скачать книгу бесплатно
Таганай
Николай Феофанов
Один из туристов группы, отправившейся в ноябре 1996 года в заповедник «Таганай» на Урале, случайно теряется в предгорной местности. Его разум вдруг начинает принимать трансляции чужих мыслей. Туриста посещают эпилептические приступы, в ходе которых он глазами какого-то другого существа видит непонятные розовые образы. Однако он пока не подозревает, что с источником этих образов несколько десятилетий назад уже сталкивались оперативники госбезопасности, расследовавшие крайне запутанное дело о странных убийствах в лесах того района. Что сон, а что явь? Звериный ли почерк имеют нападения на людей в заповеднике? Что или кто транслирует розовые картинки, и что они значат? Какая связь между событиями, периодически происходящими в предгорных районах Южного Урала, с тех пор как был заложен Златоуст? И что за тварь, черт побери, шарит в голове главного героя?! Все это предстоит выяснить на страницах нового фантастического романа "Таганай".
Глава первая. Горный хребет
Мелкие капельки дождя стекали по грязному лицу, образуя сетчатые узоры. Прядь нечесаных волос прилипла ко лбу, раздражая кожу. Он хотел дотянуться до нее рукой, чтобы убрать на место, но сил совсем не осталось и, издав протяжный стон, человек растянулся прямо на мокрой земле. И без того изрядно вышарканный серый камзол, подаренный ему в Туле Мосоловыми после назначения главным приказчиком на стройку, превратился почти в полное рванье. А как ужасно ныли ноги, в кровь изодранные за время бегства! Один сапог потерял каблук, и теперь из подкладки дна периодически виднелась мозолистая пятка, у второго был полностью сбит носок, и мизинец правой ноги сейчас принимал водные процедуры, уютно умостившись в небольшой лужице.
Но валяться совсем некогда, нужно вставать и утекать отсюда ко всем чертям! Уже рассвело и без навеса ночной темноты будет сложнее остаться в лесу незаметным, да и погоня наверняка близко. Но откуда же взять силы?! «Воронов, подъем!» – мысленно скомандовал он сам себе. «Поднимайся! Еще пара верст. Главное, до реки добраться!»
Превозмогая боль, он встал на ноющие ноги и оперся о ствол высохшего хвойника.
– Гадина! – пробормотал приказчик, углядев под сапогами скользкую корягу, о которую и споткнулся на бегу несколько минут назад. – Чтоб, тебя!
Он хотел сказать что-то еще, но вдруг как обмер, снова уловив этот мертвецкий шум. Будто где-то в траве, шипя на каждое движение своего вытянутого тела, медленно подползает к нему огромная змея. Шипение пока было едва заметным, а значит ОНИ еще не так близко, еще есть время.
Воронов судорожным взглядом окидывает округу. Надо как можно точнее и быстрее определить свое местоположение. Но везде, куда ни посмотри, деревья. Кучно растущие березы и ели мешают сориентироваться по вершинам горного хребта, который к тому же наверняка в столь ранний час окутан плотным одеялом тумана. Остается полагаться на собственное чутье.
Хмурое небо изрыгает протяжный и басовитый раскат грома. Его треск падает на землю и начинает метаться меж вершинами гор, где-то справа. Дождь заметно учащается, шелестя в опавшей листве. И… О, Боже! Зловещее шипение в ушах Воронова принялось нарастать. На этот раз в его мелодию изредка вклинивается едва различимый шепот, скрежещущий как пара ржавых металлических напильников.
Волосы на затылке приказчика встают дыбом, а глаза округляются, он помнит, что значит этот шепот. Воронов быстрыми резкими движениями озирается в ту сторону, откуда прибежал. И, никого не завидев, пускается мягкими прыжками прочь с этого места, позабыв про боль в ногах.
Кажется, это звериная тропа, едва-едва заметная. Приказчик, ощутимо прихрамывая на левую ногу, продирается сквозь колючие разлапистые ели, пролазает под противными шипастыми прутиками каких-то кустарников, которые так и стараются впиться в него, располосовывая руки и лицо. Воронов нервно оглядывается назад, не снижая темпа. Вроде, никого. Но шум, этот шум он все отчетливей! Или же он слышит свой пульс?
Главное скорее добраться до Тесьмы, в это время года по ней сплавляют древесину. Он кинется в воду, зацепится за бревно или лучше связку больших бревен, и поплывет с ними вниз по течению. Туда, где идет стройка, которой он командует. Туда, где уже второй год он строит для Мосоловых Златоустовский завод.
«Когда сворачивать? Где гремучие ключи?»
Воронов не слышит журчания ключей. Шелест накрапывающего дождя и шипящая какофония погони застилают всю звуковую палитру. Это нехорошо. Так он пропустит момент, когда нужно сворачивать вправо к Двуглавой сопке, чтобы обежать ее через седловину, состоящую из небольших скал, а дальше река. Вожделенная река! В воду ОНИ не сунутся. ОНИ боятся воды, наверное, не умеют плавать. «Бесовские шкуры!» Воронов так и улизнул от них, по небольшой лесной, но глубокой речке, что протекала рядом с пещерами, где почти неделю над приказчиком издевались его безликие тюремщики.
Воронов останавливается, уже не в силах продолжать гонку. Он жадно глотает воспаленными легкими влажный лесной воздух. Яростно стучащее в груди сердце готово выскочить наружу прямо через рот. От дикой усталости он нагибается вниз. К голове приливает кровь, взгляд замутняется, приказчику становится совсем плохо. Он падает вперед на колени, пережидая приступ, и всеми силами пытаясь не отключиться.
Вокруг беглеца мохнатыми стрелами уходят в пасмурное небо темно зеленые ели. С их игольчатых лап соскальзывают крупные капельки дождя, который вроде начинает успокаиваться. Шуршание травянистого подлеска постепенно замолкает. И теперь осипшее изможденное дыхание Воронова может выдать его со всеми потрохами, если преследователи близко.
Воронов задерживает дыхание. Тишина. Он почти не слышит шипения. Неужели, оторвался?
«Слава, тебе, Господи!»
Приказчик подползает к сгнившему пню и кладет на него голову, с громадным усилием стараясь дышать как можно беззвучней. Взгляд Воронова падает на небольшой проем меж верхушками обступивших его деревьев, в котором сквозь белесую дымку на секунду проступили очертания горной вершины. Он узнает ее, это правый горб Двуглавой сопки. Неужели, удача начинает поворачиваться к нему лицом? Теперь все ясно. Он на верном пути. Нужно немного передохнуть и двигать к вершине.
Воронов принимает сидячее положение. Он с сожалением ощупывает свои избитые ступни. Каблук на втором сапоге, по примеру собрата, кажется, тоже намеревается почить в этом лесу. Рукава камзола окончательно превратились в отрепья и приказчик, накручивая отдельные лоскуты вокруг пальца, по одному отрывает их, дабы они не цеплялись за кусты при движении.
Через маленькую прореху в низких серых тучах сверкнул лучик утреннего солнца. Воронов, щурясь, глянул на небо, затем на стволы близлежащих елей, чьи промокшие лохматые ветви, тяжело склонились к земле, и внезапно наткнулся на глаза другого существа.
Ледяной холодок промчался по спине от неожиданности, но Воронов не издал ни звука, дыхание перехватило на лету.
Желтые блюдца больших звериных глаз, не мигая, уставились на него, будто из ниоткуда. Ни справа, ни слева от них не росло ни куста, ни деревца! Желтые глаза словно повисли в воздухе в черноте еловой чащи. На беглеца враждебно смотрели глаза из другого мира.
Приказчик одеревенел, наблюдая столь необычную картину. За неделю, что он провел в узилище безликих, он вкусил много новых коробящих душу ощущений. Поэтому отвечать за точность сигналов, принимаемых его сознанием, изможденным пытками и дерзким бегством, он бы сейчас не стал.
А может, это просто два листика? Слишком неподвижны. Слишком странно неподвижны! Их пригнал ветер, листья упали на невидимую паутину и образовали такой причудливый натюрморт. А может все проще – он сходит с ума!?
Приказчик начал медленно, стараясь не нарушить хрупкий баланс, возникший на этой лесной полянке, отползать в сторону. Глаза по-прежнему глядели прямо в него, прожигая дырки. Воронов уже не сомневался, что перед ним никакие не листья, а живое существо. С каждой секундой особое внимание к его персоне со стороны зверя из ниоткуда добавляло нервозности. Однако приказчик продолжал потихоньку свое отступление. Воронов уже отполз на десяток саженей от пня, когда желтые блюдца моргнули и слегка переместились в пространстве.
Для расшатанных в конец нервов Воронова этого было достаточно. Паника, таившаяся последнее время в паре шагов от его разума, с размаху распахнула дверь в основное помещение мозга своей жертвы. Приказчик, обуреваемый шквалом эмоций, сначала открыл широко рот, будто набирая воздуха, а затем, издав пронзительный вопль, вскочил, словно ванька-встанька, на ноги и помчался прочь, оглашая всю округу высокими нотами бесконечного ужаса, который он испытывал сейчас.
Гонимый страхом, Воронов летел сквозь заросли. Теперь его мало заботили шипастые кусты, которые все так же оцарапывали его руки, он не обращал внимания на кровоточащие пальцы ног, окончательно продравшие себе дорогу к свободе через дырки сапогов. Теперь все его внимание было обращено к тому, что гонится за ним позади, к существу с большими желтыми глазами.
Приказчик ни на секунду не сомневался, что неведомая тварь сейчас несется след в след. Что это за зверь? Он знать не знал и даже помыслить боялся. Сейчас Воронов не удивился бы ни чему, даже, если бы за ним гнался саблезубый тигр. Но как-то подсознательно еще в момент первого обнаружения этих примораживающих к земле желтых блюдец, он понял, что наткнулся на чудовище, недобрый лик которого так часто встречался приказчику высеченным из камня в стенах подземелья, где содержали его безликие.
Серые низкие тучи снова заволокли небо, лес погрузился в невеселые хмурые тона, однако дождь больше не начинался. Зато поднялся небольшой промозглый ветерок, чьи внезапные порывы бодро набегали со стороны хребта. Деревья, принявшиеся раскачиваться стволами, нехотя поскрипывали, будто ежась от сырости и холода, что одарила их погода этим ненастным утром.
Почти задыхаясь от изнеможения, но стараясь поддерживать скорость, Воронов бежал через заросли, не оборачиваясь, дабы не увидеть преследователя. Паника немного улеглась, и сейчас беглец мог сносно мыслить. Он приметил, что лес принялся редеть, а почва под ногами становится все более каменистой. Похоже, вожделенные скалы уже близко. И только эта ободряющая мысль промелькнула в сознании приказчика, как большой палец правой ноги, полностью торчащий из обуви, больно ударился о ребристый камень. Воронов сбился с шага, запнулся левой ногой о корневище старой березы и плюхнулся животом оземь.
Ужас влетел в его мозг. Сейчас чудовище кинется ему на спину!
Приказчик как ужаленный переворачивается, чтобы встретить удар лицом. Он вскидывает вверх руки, защищаясь от приближающейся угрозы. В висках отбойными молотками бьется пульс, волосы на затылке взъерошиваются. Не в силах совладать с собой Воронов зажмуривается, ощутив холодное дыхание существа на своей коже.
Проходит секунда, еще одна, за ней следующая. Зверь не нападает. Приказчик приоткрывает глаза. Над ним никого. Только на расстоянии вытянутой руки над лицом трепещет на ветру ветка кустарника. Воронов перекатывается в сторону, осматривается. Но от гнавшейся за ним твари и след простыл. В недоумении приказчик обегает глазами всю округу. Но безрезультатно.
А гнался ли за ним кто-нибудь вообще? Может, хозяин желтых глаз так и остался там, на полянке? Что творится с его мозгом? Может, это все ему снится? Может он, по-прежнему, в подземелье? Может, это снова сон, один из тех, что приходили к нему от напитка, который насильно вливали в его глотку безликие? Воронов больно щиплет себя. Ай! Нет, вроде явь. Тогда, где же зверь? Неужели, не погнался?
Воронов рваным рукавом обтирает лицо. Он все еще начеку. На нос упала капелька. Снова заморосил легкий дождик. Приказчик с трудом встает на ноги. Но к голове приливает кровь. Ему становится дурно. Воронов оседает на колено. Как часто в последнее время повторяются эти приступы! Он немного пережидает. Вроде ничего, жить можно! Повторная попытка подняться. Теперь медленней, спокойней. Получилось.
Воронов оглядывает окрестности. Он почти у цели. Спрятавшись в пелене седого тумана, не далее одной версты, возвышается лесистая глыба Двуглавой сопки. А где-то за ней течет Тесьма! Надежда возрождается. Едва шевеля ногами от внезапно нахлынувшей усталости, приказчик берет курс чуть правее горы, на пологий подъем, что через Лысые скалы выведет его к реке.
В подъем идти тяжело. Земля промокла и скользит под ногами. Влажные корни деревьев, торчащие из почвы, постоянно встают на пути, словно заранее кем-то выстроенные баррикады. Наверху холодный ветерок насвистывает в расщелинах скал свою заунывную одинокую мелодию, а затем спускается с вершины и носится меж пиками елей, срывая с веток прошлогодние шишки. Небо приняло бледно-серую окраску, продолжения дождя не намечалось. Немного потеплело, и туман растворился в воздухе, будто и не было его.
Воронов из последних сил, схватившись за мощную корягу, поднимается на руках и переваливается на чуть выпуклые склизкие камни. Вот она, седловина Лысые скалы! Добрался. Чуть откатившись от края, приказчик беспомощно растягивается на земле. Все тело ломит, голова ужасно болит. А прямо над ним быстро плывут сплошным потоком хмурые невеселые облака.
– Прямо здесь и помру, – еле двигая губами, произносит Воронов и начинает проваливаться в забытье.
В ту же секунду на него набрасываются со всех сторон. С десяток безликих, размахивая своими короткими копьями, словно призраки, бесшумно материализуются в нескольких шагах от Воронова. Не произнося ни звука, двое из них подлетают к беглецу и хватают его за руки, еще двое тут же принимаются вязать их. Кто-то небрежно засовывает ему в рот грязную, вымазанную в песке тряпку. Так что запоздалый крик Воронова тонет в скрежете мелких противных песчинок, заполонивших его гортань. Через мгновение другой десяток холодных мерзких пальцев вцепляются в его изодранные ноги. Воронов чувствует неприятные прикосновения кривых длинных ногтей, которые периодически попадают в кровоточащие раны приказчика. Безликие с быстротой молнии накидывают веревки в районе лодыжек, не давая своему пленнику ни малейшего шанса хотя бы пошевелиться. Приказчик только ошалело, глазами полными бесконечного ужаса, пялится на копошащийся вокруг него комок человеческих фигур, скрытых с головы до пят черными вымокшими балахонами, пытаясь хотя бы в этот раз разобрать черты лица кого-нибудь из своих пленителей.
Успешно завершив свое предприятие, безликие поднимают мычащего приказчика и водружают его на деревянные узкие носилки. Воронов, все еще не очень веря в реальность происходящего, принимается яростно изгибаться, словно гусеница, которой наступили сапогом на самый краешек туловища. Несколько бледно-белых рук тут же упираются с силой ему в грудь. Но Воронов не успокаивается. В тряске один кончик гадкой тряпки во рту отделяется от общей массы и прилипает к нёбу, вызывая рвотный рефлекс. Приказчика скрючивает, насколько это позволяют сделать веревки на теле, в бараний рог. От постоянных позывов к рвоте он начинает задыхаться. Однако безликие не понимают, что с ним происходит. И только сильнее давят своими руками. А кто-то и вовсе, дабы приказчик успокоился, принимается колотить его по голове. У Воронова все плывет перед глазами, разум погружается в тошнотворный розовый мир, в оглушающей тишине которого вдруг раздается отчетливый шлепок. Приказчик получает ощутимый удар в бок древком копья, его тело, бьющееся в конвульсиях, принимает новый инерционный импульс и вываливается с носилок. Связанный Воронов падает на землю, и кубарем устремляется под уклон, туда, откуда он приполз буквально пару минут назад. Его несет вниз с нарастающей скоростью. Но сам Воронов будто отделяется от своего бренного тела, спешащего на свидание со стволами деревьев и могучими валунами на склоне, и воспаряет в розовом пространстве прямо над Лысыми скалами. Находящиеся внизу безликие обескуражено глядят своими слепыми балахонами вслед отлетающей души приказчика, и вдруг начинают шепотом молиться. И хотя Воронов не должен на таком расстоянии слышать их шепот, он отчетливо улавливает произносимые безликими слова: «Ай вот спин як! Ай вот спин як! Ай вот спин як!» Дружный шепот кучки людей в черных одеждах постепенно отдаляется: «Ай вот спин як!». Увлекшись их созерцанием, Воронов поздно замечает, что несется прямо на правый горб Двуглавой сопки. В последний момент он успевает рассмотреть каменный пик горы, но не в силах ничего сделать со всего маха врезается в нее носом. Жгучая боль пронзает лицо приказчика, и его полет-вознесение превращается в пикирование в пропасть.
Воронов с криком вскакивает. И испуганно озирается по сторонам.
– Приснилось! Приснилось! Приснилось! – как заведенный талдычит он, продолжая бросать взгляды вокруг себя, и задыхаясь, будто только что пробежал пару верст.
Он по-прежнему лежит на земле, недалеко от подножия Лысых скал. Пока Воронов спал, серая дождливая мгла покинула хребет, и сейчас в небе ласково сияло солнце, постепенно клонящееся к закату. Ветер совсем стих, поэтому мохнатые треугольники елей, облепившие седловину, стоят почти неподвижно.
Приказчик удовлетворенно перевел дух и потянулся рукой ко лбу, вспоминая перипетии явившегося ему видения.
«Надо уходить. Неспроста все это. Разлегся тут, увалень! Не ровен час, и взаправду сыщут!»
Воронов с легким кряхтением поднялся на ноги. В пояснице явственно прострелило.
– Ах, ты! – почувствовал боль приказчик, но смог полностью распрямиться.
«А вот, нечего было на сырой тверди валяться! Не дай Бог, заклинит спину!». Он на секунду представил, как ему придется проделать оставшийся путь на карачках, если дело развернется подобным образом.
С великим сожалением осмотрев свою одежду и почти развалившиеся сапоги, Воронов, прихрамывая, направился к скалам, которые словно корявые каменные зубы торчали из-под земли всего в нескольких десятках шагов. Впереди вырисовывалась небольшая тропка, тонкой змейкой убегавшая вглубь седловины.
«М-да! Причудится такое! Ай вот спин як! Вот молитва, а?!». Он, размышляя, покачал головой. «Ай вот спин як! Ну, надо же!»
«АЙ ВОТ СПИН ЯК!» – громогласно ухнуло в его голове.
Воронов встал как вкопанный.
Он очень четко расслышал последнюю фразу, грозно сказанную совсем чужим голосом. Но он готов был поклясться, что уловил ее не ушами. Нет. Вокруг стояла вполне обычная для этих, запрятавшихся в лесу скал, тишина, изредка прерываемая чириканьем каких-то небольших и веселых пташек. Нет-нет. Кто-то прорычал ему этот набор слов прямо в мозг, минуя слуховой аппарат.
После осознания всего этого глаза приказчика заметно округлились. Сердце принялось выстукивать яростный ритм.
«АЙ ВОТ СПИН ЯК!!!» – добивая психику беглеца, грохотнуло в его голове еще раз.
Спина приказчика покрылась капельками холодного пота. Он стоял на месте, не в силах шевельнуть хотя бы пальцами, и только его взгляд растерянно бегал с предмета на предмет, не имея особой цели. Спутавшиеся от неожиданности мысли не могли выдать ни одного мало-мальски здравого сигнала его телу, как вдруг Воронов увидел нечто.
Чуть левее направления, которым он только что двигался, под одной из старых коряжистых елей вырисовывалась большим черным пятном фигура неведомого животного, чей неясный силуэт украшали два огромных желтых блюдца уже знакомых звериных глаз.
Дыхание перехватило, как и в первый раз.
«АЙ ВОТ СПИН ЯК!» – голос говорил эту фразу с особым ударением на последний слог, точь-в-точь, как пару лет назад, в то время, когда Воронов принимал английских купцов в Новгороде. И один из них, надравшись в стельку, требовал разговора с понравившимся ему бакалейщиком Яшкой Захаровым. Воронов ничего не соображал в английском языке, а приезжий купец все требовал и требовал Яшку, постоянно твердя: «Ай вонт спик Яков!» Однако косноязычные выкрики подвыпившего иностранца было трудно правильно понять. Для Воронова он нес какую-то белиберду из четырех слов: «Ай вот спин як!» Позже, когда недоразумение было исправлено, Воронов часто смеялся над запомнившейся ему исковерканной фразой, и частенько твердил ее про себя, когда снова приходилось встречаться с посланцами чужих держав. Но никто другой об этом знать не мог.
«АЙ ВОТ СПИН ЯК!» – чуть ли не нараспев злобно пронеслось по пространству мозга приказчика, а глаза неведомой твари, за которыми как привороженный все это время наблюдал Воронов, заметно зыркнули, одновременно с произнесением последнего слога.
Осознание происходящего медленно вползало в его разум. Воронов инстинктивно попятился назад. Неужели, это животное копается в его мозгах! Нет, такого не бывает! Ему снится. Прямо как тот недавний бред с безликими. Это сон внутри сна. А может он по-прежнему в подземной темнице, где-то в пещерах Юрмы? Наверное, ему снова безликие дали выпить «сладкий дурман», наверное, именно так, именно так. Продолжая медленно ретироваться, Воронов наступил сапогом с прорвавшейся подошвой на упавшую ветку ели. Несколько острых иголок впились ему в ступню. Приказчик сморщился от боли, но сжал губы, не издав ни звука. Похоже, что все это явь. Бредовая явь!
Однако к звукам, которые сейчас всеми возможными способами улавливал Воронов, подмешивался еще один. Занятый глазастым зверем, приказчик не сразу обратил внимание, что уже несколько минут, как он слышит все нарастающее монотонное шипение. Безликие уже где-то рядом, они идут.
Больше нельзя было терять ни минуты. Собрав все остатки воли в кулак, Воронов стряхнул с себя оцепенение, быстро оценил обстановку, и, продолжая взглядом контролировать расположение желтоглазой твари, сначала не быстрой трусцой, а затем отчаянным галопом помчался сквозь ельник, пытаясь обогнуть скалы чуть севернее, чем первоначально задумывалось, дабы держаться подальше от неведомого провожатого.
Хруст сухих веток раздался где-то слева. Зверь погнался за ним. Теперь Воронов не сомневался, что хищник двинулся вслед, а не остался в своей засаде, как утром на полянке. Приказчик подхватил с земли внезапно подвернувшуюся увесистую сучковатую дубину и повернулся на звук. Однако сквозь заросли почти ничего не видно. Воронов замер и прислушался. Тварь никак не выдавала своего присутствия. Только шипение. Ах, это гадкое шипение! И больше ничего. Держа в фокусе внимания предполагаемое направление, откуда мог бы начать атаку его сегодняшний старый дружок, Воронов припустил дальше. И снова послышался хруст ломающихся веток и едва различимый топот мягких лап, прыгающих по каменистой почве.
«Оно бежит за мной! Оно шарит в моей башке и бежит за мной! На этот раз точно!» – волна страха ударила в спину Воронову. Он всеми фибрами ощутил, что сейчас опасность много больше, чем при утренней встрече, и кинулся было удирать без оглядки, как вдруг со всего маху налетел на что-то мало напоминавшее дерево или камень. Кувыркнувшись по земле вместе с новым предметом, Воронов обнаружил себя в объятиях человека в черном балахоне.
От неожиданности открытия приказчик выпучил глаза и истошно завопил, пытаясь высвободиться. Безликий в столкновении получил какое-то серьезное повреждение, поэтому не успел среагировать. Выпустив жертву, и теперь распластавшись под лапами высокой ели, он лишь тянул свои бледные скрюченные пальцы к стволу дерева, видимо, намереваясь с его помощью подняться. Недолго думая, вскочивший Воронов покрепче сжал в руках дубину, и с зашагом наотмашь приложился по капюшону врага. Дубина звонко треснула и разлетелась в разные стороны. Тело безликого обмякло, в районе головы проступили пятна свежей крови.
Приказчик довольно ощерился и издал торжествующий рык. Он так долго боялся, так долго прятался, таился, убегал! И все напрасно! Они все равно нашли его! Поэтому теперь страх уступал свои права, на его место влетала ярость. Ярость отчаяния. Лицо Воронова аж перекосило от удовольствия. Все стало как-то кристально ясно. Часть ли это бредового сна или нет? Лежит ли он сейчас в мрачном подземелье безликих, одурманенный тягучим напитком, или действительно рвется к свободе через чащобы горного хребта? Неважно. Он просто будет их всех истреблять. Хоть во сне, хоть на яву. Он разорвет их всех на куски своими собственными руками! И эту болтающую на неважном английском тварь, кстати, то же!
Воронов чуть присел и, хищнически сузив глаза, зло осмотрелся вокруг. Неизвестно в какой момент это произошло, но весь лес принял странную розовую окраску и начал источать скверный мерзкий запах. Окружавшие его елки испуганно затихли, в недоумении взирая на только что случившееся. Приказчик одернул изорванный рукав, и, не догадавшись обшарить поверженного врага в поисках оружия, вприпрыжку помчался в том же направлении, куда двигался до столкновения.
Через пару мгновений он выскочил на свободное от деревьев место. Скалы остались чуть левее, их низкие каменные вершины едва-едва виднелись над пиками хвойников. Впереди лежал небольшой травянистый луг, уходивший под уклон вниз к следующему лесу, за которым и протекала Тесьма. Он почти у цели. Только почему все имеет какой-то странный розоватый цвет? Но сейчас не до того. Может, солнце, садящееся за оставшимся позади горным хребтом, устроило алый закат и выкрасило землю в столь необычные оттенки. Вот только шипение ощутимо возросло. Похоже, ИХ здесь много. Пересечь небольшой луг будет проблемой. Воронов довольно ухмыльнулся: «И черт с ними! Всех на кол!» Он уже несколько минут ощущал мощный прилив сил, видимо, вызванный маленькой победой под елками.
Не мешкая, приказчик двинулся через луг, изредка оглядываясь назад, ведь он почти забыл про желтоглазое чудовище, которое куда-то испарилось, как только приказчик налетел на безликого. С каждом шагом шипение все нарастало. К его как бы закольцованному звучанию начал подмешиваться едва различимый шепоток, правда, выделить отдельные слова было невозможно, да и понять на каком языке шепчут, тоже.
«Ну, ужо, я вас всех! Шепнем вместе! Вскрою ваши головы и пошепчу туда, как в колодец!»
Правая нога приказчика скользнула по влажной еще не просохшей после дождя траве, он упал на пятую точку. Земля под ним неожиданно пришла в движение. Здоровый кусок грунта будто снялся с каменистой основы склона и, медленно набирая скорость, покатился вниз вместе с Вороновым. Неизвестно откуда прямо по пути следования этого оригинального средства передвижения возник край обрыва. Это стало неприятным сюрпризом. Приказчик невольно вжался в земляной остров и схватился руками за растущую из него траву, как будто это как-то могло отменить свидание с пропастью. Однако обрыв был все ближе. Воронов, не в силах что-либо поделать, зажмурился и вдруг ощутил, как его тело и все то, на чем оно сейчас находилось, больше ничем не поддерживается снизу и летит в неизвестность пропасти.
Он неистово замолотил руками, на манер птицы, пытаясь подняться в воздух, в лицо пахнуло гадким смрадом, а мир вокруг потемнел и превратился в единое черное пространство. Через мгновение Воронов ощутил сильный удар, все тело перетряхнуло, и он наконец открыл глаза.
На лежащего животом кверху приказчика прямо в упор глядели мертвые закатившиеся глаза человека с бледной белой кожей, на голову которого был накинут черный глубокий капюшон, а изо рта бежала алая струйка крови. И это было еще не все, Воронов ощутил, что весь этот человек лежит прямо на нем.
Воронов издал отчаянный, но короткий вопль, и с силой отшвырнул от себя оказавшееся на удивление легким мертвое тело. Человек в черном балахоне, а точнее то, что от него осталось, глухо стукнулся в ствол большой ели, той же самой, у подножия которой пару минут назад приказчик так лихо с помощью дубины расправился с первым безликим. Воронов, не вставая с сырой земли, застыл в удивлении. Кровь будто похолодела и остановилась. Он узнал это место. Но каким образом он снова оказался здесь? Что происходит?
Глубоко потрясенный, с глазами полными отчаяния, он словно загнанный зверь озирался по сторонам, силясь сбросить с себя это наваждение. Но оно никак не проходило. Его действительно окружали те же хвойные деревья, он действительно оказался на том же самом месте, когда сходу налетел на безликого, удирая от копающейся в мозгах твари.
Где-то рядом раздались звуки спешащих человеческих шагов, под чьими-то ногами захрустели сухие прутики, и сквозь мохнатую лапу одной из елок вылезла человеческая фигура в черном длинном балахоне, а с другой стороны, еще одна. Воронов не шелохнулся, наблюдая за новыми персонажами. Те же, углядев своего издохшего товарища, впали в ступор и как два застывших изваяния уставились своими слепыми капюшонами на труп. Приказчик тоже обратил более пристальное внимание на предмет всеобщего интереса и только сейчас заметил, что живот мертвого безликого представляет из себя сплошное кровавое месиво, будто кто-то только что производил его вскрытие. Насмотревшись на труп, оба безликих, словно заранее сговорившись, одновременно повернули свои головы к Воронову. Приказчик, все еще находясь в состоянии полного шока от всего пережитого за последние минуты, нервно сглотнул, слабо представляя, что нужно делать дальше. Вдобавок, вся картинка перед ним вдруг начала расплываться и окрашиваться в тошнотворные розовые тона, воздух опять засмердел, а в голове повис полный туман.
После секундной паузы один из безликих вытащил из-за пояса, которым они все подвязывали свои балахоны в районе талии, длиннющий кривой кинжал. Даже отполированная сталь смотрелась более живой, чем мертвенно-бледные руки человека, державшего клинок. Не долго размышляя, безликий решительно сделал пару шагов к Воронову, но вдруг резко остановился, будто бы всматриваясь своим черным пространством внутри капюшона в лицо приказчика. Затем мотнул капюшоном, словно не мог поверить в то, что он видел перед собой, вгляделся еще раз, и неожиданно в ужасе отпрянул назад, чуть не споткнувшись о своего спутника. Второй, кажется, тоже разобрал причину возникшей паники и нервно схватился за плечо товарища. Оба безликих начали медленный отход назад, под широкие ветви елей. Было ощущение, что каждый из них искренне пытается спрятаться за спину другого.
Со стороны Лысых скал, которые по расчетам Воронова находились примерно в ста шагах от места действия, раздался отчетливый лай собак и человеческий окрик, призванный приструнить животных. «У них есть собаки. Вот как они постоянно находят мой след!» – с превеликим трудом подумалось Воронову. «Теперь точно, конец!»
Однако безликие в беспокойстве принялись вертеть головами. Присутствие поблизости других человеческих существ их явно обеспокоило, они даже на мгновение отвлеклись от созерцания Воронова, продолжавшего валяться на земле. Потом тот, что был с кинжалом, подал едва заметный знак второму своей незанятой рукой. Второй за секунду растворился, нырнув под лапы хвойников, но буквально тут же вылез обратно, держа в своих белых клешнях короткое копье.
– Убей! – глухим неприятным голосом скомандовал первый и показал кинжалом на Воронова, который в изумлении от всего происходящего умудрился-таки отметить, что впервые за все эти дни услышал от безликих хоть какую-то речь.
Лай собак разносился все звонче, окрики их хозяев стали более многочисленными и частыми. Похоже, со стороны скал приближалась небольшая новая группа.
Приказчику удалось ненадолго сосредоточиться, хотя голова просто раскалывалась, а все члены налились свинцом. «Если это не очередной бред, вызванный зельем. То, возможно, это мои люди, со стройки!» Воронов захотел было заорать, привлекая к себе внимание охотников, но странным образом смог выдавить из себя лишь едва слышимый ему самому хрип.
– Скорей! – нервно просипел безликий с кинжалом. Но его спутник, крепко сжимавший древко копья, все никак не решался подойти к приказчику. Судя по положению его капюшона, он глядел на Воронова, но откровенно побаивался сближаться.
– Чего ждешь! – срываясь заголосил первый. – Воткни в него! Давай!
Второй с явной неохотой сделал шаг к Воронову. Даже длинная мешковатая одежда не могла сейчас скрыть его учащенное взволнованное дыхание. От напряжения бледные руки безликого приобрели совсем нехарактерный красноватый окрас, он вдруг затрясся всем телом, словно его колотило в лихорадке и, выронив копье, помчался прочь с этого места, удирая сразу ото всех, от Воронова, от людей с собаками, от своего товарища.
Обескураженный выходкой своего спутника, безликий с кинжалом пару мгновений смотрел ему вслед, однако затем нервно дернул головой и снова уставился на Воронова. На шум от беготни скрывающегося человека тут же отреагировали собаки, они призывно взвыли, видимо, прося своих хозяев, чтобы те дали волю их быстрым лапам. Громкие возгласы людей раздались уже совсем недалеко. Воронов предпринял еще одну попытку закричать, что он здесь. Но снова смог издать лишь невнятное глухое мычание. Руки уже совсем не двигались. Он так и застыл в одной позе, полулежа, распластавшись на подстилке из опавших иголок, веточек и шишек.
Оставшийся безликий, с беспокойством глянув в сторону, откуда приближались охотники, угрожающе поднял кинжал и пошел на Воронова. Друг от друга их отделяло всего три-четыре шага. Но по какой-то причине, ни минуту назад, ни сейчас, он не решался проделать этот короткий маршрут до конца и прикончить совершенно парализованного приказчика. Вот и теперь безликий замер на полпути, отвлекшись на очередной аккорд, лаявших уже совсем близко собак. Казалось, он не может решиться ни на то, чтобы удрать, ни на то, чтобы убить Воронова и находится в полном замешательстве.
Воронов же из последних сил сопротивлялся подступившей тошноте. Приказчик, стараясь не отпустить свой разум в бездну охватившего его розового мира, с огромным усилием сфокусировал свой расплывающийся взгляд на подступавшем безликом. Однако смог различить лишь общие очертания.
Откуда-то справа, совсем рядом, раздалось: «Эй, сюда, здесь кто-то есть!»
Безликий на мгновение повернул голову в ту сторону, в отчаянии сильно сжал кулак незанятой руки, и снова обратил свое внимание на приказчика. Еще секунду он колебался, а затем резким движением зло откинул капюшон назад. На Воронова воззрились выцветшие чуть воспаленные старческие глаза, в глубине которых мерцал яркий огонек бесконечной ненависти к нему.
Из-под деревьев, где-то позади Воронова выскочил пес, и залился лаем. Было неясно, то ли он призывал своих хозяев проследовать к месту обнаружения новых людей, то ли, завидев в руках старика в черной одежде оружие, принялся угрожать ему, в случае если тот еще не сообразил, что настала пора заключать мирные соглашения.
Однако безликий не собирался идти на попятную. Завидев собаку, и оценив, что она пока не мешает ему добраться до главной цели, он скривил свое лицо в кошмарную гримасу и, издав хриплый отчаянный крик, кинулся на приказчика одним прыжком, в воздухе занося для удара свой длинный кинжал.
Для Воронова время замерло. Казалось, что над ним в полумраке одурманивающего, покрывшегося розовой плесенью мира, расправив широкие крылья, зависла большая птица, в одной из лап которой недобро поблескивал оточенный клинок. Воронов с апатией трупа уставился на медленно планировавшего с небес хищника. Остатки его разума со скоростью метеора всасывались в гигантскую липкую воронку смердящего запаха. Взгляд приказчика уже готов был погаснуть, не дожидаясь касания пикировавшего стального когтя, как вдруг правое ухо Воронова обдало едва уловимой волной горячего воздуха, а слух различил странное жужжание вращающего небольшого предмета, проносящегося мимо. Гигантская птица охнула, и, разжав свои крючковатые белые лапы, со всего маху грохнулась рядом, промахнувшись когтем мимо цели.
– Я попал! – радостно воскликнул чей-то незнакомый мужской голос.
– Ты смотри, это ж Илья Фомич! – удивленно воскликнул второй голос. – Нашли-таки. А ну, братцы, уберите черного в сторону!
– Кажись, живой наш приказчик. Дышит вроде! Илья Фомич, это я, Прокопий!
