг будет жарко!) и, опять же, зонтики от дождя, полный чемодан медикаментов на все случаи жизни и еще целый ворох вещей для всех и всяческих возможных “вдруг”. Зинаида всерьез подозревала, что едва ли большинство девушек в этом мире действительно не могут сделать шагу без такого количества вещей “первой необходимости”. Просто и родители, и слуги слишком привыкли, что девочки нуждаются в особой заботе, и менять ситуацию придется еще долго. Что ж, на споры у них пока все равно не хватит словарного запаса, да и к чему?
Самих девочек нарядили в одинаковые голубые платья из числа “прогулочных”, и Крита все приговаривала огорченно, что пора заказывать нормальный гардероб для юных тиссе, раз уж дело дошло до выездов.
Наконец, все были готовы, и Ида с Адой в сопровождении почетного эскорта из нянек с чемоданами направились на выход – на сей раз не по знакомому уже коридору, ведущему к выходу в сад, а более длинным путем – похоже, к парадному входу. Девочки с любопытством озирались: за два месяца жизни здесь они все еще толком не осматривали дом, разве что понимали, что он довольно велик. Ясно было и то, что их родители далеко не бедны, учитывая и этот дом, и слуг. К комнатах стены были обиты тканями, в коридорах – облицованы гладкими каменными плитами. Впрочем, рассмотреть что-то толком не удалось и сейчас – их провели по коридору через просторный холл с парадной широкой лестницей прямо к выходу.
Наконец удалось посмотреть на дом с фасада. Ну, что можно сказать… больше всего он напоминал небольшой замок – каменный, с башенками по углам. Как уже знала Зинаида, располагался он на окраине небольшого городка неподалеку от столицы Виссарии. “Надо будет как-нибудь забраться на одну из башенок – посмотреть на город”, – тут же подумалось ей. А может, и вовсе попросить себе комнату в башне? Рано или поздно им с сестрой надо будет расселяться, да и постоянное присутствие нянек начинало уже слегка раздражать.
Впрочем, все посторонние мысли вскоре вылетели у Зинаиды из головы. Потому что она увидела, на чем им предстоит выезжать.
– Это, это шо? – озвучила Ада ее мысли. Сама Зинаида только оторопело разглядывала их… видимо, семейный автомобиль.
Сооружение внешне напоминало первые земные автомобили, разве что было побольше – за водительским сиденьем располагались целых две скамейки со спинками, на двоих пассажиров каждая. Руль заменяла дуга “рогами” вверх на подставке. Еще у этой штуки были какие-то непропорционально огромные колеса. И широченный раструб клаксона, похожий на трубу граммофона. И, конечно, ничего похожего на крышу. Раструб любовно полировал тряпочкой белобрысый мальчишка едва ли намного старше них – лет пятнадцати-шестнадцати, одетый в заляпанные маслом коричневые штаны, грубую сероватую рубаху и коричневую жилетку.
– Похоже, это наш кабриолет, – пробормотала Зинаида. – Интересно, куда они собираются пихать багаж?
“Ну, в конце концов, все не так уж и плохо. Если бы мы попали в аналог Средневековья, все было бы плохо с гигиеной. А здесь, хм… ну… практически цивилизация”, – размышляла Зинаида, покорно устраиваясь на заднем сиденье рядом с сестрой.
Багаж кое-как разместили под ногами – багажного отделения тут не придумали. Тиссе Тория устроилась на второй скамеечке, а рядом с ней с важным видом уселась Крита. Зинаида ожидала, что водительское сиденье займет тисс Тристобаль, однако тот сел на соседнем с ним месте. А место водителя занял… тот самый белобрысый мальчишка!
– Он что, поведет машину?! Этот ребенок?! – в панике Зинаида сначала сказала это по-русски, затем тронула за плечо сидящую перед ней тиссе Торию и попыталась повторить свой вопрос по-виссарийски.
– Не волнуйся, – мягко улыбнулась, обернувшись, та, – Кей давно у нас служит, он отлично справляется с машиной.
– Конечно, девочки боятся, они ведь никогда… – начала было Крита, но тут мотор завелся, заглушая ее голос. А Ида и Ада, в ужасе переглянувшись, одновременно вцепились в спинки передних сидений и борта машины. Ремней безопасности здесь тоже, увы, никто не изобрел.
Зинаида открыла рот, попытавшись что-то сказать, но клацнула зубами, едва не прикусив язык. Машина, взревывая, выехала за широкие ворота из витых металлических прутьев и запрыгала по не слишком ровной дороге, угрожая на каждом повороте буквально выплюнуть из себя пассажиров в полном составе. К счастью, скорость была не столь уж велика, но вот с амортизацией определенно были проблемы. И с мягкостью лавок!
“Будем заниматься прогрессорством! – злобно думала Зинаида, подпрыгивая на сиденье, стиснув зубы и вцепившись во все, что могла, уже побелевшими пальцами. – Мягкие сиденья! Багажник! Ремни безопасности! Дорожное покрытие! Водительские права! ПДД, мать их так!!!”
До нецензурной брани Зинаида Летова не опускалась никогда и в прошлой жизни и не собиралась в этой. Но случались моменты, когда хотелось позавидовать бабке Зинке, не ограниченной такими предрассудками. Сейчас, к слову, Ада была абсолютно зеленой и, похоже, от длинной тирады, где пристойны были бы разве что предлоги, ее удерживало только опасение вместо богатства лексикона продемонстрировать всем свой завтрак.
Отличный завтрак был, между прочим, вкусный, плотный. При этой мысли Зинаида буквально почувствовала, как ее лицо тоже наливается нежной весенней зеленью.
Все, кроме девочек, похоже, чувствовали себя вполне вольготно. Тиссе Тория, например, сидела, расслабленно откинувшись на спинку сиденья и облокотившись о дверцу, и с удовольствием подставляла лицо встречному ветру. Разве что оглядывалась иногда обеспокоенно на дочерей. Тисс Тристобаль и вовсе неторопливо беседовал о чем-то с мальчишкой-водителем, хотя как они друг друга слышат в этом реве, оставалось загадкой. А вот то, что мальчишка при этом явно отвлекался от дороги, поворачиваясь к собеседнику, задумываясь над ответом, весело улыбаясь и даже иногда жестикулируя (“Руль держи, сволочь малолетняя!”), заставляло Зинаиду нервничать еще больше.
В конце концов бояться она просто устала. Ну сколько можно? Все равно повлиять на ситуацию нет никакой возможности. С этой мыслью она слегка расслабила пальцы и осторожно огляделась. Город остался уже далеко позади, а кругом оказались… горы.
Рядом – низкие, пологие, поросшие зеленью и деревьями, местами цепляющимися за склоны оголенными перекрученными корнями, вдали – высокие, островерхие, с заснеженными вершинами, задевающими облака. И это оказалось невероятно красиво. Так красиво, что захватывало дух и заставляло порой забывать о страхе.
– Зинк, – произнесла вдруг Ада, и Зинаида оглянулась, – а это ище шо?
Сестра тоже смотрела на островерхие пики вдали, но чуть в другой стороне, где между ними плыло едва заметное отсюда пятнышко. Зинаида присмотрелась – благо, в этом теле у нее было отличное зрение.
Ох ничего себе! Там, вдалеке, под самыми облаками величественно плыл самый настоящий дирижабль.
– Ну, – протянула она, – похоже, нам еще многое предстоит узнать об этом мире…
Рано или поздно тряска в фырчащем механическом монстре должна была закончиться, и в конце концов это все-таки произошло. Место для семейного пикника определенно было намечено заранее – и явно использовалось для этой цели не раз, а может быть, и не одним только семейством Виленто. Во всяком случае, обрыв, у края которого располагалась полянка, был аккуратно и не без изящества огорожен невысоким заборчиком, а в тени скалы располагались навес, деревянный стол и несколько скамей.
Но самым невероятным в этом месте оказался вид с обрыва, к которому обе девочки, конечно, подошли первым делом, будто притянутые невидимым магнитом. Стоять здесь оказалось страшно настолько, что в животе будто натягивалась стуна. И одновременно – от открывающегося отсюда вида охватывал такой восторг, что к горлу подкатывал ком, а на глаза наворачивались слезы.
Далеко-далеко внизу билось о скалы кипящее снежной пеной бескрайнее море – и, если присмотреться, даже отсюда можно было разглядеть мелькающие в воде спины каких-то крупных морских животных. А на горизонте была видна цепочка островов – скалистых и покрытых изумрудной зеленью, и на одном из них Зинаиде удалось рассмотреть виднеющиеся башенки – то ли замка, то ли города. Яркое солнце играло россыпями бликов на морских волнах, мелькали белоснежные чайки, и в первую секунду можно было подумать, что все это – обман зрения, ослепленного слишком ярким светом, а в небе отражается каким-то образом море. Но нет – там, далеко в небе, тоже парили острова. На них тоже были и скалы, и деревья с нереально-яркой зеленью, и даже возвышались, пронзая небесную синеву, шпили каких-то зданий. Между островами – морскими и небесными – мелькали пятнышки дирижаблей и казавшихся отсюда совсем крохотными самолетов. И меньше всего сейчас хотелось думать о том, как соотносятся эти парящие в небе острова с физикой и вообще законами природы. Хотелось молча смотреть на них широко распахнутыми глазами, забывая дышать и чувствуя только звенящую пустоту в голове.
– Ну как вам? – молчание нарушила подошедшая незаметно тиссе Тория, обняв обеих дочерей за плечи. И Зинаида только сейчас поняла, что стоит, вцепившись одной рукой в перила, а другой стиснув руку сестры, так же замершей – и даже, кажется, с открытым ртом.
– Красота-а-а, – Ада откликнулась первой и даже, как ни странно, по-виссарийски.
– А мы тоже на острове? – опомнилась и Зинаида.
– Конечно, – тиссе Тория, кажется, даже слегка удивилась вопросу. – Все живут на островах. И мы тоже. Вам на уроках еще об этом расскажут.
– А на… там, – Зина мотнул головой, – в небе. Там тоже кто-то живет?
Тиссе Тория подняла голову и, прищурившись, бросила взгляд на летающие острова вдали.
– Там живут ритхи.
– Ритхи? А…
Спросить, кто такие ритхи, Зина не успела. Многие вопросы просто теряют свою актуальность, когда с неба на тебя практически сваливается дракон.
Собственно, сначала они услышали шум крыльев, а потом на них упала огромная тень – тень зверя, летящего с огромной скоростью прямо к поляне.
То, что это именно дракон, Зинаида поняла как-то сразу, с первого взгляда. Просто выглядел он именно так, как должен выглядеть дракон – сверкающий, покрытый бронзовой чешуей ящер с широкими кожистыми крыльями, с островерхим гребнем на спине, с изящно выгнутой шеей – он был завораживающе красив, вот только любоваться на него сейчас казалось как-то слегка несвоевременно.
Кажется, первой завизжала Ада. Секунду спустя к ней присоединилась с другого края поляны Крита, как раз разбиравшая провизию и, кажется, уронившая в траву какой-то кувшин. Одновременно завопили что-то неразборчивое тисс Тристобаль и Кей. Зина могла только хватать ртом воздух. Впрочем, когда дракон пошел на снижение прямо на них, будто целясь прямиком в стоящих у края обрыва женщин, Ада и тиссе Тория шарахнулись одновременно – так что ей пришлось отмереть. Иначе они обе полетели бы с обрыва. Слишком низкими и ненадежными казались эти перила, предназначенные скорее для того, чтобы вовремя остановить разыгравшихся детей и едва ли способные выдержать вес двух человек.
Зинаида Алексеевна Летова привыкла отвечать за учеников в случае всевозможных выездов куда бы то ни было. Привычка сохранять в любой ситуации хладнокровие – просто потому что больше сохранять его некому – въелась в кровь и, видимо, в душу – потому что сейчас, едва ли что-то соображая, она изо всех сил рванула за руки обеих спутниц, роняя их на землю и падая ничком сама – но в противоположную от обрыва сторону. И сделала она это очень вовремя – потому что в следующую секунду дракон приземлился, пустив при этом крыльями такую волну ветра, что их могло снести со скалы всех троих, продолжай они стоять на том же месте.
“А вообще-то какая разница, упасть с обрыва или быть сожранными”, – мелькнуло в голове у Зинаиды, пока она поднималась на четвереньки. Хотя… не такой уж он и большой, этот дракон. С коня размером, не больше. Всех не сожрет, пожалуй.
Дракон стоял на всех четырех лапах прямо перед ней – в каких-то нескольких метрах – и внимательно ее рассматривал. Именно ее, Зинаиду. Что ж, поиграем в гляделки.
И не надо так кричать, тисс Тристобаль, не собирается он на вас отвлекаться. И на тебя, Кей, зря ты крадешься в обход со своей железкой, что там у тебя за железка вообще? Ломик, что ли? Глупости, такую голову ты им вряд ли перешибешь. А ты, Крита, лучше бы, чем визжать, мальчишку держала, ведь куда лезет, ребенок…
Зато вон как драконище на меня смотрит внимательно. Может, так и правильно. Может, он… наестся?
