banner banner banner
Царевна, спецназ и царский указ
Царевна, спецназ и царский указ
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Царевна, спецназ и царский указ

скачать книгу бесплатно


– Так устала очень, дяденька, – затараторила она, – пить так хотелось, аж желудок от голода свело и переночевать-то негде стало, я и смотрю – полянка, на полянке – избушка, думаю, люди добрые живут, уж наверное, цар… красной девице в приюте не откажут!

– Не полянка, – деланно-укоризненно вздохнул мужчина, – а тренировочный лагерь. Не избушка, а точка дислокации. Не люди добрые, а особый царский отряд богатырей специального назначения…

Аля вытаращила глаза, впервые не находясь, что сказать. Богатыри, надо же! А вот хорошо это для нее или плохо?.. С одной стороны, они ее как наследницу престола оберегать должны. И зла никак причинить не могут. А с другой – выходит, Наинке-то они присягали…

– А отчего ж Алевтина Игнатьевна, а не Наина Гавриловна сразу-то, раз… правительница? – это спросил тот из богатырей, что стоял чуть в стороне от всех – высокий, худощавый, чернявый, нос клювом – галка и галка. А бороды не носит, выбрит гладко, по заграничной моде. И голос у него оказался под стать внешности – резкий, хрипловатый, будто не говорит – каркает. Этот не смеется – смотрит черными своими глазами-кинжалами, будто мысленно царевну уже разрезал и потроха ее разглядывает превнимательно. – Помнится мне, царь-батюшка Игнат Станиславович личным указом своим повелел назначить регентом, сиречь правительницей…

Мысли о том, что раскрывать себя, может, пока и не стоит, мгновенно снова выветрились из Алькиной головы. Потому что из-за этого самого указа все так и случилось, да этот указ ей всю жизнь, можно сказать, поломал!

– До моего венчания! – запальчиво перебила она. – Она должна была хранить престол, пока я замуж не выйду по древнему закону нашему, с благословения семьи! И вообще она батюшку околдовала, а то бы ни за что он со мной так не мог поступить! Все знают, что ведьма она!

– Так, –  обронил вдруг самый высокий из богатырей, все время стоявший, сложив руки на груди. И от одного того, как веско прозвучало это единственное слово, стало вдруг совершенно ясно, что главный здесь – не тот, что старше всех по возрасту, а именно вот этот, молчаливый, с курчавой темно-русой бородкой и серыми внимательными глазами. И разом все замолчали, стерлись усмешки с лиц. – Ратмир, слетай-ка, выясни.

Чернявый молча кивнул и вышел.

– Девица… – главный смерил ее тяжелым взглядом, – отдыхай пока. Ежели голодна – накормим. А то поспала бы, коли всю ночь шла. Чай, не обидим…

Облегчение от того, что ее не собираются вроде бы ни убивать, ни возвращать домой прямо сейчас, навалилось тяжелым одеялом вместе с усталостью. Алька покосилась задумчиво на по-прежнему закрытый котел на столе, а затем на кровать под лестницей, смятую после ее метаний. Манило то и другое, но что сильнее? Об этом стоило, пожалуй, подумать. Царевна опустилась на лавку, подперла щеку рукой и прикрыла глаза – так думалось куда лучше. Будто издалека послышался чей-то тяжкий вздох.

– Светик, снеси-ка ее на кровать. На свою положи пока, там разберемся, все одно тебе днем не пригодится. Пусть поспит, болезная.

Мир качнулся и поплыл, но это было уже совершенно неважно. Как и хлопанье крыльев где-то за порогом.

***

– …На дороге ищут. Действительно царевна Алевтина Игнатьевна, направлялась в Международную академию при Городе-у-Моря на обучение, пропала в пути, предположительно в лесу на территории Тридевятого. Правительнице Наине весть из академии отправили с птицей.

Резкий голос чернявого ввинчивался в наполнявший голову туман. В полусне носатый Ратмир представился Альке огромным комаром-кровососом, трепещущим крылышками и мерзко звенящим, вот сейчас прихлопнуть бы…

– К-кышшш… – пробормотала она.

– Проснулась? – ласковый голос того из богатырей, что был старше других, не оставлял шансов. По ощущениям Алька буквально только что закрыла глаза, а голова как будто стала только тяжелее, но где-то очень-очень глубоко в душе она уже понимала, что отвертеться не выйдет. Это тебе не дома с боку на бок переворачиваться. Помня о множестве незнакомых мужчин, разгуливающих вокруг, спокойно спать дальше все равно не получится. С тяжким стоном царевна приоткрыла глаза, приподнялась, щурясь, а затем и села на кровати.

– Раз проснулась, давай знакомиться, – спокойно и рассудительно продолжал богатырь. – Иди, квасу выпей, спросонок самое то. А до обеда спать не след, все одно не выспишься. Скорее ночью уснешь.

Несколько мгновений Алька еще моргала, опустив голову. Вставать не хотелось – но выбора, кажется, не было. Надо, в конце концов, разобраться, к кому ее занесло. А заодно – помогут ей здесь или… наоборот. Она встала, с усилием расправив плечи и, стараясь не шаркать ногами, добрела до стола, чтобы плюхнуться на лавку. Еды на столе уже не было, но самый молодой из хозяев дома – почти мальчишка – метнулся куда-то и принес кружку с квасом, чтобы протянуть царевне. Она благодарно кивнула и сделала глоток. Остальные богатыри уже сидели вокруг.

– Ну, давай знакомиться, Алевтина Игнатьевна, – молчавший до сих пор главный пристально, не стесняясь, разглядывал ее. – Меня Михайла звать, я старшой отряда. Это Савелий, мой заместитель и главный по хозяйственной части, – Михайла кивнул на того, что выглядел старше других. Савелию было, пожалуй, лет под сорок, а то и поболее.

Алевтина величественно кивнула поочередно Михайле и Савелию. Странно, оба богатыря обращались к ней так, будто она была обычной девицей –  может, и из благородной даже фамилии, но никак уж не царевной. Так запросто с ней, кроме Наины да батюшки, никто и никогда не разговаривал. Даже дворовые мальчишки, с которыми тайком дружила в детстве, хоть и принимали ее в свою компанию, но неизменно кланялись и глаза опускали. Богатыри же говорили с ней, как равные, и смотрели прямо в глаза. И почему-то это совсем не коробило, а казалось даже естественным.

– Ратмир –  лекарь отряда, –  представил Михайла чернявого. Тот лишь слегка высокомерно кивнул. А у царевны будто что-то щелкнуло в голове: лекарь? “Ратмир, слетай…”

– Колдун? –  она настороженно переводила взгляд с Михайлы на Ратмира. Правду скажут? Утаят? Колдунов она не любила…

– Маг без диплома, –  по тону чернявого было ясно, что обсуждать это он не собирается.

Колдунов-недоучек Алька не любила особенно. Спасибо Наине. Да и, пожалуй, не только она… Кто их вообще любит-то?

Этот-то отчего не доучился? Выгнали, поди? То-то в армию подался, больше нигде, небось, не пригодился!

– Олешек, –  самостоятельно представился густым басом следующий богатырь –  ростом, пожалуй, чуть пониже Михайлы, но еще больше того похожий на гору. Из тех, про кого говорят “косая сажень в плечах”. Рука в самом узком месте толщиной с Алькину ногу, кажется. А волосы белые-белые, аж льняные. Как и борода. И глаза прозрачные.

– Алеша? –  переспросила царевна.

– Не, –  человек-гора коротко мотнул головой и замолчал. Будто застеснялся. Но переспрашивать второй раз постеснялась уже Алевтина.

– Анжей, –  зеленоглазый молодой богатырь с рыжевато-каштановыми волосами обаятельно улыбнулся и подмигнул. И Алька поневоле улыбнулась в ответ, хотя рыжих вообще-то тоже недолюбливала. Были причины. Надо же, имя-то нездешнее, откуда только взялся…

– Акмаль, –  бархатным голосом назвал свое –  еще более непривычное –  имя следующий богатырь. Алька перевела взгляд на него… и потерялась. Акмаль был совершенно бессовестно красив. Тоньше других, но не угловатый и резкий, как Ратмир, а какой-то гибкий, с текучими плавными движениями, он был так же черняв, но на этом сходство и заканчивалось. Если у колдуна были короткие встрепанные волосы, то этот носил длинный, до лопаток, хвост по восточной моде. Жгучие, чуть раскосые глаза, тонкий нос с едва заметной хищной горбинкой, узкое лицо с острыми скулами –  вроде бы по отдельности во всем этом не было ничего особенного, но все вместе смотрелось так, что, глядя на него, даже дышать получалось через раз. Акмаль улыбнулся, и Альке стало совсем жарко.

– Святослав! –  сказал кто-то рядом, и царевне пришлось сделать над собой усилие, чтобы перевести взгляд на говорящего. Это оказался самый младший из богатырей –  тот, что принес ей кваса и, кажется, тот, на чьей постели она спала. Пожалуй, он был ее лет, а может, и немногим младше, но отчаянно старался казаться взрослым и солидным, надувая щеки, хмуря брови и расправляя плечи. И царевна вдруг заподозрила, что примерно так может выглядеть со стороны и она сама. То есть… нет, ну глупости –  не может, конечно! Она царевна, в конце концов!

– Светик! –  с ухмылкой подсказал Анжей, и Светик обиженно засопел.

– Святослав в учениках пока, –  мягко пояснил Михайла. –  Стало быть, будем знакомы, Алевтина Игнатьевна. А теперь расскажи-ка ты нам, как в лесу оказалась, отчего до академии не доехала и что за странные речи про правительницу Наину сказывала.

Алька глубоко вдохнула –  и выдохнула. Хлебнула квасу. Вообще-то этот рассказ она готовила давно, но вот так, спросонок, не собравшись с мыслями, объяснить все  было не так-то просто. Ведь всякий решит: дурь и блажь девице в голову пришла! Все ведь думают… ай, была не была! Рассказывать, так как есть –  с начала!

– Все вы знаете, что матушка моя, царица Анна, родила моему батюшке, царю Игнату, только одну дочь. Я и стала первой наследницей престола. А перед смертью батюшка мой завещал Наине Гавриловне трон хранить –  до моего венчания по закону предков. Согласно закону нашему на престол царь и  царица могут взойти только вместе. А замуж наследница должна выйти непременно с родительского благословения… Вот только у меня теперь вместо родителей да всей семьи –  одна Наинка и есть. Она и должна, выходит, меня на брак благословить. А только не станет она этого делать. И не собиралась никогда. Для того и батюшку околдовала. Все ведь знают, что в академии она ведовству училась, да не доучилась –  значит, и клятву особую не давала…

На самом деле будущие колдуны и маги клялись не использовать свои чары во зло еще при поступлении в академию. К обучению допускались лишь те, чье обещание и стремление были искренни –  за этим следили специальные артефакты. Только студенческая клятва оставалась до поры на словах –  и лишь выпускники, ставшие уже настоящими ведунами, получая диплом, торжественно скрепляли свою клятву магией и делали ее нерушимой. Вот поэтому колдунов без диплома, недоучек и самоучек, все вполне обоснованно опасались –  в отличие от дипломированных чародеев, у этих руки не были связаны. Правда, зато и наукой они заниматься не могли, и на работу по ведовской специальности им устроиться было невозможно, да и дела с ними никто не хотел иметь, и во всяком недобром деле их первыми виноватили, а порой и казнили народным судом без всякого следствия.

Но Наинке-то работу искать и не придется. И обвинять ее, кроме Алевтины, некому.

– Не станет она престол отдавать. Выходит ведь как –  пока я замуж не вышла, она по царскому указу вроде как вполне законно на троне сидит… правительницей. Вроде как рано мне еще, ума не набралась. А только мне семнадцать лет уже исполнилось, замуж и раньше выходят. Матушке моей семнадцать и было, когда она за батюшку вышла, да и ему немногим больше. И жених у меня есть –  Елисей, я его с детства знаю, еще батюшка говорил –  жених тебе, мол, растет… только благословения дать не успел.

Честно говоря, при первой встрече тогда, в детстве, состоявшейся на каком-то жутко важном международном приеме, Алька Елисея побила. А батюшка, посмеиваясь, тогда ей и сказал –  негоже, мол, мальчиков обижать. Может, это вообще жених твой растет. Пришлось присматриваться.

– Вот она и тянет время. Да она мне все эти годы шагу ступить, вздохнуть не давала! Я из светелки своей не выходила почти! Стражу приставила, даже служанок своих заслала! Я и чихнуть не могла, чтоб ей не доложили. Народ поди забыл и вовсе обо мне, что наследница у царства есть законная! А теперь Елисей со сватовством приехал, честь по чести, с письмом от отца своего. Тут бы и пришлось ей власть передавать, волей-неволей. По закону древнему и воле батюшкиной! Так она надумала услать меня вовсе, дала на сборы одну ночь, да отправила в академию эту самую. Все знают, что туда чужим вход заказан, а учиться пять лет. А там она еще чего придумает. Хотя, думается мне, надеялась она, что я и вовсе сгину в пути. В карету с решетками меня посадила, будто преступника какого!

– То есть ты утверждаешь, что цар… правительница Наина намерена узурпировать власть? –  зеленоглазый Анжей смотрел на Альку теперь серьезно, без улыбки. Как, впрочем, и все богатыри. Приходилось мысленно одергивать себя, чтобы не ежиться под столькими сосредоточенными взглядами разом. К всеобщему вниманию Алевтине было, конечно, не привыкать, но обычно на нее смотрели почтительно, порой восторженно, порой подобострастно –  и никогда вот так, оценивающе. Так на нее смотрела, пожалуй, только… только Наина. –  Серьезное обвинение.

Оговорка богатыря от Алькиного внимания тоже не ускользнула. Это она и за челядью давно заметила –  сейчас, по прошествии трех лет, уже мало кто называл Наину “правительницей”. Ведь куда привычнее и проще сказать –  “царица”. Пройдет так еще несколько лет –  все и вовсе, пожалуй, забудут, что не царица она никакая и не должна бы ей быть.

– Да уж куда серьезнее, –  храбрясь, буркнула царевна.

– И доказательства у тебя есть? –  взгляд колдуна Ратмира и вовсе резал ножом.

– Да какие вам еще доказательства! –  забывшись в гневе, Алька даже вскочила с лавки, но тут же, ойкнув, плюхнулась обратно –  напомнили о себе перетруженные ноги. –  Вот она я перед вами –  законная наследница престола! В возраст вошла, жених, батюшкой одобренный, имеется, пустая формальность осталась –  благословить на брак да венец передать! В стране третий год царя с царицей нет –  когда в Тридевятом такое бывало?! А чтоб конюхова дочь одна власть держала –  бывало ли?!

*

По сути, межвластие в Тридевятом затянулось уже куда больше, чем на три года.

Все дело было в том, что по тому самому древнему закону первым наследником считался первый же ребенок в царском роду –  будь то мальчик или девочка. Но взойти на трон, как сказано, могли лишь царь с царицей вместе. Они, как две стороны одной монеты, должны были уравновешивать друг друга –  и правили страной вместе, как равные. На всех законах и указах непременно должны были стоять две подписи. При этом муж или жена наследника или наследницы могли быть любого рода –  хоть боярского, хоть крестьянского. Лишь бы старшие в царском роду тот брак благословили.

Многие, между прочим, полагали древний закон основой стабильности в стране. Ведь в иных государствах как? Наследует трон старший сын, и все тут. А если старшенький негодящий вовсе али сущеглупый какой попадется? Всякое ведь бывает!

В Тридевятом это решалось просто. Прежде всего для того и нужно было родительское благословение –  чтобы мужа или жену наследнику по уму выбрать, а не только по сердцу. Хотя и по сердцу, конечно, тоже. Потому что если в царской семье меж мужем и женой неладно –  то и в стране лада не будет. Но если наследник излишне порывист –  жена его должна быть мудрой и рассудительной. Если наследница слишком мягка –  муж ее должен быть тверд и решителен.

Если же первый наследник вовсе выйдет негодящим, так ему до поры и не давали разрешения на брак –  тогда трон наследовал второй или третий ребенок в семье, а то и племянник какой, тот, что первым найдет подходящую пару, которую благословят царь с царицей. Тот же, кто вступал в брак без такого благословения, и вовсе терял права на престол.

А когда царь или царица умирали, оставшийся без пары соправитель считался уже лишь хранителем венца –  до восшествия на престол новых царя с царицей. Если наследник или наследница к тому времени уже вошли в возраст и вступили в благословленный брак, то и власть им по обычаю переходила сразу, а вдовый отец или мать лишь помогали им на первых порах с делами справиться.

Вот только в этот раз недоброе вышло. Царица Анна, принявшая престол своих предков вместе с благословленным мужем, погибла совсем молодой –  Альке, единственной наследнице, тогда едва годик исполнился. Царь Игнат, любивший супругу пуще жизни, остался хранить трон для дочери. Алька точно знала –  не появись в их семье Наина, все шло бы так, как заведено предками. Но Наина появилась и стала частью семьи…

…Когда Альке было пятнадцать, батюшка тяжко заболел. Тогда-то спешно вызвали из академии Наину, учившуюся на втором курсе –  на колдовском факультете, конечно. И при свидетелях-боярах Игнат передал царский венец на хранение ведьме-недоучке.

После его смерти-то все увидели наконец настоящее Наинино лицо. Только поздно было…

– Так, может, ей просто тот жених не нравится? –  прервал затянувшееся молчание Светик и тут же смутился под взглядом вскинувшейся царевны. – Ну, то есть, может, она думает, что из него царь не выйдет? Или…

– Он мне должен нравиться! –  обиделась Алька. –  Никогда в Тридевятом наследников не неволили! И потом, чего это не выйдет-то? Он, между прочим, и в академии на факультете управления учился. И рода он самого лучшего. И батюшке он нравился.

– А сколько ему лет тогда было? –  как бы невзначай спросил Ратмир. –  Елисею твоему? Когда батюшке нравился.

– Да какая разница?!

– Ты погоди, царевна, –  размеренно прервал ее Савелий. –  Ты нам вот что скажи. Вот сбежала ты. А дальше-то что делать думаешь?

– Ну… –  честно говоря, планировать что-то далеко вперед Алька не умела и не любила, а действовать всегда предпочитала по обстоятельствам. Может, и появилась-то у нее эта привычка в пику Наине –  та, напротив, всегда все на несколько шагов вперед рассчитывала. –  Вот, я сбежала. На свободе теперь. Теперь меня Елисей найдет… а там… ну… надо, чтобы она нас благословила все-таки. Может, мы народное восстание поднимем? Меня теперь хоть народ узнает. И тогда… Или… Вы, главное, не выдавайте меня, вот Елисей придет, он непременно что-нибудь придумает…

– Так.  – Михайла снова одним веским словом заставил ее замолчать. –  Разобраться тут надо. С одной стороны…

– Да чего тут… –  Алька снова вскинулась, набрала в легкие побольше воздуха, подскочила, забыв даже о натруженных своих ногах, и возмущенным взглядом обвела богатырей. Да только, наткнувшись на ответный, пристальный и недобрый взгляд колдуна Ратмира –  глаза в глаза –  вдруг споткнулась на полуслове, да так и замерла с открытым ртом.

– Спать, –  коротко приказал маг без диплома. И царевна рухнула мешком –  Светик, снова случившийся ближе всех, едва успел ее подхватить, чтобы вовсе на пол через лавку не перевалилась.

***

– Свет мой, зеркальце, скажи… –  тон был обманчиво-ласковым: правительница Наина Гавриловна, только что прочитавшая пришедшую с птицей весточку из академии, смотрела в зеркало с нескрываемой яростью. –  Где эта мерзавка?!

– Понятия не имею, –  зевнуло ее отражение. –  Она твой подарок в окно выбросила. И ни одного зеркала рядом!

Глава третья, в которой судьба царевны решается без ее ведома

– Так-то лучше, –  ровно продолжил Ратмир. –  Теперь и спокойно обсудить можно.

Михайла бросил на него взгляд –  не то чтобы одобрительный, но понимающий, и спустя мгновение кивнул. Светик тем временем с пыхтением отволок беспробудно спящую царевну на уже привычное ложе –  его собственную кровать –  и вернулся за общий стол.

– Итак, –  заново начал Михайла, –  есть у нас тут царевна. С одной стороны, и впрямь –  не дело. Наследница ведь. По всем законам и обычаям –  пора бы правительнице Наине трон ей уступить. С другой…

– Видели мы ту наследницу, –  холодно усмехнулся Ратмир. –  Куда ей страной-то править?

– А что, –  нахмурился Акмаль, –  хорошая девушка. Ну, молодая, может, наивная еще. Так никто старым не рождается. Оботрется. По праву-то, выходит, не Наинино это место. Пора и честь знать. Наине самой-то немногим больше было, когда царь Игнат помер. Ничего, три года страну держала –  да одна, без всякого мужа.

– А присягу воинскую мы Наине Гавриловне давали, –  задумчиво произнес Михайла. –  Не наше это вообще-то дело –  решать, кто на троне сидеть должен.

– Вообще-то в присяге было сказано еще “во благо Тридевятого царства и во соблюдение законов его…” –  негромко возразил Анжей. –  А закон-то, похоже, на Алевтининой стороне. А еще я слыхал, будто и впрямь Наиной-то не все довольны. Налоги в последнее время вдруг поднялись…

– Ты что думаешь? И ты? –  Михайла посмотрел прямо Олешека, а затем на Светика, и оба разом опустили глаза.

– Она красивая, –  невпопад ляпнул юный Святослав и тут же засмущался. –  То есть, я хотел сказать, хорошая же царица будет! Настоящая. И впрямь ведь дочка-то родная единственная, и по праву… –  ученик запнулся, стушевался окончательно и замолк.

Олешек вздохнул.

– В наших краях, –  тяжко, с расстановкой, начал он, –  правителя иначе выбирают. Кто из сыновей докажет, что сильнее, что сможет всех в кулаке держать –  тот и будет наследником…

На мгновение все разом представили битву на кулачках между правительницей Наиной и царевной Алевтиной. Михайла даже головой потряс, чтобы избавиться от этого видения, а Светик вдруг мечтательно разулыбался.

– Ну а ты что скажешь? –  Михайла обернулся к своему заместителю. Тот помолчал несколько мгновений и тоже вздохнул.

– Скажу, пожалуй, что не дело все же наша царевна затеяла, –  негромко заговорил наконец Савелий.  – Не знаю уж, как по закону там, неученый я. И кому править –  не ведаю, не моего ума дело. А только как бы ни было, все ж одна семья они, в ссоре ли, нет ли. Не чужие люди. Не на месте сейчас сердце Наинино, коли не вовсе каменное оно. Злиться-то наверняка злится, а все душа болит. Пропала девица в глухом лесу –  одна, безоружная, мира не знающая, куда идти не ведающая, то ли медведь задрал, то ли люд лихой обидел. Что там Наина сейчас думает, чем казнится? Нельзя так оставлять, грех на душу брать. Сказать ей надо –  что жива, здорова, цела, не обижена. Неважно, кто там царица, кто царевна, кто правительница, кто наследница, что делили, да не поделили. А вот просто –  по-людски.

Все пристыженно примолкли: о чувствах всесильной правительницы Наины никто из богатырей как-то не задумывался. Только Михайла кивнул одобрительно.

– Сообщим. А дальше?

– А дальше она велит вернуть царевну в столицу или доставить в академию, –  вмешался Анжей. –  И царевна снова сбежит.

– Ну, от нас-то, может, и не сбежит, –  скромно возразил Олешек.

– Что, в кустики ты за ней присматривать пойдешь, как нужда припрет? –  усмехнулся Анжей, и Олешек стушевался. –  С ней целый отряд шел –  и не уследили. Мы, может, и пристальнее следить будем, а все веревкой не привяжем. Не арестантка все ж –  особа царская. Все одно захочет –  так сбежит. Да она целую ночь по лесной чащобе из одного упрямства шла –  легко ли было царевне, привыкшей на перинах лебяжьих спать и золотыми ложками есть? Ведь не крестьянская девка. Поди, и страху натерпелась, и похоронила сама себя сотню раз. А все шла. И жалеть не думает! Верит, что все верно сделала. Значит, снова сбежит. И снова пойдет. И на второй раз ей не повезет, как с нами…

– Стало быть, надо Наине Гавриловне сообщить от царевны в тайне, да еще убедить ее как-то, чтобы возвращения Алевтины Игнатьевны пока не требовала… –  задумчиво проговорил Михайла.

– И что мы с ней будем делать? Нянчиться по очереди? Заместо подвигов. Тот еще подвиг, конечно, если подумать, –  фыркнул Ратмир.

– Не нянчиться, а охранять, –  серьезно и веско возразил Михайла. –  Наша прямая обязанность вообще-то. Как бы ни было, она –  член царской семьи и наследница трона. А мы присягу давали престол Тридевятого хранить. С того мига, как она наш порог переступила, ее жизнь –  наша ответственность. И что бы ни случилось с ней –  наша будет вина.

– Ясно, –  колдун хмуро кивнул: надо так надо. –  Если сейчас вылечу, к утру до столицы доберусь.

– А царевна когда проснется? –  будто невзначай спросил Савелий.

Ратмир бросил короткий взгляд на девушку на ложе, как раз перевернувшуюся на другой бок, что-то пробормотал себе под нос и очертил рукой в воздухе какой-то знак.

– Нескоро. Пусть… выспится.

***

В эту ночь правительница Наина Гавриловна не спала. Она металась из угла в угол, открывала какие-то книги, перебирала свитки и с рычанием отбрасывала их. Растрепанная, с покрасневшими глазами, меньше всего она сейчас походила на великолепную властительницу, которую привыкли видеть подданные, при которой слуги боялись вздохнуть лишний раз, от чьего лишь взгляда замирали в страхе. Окно в ее светелке было распахнуто настежь –  разосланные во все города и веси голуби улетали и возвращались ни с чем, и особым указом им велено было нести вести сразу правительнице, минуя всех писцов и прочих прихлебателей. Благо, ученым птицам достаточно было метки, вывешенной на ее окне.

– Ну что, что я должна была сделать?! –  всхлипнула она в очередной раз, упав на лавку у письменного стола и уронив лицо в ладони. –  Куда она могла податься? И куда дойти?!.

В светелке, кроме нее, не было ни одной живой души. И тем не менее, собеседник у правительницы был –  или собеседница?

Ручное зеркальце в золоченой раме привычно стояло на ее столе у стены, прислоненное к стопке книг. И отражение смотрело на совсем не по-царски ревущую правительницу сочувственно.