скачать книгу бесплатно
– А попроще?
Илья растерялся.
– Да, Пианист он, товарищ старший сержант! – крикнул Орленок.
– Что, правда, что ли? – удивился их теперешний командир.
Парень кивнул.
– У нас гитара полгода не востребованная лежит! Сможешь?
– Пробовал когда-то во дворе…
– Розенбаумовский репертуар знаешь?
Илья отрицательно покачал головой.
– Научим! Кто? – обратился он к Артему.
– Попроще или как, товарищ сержант?
– По-всякому!
– Рядовой Сазонов! Артем. Прозвище – Столица!
– Рядовой Григорьев! Иван…
– Вижу, рыжий…, – перебил его сержант, – Да, видно не перевелись на Руси богатыри русские, – окинул оценивающим взглядом он Ваньку, – Надо тебе другое прозвище придумать посолиднее…
Ванька, молча, посмотрел на своего нового командира: «Заняться ему, что ли больше нечем?», – негодуя, подумал он, а вслух спросил:
– Какое?
– Будешь у нас не просто Рыжим…, а Дьяволом! Чтоб одно, только, упоминание о тебе духов в ужас приводило!
Ребята засмеялись.
– Шмелев Игорь! Шмель. А здесь часто стреляют, товарищ сержант?
Сержант пожал плечами.
– Случается иногда. Чаще – режут. Любят они нашим солдатикам кровушку пускать…
Ребята притихли, не поняли до конца, издевается он над ними или говорит серьезно. Пианист, выпучив глаза, опять ляпнул:
– Они – это исламисты?
Игорь толкнул его.
– Тебя, что опять заело, Третий? – прошипел он.
– Не жужжи, Шмель, – одернул его сержант, – Объясняю всем популярно: здесь все мусульмане, кроме нас… Они – это заклятые враги наших русских парней, – перекосила его лицо жесткая гримаса, – По-другому их духами называют. Слышали, наверное…. А, знаете, почему, так называют? – посмотрел он на притихших ребят. – Не видны, не слышны, опасны! Я бы еще их гадюками звал. Расползутся твари по ущелью, не достанешь.… Поэтому, – он умолк на мгновение, – Ваша первоочередная задача: все видеть, все слышать, понимать с первого раза, за черту лагеря не удаляться! И, тогда, – со свойственной ему манерой заключил сержант, – Может быть, вернетесь домой. Теперь, все понятно, рядовой Подгорный!
Так точно, товарищ старший сержант!
Сержант подошел к Пашке и вопросительно кивнул.
– Орленок! Павел Лазуткин.
– Значит, сделаем из тебя Орла!
– Приставало Сергей! Проще – Серый.
– Серый здесь я! – вне конкуренции провозгласил сержант, – Кстати, Серега Козлов!
– Оно и видно, – прошептал Шмель, – Строит из себя крутого. Запугать нас хочет, Козлина…
– Вадим Шарлай! Водолаз. Рассказывать почему?
– Не обязательно. Это ты потом, какому-нибудь юнцу на гражданке парить будешь…
– Ну, что, Салаги, будем знакомы?! – улыбнулся сержант Серега.
– Товарищ старший сержант, а что там за этими горами? – спотыкаясь о камни, спросил Вадик.
Солдаты осваивались на местности.
– Кишлак.
– Это почти, то же самое, что твой колхоз, Водолаз, – подколол товарища Шмель, и не громко хохотнул. Орленок и Вадим среди всех имели деревенское происхождение.
– В нашем хозяйстве четыреста дворов, и в каждом розы растут, красивее, чем в Ботаническом саду! – огрызнулся Вадик.
– Ты еще скажи, что у вас вместо сельсовета – Кремль стоит! – не унимался лыбящийся приятель.
– Насчет колхоза – это верно, – согласился сержант, – Только, у нашей деревни светлое будущее – коммунизм, а у них, – кивнул он на небо, – Рай, обещанный Аллахом за наши головы. Так, что хватит языки чесать, смотрите лучше в оба!
– Товарищ старший сержант, – не обращая внимания на спорящих товарищей, подал голос Пианист, – А вы сами, откуда будете?
– Из Щербинки, – отозвался командир, – Слышал про такую? Под Москвой…
– У меня там тетка живет, – вздохнул Столица.
– Смотрите ослик! – счастливо заулыбался Пианист, и, словно загипнотизированный двинулся к животному, – Как у Гайдая «Новые приключения Шури…», – он не договорил.
Серега нагнал его и, схватив за голову, повалил вниз.
– На землю все, быстро! – заорал он.
Прозвучавшие выстрелы были короткими и точными. В панаме Пианиста засветилось несколько отверстий, почти рядом.
Сержант вскинул автомат. Очередь прошила горячий воздух. Из-за камней выкатилось тело, похожее на куль с мусором.
Илья вытаращился на убитого, потом на свой головной убор.
– Спасибо, товарищ старший сержант…, – рассеяно поблагодарил он.
– Я тебе такое «спасибо» устрою! – набросился тот на солдата, – Тоже мне любитель кино… Я, что вам велел, – заорал он, – В оба глядеть… Салаги…, – от досады сплюнул он на землю.
– Да, Пианист, не везет твоей голове…, – сочувственно покачал своей Пашка, глядя на продырявленный головной убор товарища.
Наверху, что-то зашуршало. Ванька мгновенно отреагировал и нажал на спуск.
Какая-то птица свалилась им под ноги.
– Хороший выстрел, Дьяволенок! – усмехнулся Серега, – Еще бы цель правильную выбрал…
Ванька глубоко вздохнул. На самом деле он был рад, что это оказался не человек.
– Пойду все проверю, – выставив железные банки на стол, направился к выходу Серега, – Надеюсь, с консервами без меня справитесь, – ухмыльнулся сержант, окидывая взглядом свою желторотую команду, и кинул на середину стола нож, – Долго не трапезничайте, – предупредил он, – Завтра работенка большая предстоит. Колонну с оружием ждем на днях …
– Товарищ старший сержант, а можно «транзистор» включить послушать?
– Ну, если, получится поймать что-нибудь путное…. Попробуйте…
Как, только, брезент за командиром запахнулся, ребята, будто мухи облепили Приставало.
Тот начал жонглировать жестянками с едой.
– Тушеночка!
Счастливо лыбясь, парень потер ладони, и взял одну из банок.
– Смотрите и запоминаете, каким должен быть удар настоящего десантника, – нравоучительно произнес он, – Салаги…, – передразнивая сержанта, сказал приятель и под дружный рев товарищей, вонзил нож в банку, – Налетай, мужики!
Пользуясь, случаем, что все были увлечены долгожданной едой, Пианист потянул Ваньку за рукав. Парень неохотно протиснулся между столпившимися товарищами.
Илья показал ему стопку смятых листков.
– Что это за макулатура? – уставился на него Иван.
– Я тут пробовал музыку сочинять по памяти…
– Мемуары пишешь, Третий или доносы! – загоготал Шмель, проходивший мимо с уже откупоренной банкой тушенки. В тесноте он задел Пианиста. Импровизированные ноты посыпались на землю.
Илья растерянно захлопал ресницами. Ванька быстро собрал листки и сунул себе под одеяло.
Аромат еды головокружительно завитал в спертом воздухе.
– Потом отдам, – кивнул Ванька Пианисту, – от запаха консервов под ложечкой у него жутко засосало.
Вадик доскреб остатки тушенки и начал крутить ручку радиоприемника. Среди отчаянного шипения, время от времени, проскальзывали какие-то звуки. Вдруг, совершенно чисто, без помех наружу вырвался мощный поток классической музыки. Ее жутковатое звучание сразу заполнило ограниченное пространство землянки.
Вадик от неожиданности передернулся и отпрянул назад.
– Дьявол! – выругался он и хотел уже сменить волну.
– Оставь! – схватил его за руку Пианист, – Это же Бах! – воскликнул он, лихорадочно сверкая глазами, – Пятая симфония!
– Это по твоей башке сегодня «бах»! – стукнул Илью по лбу пустой банкой из под консервов Приставало, – Мы тут и так, как в могиле… Того гляди венки сверху кидать начнут…
Между тем, властная музыка неистово продолжала содрогать притихший полумрак. Тяжелая, она наседала, царапала ребятам души до озноба, до мурашек на коже, отчего, казалась, роковой.
– Да, выруби ты этот похоронный марш к ядрени-фени! – не выдержал Шмель и выключил радиоприемник.
– Я так понимаю, концерт окончен, – зевнув, сказал Артем. – Вы – как хотите, ребята, а я на боковую, – начал укладываться он, натягивая на голову затхлое одеяло, – Фиг его знает, что нас завтра ждет…
Ванька последовал его примеру, хотя спать ему совсем не хотелось. Не столько физически, как морально, он, как и все, сильно устал. От дороги, размещения на новом месте и неопределенности. Последнее тяготило больше всего. Парень совсем запутался. С одной стороны – здесь было все серьезней некуда, с другой – пьянство, которого он не мог терпеть с детства. Куда он попал? И, что, вообще, они делают здесь, если население, которое они призваны защищать стреляет в них?
Пианист ворочался рядом, видно тоже не мог уснуть. Ванька вспомнил про ноты, и даже скорее не из-за них, а из-за этого неспокойствия на душе, тихо позвал:
– Илья, совсем забыл про твое крючкотворство…
– Утром отдашь, – зевнув, промычал Пианист.
Несмотря на дневную жару, ночи здесь были холодными. После мучительной бессонницы глаза крепко сомкнулись к утру. Ванька, так долго прислушивался к ночным звукам и шорохам, наконец, растворился в зыбком, но особенно сладком сне. Ему снилась Анна.
Мать взбивала мягкую перину, белоснежные простыни, почему-то сползали с кровати, и, Ванька, то и дело укладывал их на место. Но, вот, маленький Ванька уже лежал в прибранной постели, и ему было так хорошо, как, вдруг, он услышал голос матери:
– Ваня, сынок, вставай…, – он был таким нежным, и парень наслаждался им во сне.
– Проснись, Ваня! – прозвучало опять, так явственно, что он вздрогнул и сразу же открыл глаза.
Острая боль пронзила левое плечо. Он еще ничего не понял, кроме того, что ему не хватает воздуха. Реакция самосохранения сработала безотказно. Что-то тяжелое, навалившееся на Ивана отлетело в сторону. Сонный, парень плохо соображал, но, вот, потное тело снова склонилось над ним, так близко, что он почувствовал запах гнилых зубов. В темноте он увидел блеск стали. Почти одновременно Ванька услышал рядом слабый вскрик, короткий и глухой.… И, тут, он понял все сразу. Пальцы скрипнули в жутко шуршащей тишине, и сжались в беспощадный кулак. Удар был точным. Нож глухо упал на одеяло. Иван схватил его и вонзил, не задумываясь во врага. Нападавший пошатнулся и рухнул наземь.
Короткая автоматная очередь рассекла предутренний воздух снаружи. Чей-то предсмертный крик раздался следом, и тут же оборвался. Опасная суета, скрывавшаяся под покровом ночи и сна, обнаружила себя. Враги кишели кругом, как гады. Некстати вспомнились слова сержанта.
Освободившийся Ванька, первым делом, кинулся к Илье, механически уложив бандита, обернутого в материи, как тряпичная кукла, он громко позвал:
– Пианист! Илья!
К ужасу парня, Илья не отозвался. Он начал уже привыкать к темноте, и увидел неподвижно лежащего друга.
– Илья!
Глаза пианиста были открыты и слегка блестели. Иван подумал, что они у него на мокром месте, как обычно, и радостно вскрикнул:
– Не боись, я с тобой, дружище!
