скачать книгу бесплатно
– И все же, господин торопыга, я предлагаю вам получить от меня урок, если, конечно, пожелаете.
– И где же, скажите на милость?
– У креста Сен-Сюльпис в одиннадцать часов.
– Буду непременно!
Вполне удовлетворенный ответом, мушкетер отпустил юнца, и тот помчался к главному входу. Желая сократить путь, д’Артаньян побежал по галерее, где размещалась столовая. На его беду, несколько мушкетеров остановились в проходе между столами, продолжая разговор. Говорил крупный величественный мушкетер с черной бородкой:
– Я был пьян, как сапожник, в глазах двоилось, поэтому один из двух ударов пропадал впустую, но хватало, поверьте, и одного!
Его мускулистая рука рассекла воздух и… не только. Д’Артаньян, получив удар в грудь, упал как подкошенный.
– Черт побери! Где вы оставляете свои глаза, когда пускаетесь в путь? – огорченно осведомился мушкетер, тоже взял молодого человека за воротник колета и поднял, словно куль с грязным бельем.
«Это у них такая мания», – мелькнуло в голове полузадушенного гостя столицы.
– Извините, я очень спешу, – с трудом выговорил д’Артаньян, – я кое?кого догоняю.
– Неужели? И кого же?
Обратившись к товарищам, мушкетер добавил:
– Не будь он таким тощим, я бы им поживился. Поджарив, конечно, на вертеле!
Шутку встретили громким хохотом, который совсем не понравился гасконцу. При одной только мысли, что кто?то может над ним смеяться, он вспыхивал, как огонь.
– Скажите, сударь, что вас так насмешило, и посмеемся вместе, – произнес он с явной угрозой.
– Я смеюсь, когда мне вздумается, и надо всем, что мне угодно, – заявил мушкетер-великан.
– А я не терплю, чтобы смеялись надо мной.
– Значит, нам не придется смеяться вместе, – заявил мушкетер. – Но я могу заставить вас замолчать.
– И где же?
– За Люксембургским садом, в полдень.
– В полдень? Отлично.
– Это улучшит мне аппетит. Один удар шпагой и… Что же вы стоите? Бегите бегом!
Две дуэли подряд! Новая жизнь д’Артаньяна начиналась непросто, но времени горевать или, наоборот, гордиться собой не было – он выскочил из главного входа и тут же заметил вдали кожаный плащ своего врага. Гасконец кинулся за ним со всей скоростью, на какую был способен, петляя среди прохожих, разносчиков и тележек с товарами.
Пока д’Артаньян обегал двух беседующих друзей, один из которых тоже был мушкетер, враг исчез позади груженой телеги. Молодой человек потерял его из вида – негодяй растворился в воздухе. Зато юный гасконец заметил у ног мушкетера кружевной платочек. «После промахов в особняке господина де Тревиля судьба посылает мне возможность произвести хорошее впечатление», – сказал себе простодушный молодой человек, поднял платочек и подал его хозяину.
– Думаю, сударь, вы очень бы огорчились, потеряв такую прелесть, – произнес д’Артаньян с поклоном.
Мушкетер, красивый молодой человек с черными глазами и тонкой талией, – д’Артаньян успел его заметить среди тех, кого распекал капитан де Тревиль, – нахмурил брови.
– Вы ошиблись, платок не мой, – сухо ответил он.
Его собеседник с понимающей улыбкой подхватил платок, собираясь расшифровать инициалы, вышитые на батисте.
– Но…Это же платок моей жены! – воскликнул он в недоумении.
– Вы его и потеряли, – тут же нашелся элегантный мушкетер и испепелил взглядом незваного помощника. А тот попытался исправить допущенную неловкость.
– Я увидел платок возле вас… Решил, что он ваш. Но, похоже, обманулся.
– Похоже, и я, – с раздражением произнес тот, кто объявил себя мужем владелицы кружевного платочка, рассерженно развернулся и ушел, не прощаясь.
– Вы поставили меня в крайне неловкое положение, – заявил мушкетер, продолжая сверлить молодого человека взглядом.
– Мне очень жаль, – искренне вздохнул д’Артаньян, – вот уж чего я не хотел, так это неприятностей.
– В том, что вы избегаете неприятностей, я не сомневаюсь, – ядовито ответил мушкетер на извинение.
И д’Артаньян снова закипел.
– С какой это стати? Вы что, подумали, я испугался? Напрасно вы хотите меня унизить!
– Лично я дерусь в редчайших случаях, только когда меня вынуждают обстоятельства, и делаю это с отвращением, – сообщил мушкетер. – Но это тот самый редчайший случай – по вашей вине скомпрометирована женщина.
– По моей? – воскликнул д’Артаньян, ошеломленный обилием неожиданностей, валившихся ему на голову.
– Не имея возможности научить вас жить, я надеюсь научить вас умирать.
– И где же?
– На улице де Карм, в полдень.
– Всегда к вашим услугам.
Краем глаза д’Артаньян вновь заметил вдали кожаный плащ: он мелькнул и скрылся. Три дуэли! А до этого ему нужно поквитаться с врагом. Но… В полдень? Черт! В полдень вторая дуэль… Если, конечно, он останется в живых после первой. И прежде чем пуститься снова в погоню, спросил:
– А если в час? Это возможно?
Мушкетер с покровительственным видом снисходительно улыбнулся.
– Вполне. Я охотно дарю вам еще один час, проживите его как можно полнее…
Глава II
При дворе короля в Лувре.
В это время по коридорам Лувра торопливо шла темноволосая стройная девушка в плаще самого простого кроя. В руках она держала запечатанное письмо и настороженно поглядывала вокруг. Из-под белоснежного чепца выбилось несколько прядок волос. Девушку звали Констанция Бонасье. Она была горничной, служила королеве, а значит, для нее во дворце были свои входы и выходы. Слуги и есть слуги, на них никто не обращает внимания. А между тем эти наперсницы, посланницы, лазутчицы зачастую знают немало секретов. У невидимок есть преимущества.
До чего же велик королевский дворец! Констанция знала в нем каждый уголок, но никогда еще – так ей казалось – не бежала по коридорам так долго. Встречая на пути придворных дам, она прижималась спиной к стене и слегка приседала, почти не замедляя шага. Ну, наконец?то! Двери в королевские покои. Постучалась. Лакей отворил, и она проскользнула внутрь.
– Констанция? – окликнул ее голос с легким акцентом. – Идите скорее сюда, дитя мое. Есть ли письмо?
– Да, Ваше Величество, – ответила Констанция. – В особняке Валькуров слуга, какой?то новый, я его никогда не видела, передал письмо от имени графини Изабель. Она ждет ответа до вечера. Корабль отплывает на заре.
Анна Австрийская, слегка побледнев, взяла письмо и сломала печать.
Королева Франции, красивая женщина, располагала к себе присущей ей спокойной доброжелательностью. Сейчас же она выглядела взволнованной и хрупкой.
Анна подошла к окну и принялась за чтение.
«В эту субботу, как всегда на Святой неделе, вы поедете исповедоваться в аббатство Валь-де-Грас. Я тоже там буду, чтобы покаяться в грехе, что о вас все мои мысли. Через неделю, если не умру, увижу вас, пусть даже придется перевернуть весь мир. Ваш нижайший слуга, герцог Бекингем».
– Но, Ваше Величество, вы же его просили… – прошептала юная Констанция, преклонив колени.
Королева нервно расхаживала по комнате.
– И все-таки он упрямо настаивает на приезде в город, где рискует собственной жизнью… И вынуждает меня рисковать своей честью.
– Ваше Величество, король ждет… Спрячьте письмо.
– Я доверяю его тебе. Да, ты права – меня ждут.
Анна Австрийская покинула покои. Настало время вновь стать королевой Франции. И забыть, что она в первую очередь женщина, чье сердце может биться так сильно и чьим мечтам не суждено сбыться…
Что за безумство? Как она позволила этой страсти приблизиться к себе?
Она встретила герцога Бекингема три года назад, и их чувство друг к другу вспыхнуло с первого взгляда. В десять лет Анна стала невестой, а в четырнадцать ее обвенчали с Людовиком XIII, человеком суровым, мрачным. И все же она к нему привязалась. Однако в сердце проснулось совсем иное чувство после встречи с герцогом. С тех пор они виделись два раза. Их разделяло все: она родилась испанской инфантой и стала королевой Франции, а он был самым могущественным вельможей Англии. Ходили слухи, что англичане заключили дружеский союз с французами – гугенотами, а значит, герцог Бекингем стал врагом французской короны. Королева давно жила в тревоге, она чувствовала, что за ней следят, – у кардинала де Ришелье повсюду шпионы. Если он проникнет в ее тайну, она погибнет. Кардинал ненавидел королеву, – в этом Анна не сомневалась. Ришелье ждал только удобного случая, чтобы ее погубить, после того, как он – отец церкви! – признался ей в горячей привязанности. Было это очень давно. Анна оттолкнула кардинала со всем юным пылким негодованием. Ришелье не простил. И она стала его бояться. Ее муж, король, – лишь марионетка в руках кардинала, а последний так прозорлив, так влиятелен… Он гораздо могущественнее нее. Ведь она до сих пор не подарила наследника французской короне, и положение женщины было крайне уязвимым. Достаточно любого скандала, чтобы объявить брак недействительным. Анна может не просто попасть в немилость: она рискует головой! На протяжении веков принцессы из королевского дома подвергались заточению за неверность, одна из них лишилась в тюрьме жизни… И что, собственно, изменилось за эти триста лет? Разве участь женщин, в том числе и королевской крови, стала менее жестокой?
Вот какие мысли теснились в гордо поднятой голове Ее Величества королевы, когда она шествовала по анфиладе[5 - Анфилада – ряд примыкающих друг к другу комнат, залов, расположенных по прямой линии и сообщающихся между собой дверями, помещенными по одной оси. (Прим. ред.)] Лувра, легким кивком отвечая на приветствия.
В зале Королевского Совета придворные стеснились вокруг стола, на котором стоял макет – неф[6 - Неф – часть церкви, простирающаяся от главных входных дверей до хора. (Прим. ред.)] и боковые приделы церкви Сен-Жермен-л’Осеруа. Солнечные лучи, проникавшие сквозь высокие окна, ложились на макет косыми золотистыми полосами. Сотни свечей в люстрах заставляли играть яркими бликами позолоту потолка. Анна Австрийская медленно шла по синему ковру с королевскими лилиями. Все расступались, и она наконец заняла кресло рядом с королем Людовиком XIII, который встретил ее рассеянной улыбкой. Зато он очень внимательно слушал аббата Ругона. А тот, склонившись над макетом и указывая пальцем на фигурки, изображавшие участников церемонии, говорил:
– С согласия эмиссаров его святейшества, Артюс д’Эпине де Сен-Люк, епископ Марселя, будет стоять справа от Вашего Величества. Брат Франсуа де Ломени из ордена доминиканцев…
Внезапно аббат остановился и замолчал, поскольку молодой человек с холеными усиками, в колете, расшитом серебром, заговорил слишком громко, беседуя с двумя офицерами. Из-за него аббат Ругон и прервал объяснения. Нарушитель говорил так громко явно намеренно. Недовольный король обратился к нему:
– Что с вами, брат мой? Вас не интересует ваша свадьба с герцогиней де Монпансье?
Гастон Орлеанский махнул рукой, словно отгоняя муху, и процедил сквозь зубы:
– Мы готовимся к свадьбе, а надо бы к войне.
– К войне? – удивился государь. – С кем?
– С гугенотами! – воскликнул юный принц.
Придворные начали перешептываться. Один из них, судя по выправке, старый опытный военный, сделал шаг вперед.
– Сир, монсеньор ваш брат не ошибается. Вот уже не одну неделю крепость Ля-Рошель укрепляется людьми и оружием.
– Они хотят раскола! – воскликнул второй, гораздо моложе. – Если им не помешать, у нас будет государство в государстве! Нога Англии во Франции!
– Господин граф де Шале, значит, вы хотите, чтобы я объявил войну гугенотам и англичанам? – уточнил король.
– Гугеноты у англичан на посылках, – тут же вмешался Гастон Орлеанский.
– Сен-Бланкар, глава гугенотов, сейчас в Лондоне, его принял лично Бекингем. Зачем английскому военному министру принимать гугенота из Ля-Рошели, если он не готовится к войне? – поддержал граф де Шале.
Услышав имя любимого, королева опустила глаза, что не укрылось от внимательного взгляда ее соседа, человека лет пятидесяти, с горделивой осанкой, в шелковой красной сутане и с крестом, украшенным драгоценными камнями, на груди.
Кардинал де Ришелье. По мнению многих, именно его руки в красных перчатках крепко держали королевство Франции. Друг королевы-матери, Марии Медичи, он третий год занимал пост первого министра, и, как говорили, король прислушивался только к нему. Умный, хитрый, безжалостный, он вдобавок имел собственную гвардию под командованием капитана Жюссака, давнего и открытого врага де Тревиля, капитана королевских мушкетеров. Их соперничество забавляло весь Париж и бесило Ришелье, ведь каждое поражение гвардейцев в схватке с дерзкими мушкетерами вызывало смех над ним самим и наносило ущерб его влиятельности.
Однако Ришелье был терпелив и хитроумен. Он не сомневался: рано или поздно удастся обуздать безудержный молодняк и убрать со своего пути всех, кто осмеливается ему противостоять.
Между придворными вокруг стола полыхал спор.
– Наш долг избавить королевство от еретиков! – воскликнул старец, первым поддержавший Гастона Орлеанского.
– Так значит, вы хотите не войны, а крестового похода? – осведомился король.
– Один Бог! Одна страна! Одна религия! – возбужденно выкрикивал его брат.
Недовольный Людовик опустил на стол кулак, и макет собора покачнулся.
– Довольно, господа! – повысил он голос. – Замолчите! Мне не нужна новая Варфоломеевская ночь!
Гастон Орлеанский опустил голову.
– Колокола собора Сен-Жермен-л’Осеруа будут звонить на этот раз в честь вашего венчания, Гастон, а не в знак дозволения резать гугенотов, как это было 23 августа 1572 года. Вы упомянули Бога, брат мой? Так хочу напомнить: наш отец погиб от руки католика. Советую вам быть осторожнее с излишне набожными друзьями.
– Ваше Величество намекает… – снова заговорил граф де Шале.
– Намекаю? Не вижу нужды. Я король, – оборвал его Людовик.
Граф взглянул на Гастона Орлеанского, как бы спрашивая совета, и затем смиренно приблизился к государю.
– Дворянство мечтает лишь об одном, сир: сражаться за вас. Мы ваши верные друзья и…
Кардинал де Ришелье, не принимавший участия в споре, оборвал молодого человека ледяным тоном:
– У короля нет друзей, у него есть подданные и враги. Пришла пора показать, что мы все его подданные. Не так ли?
Кардинал орлиным взором обвел собрание. Головы склонили все, но не все охотно. Королева безучастно сидела в своем кресле. Граф де Шале, неумело скрывая недовольство тем, что его так грубо оборвали, повернулся к величественной пожилой даме, державшейся в стороне от спорящих. Богато расшитое платье, прямая спина, высоко поднятая голова – королева-мать, Мария Медичи.
– Мадам, – обратился к ней граф, – молю вас…
Но и на этот раз голос молодого графа не был услышан.
