скачать книгу бесплатно
– У меня есть время? – спрашиваю я, а сама не свожу глаз с фигуры в углу.
– Ну… – опять мнется врач.
– Время, доктор, – уже твердо говорю я. – Сколько у меня времени? Мне нужно… – я умолкаю, стараясь подобрать нужное слово. Но врачу достаточно и этого моего столь странного молчания. А мне будет достаточно одной ночи.
– Хорошо, я завтра зайду к Вам. – И он уходит. А фигура в углу остается. Смотрит на меня.
Смерти нет. Есть только страх.
В палате я одна. Это хорошо.
Медсестра боязливо косится на меня, а я кошусь на фигуру в углу.
– Вы будете в порядке? – спрашивает она. На самом деле ей это не интересно, ей хочется пойти посмотреть телевизор.
– Да, – отвечаю я. Стараюсь говорить спокойно, уверенно. Нельзя дать страху завладеть мной.
Некоторое время мы просто смотрим друг на друга.
– Смерти нет, – наконец говорю я.
Говорить трудно. Слюна закончилась, и язык едва шевелится. Но все-таки повторяю:
– Смерти нет.
– Есть, – отвечает мне высокая фигура в балахоне. Он все еще стоит в углу. – Вспомни, свою бабушку.
– Она была стара и просто устала.
– Но она умерла.
– Да, она умерла, – соглашаюсь я, и фигура делает шаг в мою сторону. – Она прожила долгую жизнь, больше ста лет! Она просто устала.
– Были и другие. Они тоже умерли.
– Смерти нет, – упрямо твержу я. – Человек просто переходит в другое состояние.
– Но его больше нет, – возражает фигура в балахоне. Он бесшумно движется ко мне по кафелю палаты. – Его тело застыло, его жрут черви.
– Это всего лишь круг жизни. Как круговорот воды в природе. Сперва одно состояние, потом другое, а потом третье – вода, пар, лед.
– Нет, это совсем другое! – Он уже близко. Если я протяну руку, то, наверное, даже коснусь его.
– Нет! Смерти нет. Есть только страх. А ты всего лишь дух, и я не боюсь тебя.
– Боишься, – уверенно возражает фигура. – Все боятся.
– Я – не все.
Продолжаю упрямиться, но чувствую, как страх завладевает мной.
Ребенок в моем животе забарахтался.
Мое дитя.
Я обнимаю живот похолодевшими руками и продолжаю твердить:
– Смерти нет. Есть только страх. А ты… ты… – я запинаюсь и вдруг громко выкрикиваю: У тебя нет власти надо мной!
И все закончилось.
Когда сестра вбежала в палату, я, скрючившись, сидела на своей койке, живот судорожно содрогался.
– Что случилось?
– Схватки. У меня начались схватки.
Меня везут по больничному коридору. Боль просто дикая. Над головой мелькают лампочки. Я то и дело пытаюсь приподняться и оглянуться: нет ли фигуры в балахоне?
– Успокойтесь! – твердят мне тут же люди в белых халатах. – Это всего лишь схватки.
Ничего себе «всего лишь»!
Наконец, меня привозят в родильное отделение, и врач-акушер судорожно пихает мне какую-то бумажку.
– Умоляю Вас! – В его голосе слезы. – Соглашайтесь на кесарево. Только не в мою смену! Только не в мою!
Я оглядываюсь: фигуры в балахоне нет, – и подписываю бумагу.
Через несколько часов я снова в реанимации, но уже в другой палате. На соседних койках лежат другие женщины, сестры тихо переговариваются. Все спокойно, никаких подозрительных черных пятен.
Утром приходит врач, который так мямлил накануне. Он берет меня за руку, щупает пульс.
– Вы молодец, – говорит он. Говорит уже спокойно. – Честно говоря, я не думал, что все хорошо закончится.
– Смерти нет, доктор. Есть только страх.
04.03.2009
Тайна сердца
Он просыпается. Встает. Утро обволакивает его тело пушистым солнечным покрывалом.
Он идет в ванную. Шумит вода, но не заперто. Он приоткрывает дверь и видит ее.
Она стоит в смешных розовых шортиках в клеточку, такой же майке, смотрится в зеркало, висящее над раковиной. Пытается по-новому закрутить свои длинные черные волосы.
В зеркале замечает его, поворачивается. Она улыбается, обнажая острые выпирающие клыки.
Она протягивает к нему свои ладони, сложенные лодочкой, в них вода.
– Проснулся, – смеется она и подбрасывает ладошки.
Вода выплескивается, рассыпается сверкающими шариками…
* * *
Борис открыл глаза.
Еще мгновение кажется, что он слышит ее смех…
Всё исчезло.
– Проснулся? – Ленка прижалась к его боку, горячая, потная. Борису это почему-то неприятно.
– Да.
– Хорошо. – Ленка крепко поцеловала Бориса в губы. – Сегодня у нас особенный день.
– Разве? – Борис взял с тумбочки телефон – это сейчас ему гораздо интереснее!
Все как обычно – куча новых сообщений, блокнот подмигивает. С работы пока не звонили. Все идет своим чередом.
– Ну и шуточки у тебя, Борька!
Ленка то ли сердится, то ли нет – ее не поймешь! Да Борис и не пытается – своих проблем хватает. Он уже весь в телефоне. Сперва смс, затем – блокнот. Вот черт! Они же сегодня заявление в ЗАГС подают. Как он мог забыть?
Но Ленка уже ускакала. Вроде не обижается.
Шеф по такому случаю разрешил прийти на пару часиков позже – это значит, что ему наверняка достанется вечерняя съемка. Если, конечно, редактор Иван не пощадит новоиспеченного жениха. Шанс хоть и маленький, но все-таки есть.
Все равно – лучше сильно не задерживаться.
* * *
День не задался.
Борис поругался с подругой, та слишком долго, по его мнению, вертелась перед зеркалом, прихорашивалась. Ну, как она не понимает, что редактор не обрадуется, если он явится на работу только к обеду! Ленка в ответ надулась. Ну, как он не понимает, что заявление в ЗАГС не каждый день подают!
По дороге в машине Борис страшно ругался на пешеходов, других водителей, костил пробки.
В общем, приехали они не в самом хорошем настроении.
Правда, на пороге ЗАГСа Ленка расцвела – то ли обстановка помещения подействовала, то ли сам факт свершения, то ли еще что. Борис, наоборот, помрачнел еще больше.
Служащая равнодушно зарегистрировала бланк заявления, уточнила дату – 21 августа, затем кисло поздравило жениха и невесту.
Все! Теперь можно ехать на работу.
* * *
Борис работал журналистом на кабельном телевидении в Новосибирске. Может и не Москва, зато какая никакая, а столица Сибири! В общем, понты почти те же, правда, без засилья гламурного лоска. Хотя даже и такого Борис уже нахлебался. Редакция-то ведь маленькая, вот и шлют на все подряд: криминал, пикет у областной администрации, паркет[1 - Паркет, паркетные съемки – официальные съемки, которые проводятся в областных, городских, районных администрациях.], заседание ТОСа, молодежные фестивали, светские рауты.
Впрочем, Борис последнее время от всего устал! Даже от работы. Хотя журналистику он всегда любил. Особенно то чувство, когда за спиной вдруг расправляются крылья, и с губ сами собой срываются едкие вопросы, прожигающие до самой сути.
Еще эта свадьба свалилась! – злился Борис. Он сам уже не понимал, зачем ввязался в столь глупую авантюру, но отказаться почему-то не мог. Их брак окружающие считают таким правильным, таким ожидаемым. С Ленкой он, действительно, уже давно, еще в институте познакомились. Он к ней привык. Она скучная, обычная. Привычная.
Это все из-за аварии, – подумал Борис. Не так давно, в апреле, на полной скорости он врезался в дерево. Машина всмятку, чудо, что сам жив остался! Да, все дело именно в ней! – обрадовался Борис, ухватившись за спасительную мысль, даже вздохнул свободнее. Вот почему он так устает последнее время, стал раздражительным, да еще эти дурацкие сны! Конечно, за уши несколько притянуто.А может, и нет. Кто его знает? У меня ведь даже была эта… как ее? Амнезия. В общем, отдохнуть мне нужно – вот что, – решил Борис и окончательно успокоился.
* * *
На работе, естественно, уже все всё знают! Коллеги по цеху дружно поздравили жениха, операторы отмочили несколько сальных шуточек на тему первой брачной ночи. Ну, что еще ждать от операторов?
В редакции Борис первым делом посмотрел расписание – ну вот тебе, пожалуйста! вечерняя съемка. Да еще такая, что ого-го-го! Ехать в тьму-таракань, на самую окраину!
– Я все понимаю, – Иван сочувственного похлопал Бориса по плечу. – Но лето, отпуска, а материал заказной.
– Что будет? – Борис уже смирился и даже представил, какой у него выйдет разговор с Ленкой. Она-то хотела отметить событие! Тортик там, шампанское.
– Да фиг его знает! – сказал Иван. – Открывают что-то. То ли вечернюю школу, то ли реабилитационный центр. В общем, ты уже на месте разберешься. Только аккуратнее! Я тебя умоляю! Боренька, довожу до твоего сведения, что в поселке живут цыгане, они твоих шуточек могут и не понять, а нам техника целая нужна.
Помпезное здание из красного кирпича – то ли вечерняя школа, то ли реабилитационный центр, Борис так и не удосужился разобраться! – на фоне одноэтажных почерневших домишек выглядело просто ужасно. А еще эти флаги, шары, дети из Дома творчества! Конечно же, море журналистов. В основном газетчики. Всем весело. Им-то чего не веселиться? Они – газетчики, им картинка не нужна. Вон оператор Ромка аж взмок пытаясь придумать, с какого бы ракурса снять кирпичную громадину, чтобы не так убого выглядело.
Поглазеть на представление сбежался весь поселок. Бабы в цветастых юбках охотно что-то наговаривают журналистам. Под ногами все время шмыгают ребятишки, норовя попасть под прицел камер. А вот мужики ведут себя спокойнее, курят, поглядывают с хитрой усмешкой.
Наконец, все закончилось.
Собрались уезжать. Борис делал пометки в блокноте, Ромка упаковывал камеру. Как вдруг к ним подскочила девчонка лет так десяти, бойкая, пестрая.
– Вы журналист, да? – без страха спросила она Бориса.
– Журналист. Будешь хорошо учиться, тоже станешь.
– Неа, – девчонка громко рассмеялась, вскинув чернявую голову и оскалив выпирающие клыки (Борис аж вздрогнул). – А Вас бабушка хочет видеть, – вдруг сказала она совершенно спокойно.
– Мне ничего не нужно!
– Неправда! – девчонка широко улыбнулась в очередной раз, продемонстрировав клыки (Борис снова вздрогнул). – Вам бабушка очень даже нужна! Она сказала, что Вы можете прийти в любой день, когда только пожелаете! Только не тяните, а то бабушка может и передумать.
– Хорошо, – сказал Борис. Ромка уже упаковал камеру, можно было ехать, и он хотел как можно скорее отделаться от навязчивой девчонки, но та совершенно не смущалась!
Она приподнялась на цыпочках и ткнула Бориса пальчиком в грудь.
– У Вас вот здесь замочек, а бабушка знает, как его открыть. Бабушка говорит, что она не хотела этого делать. Она просто испугалась.
– Кто?
– Ну, она, – таинственный шепотом проговорила девчонка, прикрывая рот ладошкой. – Вы ведь из-за нее в аварию попали…
