скачать книгу бесплатно
Хуан достал два шлема из-под сиденья мопеда, убрал на их место свой цилиндр. Он дал шлем Коломбе и надел свой, пока она усаживалась.
Тут грянул фейерверк, залив все Ниагарой грохота и света. Монстры из шествия то и дело меняли цвета.
Быстро, очень быстро, бросая слова, как тяжелые мешки, Коломба затараторила:
– Осталось три дня. Всего три. Мои каникулы кончаются. – Помедлила, поморщилась: – Я в зоне С.
«У Энди Харди нет больше глаз, зато есть три руки, ха-ха-ха…»
– Завтра, – сказал Хуан, – День всех святых. Мы с дядей пойдем в лес собирать шишки. Пойдешь с нами?
Три дня. Не надо думать, как это мало. Лучше думать, что завтра будет только первый. И что это будет чудесно. Просто совершенно чудесно.
– Скажи «да».
Он сел на мопед, но тронулся не сразу. Темное небо над ними взрывалось кометами, радугами, вулканами.
Она обхватила его руками. Уткнулась щекой в его спину и крепко прижалась.
– Да, – прошептала она, закрыв глаза.
11
Не читается от мыслей, или Мои мысли читаются
Вот что было самое ужасное, что наполняло ее яростью, гневом, стыдом: она ведь и вправду поверила, что Хуан ею заинтересовался. Ей хотелось завопить во всю силу легких, во всю силу сердца, но она только и могла, что кусать подушку и глотать слезы.
Беттина отлично поняла предательство Хуана. Пре-да-тель-ство. Как он мог принять сторону этой ломаки? Как мог проявить к ней интерес? Как? Это не укладывалось у нее в голове.
В горле пискнуло, ноздри наполнились слезами. Беттина захлебывалась, как утопающая. Ей казалось – и это было больно и обидно, – что в ее сердце натыкали гвоздей.
Она села на кровати, тяжело дыша, засунув в рот уголок простыни. В темной комнате возникла Коломба, ее личико цвета свежих сливок, коса, спокойный взгляд… Беттина открыла глаза, их щипало от слез.
Было темно, и Коломбы здесь, разумеется, не было. Она рядом, в гостевой спальне… От яростного всхлипа у нее перехватило дыхание.
Беттина встала. Пол был ледяной. Она лихорадочно порылась в комоде и нашла то, что искала. Большие острые ножницы.
Дверь открылась, не скрипнув петлями, и, точно призрак, Беттина вошла в гостевую спальню.
* * *
Энид на другом конце коридора тоже не спала. Но ее, в отличие от Беттины, не обуревали мрачные мысли.
Уютно свернувшись в постели, прижимая Роберто к одному боку, Ингрид к другому, девочка прислушивалась. Поднимался ветер. Станет ли он достаточно сильным, чтобы вибрации струн проникли сквозь стены из подземелья?
Она услышала. Но не сразу. Среди ночи, когда ветер разбудил ее в самом конце интересного сна. Энид открыла один глаз, но не шелохнулась. Ей больше не было страшно. Даже приятно слушать эту странную мелодию. И думать, что она единственная в доме знает, откуда эта музыка взялась.
Кто-то приоткрыл дверь. Она тут же зажмурилась. Ингрид и Роберто тоже.
Энид узнала голоса Шарли и Базиля. Они шептались:
– Вот видишь, она не боится: спит как сурок.
– А ведь этот дурацкий призрак так расшумелся!
– Надеюсь, ты не веришь в него всерьез?
– В кого?
– В призрака.
– Нет.
Шарли чуть помедлила с ответом. Энид едва дышала. Шарли продолжала еще тише:
– Вот и застукали. Я так и думала, что эти два блохастых спят с ней.
– Я знаю еще двоих, которые спят не на своем месте…
– Про тебя-то все знают.
– Но мы не подаем виду.
– Тсс, разбудишь ее.
– По-моему, она притворяется.
Энид зажмурилась крепче. Ей очень хотелось шевельнуться, повернуться, чихнуть, заговорить, засмеяться…
– Хоть бы он прекратил свое свинство.
– Кто?
– Призрак.
Дверь бесшумно закрылась, и они ушли. Энид открыла глаза. Она чувствовала себя в ладу с музыкой, в ладу со всеми призраками на этом и на том свете. Секрет Гийеметты стал ее секретом. С помощью арфы она говорила с людьми. Энид погладила Ингрид и Роберто.
– Большой секрет. Скажите «Клянусь».
Те поклялись. То есть заурчали от скуки. Но Энид успокоилась. Она отыскала Свифта и открыла тайну призрака.
Когда встречаешься с Вечностью в девять с половиной лет, больше ничего не страшно.
* * *
Солнечный лучик лег на край одеяла, как будто хотел там отдохнуть. Но скоро он сдвинулся с места, выстучал азертиуиоп на клавиатуре компьютера, повернул, ксдфгхжлм, и упал, бам, прямо на глаз Беттины.
Одну секунду Беттина чувствовала себя как всегда по утрам – в общем, обычной девочкой, не сильно страшной, без проблем, ей не в чем было себя упрекнуть, разве что в оценке 4 из 20 по биологии и в том, что ей еще далеко до Рене Зелвегер, короче говоря, она была счастлива, насколько можно быть счастливой в тринадцать с половиной лет.
Но уже в следующую секунду к горлу подкатила тошнота. Голова раскалывалась от боли, и гвозди в сердце никуда не делись. Нет, теперь они были другими. Уже не от ярости и не от гнева. Скорее от омерзения и стыда. И от чувства вины. Ужасный вопрос встал перед ней.
Как сегодня встретиться глазами со всеми?
Она спрятала лицо в подушку и попыталась снова уснуть.
– Ты должна встать, – сказал голос отца.
– Ты должна встать, – подхватил голос мамы.
Они были в костюмах для верховой езды, со следами травы на сапогах. И явно куда-то спешили.
– Вставай. Рано или поздно тебе придется выйти.
Мама погладила ее по щеке:
– Мужайся. Ты знаешь, что должна сделать. Мы тебя любим.
Беттина снова уткнулась в подушку.
Через две минуты в дверь постучали. Сердце забилось как безумное.
– Беттина? – позвала Женевьева. – Десять часов!
– Ммм.
– С тобой все хорошо?
– Ммм.
Зазвучал голосок Энид:
– Ты проснулась?
– Ммм.
– Мы оставили тебе сливок от Сидони!
Беттина заткнула уши. Что не помешало ей услышать стук Шарли.
– Эй, там, подъем! Ты меня слышишь?
Шарли толкнула дверь, ворвалась в комнату и раздернула занавески, твердя, что десять часов утра – вполне достаточно для…
– Ладно, ладно, ладно, – пробурчала Беттина. – Сейчас спущусь.
– Только не мой каждый волосок по отдельности, нам еще нужна ванная!
Почему она так сказала?
Нет, наверно, случайно. Беттина не стала занимать ванную на три часа, однако умывалась не торопясь. В какой-то момент Гортензия крикнула ей через дверь:
– Продолжай, уже скоро обед!
Вот теперь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пора было спуститься. Отступать некуда.
Беттина собрала свое мужество в кулак и понесла его как могла. Ей непременно надо было спуститься с ним вместе. Не без труда: оно хотело вырваться, убежать, оставить ее выкручиваться одну. Ему тоже было стыдно. Но все же они добрались до кухни вдвоем.
Там разбирались с посудой после завтрака. Шарли и Гортензия мыли, Базиль, Женевьева и Коломба вытирали и расставляли. В общем, отличный День всех святых.
Беттина взглянула на Коломбу. Та уже смотрела на нее с этим ее загадочным выражением лица.
– Ты тоже удивилась, да? – воскликнула Энид.
– Мы находим, что ей это суперски идет, – подхватила Шарли. – Правда, мы все считаем, что Коломба так очень красивая?
– Все, – подтвердил Базиль. – Мужской взгляд особенно ценен…
– Самое невероятное, что она остригла их сама, без посторонней помощи. Здорово, правда?
Коломба запустила пятерню в свои короткие волосы, на голове остались бороздки. Как от вилки в пюре, отметила про себя Беттина.
– Так получилось, – объяснила она. – Я видела сон, будто мне отрезали косу. И утром я… закончила дело.
– Скажи ей, Беттина, что она просто прелесть.
Беттина выпила стакан воды. Вода оказалась ужасно горькой. А Коломба по-прежнему была непоправимо хороша.
– Ей очень идет, – сказала она тихо.
– Для нашей Беттины «очень идет» – это суперкомплимент… Коломба, ты можешь понимать его как «божественно»!
Невидимая улыбка Коломбы распалила гнев Беттины. Ох как она ее ненавидела! Ненавидела ее спокойные ласковые глаза и ее добренькую ложь! Пусть бы лучше наябедничала! Пусть бы сказала: «Это она! Это Беттина отрезала мне косу ножницами ночью, когда я спала! Беттина ревнует! Она завидует!»
Но нет. Она милосердно солгала. Беттине хотелось укусить ее за это.
«Она ждет от меня извинений, – подумала Беттина, злобно размешивая хлопья в йогурте. – Умрет – не дождется!»
– Ты хочешь взбить йогурт в пену? – засмеялась Гортензия.
Беттина отложила ложку.
– Мне надо уйти, – вдруг сказала Коломба (и порозовела). – Я… Друзья предложили мне погулять с ними в лесу, на весь день.
Беттина снова посмотрела на нее. И подумала: «У нее слишком счастливый вид, чтобы я перед ней извинялась!»
Вместо этого Беттина достала из кармана отрезанную косу и положила ее на стол перед Коломбой.
– Это был не сон, – сказала она. – Тебе отрезали патлы сегодня ночью.
