скачать книгу бесплатно
– Толик, спасай!
Он прибегает и на последней секунде меня вытаскивает. Плетусь домой в мокром пальто, вся в опилках. Толик следом. Ну вот, опять мы нарушили покой и умиротворение посиделок мамы Вали и тёти Нины.
Что было дальше? Мать отмывала меня в железной ванне, шлепала и рыдала. Тётя Нина носилась по двору с хворостиной в поисках сына Анатолия.
Первый борщ
Мама Валя и тётя Нина ушли в кино, отцы на работу, а я и Толик остались у нас дома. Игрушки надоели, рисовать наскучило, и мы решили что-нибудь приготовить. Выбор пал на борщ. Толян следил за печкой, но следил не очень умело, поэтому борщ закипал долго. Но всё-таки мы его сварили.
В общем, когда мамки вернулись из Дома Культуры, они застали хату Зубковых в очень культурном состоянии: у печи весь пол в угле и дровах, кухня усыпана капустой, свеклой и морковкой, но по большей части капустой, а на печи малюсенькая кастрюля вегетарианского борща (мы просто не смогли отрезать от замороженного мяса кусочек нужного размера). И два гордых пострелёнка предлагают родительницам кушать! Зрелище, конечно, еще то, но по большей части удручающее. И почему мы не приметили бардак, даже когда уже закончили свои поварские дела – не знаю. Но пока тётя Валя и тётя Нина ни ткнули нас в него носом, мы его в упор не замечали.
– Вкусный борщ? – спросили мы неуверенно, когда взрослые прибрались и сели ужинать.
– Вкусный, жаль дяди Вани и дяди Коли не было дома, пока вы его варганили.
– Почему?
– А они бы ходили за вами по пятам с вениками да с совками и подметали, подметали, подметали…
И мамки дружно захохотали, представив себе такую картину. Вот ведь бабьё! Им над мужьями посмеяться намно-о-го интереснее, чем отпрыскам наподдать.
А снег всё валя и валя
Мы с отцом сидим в хате за столом и едим с пылу с жару чебуреки, которые готовит мать. Хорошо, но скучно. Во дворе идёт снег. Батя выставился в окно и запел:
– А снег всё валя и валя, а снег всё валя и валя…
Маме Вале это шибко не нравится, она раздраженно грозит мужу ложкой.
Я пытаюсь что-то понять, но понимаю, что ничего не понимаю:
– Как так, снег – Валя?
Но тятенька уже совсем завелся:
– А снег всё валя и валя, а снег всё валя и валя…
– Это значит, что он нажрался, и ему уже пора валить из-за стола, – объясняет мать.
Иван подмигивает и заводит шарманку снова:
– А снег всё валя и валя, а снег всё валя и валя…
Внимательно смотрю на раскрасневшиеся щеки отца, то есть мужа мамы Вали, и до меня, наконец, доходит:
– Да любит он тебя! Вон как заигрывает.
Мамка вспыхивает, как спичка:
– Ещё чего! Нажрался просто.
Иван в ответ крякнул: обиделся, значит.
– Мам, а твоё бесконечное «нажрался» – это тоже заигрывания?
– Да идите вы оба! – крякнула на этот раз мамка: обиделась, значит.
Как мы с отцом ходили за новогодними ёлками
За ёлкой я ходила с отцом. Мать говорила:
– Пора!
И мы шли. Я надевала валенки, лыжи и плелась за батей. Выбирали мы всегда какую-нибудь макушку у старой ели. Молоденькую ёлочку отцу было жаль. Он выбирал самую красивую верхушку, лез по стволу и пилил. Домой мы ползли счастливые!
По дороге мне папа Ваня какую-нибудь ерунду про зайчиков и белочек выдумывал. Весело было.
А дома нас ждало всегда одно и тоже: мать выбегала на улицу, придирчиво рассматривала нашу макушку от ели, размахивала кулаками и ругалась:
– Нет, вы гляньте на них! Все прут ёлки как ёлки, а эти двое обязательно косую да лысую притянут. Вон там место пустое у вашей пихты. Чьим задом будем дырку затыкать?
Отец самодовольно расхаживал вокруг зеленой красавицы и ехидно улыбался:
– Зато с шишками!
Я недостатков нашей ёлочки никогда не замечала (до тех пор, пока мать ни начинала нас в них носом тыкать). Но отец у нас молодец, он где-то веточку отпилит, а где-то привяжет. И в наряженном виде наша макушка смотрелась, конечно же, королевой!
Потом приходили Каргаполовы и Бургановы. Они тоже придирчиво рассматривали нашу наряженную царицу и критиковали. После этого мы шли критиковать ёлки Бургановых и Каргаполовых. И только после этого наступал Новый год!
Новый год – это…
Новый год для сахалинских детей-семидесятников в шахтерских сахалинских посёлках – это ящики корейских зимних яблок в подвалах, ящик мандаринов, рыба кета под красным маринадом, обязательно живая елка, на которую выдавали маленький талон и нужно было самостоятельно её рубить, желательно с папой, а не с мамой. Хотя, один раз я рубила елку с мамкой. Воспоминания незабываемые, скажу я вам: две курицы на лыжах и с пилою, а та, что поменьше, ещё и попроворней! А где в ту зиму шлялся наш отец? То ли в больнице, то ли на учениях – не помню. Были тогда месячные военные учения для старых, военнообязанных пердунов лет эдак до 45 лет. Нынче их давно уже отменили.
А ещё Новый год в посёлке Мгачи – это когда дружественные семьи приходят друг к другу в гости, и детям разрешается не спать всю ночь, слушать разговоры взрослых, танцевать вместе с ними, ждать деда Мороза с подарками (моего отца) и пить взрослое шампанское по чуть-чуть, приблизительно с семилетнего возраста.
– Мам, а Толик водку со стола выпил! – пожаловалась я.
– Ах ты, гад! И сколько? – вспыхнула моя мамка.
– Полрюмки, – сказала я.
– Толичек, ты живой? – мама Толика, тётя Нина.
– Живой, красный только, – смущённо ответил Толик.
– Стыдно паршивцу! – сквозь зубы процедил мой отец.
– Это твоя паршивка, эка как скоренько на закадычного дружка настучала! – парировал папа Толика, дядя Коля.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
