скачать книгу бесплатно
– Чем-то заболел сынок, стали сдавать анализы, ну и… В общем, муж из семьи ушел. Алименты платил исправно. Со старшим сыном продолжал общаться, помог ему выучиться на юриста, даже пристроил в перспективное местечко, а младшего игнорировал. Наталья наоборот, младшего сына обожала, тряслась над ним, ну и избаловала. Наркотики тот потреблять начал, я так понимаю, еще в школе.
– А старший знает, что приемный?
– Думаю, когда скандал разразился, он все узнал. А может и нет. Сильно он убивался, когда мы рассказали ему про дачу. Кстати, тоже не верил в самоубийство. Еще когда заявление писал, все в меня ручкой тыкал, требовал, чтобы я доктора арестовал. За халатность.
– А что-то известно про родного отца Павлика?
– Людмила, это подруга Натальи, говорит, что Наталья очень хотела своего ребенка, а не приемного. И был у них давно в банке один финансовый гений, очень он ее добивался. Потом уехал. А она родила. Где сейчас этот финансист, Людмила не знает.
– А начальник Натальи? Вы его алиби проверили? Если он выводит деньги, да еще за спиной собственников, это – мотив.
– Мотив сильный, да. Только у него алиби. Та-да-дам! Он весь день провел со своей любовницей. А кто его любовница?
Петечка с хитрецой поглядел на подруг.
– Людмила, кто же еще! – злобно выплюнула Ульяна.
Петечка посмотрел на девушку с изумлением.
– Точно. Ну ты крутая! Теперь дальше. Первое покушение было дома. Подруги могли пить чай, а Людмила могла подсыпать Наталье снотворное. Второе покушение уже мог организовать шеф. Не сам, конечно, а кого-то нанял.
– А алиби Людмилы на тот день подтверждает шеф, а шефу на второе покушение алиби подтверждает Людмила. Хорошо устроились! – Ульяна яростно почесала короткий ежик темных жестких волос.
– Не, ну так неинтересно. Сама тогда дальше рассказывай, – надулся Петечка.
– Ой, да что тут рассказывать. Ты все проверил, Людмила была на работе, ее видели минимум трое.
– Четверо. А кого-то другого Наталья бы в дом не пустила. И чаи с ним не распивала бы. А мотив, да, очень серьезный. Был. Мы в ОБЭП сообщили. Пусть с этой парочкой разберутся.
– Так кто убийца-то? Ты же сказал, дело закрыто, у тебя выходной?
– Ну, не закрыто пока. Но подозреваемый есть.
– Только не говори, что это младший сын-наркоман!
– Это именно младший сын-наркоман. И не сверлите меня своими глазищами, подружки. Он мог с мамкой чаю попить? Мог! У него долг был очень большой за наркоту у этого парня, из соседнего подъезда. А сейчас долг погашен. И главное. На его имя был заказан каршеринговый автомобиль. И маршрут какой? Правильно, в клинику и обратно до Москвы. Именно на дату пропажи матери. То есть, он мог быть с погибшей и в первом случае, и во втором. Как-то так.
– А камеры в автомобиле? Там же камеры установлены?
– Только в дорогих авто, а сейчас еще и в новых «делимобилях» устанавливают. Как вы догадываетесь, наш автомобиль был не дорогой и не новый.
– Так его поймали? Допросили? – Вера схватила угрюмо молчавшую Ульяну за руку.
– Ищут. Он же не дурак. Самоубийство бы так не расследовали. Сбежал, гаденыш.
– Подожди, Петя. Очень похоже, что парня подставляют. Его же мать так любила. Ну, не может быть, чтобы из-за денег, из-за наркоты… А что старший брат сказал?
– Сказал, то же, что и ты. Брата подставили, а мы не хотим ничего расследовать, потому что козлы.
– Можно его понять. За десять дней лишиться и матери, и брата. Петя… Жалко братьев… Может, все-таки еще поискать? – теперь Ульяна схватила Веру за руку, и они вдвоем с надеждой уставились на капитана. Вера жгучими карими глазами, а Ульяна бледно-голубыми, тревожными.
– Да нету больше никого! Наркодилер что ли? Убить на даче мог, а в первом случае Наталья бы его даже на порог не пустила. И не забывайте про автомобиль, заказанный на Павла, который увез Наталью из клиники. Я вообще думаю, что старший младшего прячет. Приказал установить за ним наблюдение. Ничего, поймаем гаденыша.
***
Ульяна приоткрыла один глаз и не увидела ничего, кроме нескольких полосок света, пробивающихся сквозь темноту откуда-то сверху. Она осторожно приподняла голову, чтобы оглядеться и замычала от нестерпимой боли в виске. Ульяна переждала приступ и попыталась пошевелить руками… ногами… Не смогла. Хотела закричать, но снова только замычала. Потому что язык… Язык упирался во что-то плотное, с привкусом бензина. А еще она страшно замерзла. Из глаза вытекла слезинка. Что вообще происходит? Память возвращалась медленно, рывками.
Суббота. Утро. Утром забежала Вера, попить чайку. Они вспомнили вчерашний поход в бар, Петечкин рассказ о поиске преступника, и чуть не поссорились, потому что Вера защищала своего капитана, а Ульяна была уверена, что убийца вовсе не сын Натальи. Когда Вера ушла, Ульяна села за стол, достала чистые листы и принялась рисовать схему из геометрических фигур: кружков, квадратов и треугольников. Внутрь кружков она вписывала имена подозреваемых, в квадратики вносила алиби, в треугольниках располагались мотивы. Целый час Ульяна соединяла стрелками фигуры и наконец, отбросила ручку. Главный подозреваемый у нее выходил один и тот же – шеф погибшей. То, что подруга Людмила оказалась его любовницей, только усиливало подозрения. Не хватало информации. В первом случае никто не заподозрил покушения, решили, что Наталья сама наглоталась сонных порошков, значит, квартиру не обследовали. А вдруг там оставались какие-нибудь улики? Запах Людмилиных духов? Носовой платок, которым она вытирала руки после того, что сделала? А обвинят во всем несчастного наркомана. И в тюрьме он, конечно, умрет. А Валера останется окончательно один. Валера! Вот у кого можно спросить про подробности. Это же он мать нашел! А еще нужно предупредить, что за ним следят. Чтобы был осторожен и не привел полицию к брату.
…Ульяна уперлась ногой в носке (а где ботинки?) в стену, резко выдохнула и повернулась на бок. Так стало еще хуже. Глаз, который видел, оказался внизу, а другой, заплывший от удара, так и не открылся. Теперь вокруг была только темнота.
Суббота. Через час. Через час Ульяна припарковала машину на крошечной стоянке в одном из переулков центра Москвы. Прошла с десяток метров и решительно открыла дверь солидной нотариальной конторы. Представилась, наврала, что ей назначена встреча с помощником нотариуса Петруничевым Валерием (адрес и контакты Ульяне слила Вера, а ей, естественно, капитан) и уставилась честными голубыми глазами на секретаршу, пока та пыталась найти в расписании ее фамилию. Не нашла, попросила подождать и указала на кресло в коридоре. Когда Валера вышел, Ульяна смешалась. Она представляла его другим: высоким, широкоплечим, этаким Робин Гудом, который спас мать (ненадолго, ну и что же!) и теперь спасает брата. А стоял перед ней щуплый молодой человек чуть выше среднего роста. Никаких татуировок и проколотых ушей-ноздрей. Рыжеватые вьющиеся у висков волосы. Чистое лицо. Острый нос. Маленькие серые глазки из-под светлых бровей. Тонкий рот. Обаятельная улыбка. Холодный оценивающий взгляд. Одетый не очень дорого, но в известные бренды. Как там Петя говорил? Галстук-костюм-ботинки? Вот часы дорогие, фирменные. Возможный психотип – параноял, отметила Ульяна и сразу приступила к делу. У таких психотипов обычно время-деньги.
– Мне нужно с вами поговорить. Это касается вашего брата. Не здесь.
Валерий изумленно взглянул, кивнул и обратился к секретарше:
– Мне необходимо отъехать, возможно, меня сегодня уже не будет.
– Хорошо, я отмечу, – секретарша черканула что-то коротко в своем блокноте и добавила, – шеф просил подготовить ко вторнику отчет по делу Ольховской.
– У меня все готово, остались мелочи. Во вторник отчет будет.
Валера накинул пальто, придержал дверь перед Ульяной и предложил:
– Поговорим в моей машине? На улице холодно.
…Холодно. И сыро. И что-то пульсирует в голове. Нужно подняться. Ульяна изогнулась, преодолевая ломоту во всем теле, попыталась привстать, но вместо этого опять упала на спину. И завыла от бессилия. Как, как она не поняла тогда, что брат все-таки может быть убийцей? Так глупо попала в ловушку…
В машине торопясь, глотая слова, Ульяна сообщила о своих подозрениях Валерию, спросила, действительно ли тот прячет брата? И где? Это может быть опасно!
– На даче, а почему опасно? Полицейские после маминой смерти вряд ли будут там искать, – Валерий удивился.
– На даче?
Что-то толкнуло в грудь, какое-то воспоминание, как тогда Петя сказал? «Дача Ольховских по дороге в Москву», вот как. Так Наталья получается – Ольховская?
– Валера… – в голове Ульяны начала выстраиваться совершенно простая схема убийства, в которую укладывались все улики, – а почему ты – Петруничев, а твоя мама – Ольховская?
– Потому что я взял фамилию отца, когда получал паспорт.
– А что за дело, о котором тебе напомнила секретарша?
– Дело о наследстве. Папочка Павлика неожиданно нарисовался. От рака умер. А ты не знала, да? Никто не знал. Там такие деньги… – Валерий мечтательно прикрыл глаза, потом зло прищурился. – А завещал все ей, этой патаскухе. Всю жизнь ее любил. Так и не женился.
– Ты поэтому убил мать?
– Какая она мне мать? – Валерий с ненавистью усмехнулся, и ответил на невысказанный Ульяной вопрос. – Да, я знаю, из-за чего родители развелись. Слышал скандал. И про себя все узнал тогда же. Меня из дома малютки взяли. Потому что отец не мог иметь детей. Я после того, как это услышал, все старался показать, что достоин, помогал ей. Одной-то двоих тяжело поднимать. И что? Ей этот слизняк, этот наркоман, дороже всех был. Вот его она любила. А меня терпела.
– А зачем же убивать?
– А затем, что мать все бы спустила на своего ненаглядного родного сыночка-урода. Я хотел так все устроить, будто она из-за наркомана этого руки на себя наложила. Потом бы оформил опекунство над недееспособным братом, и все деньги – мои. Первый раз, правда, не получилось, не хватило дозы, она стала приходить в себя, и пришлось вызывать скорую. Потом я с Пашкиного телефона машину заказал, приехал в клинику, и ее вызвал, смс послал. Мать думала, Павлик за ней заехал, так обрадовалась, дура. Брызнул ей в лицо из баллончика. Там газ такой, усыпляющий. Ну, дальше ты все знаешь.
– И где твой недееспособный брат? Тоже убил?
– Я ему денег подкинул, он с долгом рассчитался, и осталось еще. Наверное, в притоне оттягивается.
– А что, там большие деньги? – Ульяна потихоньку нащупывала ручку двери и отодвигалась, понимала, что такие откровения неспроста, но выпрыгнуть из машины не успела.
– Огромные. Я буду баснословно богат. И ты этому не помешаешь.
Голова дернулась от удара. И стало темно.
– Вот она!
Дверь сарая со скрипом распахнулась, и полицейский из Петиного отдела радостно закричал:
– Живая! Мужики, сюда!
Петечка бережно нес девушку к служебному фургону и все ругался, ругался, не останавливаясь, но негромко, потому что несерьезно.
– Хорошо, что слежку установили за юристом этим. Двигались за вами от самой Москвы. Как в поселок въехали, отстали, чтобы не светиться. Чуть не опоздали. Думали, ты с ним заодно, что ли? Думали, ты ему все рассказала, про слежку-то. А потом ботинки твои увидели на земле. Поняли, что он тебя тащил…
Тут Петечка замолчал, скрипнув зубами. Усадил аккуратно Ульяну на просторное сиденье, аккуратно разрезал перочинным ножом скотч на запястьях и щиколотках и поднес к ее лицу круглое довольно большое зеркало.
– Ты посмотри на себя и запомни, к чему приводит такая самодеятельность. И это, считай, повезло. Запомни, поняла?
Из зеркала на Ульяну смотрело странно перекошенное, разукрашенное фиолетовым и черным, с одним заплывшим глазом, абсолютно счастливое лицо.
«…психологические травмы из детства могут значительно влиять на поведение взрослого человека. Если речь идет о вторичных способностях (поведенческих, социальных), таких как пунктуальность, усердие, аккуратность, чистоплотность, вежливость, которые помогают нам социализироваться и направлены на познание мира, то возможно проработать их самостоятельно при достаточной мотивации.
Но если мы говорим о первичных способностях (эмоциональных): любовь, принятие, доверие, терпение, надежда, уверенность, то в этом случае никакие книги или психологические экспресс-методики не помогут. Данные способности развиваются только в отношениях. И в этом случае без помощи психолога уже не обойтись
А самые страшные детские травмы, такие, как психологическое, физическое и сексуальное насилие, излишне строгое и жестокое воспитание, при нарушениях функций мозга, вызванных внутриутробными инфекциями, гипоксией плода, злоупотреблением алкоголем и наркотиками беременной женщиной, может привести даже к появлению серийных убийц-маньяков».
Ульяна поставила точку, еще раз медленно перечитала статью для своего блога «Профайлер» о последствиях детских травм и нажала «отправить». Потерла уставшие от долгого сидения за компьютером глаза, откинулась на стуле, не глядя опустила руку вниз и почесала теплый шерстяной бок питбуля Чары. Та зевнула во всю свою чудовищную клыкастую пасть и вопросительно повернула башку в сторону кровати.
– Да, милая, сейчас, – Ульяна вытащила из-за стола длинное худое тело, подошла, разминая ноги, к окну, и, прежде чем задернуть тяжелые портьеры, полюбовалась на ветки заиндевевших деревьев у подъезда, красиво подсвеченных одинокой тусклой лампочкой. Красиво… Только бегать по утрам, как привыкла Ульяна, в такие сильные рождественские морозы, которые длились уже вторую неделю, не получалось. Приходилось ограничиваться пешими прогулками. Ульяна взглянула на часы. До утренней прогулки с Чарой осталось совсем немного времени. Ну, все. Спать.
Утром, натягивая пальто с капюшоном на собаку, она старалась не смотреть в черные от гнева питбульи глаза.
– Холодно, мороз, – оправдывалась Ульяна, – мы недолго, никто не увидит, темно еще.
Чара ничем не помогала, не протягивала лапы в рукава, упрямо не нагибала башку, чтобы облегчить застегивание капюшона: она считала, что любая одежда уродует ее мускулистое красивое тело, и вообще одежда – это для людей и маленьких собачьих уродцев, которым завязывают бантики и носят на руках.
Спустя два часа, когда Ульяна допивала вторую чашку кофе и торопливо заносила на флешку файлы, которые могли сегодня пригодиться во время работы, раздался оглушительный звук полицейской сирены. Ульяна вздрогнула и ругнулась вполголоса. Вера, Ульянина закадычная подруга, опять поставила на звонок своих вызовов эту кошмарную мелодию. Ульяна регулярно убирала телефонный оглушительный вой, ставила что-нибудь нейтральное, а подруга с такой же регулярностью восстанавливала звонок, когда Ульяна оставляла свой мобильный без присмотра.
– Вера, мне некогда. – Ульяна выдернула флешку из гнезда компьютера и сейчас пыталась дотянуться до сумочки, не вставая из-за стола, – ко мне сегодня на собеседование пять человек придут, мне нужно будет проверять их на лояльность, а я не успела подготовиться. Вчера, вернее уже сегодня ночью дописывала статью для блога. Кстати, тебе полезно тоже почитать, там про детские травмы, которые влияют на характер взрослого человека, —ехидно добавила Ульяна, – мне кажется, тебе уделяли в детстве слишком много внимания и выполняли все твои прихоти, поэтому ты…
– Ага, ага, – перебила Вера, – потом расскажешь про то, какая я эгоистка, ты в блог свой как раз взгляни, там у тебя в чате сейчас ядерная война идет.
– В смысле, ядерная война?
– В смысле, выживших – при любом исходе конфликта – не будет. Имею в виду твоих подписчиков. Перезвони мне, когда разберешься, я что-то волнуюсь.
И Вера отключилась.
Ульяна поспешно открыла чат блога. Тысяча сообщений? Тысяча?! А что случилось-то? У нее вполне себе скромный блог, с восемью тысячами подписчиков, иногда чуть больше, иногда чуть меньше, в зависимости от активности автора, то есть ее, Ульяны, а еще в зависимости от выкладываемых постов. Вчерашняя статья не предполагала каких-то бурных обсуждений, вот если бы она привела примеры детских травм известных серийных маньяков, тогда возможно. И что же мамочек-домохозяек, интересующихся, как правильно воспитывать своих чад, так зацепило? Ульяна крутила ленту сообщений и чувствовала, как холодеют пальцы. Одни обвиняли ее в том, что она привлекла оплачиваемого рекламщика, чтобы поднять рейтинг блога. Лилась ругань и обещания навсегда покинуть чат. Другие сочувствовали и предлагали обратиться к администраторам, чтобы заблокировали пользователя под безобидным ником «Рождественский сюрпрайз», который выложил в сеть такие изображения. А где, где фотографии-то? Ульяна все быстрее терзала мышку, нервно стучала ею по столу и наконец, дошла до изображений. Господи, что это? Что. Это. Такое?! Это были не фотографии. Это были видео. С хорошим разрешением, так что можно было разглядеть самые мелкие подробности. С подписью под ними: «Жертва детских травм». На каждом видео подвешенная за обе руки к чему-то под потолком висела страшно избитая, завернутая в клочья одежды, женщина. Вернее, то, что от нее осталось. Со спины свисали куски кожи черного цвета от запекшейся крови. Лицо, опухшее, оскаленное, с блестящими в темноте зубами, высунутым языком, распухшим, не вмещающимся в рот. Ноги, окровавленные, синюшные, с вырванными на пальцах ногтями. И звук. Жертвы, медленно, каждая со своей скоростью, вращались, поворачиваясь к зрителям то лицом, то спиной. Откуда-то доносилась мелодия известной песенки, которая исполнялась измененным тоненьким детским голоском: «Новогодние игрушки, свечи и хлопушки в нем, а веселые игрушки мой перевернули дом, завели веселый хоровод, до чего смешной теперь народ…»
Ульяна почувствовала, как горячий комок скручивается спиралью в районе желудка, висящие женщины сливаются в одну сплошную карусель, и последнее, что она увидела, как экран ноутбука поехал куда-то вбок.
Очнулась Ульяна от громкого воя полицейской сирены и от того, что кто-то наждаком протирал ей лицо. Пара минут ей понадобилась, чтобы понять, что это Чара пытается языком привести хозяйку в чувство, и что опять звонит подруга. Никогда еще Ульяну так не радовал ее звонок.
– Вера! Вера, что это? Это так кто-то по-дурацки шутит? – жалобно протянула Ульяна в трубку, подползла к столу и выглянула из-под столешницы. Видео никуда не делись. Тела так и крутились медленно, подгоняемые популярной песенкой.
– Ульяна, это Петр, – громко рыкнул в ухо знакомый голос Вериного бойфренда, – мы сейчас подъедем, ты дверь никому не открывай. Я с порога позвоню. Поняла? Повтори!
– Мне на работу к десяти. Меня ждать будут, – пробормотала в мобильник Ульяна, встала, опираясь на кресло, и с силой захлопнула крышку ноутбука, – я не хочу здесь оставаться.
– Позвони начальству, расскажи все, пусть блог твой посмотрят, скажи, что сейчас менты приедут разбираться, кто-то мол, заяву написал, пусть отложат твои собеседования, поняла? Повтори!
– Сам повторяй! – разозлилась Ульяна, – поняла я все, приезжайте.
Поплескав в ванной ледяной водой в лицо, она окончательно пришла в себя. Петечка все объяснит. Он в полиции работает, в отделе поиска пропавших, не убойный, конечно, но связи у него везде есть. В прошлый раз, когда Петр со своей бригадой и Ульяна вместе искали женщину, исчезнувшую из психоневрологической клиники, он Ульяну спас от убийцы. И сейчас спасет. Нужно только его слушаться.
И Ульяна, почти успокоившись, стараясь не вспоминать видео из блога. набрала номер начальника кадрового агентства, где работала последние несколько месяцев профайлером. А потом кинулась к холодильнику, проверить запасы еды, все-таки она вегетарианка, а приедет Петя, и скорее всего не один. Ульяна вспомнила, как парни из Петиной бригады уминали чизбургеры из Макдональдса и содрогнулась. На полке в холодильнике грустил кочан китайского салата, по-братски обнявшись с длинным огурцом в целлофановой обертке, в небольшой расписной глиняной чашке сироткой приткнулось одинокое яйцо. Зато боковую полку украшала батарея бутылок с молоком и штабель упаковок йогурта. Ульяна взяла со стола записную книжицу, полистала, нашла телефон доставки еды и успокоилась. Все нормально. Да здравствует прогресс.
…Петечка осторожно шагнул из лифта, огляделся и утвердительно кивнул двум парням за спиной. Втроем они сразу разделились перед тем, как выдвинуться в узкий длинный коридор, который отделял квартиру Ульяны от общего холла. Лампа в коридоре не горела, а в темноте явно кто-то был. Петечка включил фонарик на сотовом, и острый луч осветил большой желтый рюкзак с надписью « ЯндексЕда». И курьера осветил, не слишком высокого молодого мужчину в кепке не по сезону и такой же, как рюкзак, желтой теплой куртке. Он поднял руку, загораживаясь от света.
– На номер квартиры лучше посвети, а то заказывают еду, а предупредить, что в коридоре света нет, язык отвалится.
– Тебе в какую?
– Семьдесят восьмую.
– О как. И мы туда же, – развеселился Петр, – живем, мужики, хозяйка ждет. И он, как и договаривались, позвонил Ульяне.
В просторной прихожей, отделанной панелями, изображающими кирпичную кладку, парни и курьер немного стушевались, оглядываясь и решая, куда ставить не слишком чистую обувь. Огромный шкаф-купе с зеркальными дверьми занимал всю боковую стену; пол, выстланный грубо связанной циновкой, блестел чистотой.
– Ну, что встали, верхнюю одежду сюда, обувь сюда, – распорядился Петечка, уже бывавший здесь и знакомый с собакой, которая сейчас гулко и отчаянно взлаивала откуда-то из глубины квартиры.
– А ты, – Петр повернулся к курьеру, уже натянувшему на обувь пластиковые многоразовые бахилы, – чапай на кухню. Вон туда, – он показал направление и повернулся к Ульяне.
– Предлагаю сначала поесть, мы голодные – жуть. Удачно с курьером совпали, да?
– Я не буду. Покажите, где компьютер? – сразу отказался один из парней, – мне бы побыстрее начать, пока ваш блог не заблокировали администраторы. Потом придется долго разбираться, и время уйдет.
– Да, конечно. Пойдемте, у меня пароль на домашней странице, я вам помогу. А ты, – Ульяна повернулась к Пете, – сам на кухне командуй, раз голодный. Чтобы мясо все съели, – и передразнила, – понял? Повтори!
