Борс: Несбывшаяся жизнь

Дарья Фэйр

Борс: Несбывшаяся жизнь

– Мистер Борс, с возвращением! Проходите, наши двери всегда открыты!

Тучный бармен натянул дежурную улыбку, а вот глаза полыхнули искренне. Не только радостью, но и затаённым опасением. Впрочем, как обычно.

Мистер Борс повернул короткостриженую, торчащую соломенными волосами голову вправо-влево, треугольная оправа блеснула в свете потолочных ламп, по тёмным стёклам заиграли блики. Кто-то из посетителей неодобрительно покосился на его широко расставленные, торчащие из-под килта1, волосатые тощие ноги и трость, которой он водил из стороны в сторону.

– Вас проводить? – подбежала рыженькая официантка.

Бармен лишь вскинул руку, но тут же досадливо сжал её в кулак и прикусил костяшку. Новенькая, что с неё возьмёшь?

Мистер Борс расплылся в широкой улыбке, медленно поднял руку и передвинул очки на кончик носа.

Официантка неловко подвернула каблук и чуть не упала.

– Простите! – испуганно ответила она и попятилась.

Мистер Борс улыбаясь вернул очки на место, поправил полу чёрного сюртука в ретро стиле и уверенной развязной походкой отправился в глубь зала, где под лестницей в тёмном углу стоял столик с табличкой «Зарезервировано».

Бармен сам вышел из-за стойки, смёл со стола несуществующую пыль и убрал табличку. Под ней остался тёмный след, где дерево было чуть новее, чем на остальной поверхности.

– Вам как обычно, мистер Борс?

– Вовочка, – любовно ответил гость, – ну конечно, – двумя пальчиками поднял трость за набалдашник и легонько постучал дважды.

Не успела трость коснуться пола во второй раз, как Владимир уже был за стойкой и доставал из-под полы особую бутылку, прикасаться к которой было запрещено даже владельцу бара. Гость же тем временем разглядывал посетителей, так и не снимая тёмных треугольных очков. Только любопытно поднятый острый подбородок то туда, то сюда, и едва подёргивающийся кадык из-под серого шёлкового воротничка, будто мистер Борс глотал голодные слюнки, ловя тонкими, но широко раздутыми ноздрями запахи со столов соседей.

– Мистер Борс? – аккуратно позвал его бармен, ставя перед гостем на стол стакан с тремя кубиками льда, полупустой графин с тёмной жидкостью и блюдечко с одной-единственной карамелькой в виде рыбки домашнего изготовления. Как и положено, чуть кривая и с одной стороны подплавившаяся.

– Благодарю, Владимир, – улыбнулся мистер Борс.

Бармен мысленно посетовал, что забыл спустить рукава с локтей, и вставшие дыбом волоски оказались видны. Но гость смотрел в другую сторону, и Владимир, облегчённо вздохнув, вернулся на своё место.

Дай бог, чтобы хоть драка сегодня завязалась, тогда не зайдёт никто.

***

– Добрый вечер, – устало произнесла невысокая барышня в весенней курточке голубовато-серого цвета.

Стянула сумку и устало уселась на барный стул у стойки. Бармен покосился на часы, которые показывали начало двенадцатого ночи, приветливо кивнул и спросил:

– Чего пожелаете?

– Сдохнуть… – еле слышно выдохнула она, но тут же выпрямилась и отчётливее произнесла: – Пиво дайте.

– Тёмное, светлое? У нас есть крафтовое, «Счастливый шанс».

– Как бар называется, что ли? – криво улыбнулась гостья и кивнула: – Давайте.

Пока она стягивала светлый полосатый в затяжках шарф с шеи, бармен наполнил бокал, поставил перед гостьей и опёрся на стойку пухлыми локтями:

– Тяжёлый день?

– Тяжёлая жизнь, – мрачно ответила она и взяла уже покрывшийся испариной бокал. – Сколько стоит?

Бармен уже хотел было ответить, но что-то привлекло его внимание. Он скосил взгляд в сторону лестницы, вздохнул и ответил:

– За счёт заведения.

Девица неожиданно всхлипнула:

– Спасибо.

Бармен вздохнул ещё раз, оглядел стойку, за которой, помимо девушки, сидела ещё пара человек, занятых разговором, и устало спросил:

– Что у вас приключилось?

Гостья поморщилась, отпила и подняла на него взгляд:

– Да ничего, спасибо… – поёрзала немного и не выдержала: – Знаете, мне сегодня исполнилось тридцать…

– Тридцать? Я бы не дал вам и двадцати пяти, – вежливо заметил бармен.

Девушка кривовато улыбнулась и благодарно кивнула:

– Спасибо. Это у меня от мамы.

– Поздравляю с днём рождения!

Но она не ответила, понурилась, сморщилась и вздохнула:

– Не с чем меня поздравлять. Я вот сегодня шла с работы и поняла, что просто всю жизнь, всю свою жизнь прожила зря! Вот просто зря! Мне уже тридцать, а у меня ничего нет! – она тут же встрепенулась и добавила: – За пиво я заплачу, вы не думайте…

Но бармен махнул рукой:

– Не беспокойтесь, я же сказал…

– Спасибо, – искренне выдохнула девушка, – вы – хороший человек.

Она ненадолго отвернулась к тёмному окну, поэтому не видела отрицательного движения круглой чуть лысоватой головы.

– Так что же? – вернул её внимание вопрос. – Почему же вы считаете, что зря?

– Ну а кто я, по вашему мнению? – она развела руками, задев прядь крашеных светлых волос. – Вы таких, наверное, каждый вечер видите. И приходят, рассказывают, какими бы великими они могли быть? А на деле все неудачники! Как я.

– А кем бы вы хотели быть?

– Я? А какая разница? Что это изменит?

– И всё же?

– Я вот писателем мечтала в детстве стать, только толку от этого? – с досадой выплюнула гостья, отпила из бокала и, понимая, что уже не может остановиться, принялась рассказывать: – Я всю жизнь живу чужой жизнью! Мама сказала – на юридический, я и пошла на юридический! Сейчас в типографии менеджером работаю, получаю копейки, семьи нет, квартиры нет, ничего нет! И я, – девушка сморщилась, пытаясь сдержать слёзы, – себя ненавижу просто! Я могла бы писать такие книги! У меня столько идей было! А я только чужие читаю!

– И что же вам мешает?

– Да как что? – только было зажёгшийся взгляд опять потускнел, а рука сжала талию бокала. – Куда мне теперь-то? Мне тридцать уже, раньше надо было!

– Но ведь никогда не поздно начать? – осторожно уточнил бармен, с сочувствием глядя на неё.

– А жить на что? Как вас зовут?

– Владимир.

– Владимир… Владимир, у меня два кота, квартплата, коммуналка и мама в Саратове. Ну как я по-вашему это всё вытяну? Не могу я бросить работу!

– Но ведь иначе вся ваша жизнь так и пройдёт? – бармен хотел добавить слово «зря», но вовремя остановился. Девушка и так выглядела жалко. Впрочем, выбора у неё уже нет, оттягивать не имеет смысла. – А если бы у вас был шанс, вы бы изменили всё?

– Если бы у меня был шанс? Шанс не быть неудачницей? Владимир, вы смеётесь? Или мне душу продать за это?

Бармен вздохнул, дёрнул уголком губ и ответил:

– Нет, душу продавать не нужно…

– Ну а что? Переспать с кем-то? – она дёрнула мешковатую водолазку, будто собиралась её распахнуть, забыв, что на ней нет застёжек. – Да пожалуйста! Владимир, мне так плевать, что вы не представляете! Я уже честно… – она склонила голову, подперев её ладонью, упираясь локтем в стойку, – думала под электричку броситься. Смелости не хватило…

– А как же коты и мама? – грустно переспросил бармен.

– Вот то-то и оно, – и у девушки наконец выступили слёзы.

– А вас как зовут?

– Александра.

– Саша, вы позволите себя так называть?

Собеседница кивнула, не глядя на Владимира, слепо смотрела по сторонам, будто была не здесь, а где-то там.

– Саша, у нас в баре есть традиция. Если прийти сюда ровно в двадцать три часа и четырнадцать минут и выпить «Счастливый шанс», то вы сможете загадать любое желание…

Девушка фыркнула:

– Я вас умоляю! Я этой мотивационной литературы прочла тонну! Не работает это дерьмо всё! Только деньги из людей вытягивают!

– Я вас не мотивирую, – вздохнул бармен. – Саша, вы же впервые у нас, так?

– Да.

– Нашему бару уже много лет, у нас сложились определённые правила. Считайте, что это акция такая. В углу, – Владимир показал пальцем в сторону столика под лестницей, – сидит наш сотрудник. Те, кто знает об этой акции, специально приходят сюда к нему. Этот, – бармен на миг запнулся, – человек там как раз для этого. Он внимательно выслушает любое ваше желание, и кто знает? Может, оно исполнится? Бар же называется «Счастливый шанс».

– Я поняла, – грустно кивнула Александра, – я вам надоела. Простите, не буду отвлекать вас от работы…

Она одним глотком допила пиво, слезла со стула и уже сделала шаг в сторону выхода, когда пол под её ногами, будто рокотом метро из-под земли, вздрогнул от удара трости.

Карамельная рыбка, завёрнутая в салфетку, выглядела несъедобно. Саша с недоумением смотрела на неё, облокотившись головой о холодное, подрагивающее, покрытое дождевыми каплями окно.

«Химки» – невнятно пропшикал динамик, – «Следующая станция «Сходня», осторожно, двери закрываются». Хоть дышать легче стало, одноглазый бомж вышел на платформу с остальными, теперь всего одна остановка – и дома!

Девушка никак не могла понять, почему осталась? Почему позволила себя разболтать этому фриковатому мужику в тёмных треугольных очках. Впрочем, почему нет, если он там действительно работает? А кому ещё? Подругам? Так они засмеют и скажут, что лучше бы мужика искала в свои тридцать. Пробовала уже как-то в разговоре поднять эту тему, так её даже слушать не стали. Так и сидела молча, будто и нет её. Или родственникам? Тем самым, которые ещё в детстве ей говорили, что мечты мечтами, а жить надо реальностью.

«Получишь аттестат – делай что хочешь!» – говорила мама на пару с живой ещё тогда бабушкой.

Ну Александра и получила аттестат с отличием, как было велено. А потом оказалось, что после аттестата ещё и диплом нужен, а после диплома – работу искать. Так вот тридцать лет и прошли.

«Ну так кем бы вы хотели быть, Александра?» – так и слышался подзуживающий, чуть издевательский, но отчего-то провоцирующий на откровенность голос. Обладателю которого вдруг захотелось доказать, что она имеет право на мечты! Он не родственник, не друг, он – никто! Так почему она не может высказать всё как есть? Что хочет бросить это навязанное всё и жить своей, по-настоящему своей собственной жизнью! Не упустить шанс! Все свои шансы, которые ей предоставляла судьба, но только теперь она могла их увидеть. Это она! Она должна была быть той, что напишет гениальный роман, который будут потом копировать!

«Я хочу быть как Хельга Горыко! Стать членом Союза писателей, чтобы меня приглашали на фестивали, писали статьи, брали интервью! Чтобы мои романы были знамениты на всю Россию! Или вообще – на весь мир!» – сказала Саша этому мистеру Борзому.

А сверкающий улыбкой борзый мистер Борс дал ей карамельку. Вот эту, уродливую.

Саша не знала, зачем вообще взяла её? Казалось, что это какой-то странный ритуал. Как-то раз ей не посчастливилось попасть в организацию, которая торговала очень-очень волшебно-уникальными приборами, и там эти ребята, как ей объяснили, развивали свою корпоративную культуру. Ходили гуськом, хором кричали, в колокольчик звонили, выполняли бессмысленные квесты на спор. Вот и тут же. Логики никакой, только, в отличие от торговцев уникальными приборами, мистеру Борсу удалось произвести впечатление человека, который действительно имеет что-то под глупыми ритуалами. Какой-то смысл?

Смысл. Вечный вопрос про смысл! В чём он, если живёшь всю жизнь, делаешь как все, стараешься, искренне стараешься, а на деле: съёмная квартира в хвосте мира, зарплата нищенская, без возможности хоть что-то откладывать, пальто из секонд-хенда и мороженая курица в кастрюле на неделю на троих с котами.

Разве в этом смысл? Вот в таком вот унылом однообразном существовании? С работы, на работу, с работы, на работу, по выходным встреча с подругами и чашка чая, потому что на большее денег нет, и в понедельник созвон с мамой в 21:30. Может, раз в месяц свидание с очередным сначала милым, а потом скучным и самовлюблённым уже лысеющим дядькой, которые раньше казались такими взрослыми, а теперь, оказывается, уже ровесники. А ощущение такое, будто ты до сих пор девочка, и не понимаешь, что происходит?

А в ладошке уродливая карамельная рыбка и подзуживающее исподволь ожидание: «Вдруг поможет?».

Вдруг?

– Сашенька, как дела? – спросила соседка, пока девушка пыталась отпереть дверь озябшими пальцами.

– Хорошо, Людмила Петровна, спасибо! – ответила ей Александра и постаралась скорее войти в квартиру, где уже орали две голодных пушистых морды.

При них можно не скрывать ни слёзы, ни унылое выражение лица. Им не нужно рассказывать, почему у неё плохое настроение, а потом в ответ улыбаться на: «Ну ты не грусти! Я в твои годы… Да мы через голод прошли… А вон другие люди как живут, и ничего… А у тебя всё будет ещё, ты молодая…».

Куда молодая? В тридцать-то? Ну да, выглядишь сейчас не так, как сто лет назад, когда в этом возрасте уже бабками были, но в тридцать лет уже начинаешь понимать, что завтра лучше не станет. Что ты, как ни стараешься, обречена на всю жизнь остаться собой… Неудачницей!

Саша швырнула шарф на пол и со всей силы топнула по нему грязным кроссовком. Коты перепуганно прыснули в комнату, а девушка резко охнула, нагнулась, подняв шерстяной комок, села на корточки и прижала его к груди:

– Прости, бабушка! – всхлипнула она и расплакалась. – Я не хотела. Я просто не могу так больше! Не могу!

Бабушка Марина была строгой женщиной. Старой закалки, как говорили про неё, но внучку любила, пусть и на свой лад. Её не стало десять лет назад. И когда Саша уезжала из родного Саратова, она забрала с собой последнее, что бабушка успела для неё связать. Теперь ей иногда казалось, что бабушка рядом, так тепло становилось от колючей шерсти.

Но сегодня Саша вспоминала, сколько раз она приносила свои детские рассказики и стишки показать старшим, и сколько раз в ответ получала: «Молодец, теперь иди уберись в комнате», или «Молодец, а теперь уроки делать иди, а то время на всякую ерунду тратишь».

И вроде бы хвалили номинально, но ощущение, что делаешь что-то постыдное, не уходило. Так Саша и бросила писать.

Но иногда, уже будучи взрослой, когда она в очередной раз читала или видела интервью любимой писательницы, она думала: «Ну почему я-то не смогла? Я бы могла не хуже, ну правда! У меня столько идей! Почему я не такая же?». И коты недовольно спрыгивали с трясущейся под рыдающей хозяйкой кровати.

«Счастливый шанс» – было написано на салфетке. Насколько же попсовое название? Ведь можно было назвать бар как угодно! А они выбрали такой примитивный штамп.

Александра развернула салфетку, недовольно поморщившись, когда увидела, что и без того уродливый леденец, подтаял, и бумага прилипла к рыбьему боку. Но ведь домашний, так что ему не обязательно быть ровным и красивым.

«На, девочка, скушай конфетку, – прозвучал в её голове голос странного мистера в килте, – девочкам нужно кушать конфетки, без них они становятся грустными взрослыми тётками!».

Девушка глянула в зеркало напротив, на свои мешки под глазами, на отросшие русые корни, на бледные впалые щёки и облупившиеся губы и раззявила страшную, плачущую улыбку. Такая же жалкая, как эта рыбка. Вместе они будут прекрасным тандемом.

И, будто пачку снотворного, она не глядя забросила леденец в рот вместе с кусками салфетки, расхрустела зубами и проглотила, обдирая горло ещё не обтаявшими по краям осколками.

***

Вы помните аромат блинов? Когда утром, ещё даже не открыв глаза, чувствуешь, как с кухни раздаётся приглушённый голос старенького телевизора, шкворчание и тот самый волшебный запах, из-за которого хочется встать, прошлёпать босыми пятками по линолеуму и забежать в тёплые объятья бабушки.

Саша проснулась, чувствуя непривычную гибкость, бодрость во всём теле. Выспалась! Наконец-то! И почему «наконец-то»? Сегодня же суббота! Впереди два выходных, а через неделю – лето. Целое лето! Почти жизнь!

Она спустила ноги на пол, нащупала тапочки и отправилась в ванную.

Новая зелёненькая зубная щётка с дракошей уже ждала её на углу раковины. Саша взяла её, намочила, сунула в рот и поднялась на цыпочки, чтобы увидеть светло-русую взлохмаченную голову в отражении зеркала. Зубная паста была вкусная, импортная, с разноцветными полосками по бокам.

В окно на кухне заглядывали ветки яблони, глупая пчела заметалась над плитой и испуганно впечаталась в кружевную занавеску.

– Сашенька! Проснулась? – спросила бабушка. – Блинчики почти готовы, давай, принеси варенье, и будем кушать, да?

– Вишнёвое? – с восторгом спросила девочка.

– Вишнёвое, – с улыбкой ответила бабушка.

Саша, промокнув лицо розовым полотенчиком, широко улыбнулась и побежала в погреб искать то самое, которое уже можно! Бабушка разрешила!

Стопка блинов стояла посреди стола, накрытого узорной клеёнчатой скатертью. Бабушка улыбалась, кошка тёрлась о ноги, выпрашивая кусочек, а за окном задорно лаял соседский пёс.

– Ну что, наелась? – спросила бабушка, когда внучка с трудом проглотила последний блинчик.

– Ага! – устало ответила она. – Ба, я такая большая! Смотри! Смотри, какое у меня пузо!

Бабушка рассмеялась и погладила её по голове:

– Ну что, сегодня на речку? Уроки ты сделала?

– Сделала.

– А чего сидела до ночи? – Саша замялась и потупилась. – Что, опять книгу свою писала?

– Ага…

– А дашь почитать? – вдруг спросила бабушка.

Девочка удивлённо подняла на неё глаза, но не увидела смеха.

– Ну раз уж ты у нас писательница, должна же я знать, чего ты там пишешь, да? – улыбка на бабушкином лице была тёплой и красивой, как та самая банка вишнёвого варенья, о которой Саша мечтала с зимы.

– Я сейчас принесу! – с радостью сказала она и сорвалась с места за своей тетрадкой, на которой была самая лучшая наклейка, которую она выменяла за дюжину своих.

– Я жду! – раздался голос с кухни. – А потом сходим в библиотеку, у меня знакомая есть, посидишь, послушаешь, раз уж такое дело…

– Раз уж такое дело, – сказала мама по телефону, – ладно, поступай! Ну что мы сделаем-то? Если сердце так решило, то иди на филологический, а мы уж как-нибудь поможем. Это всё-таки твоя жизнь, ты и решай, Сашенька.

Девушка вздрогнула, не решаясь сказать что-то ещё.

– Ты там покушала?

– Да, мам, – голос дрогнул, но Саша сделала вид, что это помехи, мобильник-то старый.

– Ну хорошо, доченька. Давай, береги себя. Как результаты будут – сразу звони! Точно не приезжать?

– Нет, мам, – голос всё же опять явно дрогнул, – я сама… Мам!

– Что, доченька?

– Мамочка, спасибо…

– Да за что, доченька? Мы же – одна семья…

– Одна семья, Саш, – проговорил Валера, держа в руках дрожащую ладошку, – и никак иначе! Пиши, а я буду работать. Я же тебя такую и полюбил! За твои истории! Ну не плачь, не плачь, Сашка. Ну ответят в следующий раз. Роулинг вон вообще во всех издательствах Великобритании отказали, а ты гляди ж, что получилось!

Девушка всхлипнула и вытерла распухшие глаза, а Валера продолжил:

– Знаешь, я тебя когда только увидел в аудитории первый раз, сразу понял, что ради тебя буду хоть на трёх работах пахать! Сашка! Са-а-а-ашка. Саш, выйдешь за меня?

– Господи, Валера! – Александра закрыла лицо руками, не веря собственному счастью. – Ну почему ты такой хороший? А? Мне иногда кажется, что это всё не моё, что я не заслужила…

– Сашенька, заслужила. Заслужила! Ну так что, ты согласна?

– Да!..

– ДА!!! – влетела она в дверь, чуть не споткнувшись о порог. – Девчонки!!! Они сказали: «Да»!!! Господи, я сама не верю!!!

Подруги уже ждали её. Подскочили из-за стола, окружили и как обхватили со всех сторон, что от волос не продохнуть, и рёбра трещат!

– Поздравляем!!! Поздравляем!!! Ур-р-р-р-ра!

– Девочки! Подождите, это пока только предварительно, – начала вырываться Сашка, смущённо покраснев. – Они пока только к рассмотрению приняли, там же ещё с главным редактором решать, так что на самом деле ещё точно не понятно «да» или «нет». Просто ответили…

– Сашка, тебе не просто ответили, тебе ответило самое крутое издательство в России!

Девушка польщённо улыбнулась и села за стол. Круглолицая Машуха поставила торт, кудрявая Вита притащила блюдца и ложки, а эксцентричная Дашка достала пиво. Саша оглядела их и вдруг подумала, что не зря поступила на филологический – где бы ещё она нашла таких же, кто поймёт, как это для неё важно?

– Девчонки, – всхлипнула она, – вы такие классные!

Торт оказался вишнёвый, как Саша любила. Закончился он намного быстрее, чем можно было подумать, и девчонки, сыто икая, сидели на балконе и смотрели на хмурое ночное небо с улыбками на лицах.

– Сандра, ты чего приуныла? – спросила Дашка.

– Я вот думаю, а что было бы, если бы я струсила? – задумчиво ответила Саша. – Мне иногда кажется, что это всё нереально. Как будто я в лотерею выиграла! Знаешь? Мне сны снятся иногда, будто я в офисе работаю, живу как все…

– Ты чего, дура, что ли? – Дашка всегда была прямолинейной и чуть грубоватой. – Нафиг тебе как все? Это скучно! Тебе вон с Валеркой подфартило, вот и пиши, хоть обпишись вся с ног до головы!

– Так вот и я тоже… Головой понимаю, что это глупости всё, а сама чувствую, будто эту жизнь у кого-то украла! Не отпускает, понимаешь?

Подруги с сомнением посмотрели на Александру:

– Ну, ты же не будешь теперь сидеть в офисе? – резонно спросила Вита. – Ты столько всего сделала, теперь поздно метаться-то, – улыбка подруги вышла заразительной. – Так что раз уж взялась, то делай до конца!

– До конца! – подняла банку пива Дашка.

– До конца! – подхватили Машуха и сама Сашка.

– До конца улицы и направо, – проговорила интеллигентного вида женщина, указывая направление.

Тротуары в Москве были намного лучше, чем в родном Саратове, поэтому опирающаяся на локоть мама шла так скорее из чувства гордости, чем из-за страха подвернуть ногу на колдобинах.

– Сашка, смотри! – замерев на миг, сказала она и ткнула пальцем в витрину, мимо которой они шли.

Там, среди прочих книг, красовалась та самая, матовая с тиснением, обложка. Буква «С» переливалась золотом.

– Да-да, мам, я видела, – кивнула Саша, – пойдём.

– Подумать только: Сандра Мэй – моя дочка! – с восхищением выдохнула женщина и перевела взгляд на кислую мину рядом: – Ты чего, дочь? – удивилась она.

– Да как-то… – Сандра махнула рукой. – Знаешь, мам, у меня такое чувство, что я что-то забыла…

Они отошли вдвоём от магазина и двинулись вдоль аллеи. Под неодобрительный взгляд дочь вытащила сигарету и прикурила:

– Вот у тебя есть любимые книги, мам?

– Конечно! – с охотой ответила та. – Твои!

– А вот у меня – нет, – с досадой выплюнула Сандра. И знаешь, мам? Такое чувство, будто должна быть какая-то! Вот должна! А я ищу, а найти не могу.

– Ну так напиши! – мягко улыбнулась мама.

Но Сандра лишь покачала головой:

– Ты не понимаешь… Я не об этом.

– Дочка, не бери в голову! У тебя всё хорошо, ты такая молодец!

– Ладно, мам. Может быть…

Трамвай протарахтел мимо, на той стороне улицы у стены сидел грязный одноглазый бомж. Сандра взглянула в его лицо и вздрогнула:

– Хельга Горыко!

– Что, доченька?

– Я вспомнила, мам! Хельга Горыко! Моя любимая писательница!

– Как-как? Горыко? Не слышала о такой…

– Нет, не слышали о такой. Как вы сказали? Горыко?

Пожилая продавщица поправила узенькие очки и по привычке лизнула пальцы, но перелистывать было нечего.

– Горыко! Хельга Горыко! – настойчиво повторяла девушка, опираясь о край кассы. – У неё ещё цикл про колдунью должен был выйти! Уже лет пять как! Она по всей стране известна, ну же!

– Девушка, впервые слышу… – расстроенно, но уже начиная раздражаться, ответила продавщица. – Спросите в Доме книги, у них там всё есть!

– Я уже была в Доме книги… – обескураженно ответила Сашка и уже хотела уходить вслед за тянущей её за рукав мамой, как рядом раздался девчачий голос:

– Вы – Сандра?! Сандра Мэй?! – и пронзительный визг от которого пожилая продавщица сначала зажмурилась, а потом с интересом посмотрела на покупательницу. – А можно автограф?! Пожалуйста!

– Можно… – устало выдохнула Сандра.

– Вам, сударыня, можно всё! – ощерился агент. – Вы теперь – гордость страны! На ваши романы фанфиков больше, чем мы вдвоём за всю жизнь прочитать сможем! А если…

Но Сандра прервала его резким взмахом ладони:

– Анатолий, я вас не за этим искала.

– Я весь ваш, – улыбнулся агент.

– Мне нужно, чтобы вы нашли кое-кого для меня. Проверили на самиздатах, в почте издательства – где хотите! Нужно разыскать автора. Я должна выяснить, где она…