скачать книгу бесплатно
Я чувствую укол грусти в груди. Она заслуживает лучшего, чем это. Она заслуживает знать, что со мной происходит, но не может.
Однако я не единственная в доме храню секреты.
Однажды ночью, когда я не могла уснуть после смерти Кирана, я наблюдала из-под одеяла, как мама осторожно вытащила маленький предмет, спрятанный под кроватью, и убаюкала его, прежде чем спрятать снова. Слабая тень от ее свечи легла на мою кровать, когда она оглядела меня и нежно поцеловала мои волосы, прежде чем снова лечь и заснуть.
Я тихонько подхожу к деревянной раме ее кровати и опускаю руку, нащупывая пальцами маленькую дырочку в матрасе. Я достаю матерчатый мешочек размером с мою ладонь. На нем странные символы, искусно вышитые на ткани, но в остальном он очень простой. Я вытряхиваю содержимое, и маленький, но тяжелый каменный талисман соскальзывает в мою руку.
Тайное сокровище моей матери: маленький золотой бычок, центральная фигура в истории Гондала. Я не помню того дня, но однажды утром Киран пришел с ним домой, заявив, что его подарил ему проезжавший через город торговец. Ма хотела выбросить его – годом раньше барды начали совершать рейды, охотясь за запрещенными предметами вроде этих, чтобы уничтожить их. Когда она сказала нам, что сожгла его, Киран был безутешен. Но однажды ночью он пробрался ко мне в постель и раскрыл ладонь, чтобы показать вола. Странный материал не воспламенится, сказал он. Вместо этого золото засияло еще ярче.
Теперь Ма прячет фигурку, храня ее, несмотря на риск.
Я осторожно переворачиваю фигурку в руке, ощущая ее вес. При ближайшем рассмотрении я вижу крошечные зеленовато-золотые прожилки в камне, мерцающие даже в полутьме. Такого камня в Монтане не найти. Киран сказал, что это сделано в Гондале. С таким же успехом он мог бы сказать, что она упала с неба. Гондал – это ложь, не более чем красивая история.
Я закрываю глаза, и передо мной вспыхивает образ Кирана, лежащего в постели. Он на ранней стадии болезни, его каштановые волосы прилипли ко лбу от пота. Крупные вены на шее только начинают темнеть. Он хватает ртом воздух после каждого приступа кашля, каждый следующий более жестокий, чем предыдущий.
– Не беспокойся обо мне, Шай. Я силен, как бык, – сказал он мне, прежде чем меня унесли из комнаты, чтобы я никогда больше его не видела.
Долгое время я могу только стоять на месте, зажмурив глаза, пока жгучая боль в груди не утихает. Сколько бы времени ни прошло, потеря Кирана отдается жестокой болью в моем сердце.
Я осторожно кладу быка обратно в тайник, закрываю за собой входную дверь и спускаюсь по деревянному крыльцу на дорогу. Я стираю пыль с железной маски смерти, которая висит над нашей дверью, – на всякий случай.
После короткого дождя в воздухе пахнет свежестью. В темноте легче представить себе Астру такой, какой она была когда-то, – тени скрывают сухие трещины в земле, бесплодные поля и животных, чьи кости торчат под острыми углами. Луна ярко светит над головой, освещая небо, покрытое мерцающими звездами. Раскинувшаяся чернота напоминает мне рассказы о Гондале, окаймленном с одной стороны огромным пространством сверкающей голубой воды, о котором говорят, что оно бесконечно, прекрасно и смертоносно. Это вызывает во мне страх, но также и другое чувство, которое я жажду понять.
Сухая трава хрустит под тонкой подошвой моих ботинок. Когда я прохожу мимо сарая, меня преследует шорох овец во сне.
На опушке сосновой рощи я взбираюсь на массивный валун, к которому мы с Мадсом приходили считать звезды. Деревья в этом месте давно мертвы, оставив после себя только искореженные скелеты своих прежних «я», – поэтому здесь достаточно места, чтобы охватить взглядом небо. Тощие почерневшие ветви деревьев – еще одно напоминание, что земля вокруг умирает, что мы можем стать следующими, если не будем осторожны. Я подтягиваю колени к подбородку и смотрю на долину.
В лунном свете она кажется больше; сфера слабо мерцающих огоньков над ней. Внизу, на западе, долина окаймлена клочками синеватой травы. Вся она окружена заснеженными горами, по другую сторону которых лежит Астра, раскинувшаяся на равнине, по другую сторону перевала. Лунный свет достаточно ярок, чтобы ясно видеть мой дом дальше по склону холма и дорогу, ведущую к центру Астры. С другой стороны, за высохшим прудом и редеющим лесом, где папа обычно охотился, простирается пастбище.
Мои пальцы тянутся к иголкам, спрятанным в кармане. Я стараюсь не думать о потертости ткани или нитки, когда вытаскиваю свою последнюю работу, и вскоре моя игла мчится по ткани, подстраиваясь под скорость моих мыслей. Непрошеные образы проскальзывают в сознании каждый раз, когда я думаю, что прогнала их прочь. Пальцы движутся сами по себе, тюльпаны, которые я вышиваю, превращаются во взрывающиеся солнца, за ними встают зубчатые горные вершины, затем золотые фигуры, начертанные на уздечках лощадей бардов, и еще больше форм, напоминающих клыки. Я вздрагиваю, вспоминая что-то на краю сна, который я видела, но не могу полностью вспомнить что.
Шорох в кронах деревьев.
Я задыхаюсь и чуть не роняю нитку. Я вглядываюсь в темноту. Слева от меня настороженно стоят деревья. Я ищу движение – волк в высокой траве, клыки на моей вышивке оживают.
– Веснушка? Что ты делаешь здесь так поздно?
Значит, не волк. На какое-то безумное мгновение я представляю себе стройную фигуру Равода, грациозно появляющуюся из-за деревьев. Мое дыхание прерывается, я вспоминаю свет, мерцающий в его черных волосах, идеальный изгиб его плеч и то, как его глаза встретились с моими.
Но только один человек в мире осмеливается называть меня Веснушкой.
– Мадс?
Мадс ступает в пятно лунного света. Его волосы, которые кажутся почти серебряными, беспорядочно падают на его лицо. На лбу бисеринки пота, рубашка расстегнута на шее. Годы, которые он провел, измельчая древесину на мельнице его отца, наделили его мускулистым телосложением, широкими плечами и большими руками. В нем нет ничего от грации Равода – его походка скорее неуклюжая. По словам Фионы, он не самый красивый мальчик в Астре, но у него приятная улыбка. Думаю, я согласна с ее оценкой.
Мне трудно четко определить, что я чувствую к Мадсу. Я действительно не уверена, люблю ли его или хочу любить, потому что считаю, что должна. Я не могу позволить себе роскошь выбирать партнера, как это делает Фиона. Мадс – единственный парень в Астре, достаточно сумасшедший, чтобы подойти ко мне.
Хотя у него и в самом деле очень приятная улыбка.
Я смущенно кусаю губы. Пялиться на мальчиков – это больше подходит Фионе.
– Я слышал, что случилось на рынке, – говорит он.
– Дедушка Куинн, – бормочу я.
– Нет. Я слышал, что с тобой случилось, – говорит он, наклоняясь вперед.
Я вздрагиваю, вспоминая, как чьи-то руки толкали меня на землю. Мадс продолжает:
– Я проходил мимо твоего дома, чтобы проверить тебя. Когда тебя там не оказалось, у меня было такое чувство, что ты могла прийти сюда.
– Я не хотела будить маму, – говорю я, быстро пряча свое рукоделие обратно в карман. Мадс никогда не понимал моего увлечения вышиванием или образами, которые я сплетала с помощью иголки и нитки. «Слишком странно для меня», – говорил он.
Мадс всегда был рядом, сколько я себя помню. Когда мы были младше, мы часто играли вместе с Кираном. После смерти моего брата он был одним из немногих детей, кто мог приблизиться ко мне, не считая Фионы. Другие мальчишки в деревне высмеивали его за это – всюду, куда бы я ни шла, они рисовали в пыли знак болезни, тот самый, что висит над нашей дверью, – но Мадсу было все равно. Хотя он никогда не мог заставить других принять меня, даже несмотря на общение со мной, его очень любили. Мадс никогда ни о ком не говорит плохо, к моему большому разочарованию.
– В этом районе видели волков. Что бы ты сделала, если бы повстречала их?
– Шумела бы, бросала камни и защищала место, где стояла, – с готовностью отвечаю я. – Как ты меня учил.
Он смеется.
– Что ж, я рад, что могу быть тебе полезен. Здесь свободно?
Я подвигаюсь, чтобы освободить место рядом с собой. Он легко взбирается на валун и садится, оставляя между нами расстояние в ладонь. Близко, но уважительно. Его вежливость может вывести из себя. Когда я думаю о Фионе и ее свите поклонников, мне становится интересно, испытывает ли Мадс ко мне какие-то чувства. Но почему он держится на расстоянии? Потому что я не такая красивая, как она? Может быть, он просто добрый?
Когда я смотрю на его лицо, его улыбка нежна и немного застенчива. У меня перехватывает дыхание. Мы с Мадсом уже сто лет не сидели так близко. И никогда так поздно ночью. Когда мы так одиноки.
Между нами повисает тяжелое молчание, когда большая ладонь Мадса накрывает мою.
Он прочищает горло.
– Твои волосы красиво выглядят.
Свободной рукой я касаюсь замысловатой косы, которую заплела Ма.
– Спасибо.
Мадс быстро отводит взгляд, пожевывая губу. Глубоко вздохнув, он снова поворачивается ко мне, в его лице что-то изменилось, но я не могу определить, что именно.
– Я беспокоился о тебе, – тихо говорит он, наклоняясь ближе. От его близости по моей коже пробегает теплая дрожь. – Веснушка, – говорит он, глядя мне в глаза, – что-то происходит. Я же вижу. Что случилось?
Я отрицательно качаю головой.
– Ничего, – это неправда, но я не знаю, как все объяснить. Не пока я ощущаю жар его ладони, лежащей поверх моей. Давление и страх этого дня, еще живущие в моей груди, – из-за всего этого мне трудно подобрать слова. Он хмурит брови. Его это не убедило.
– Ты ведь знаешь, что можешь поговорить со мной, правда? – говорит он. – Если тебя что-то беспокоит.
– Я знаю, Мадс, – мне удается улыбнуться ему.
– Послушай, – он берет мою руку. – Засуха закончилась. Мы заслужили благословение от бардов. Будущее не так мрачно, как кажется.
Он делает паузу, и я пытаюсь впитать его надежду. Ощущение безопасности от ощущения его руки, сжимающей мою. В его глазах появляется легкость, которой не коснулись ни отчаяние, ни болезнь, ни смерть. Я жажду увидеть в них свое отражение – но не могу, как ни стараюсь.
– Имей хоть немного веры, Веснушка, – безумная улыбка, кончики его мозолистых пальцев дотрагиваются до моего подбородка, когда он наклоняется ближе.
Его теплое дыхание касается моих губ, и мое сердце бьется так же быстро, как и бегут мысли. Кончик его носа соприкасается с моим. Его губы находят мою щеку. Это не так уж неприятно.
Возможно, этого недостаточно. Я поворачиваюсь к нему, и наши губы встречаются. На мгновение мне кажется, что валун начал быстро вращаться, и мои руки тянутся к его шее. Я не уверена, чувствую ли я это потому, что целуюсь с Мадсом, или потому, что меня вообще целуют. Я почти уверена, что делаю все неправильно. Я осторожно открываю рот.
Мадс резко вздыхает, и морщинка на его лбу снова появляется, когда он отодвигается назад. Ночной воздух внезапно становится немного холоднее, выветривая тепло его губ, и мои глаза широко открываются от удивления.
– Что? – я хмурюсь, но в глубине души чувствую страх, не понял ли он вдруг, что я не стою того, чтобы обращать на меня внимание, что все правы и он должен держаться от меня подальше.
Я этого не хочу. Мне нравится, когда он рядом. Он важен для меня, даже если я не совсем уверена в своих чувствах к нему.
Мои руки опускаются, мысли дико мечутся. Я прижимаю колени к груди, словно создавая барьер между нами.
Мадс качает головой.
– Я хочу сделать все правильно. Не торопиться. С доверием. Ты слишком важна для меня.
Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Я расстроена не из-за Мадса. Не совсем.
– Все в порядке, – отвечаю я, избавляя его, как я надеюсь, от необходимости поддержать меня улыбкой, – ты тоже важен для меня.
– Тогда что же происходит на самом деле?
Сегодня я уже солгала Фионе. И маме тоже. Возможно, действительно пришло время довериться кому-то. А кто может быть лучше Мадса?
– Я… – я с трудом сглатываю. – Может, и так… – Его глаза темнеют от беспокойства. – Сегодня я попросила бардов об одолжении. Вылечить меня. – Заканчиваю я быстро.
– Ты серьезно?
Когда я молчу, он хмурится еще сильнее. Я только однажды призналась Мадсу в своих страхах – в ту ночь, когда он впервые поцеловал меня. Он уверял меня, что я все выдумываю, что болезнь никогда больше не коснется ни меня, ни моей семьи. Что он никогда не позволит этому случиться.
– О чем ты только думала? Ты не можешь просто так…
– Я знаю, – перебиваю я. Разочарование в Мадсе и в себе наполняет меня, оставляя во рту едкий привкус. Я делаю глубокий вдох, но даже это внезапно кажется утомительным. – Я знаю, – повторяю я, на этот раз тише. – Это было глупо.
– Это на тебя не похоже, – замечает Мадс с явным неодобрением в голосе. – Что на тебя нашло, Шай?
Мадс никогда не называет меня по имени, если только он не расстроен. Разочарование превращается в жаркий огонь в груди.
– Я не знаю, Маддокс, – я вырываю у него свою руку и слезаю с валуна. – Я лишь хотела найти ответы на некоторые вопросы сама.
– Какие ответы? С тобой все в порядке. Ты боишься болезни только потому, что потеряла Кирана. Но с тех пор смерть здесь не появлялась. Прошли годы. Ты в порядке.
Мадс с жалостью смотрит на меня сверху вниз.
– Почему бы не доверять тому, что ты уже знаешь?
– Потому что я ничего не знаю, – горячо отвечаю я.
– Твоя жизнь прекрасна. У тебя есть дом, ты можешь жить в нем, одежда на твоем теле и еда на столе. Твоя мама любит тебя, – говорит Мадс раздражающе спокойно, спускаясь вниз и становясь рядом со мной. Он кладет руки мне на плечи. Его теплые ладони – единственное, что удерживает меня от падения на землю.
– Я люблю тебя. Разве этого недостаточно?
Шок заглушает мой гнев и разочарование.
– Ты любишь меня?
Его улыбка отвечает на мой вопрос.
Но все, что я могу сделать, это стоять, крепко сжав кулаки. Он не понимает горя от потери кого-то из-за болезни, он не знает, как это – жить, когда одно событие запятнало всю твою семью. Страх и неуверенность от осознания того, что с тобой что-то глубоко не так, и невозможность поговорить с кем-то. Он не знает, каково это – жить с кем-то, кто настолько сломлен печалью, что даже не хочет говорить. Это моя реальность, и он не может себе представить, почему я хочу что-то сделать, чтобы исправить это.
Он любит меня.
Но он меня не знает.
Мадс, должно быть, замечает нерешительность в моих глазах, потому что делает резкий шаг в сторону, его взгляд устремлен на что угодно, но не на меня.
– Уже поздно, и нам обоим нужно отдохнуть. Позволь мне проводить тебя домой.
– Я не хочу домой, Мадс, – звучит печально, как бедная замена «я тоже люблю тебя». Слеза катится по щеке, и я стираю ее тыльной стороной руки. – Даже думать о возвращении не могу.
– Ты не можешь оставаться здесь одна всю ночь.
– Ты можешь остаться со мной? – я с надеждой смотрю на него. Он, наверное, единственный человек, которого я могу вынести в данный момент.
Кончики ушей Мадса краснеют, и он издает неловкий, застенчивый смешок.
– Не могу, – говорит он хриплым голосом. – Мне нужно домой. Завтра важная работа.
У меня вырывается вздох. Я стараюсь не задохнуться от боли.
– Делай то, что должен. Я останусь здесь еще немного. – Его брови встревоженно поднимаются. – Обещаю, скоро вернусь домой.
– Будь осторожна, Веснушка, – он нежно целует меня в лоб, а потом поворачивается и спускается с холма в долину. Я смотрю, пока не теряю его из виду в темноте.
Глава 5
Я больше не могу сидеть спокойно, но и домой тоже не хочу идти. Изнеможение пронизывает меня до костей. Но я слишком боюсь того, что случится, когда я усну.
Я иду вверх по склону в противоположном, куда ушел Мадс, направлении. Рациональная часть меня говорит бежать за ним и дать ему тот ответ, который он хочет. Но что-то более сильное тянет вперед – ночное небо, темнота, выжженная сообщениями звезд, которые я не могу расшифровать.
Не знаю, как долго буду идти. Луна стоит высоко над головой, когда я выхожу на небольшую поляну. Она находится гораздо глубже в лесу, чем я предполагала. Мои ноги болят после подъема в гору, и я почти падаю на землю, поросшую редким мхом.
Рука тянется в карман, пальцы пробегают по нитке. Я чувствую ее, этой ниткой я вышила желтые лепестки маленького тюльпана, похожие на множество солнц. Это успокаивает меня.
