скачать книгу бесплатно
И вот теперь Божество должно объяснить Рите то страшное, что произошло с их семьёй.
Вернувшись утром, Аллочка, не разуваясь, пробежала в спальню. Увидев пустые книжные полки и открытые шкафы, привалилась к стене:
– Вот так, значит…
Тут она заметила дочь на полу:
– Рита?! – В вопросе звучало изумление, будто Алла столкнулась не с собственным ребёнком, а с досадной неожиданностью.
Оказалось, что Божество не способно давать объяснение. Оно могло лишь повелевать:
– Что ты тут разлеглась? Быстро собирайся! У меня приём в девять, а ещё тебя в сад вести.
Понятия «дом» и «семья» ушли в прошлое. Мама была так загружена работой, что к заботе о дочери пришлось привлекать посторонних. Незнакомые люди забирали Риту из сада, вели к себе и укладывали спать в чужую постель. А осенью началась школа и самостоятельность. Рита вставала по будильнику, завтракала молоком с бутербродом и долго мучилась, собирая в хвостик длинные пушистые волосы. Часто опаздывала, отчего чуть не каждый день учительница передавала Аллочке записки. Прочитав очередное послание, Божество впадало в гнев:
– Опять растрёпой пришла? И почему у тебя воротничок оторван? Ты мне сказать не могла?
Рита чувствовала себя виноватой. Опустив глаза, молча выслушивала недовольство матери.
Аллочка не была бы совершенством, если бы не нашла выход из положения. Однажды она заявилась домой с раскладушкой и объявила, что теперь Рита будет ночевать у одноклассницы, Нади Горюновой, живущей в соседнем подъезде, а её мама, тётя Вера, позаботится о том, чтобы девочки ходили в школу опрятными. Рита согласилась бы ночевать и в песочнице, лишь бы мама не огорчалась.
В доме Горюновых Рита поняла, что можно жить без груза вечного служения. И что мать и дочь могут непринуждённо болтать о пустяках, произошедших с ними за день. Даже смеяться. У Риты появилась робкая надежда, что когда-нибудь она так же легко поговорит с Божеством. Но Аллочка опять общалась с ней через посредника, которым стала тётя Вера.
В ноябре Матецкая обратилась с просьбой:
– Верочка, я в воскресенье праздную день рождения. Не поможешь накрыть стол? Разумеется, ты приглашена.
Квартира Аллы оказалась под стать хозяйке: строгая, обставленная со вкусом. Детали тёмного дерева контрастировали со светлыми стенами, кремовой обивкой мягкой мебели и коврами тех же оттенков. В сервировке блюд Матецкая была столь же тщательна: всё, что не вписывалось в цветовую гамму, посыпалось тёртым сыром или заливалось сливочным соусом, а сверху украшалось маслинами.
Вера натирала полотенцем белые тарелки из тонкого фарфора, расправляла складки ажурной скатерти. Прикосновения к изящным предметам нежданно оживили детские воспоминания, будто они затаились в кончиках пальцев, развернули картины вечерних чаепитий на Ялтинской даче или праздничных застолий в квартире на Мойке.
Доставая бокалы из серванта, Вера не удержалась и погладила его округлую полированную поверхность.
– Как сменишь свою комнату на квартиру, познакомлю тебя с мастером-краснодеревщиком. – Алла заметила её восторг. – Изумительные вещи творит. Восстанавливает антиквариат и по его образцам мебель делает.
– Своя квартира, скажешь тоже! – Вера восприняла слова Матецкой как шутку. – Мне комната после подвала за счастье.
– А ты не скромничай, будь смелее в желаниях. Не чудо загадываешь.
За час до прихода гостей Вера побежала домой приводить себя в порядок. Освежилась под душем и надела платье в горошек, купленное ещё до рождения Нади. Наскоро заколола волосы. Подошла к зеркалу: вид скромный, но вполне приличный. Представила себя в этом тёмном наряде среди кремовых тонов квартиры Аллы. Да, для бедной родственницы, которую позвали помочь обслужить гостей, выглядит она неплохо.
Бабушка никогда бы не позволила себе даже перед близкими показаться небрежно одетой, не говоря уже о том, чтобы гости спутали её с прислугой.
Вера достала из глубин шкафа чехлы с нарядами, что дарил Исгар и шила портниха Анетты. После расставания с демоном Вера считала, что больше не имеет права быть красивой. Ни к чему изображать благополучие в этой сиротской жизни.
«Кому и что я пытаюсь доказать? Ему нет и не было до меня дела».
В первом чехле оказалось шёлковое платье с расцветкой павлиньего хвоста, которое Вера надевала в Ялтинский ресторан. Она поскорее запаковала его: один вид вызывал боль.
В следующем, золотисто-коричневом, тоже из подаренных Исгаром, так и не довелось нигде показаться – оно не тянуло за собой воспоминания.
Вера тщательно причесалась и подкрасилась. В итоге явилась, когда гости уже расселись за столом.
Алла не сразу узнала соседку в стоящей на пороге моднице.
– Ты умеешь удивить! – Снисхождение в свечении Матецкой сменялось уважением. Матецкая признала в няньке дочери равную себе.
Мужская половина гостей оживилась при появлении эффектной незнакомки. Вера отметила, что никого не смутила её хромота: на лицах не отразилась жалость или разочарование.
В доме Матецкой не говорили ни о работе, ни о планах пятилетки, ни о строительстве коммунизма. Вместо этого читали стихи, пели романсы и рассказывали забавные и остроумные истории. Поднимали бокалы за красоту, обаяние и таланты хозяйки. Пили в меру и только вино, что отнюдь не мешало непринуждённому веселью. Если бы Вера могла забыть, в какой стране и в какое время она живёт, то поверила бы, что оказалась в бабушкином мире, каким бы он был, не случись революции.
«Я ведь сама грезила в юности, в казахской колонии, о красивом доме, о большой семье, о приёме гостей. Может, и выдержала испытания только благодаря этому стремлению. Когда я забыла о той мечте? В войну, когда выживание стало единственной целью? После ранения в госпитале я уже понимала, что моих родных больше нет. Тогда я хваталась за любую возможность, чтобы вернуться на фронт, а не сгинуть в захолустье тыла. С Павлом я была готова жить и в деревне, но Исгар всё разрушил».
После ухода гостей Вера осталась помочь с уборкой. Когда покончили с мытьём посуды, Алла достала вино и два бокала.
– Восстановим силы. Люблю приёмы, хотя они меня и выматывают.
Вера вытерла руки, достала из лифа платья обручальное кольцо и надела на палец. Матецкая наблюдала.
– Сколько уже вдовеешь?
– Скоро семь лет. Но это другое. Надя не знает о втором муже. Она тогда по больницам и детсадам длительного пребывания жила.
– Я и не скажу. И что с ним?
– Оставил. Почти три года назад. Сама виновата.
– Хм, не удивила. Всегда женщина виновата. Вернуть не пыталась?
– Пыталась. Даже в ногах валялась.
– Неубедительно, значит, валялась.
– Ну, тебя при этом не было. Сама-то что мужа не вернёшь?
– Не хочу. Надоело под его обожающим взглядом сволочью себя чувствовать. Не переводи разговор. Три года, говоришь, прошло? Так плюнь и разотри. Что теперь, до седин скорбеть? Вон как на тебя сегодня заглядывали. Заметь, не последние люди в городе. Одно ласковое слово – и устроила бы свою судьбу.
– Да не могу я. Пыталась. Только пустота и разочарование. Будто тебя летать научили, а потом крылья отобрали и ползать заставили.
– Ого, да ты метафорами заговорила. Даже интересно, что же за мужик так тебя околдовал.
– Демон.
– А-а, все они демоны, когда тебя добиваются. Не успеешь оглянуться, а рядом уже боров.
Вера не стала спорить.
Глава 3. Преемница
В середине декабря Валентина Фроловича провожали на заслуженный отдых. На смену ему прочили молоденькую Валю Пищулову. Она всего год назад устроилась в поликлинику, но уже успела заиметь покровителя из руководства. Не брезгующие подхалимажем даже шутили, что сам Бог велел заменить Валентина на Валентину. Оставалась самая малость – утвердить кандидатуру Пищуловой на совещании у главврача, что представлялось формальностью чистой воды. До тех пор, пока в зал заседаний не явилась Матецкая. Она не имела отношения к делам детской поликлиники, однако Аллочка была представителем профсоюза, что давало ей право вмешиваться в процесс.
После объявления о вакансии слово взял замглавврача по хозяйственной части Вербицкий Виктор Викторович, мужчина энергичный, моложавый, хотя ни для кого не было секретом, что ему минуло пятьдесят.
– Товарищи, в этом месяце мы прощаемся с ветераном нашей поликлиники, врачом, чей трудовой стаж начался ещё в селе, до присвоения Былинску статуса города, – Кричевским Валентином Фроловичем. Не буду перечислять заслуги уважаемого коллеги, но сейчас мы должны решить, кто придёт ему на смену. Четвёртый участок – непростой объект. Здесь живут наши медицинские работники, которые вынуждены порой сутками нести дежурство. Я долго думал, кому мы можем смело доверить здоровье наших детей. И пришёл к выводу – уверен, что выражу сейчас мнение подавляющего большинства – участок Валентина Фроловича следует передать Пищуловой Валентине Тихоновне. Она проработала в нашем учреждении год с небольшим и за этот срок показала себя блестящим специалистом…
– И бездарным диагностом, – Матецкая поднялась со своего места, помахивая папкой. – Здесь история болезни Плотникова Вани, мальчика девяти лет. Месяц назад Пищулова отправила ребёнка на госпитализацию в кардиологию с предварительным диагнозом врождённый порок сердца, не проведя при этом всестороннего обследования. За потерянное блестящим специалистом время мальчик поплатился гипогликемической комой. Объясните мне, как рекомендуемый вами врач мог не распознать диабет, да ещё и спутать его с пороком сердца?
– Алла Владимировна, вы преувеличиваете. – Вербицкий говорил с нажимом. – Никто не застрахован от ошибок.
– У вашего кандидата они случаются слишком уж часто. История Плотникова – далеко не единственный пример халатности. Я, как и многие из присутствующих, проживаю в доме четвёртого участка. И у меня есть малолетняя дочь, которая рискует оказаться в руках безграмотной недоучки. Зато у Виктора Викторовича сыновья давно вышли из детского возраста, благодаря чему он надеется, что супруга останется в неведении по поводу его протеже.
– Алла, что ты себе позволяешь?! Да я тебя… – Голос Вербицкого дрожал от ярости.
Матецкая подошла вплотную к председательскому столу:
– Витюш, ты мне угрожаешь? Серьёзно? Ты надеешься, что коллектив простит тебе безнравственность из страха поссориться с хозяйственником?
– Ха, кто бы говорил о нравственности, – раздался ехидный шепоток за спиной.
Алла резко обернулась. Высказаться ей в лицо желающих не нашлось. Матецкая выдержала паузу и продолжила:
– Товарищи, меня удивило, что ваш выбор пал на Пищулову, в то время как с вами работает ветеран и инвалид войны, человек с богатейшим опытом, полученным во фронтовом госпитале, в районе Крайнего севера и Ленинградской детской травматологии. Я говорю о Горюновой Вере Алексеевне. Эта самоотверженная женщина, вдова с ребёнком, вынуждена с искалеченной ногой обходить больных по бездорожью. Это же вопиющее безобразие!
Главврач постучал карандашом по столу, обращая внимание кардиолога на себя:
– Алла Владимировна, я не против Горюновой, но она пришла к нам всего четыре месяца назад. И потом, надо согласовать её кандидатуру…
– Не говорите ерунды. Вы знаете порядок: вносите в протокол и ставьте на голосование.
Под пронзительным взглядом Матецкой присутствующие в единогласном порыве взметнули руки «за». Ссориться с представителем профсоюза и ведущим кардиологом Былинска никто не рискнул.
Алла перехватила Веру перед началом приёма.
– Тебя поставят на участок Кричевского. Только что утвердили. Вера, будь осторожна. Не исключаю, что Вербицкий не побрезгует кознями.
Глаза Матецкой ещё блестели возбуждением борьбы, щёки раскраснелись. Свечение же переливалось фиолетовыми искрами. Для Аллы противостояние было игрой.
– Твоими стараниями назначили?
– Я обещала, что в долгу не останусь. Слово держать умею.
Вербицкий не опустился до мелких интриг. На следующий день, когда Вера направлялась в отдел кадров, хозяйственник поджидал её в крыле администрации. Схватив за плечо, втолкнул в свой кабинет и запер дверь.
– Откажись от участка!
Произнёс это сухо, с раздражением, будто досадуя, что Вере самой не хватило ума так поступить, а он теперь вынужден тратить время на глупые объяснения. Свечение полыхало злостью к Матецкой, что дерзнула публично унизить старшего по должности при подчинённых. Это Алле он мстил, сбрасывая её пешку с доски.
– А если не откажусь? – Вера догадывалась, чем может грозить ей неподчинение, но тянула время, чтобы разобраться в тайнах Вербицкого. Как ни странно, ярился он вовсе не из-за своей молодой пассии. Восторженный трепет в нём вызывали только собственная значимость и достигнутое положение. А единственная любовь и сопутствующая ей тревога были направлены на сыновей, своих продолжателей.
– Ты дура или притворяешься? – Хозяйственник терял терпение. – Думаешь, кто-то будет серьёзно расследовать падение врачихи в занесённый снегом колодец?
Вера распутывала ниточки тревоги. Они вели к застарелому страху, уже ставшему привычным монотонным фоном. Вербицкий не чист на руку? Да, его беспокойство связано с работой. Вспомнились недавние восхищённые перешёптывания о том, как ловко Виктор Викторович решил проблему с нехваткой радиаторов в зале ЛФК и отделении физиотерапии, выменяв выделенные на неактуальный косметический ремонт стройматериалы на дополнительные секции батарей, которые на протяжении нескольких лет не могли предоставить поликлинике. Но наряду с благими делами, Вере вспомнился недавний эпизод в гардеробе. Валентина сняла пальто, кто-то из женщин восторженно ахнул, увидев на её груди золотую брошь в виде букетика. Пищулова смутилась, даже прикрыла украшение рукой, но тут же фальшиво рассмеялась и заверила всех, что это дешёвая бижутерия. Ещё была яркая сумочка – якобы подарок родителей на день рождения. И воротник из чернобурки – купила за бесценок у подруги, которая сменила пальто на шубку.
Тем не менее, несмотря на щедрость зама, Вера не видела в его свечении страсти к Валентине. Молодая любовница тешила самолюбия стареющего ловеласа, но сейчас вызывала лишь раздражение из-за вчерашнего унижения на собрании.
Вера чётко понимала, что нужно делать для своего спасения, но не знала, имеет ли она право на вмешательство теперь, когда закончила свою отработку. Исгар говорил, если на тебя нападают, можно защищаться любыми доступными способами. Угрозы Вербицкого действительно не пустые? Демон больше не придёт на выручку. Не поможет даже советом. Оставалось просить ответа у самого Ирия. Сформулировав вопрос, толкнула энергию призыва. И почувствовала вибрацию одобрения.
– Долго соображать ещё будешь? – просипел сквозь зубы Вербицкий. Вера отметила, что он ни разу не повысил голоса. Значит, опасается. Надо усилить его страх, подпитав ненавистью, направленной на Аллу.
Тревога в свечении вспыхнула сигналами опасности. Вербицкий сглотнул. Вера высвободила плечо из его хватки и невозмутимо спросила:
– Вы готовы уничтожить меня ради любовницы?
– Заткнись! – В шёпоте свистело бешенство.
Она вскинула брови:
– Разве это секрет? Валентина сама хвастается вашими подарками. Драгоценной брошью, мехом… – Вера открыла воронку, прошла к столу и опустилась в кресло. Вербицкий остался стоять перед ней. – Скажите, на каком курсе ваш старший сын?
– Что?!
– Ваш сын, студент МГУ. На третьем, верно? Конечно, низкий моральный облик отца – не повод исключать способного юношу из ВУЗа. Но отец-растратчик меняет дело. Да, не удивляйтесь, я в курсе ваших махинаций. Мы давно следим за вами. Пока вы проворачивали свои делишки, заботясь о нуждах поликлиники, вам всё сходило с рук. Но спускать казённые средства на шлюху…
Хозяйственник двинулся на неё. Его заметно пошатывало: Ирий вытянул из него изрядно энергии. Вера усмехнулась:
– Виктор Викторович, вы так отчаянно стремитесь увеличить срок за растрату, что готовы нанести побои сотруднице при исполнении?
Резкий и требовательный стук в дверь лишил Вербицкого последних крох самообладания. Он вскрикнул, на лице выступили крупные бисерины пота.
– Да что ж вы дёргаетесь? Ведите себя достойно и откройте дверь. Это пока не за вами. – Вера не двинулась с места.
В кабинет, оттолкнув хозяина, фурией ворвалась Матецкая:
– Чего он от тебя требовал? Ты ничего не подписывала?
– Аллочка, что ты так нервничаешь? Я только собиралась идти в кадры за назначением. А Виктор Викторович дал мне напутствие и пожелал успехов на новом участке.
Алла с сомнением посмотрела на Вербицкого, бледного, в испарине, с дрожащими губами. Вера взяла её под руку и поскорее вывела из кабинета.
Кричевский несказанно обрадовался своей преемнице:
– Я ведь вам говорил, а вы не верили. Как чудесно сложилось. Теперь я уйду со спокойной душой – мои пациенты в надёжных руках.
Валентин Фролович умер в первый же день своего заслуженного отдыха. После известия о смерти старого врача пересуды и сплетни по поводу назначения Горюновой стихли, будто устыдившись своей мелочной сути. Коллеги шептались, что работа для Кричевского была сродни воздуху. Лишившись её, он не смог жить. А последнюю волю старика – передать свой пост Вере – никто теперь оспаривать не осмеливался. Кроме Валентины. После того злополучного совещания Вербицкий лишил её своего покровительства. Потеряв в одночасье престижный участок и любовника, она обозлилась на более Веру, видя в ней причину всех своих бед.
Спустя неделю после похорон Вера почувствовала, что в поликлинике появился чёрный сгусток проклятия и поплыл к комнате персонала, где в пересменок собирались врачи. Вера закончила приём, выставила щит и направилась туда.
Предположение подтвердилось: порчу принесла Пищулова. Тёмные струйки смерти устремились к Вере, пытаясь пробить защитную сферу.
