Меченый (сборник)

скачать книгу бесплатно

Было бы странным увидеть на такой высоте, среди суровых скал, живое существо, сумевшее пережить затяжной буран.

Но чьи это следы – отпечатки копыт, глубоко вдавленных в снег? И как их много! Они уходят ввысь, пересекая седловины, извиваясь по карнизам скал. Бегут по таким кручам и над такими обрывами, где чуть ошибись, не встань твердо на выступ – и костей не соберешь.

То ранним утром прошло стадо снежных баранов. Это они обитают на заснеженных вершинах Колара.

В непогоду стадо спасалось под навесами скал, веря, что находится на недосягаемой для врагов высоте. Но в первый день пурги бараны услышали вой волка и всполошились, никак не ожидая такой близости. Надо бы бежать, да кто рискнет по такому бурану! И они остались под скалами в тревожном ожидании. Но как только утихла погода – бараны покинули обжитое место и направились к соседним отрогам.

Впереди старый вожак. Много раз он встречал и провожал зиму, менял шубу, голодал, мерз, изнывал от жары и гнуса, пока не стал опытным вожаком. Его стадо, состоявшее весною, летом и осенью только из самцов, не знало забот. Оно пользовалось лучшими угодьями и зимовало в сравнительно теплых пещерах. Летом же вожак уводил стадо на вершины, поближе к снегам, куда никто, кроме него, не знал прохода. Там бараны отдыхали после голодной зимы и на зеленых лужайках накапливали жир. Так прошла его жизнь среди скал и вечных снегов. Пришла старость. Отяжелели его рога, притупились копыта, сузились прыжки. Поздно стал линять. Удлинились и тропы, все труднее и труднее стало преодолевать расстояния. И все же вожак оставался вожаком, еще был при силе и хорошо видел, а зрение для снежного барана – не последнее достоинство!

Стадо уходило каменистым гребнем на закат. Вожак лучше других знал, что обещает баранам волчий вой, да еще так близко, как это было в тот раз перед пургою. Волки хотя и редкие гости на гольцах, но стадо однажды уже натыкалось на следы их набегов.

Вот и вершина гребня. За высоким выступом, которым заканчивался гребень, – бесснежная россыпь, прикрытая пятнами ягеля. Стадо задержалось, чтобы наконец-то, после длительной непогоды, утолить голод. Стадо состояло из молодняка, самок и самцов всех возрастов; только зимою снежные бараны и объединяются в смешанное стадо, в другое же время самцы держатся строго обособленно и обычно занимают верхнюю, более недоступную, зону гольцов.

Бараны разбрелись по россыпи и кормились. А вожака не покидала тревога, тут уж не до корма! Он поднялся на выступ – да так и замер там, повернув голову в сторону следа.

Баран был весь на виду. Его толстые и непомерно тяжелые рога у основания почти соединились, а концы, выкрученные наружу, как бы притупились и слегка размочалились. В период их роста каждый год оставлял на них глубокий рубец. Их теперь тринадцать, последние же несколько лет остались почти не отмеченными на рогах. На лбу белое пятно. На фоне заснеженных гор барана трудно заметить постороннему глазу.

По голубому небу плыло яркое солнце, взбираясь все выше и выше. Вожак ничего не заметил и спустился к стаду. Но тревога не улеглась…

Меченый вел стаю дальше, выше, ближе подбираясь к поднебесью. И стая слепо бежала за вожаком.

Колар был весь на виду. Буран сдул снег с верхних граней отрогов, и они чернели, словно ребра какого-то погибшего чудовища…

Стая добралась до седловины.

Куда идти? Нигде никакого признака жизни, только холодные камни да твердые, отполированные ветром надувы нависают над пропастью.

Меченый напряженно всматривался в зазубренные грани откосов, окружавших седловину. Прежде всего надо было найти свежие следы баранов, запах добычи придаст волкам силы. Но где? Он не знал, где лежат проходы, которыми пользуются бараны, кочуя по вершинам. Впереди черная бездонная пропасть, справа россыпь взбирается по крутяку к небу, а слева – снежный склон, за которым чередуются оголенные гребни. Туда и решил пробраться вожак. Стая уже тронулась с седловины, как вдруг почва под ногами потеряла устойчивость! Вздрогнули, закачались камни!

Волки в страхе замерли, сбившись в кучу.

Чудовищный грохот обвала потряс горы. Сползая вниз, обвал слизывал с крутых откосов полуразрушенные скалы, дробил их и вместе со снегом бросал в бездну.

Но даже теперь Меченый не сдался. Им руководило одно желание – найти баранов и утолить голод.

Стая подобралась к склону и по твердой корке отполированного снега вышла на верх гребня. Оттуда волки впервые увидели с высоты свою страну Бэюн-Куту, сосновый бор, извилистую ленту Великого Мугоя, выкрой заледеневших марей и озер. Непривычными показались открытые дали, захотелось в тайгу, под сумрачный свод леса, подальше от обширного неба, от каменных нагромождений и обвалов. Но желание вожака оставалось неизменным – все выше к угрюмым скалам.

За гребнем волки увидели узкую полоску надува и на нем взбитый снег. Меченый трижды глотнул воздух разгоряченными ноздрями и подал знак стае – не отставать. Да и остальные волки уловили запах добычи.

Это по надуву прошло стадо баранов. Следы были свежие, хорошо заметные и пахучие. Вожак решил догонять стадо, непременно застать его на утренней кормежке, иначе бараны уйдут в скалы отдыхать, и тогда придется до вечера, а то и до утра вновь мириться с голодом. Запах добычи подбодрил волков, и они дружно следовали за Меченым.

Путь по следу стада баранов оказался для хищников непривычным и трудным. Он шел по щелям скал, по граням откосов, обходил подозрительные надувы. От волков требовалось колоссальное напряжение сил, чтобы преодолевать крутизну, прыгать по узким карнизам.

Солнце одиноко висело над Коларскими гольцами. От настывших скал было страшно холодно. В звонком горном воздухе ни звука, ни шороха, всеобъемлющий покой – так всегда бывает в горах после затяжной непогоды…

Стадо заканчивало кормежку. Старые бараны лежали, обозревая местность и лениво пережевывая корм. Самки еще бродили по россыпи, срывая непритоптанный ягель. А ягнята резвились. Они прыгали, бодались, но надолго не покидали своих матерей.

Вдруг тревога. Круторог выскочил на выступ и замер, охваченный желанием разгадать, что за тени появились на следу стада. Ему вспомнился вой перед пургою, и острые глаза вожака угадали волков. Волки уже миновали последнюю седловину, бегут на верх гребня. Стадо на ногах, скучилось, готовое следовать за вожаком. Тот еще не сходил с выступа, словно не верил глазам.

Но вот снизу долетел отчетливый шорох и стук камней. Стадо сорвалось с места, покатилось по россыпи, стало взбираться на верхние уступы скал. Бараны были слишком уверены в своих способностях лазить по обрывам, чтобы поверить в опасность.

Но ради осторожности надо было держаться подальше от врагов. И только старый круторог понимал, что сулит стаду чужой шорох. Годы научили его быть недоверчивым, а глаза не раз видели под гольцами следы набегов Одноглазой.

С уступов на карнизы, по узким коридорам, стадо выбралось на верхнюю грань цирка и там задержалось. Бараны считали себя на этой высоте вне опасности. Теперь можно было и отдохнуть после такого напряженного бега. Животные разлеглись кто где мог – одни на плосковерхих камнях, другие на снежных надувах, а молодежь, воспользовавшись остановкой, продолжила незаконченные игры. Но круторог на ногах, глаз сторожит каменистые ребра отрогов.

Вот снова стукнули и прогремели камни, только теперь с противоположной стороны. Круторог стремительными прыжками уводит послушное стадо дальше по грани цирка. И вдруг неожиданность – впереди на камнях вырос волк, второй… Бараны бросаются назад, пробегают неудачную стоянку, но ниже тоже появляются волки.

Бараны скопом бросились к скалам, нависающим шероховатыми стенами над цирком. Круторог впереди. Он вел стадо опасным проходом вниз, бросаясь с карниза на карниз и преодолевая щели затяжными прыжками. Животные, охваченные паникой, еле поспевали за ним, толкали друг друга, в спешке сбивались с нужного направления, обрывались с уступов. Замелькали по мрачным гранитным откосам серые комочки, с грохотом покатились вниз камни, сбитые копытами.

Меченый, выскочив на выступ скалы, задержался. Не пройти ему было следом баранов, не удержаться на скользких прилавках, хотя его лапы и вооружены острыми когтями. Он видел, как стадо спустилось на дно цирка и, сбившись в кучу, остановилось на берегу заледеневшего озерка, но вдруг бросилось дальше, стало взбираться на противоположную скалу и затерялось среди серых заснеженных обломков. Следом за стадом уползал затихающий стук камней.

Вожак проводил добычу жадными глазами. Непримиримый голод был ему верным советчиком. Стая собралась возле вожака. Меченый осмотрел местность, еще раз прислушался и повернулся к стае. Все были в сборе. Еле уловимым движением он дал понять Шустрой обойти с двумя волками цирк по верху скал. А с остальными решил спуститься боковым, более доступным гребнем вниз и дальше преследовать баранов по следу.

Стая разошлась, и тишина объяла заснеженные горы. Мир и спокойствие, казалось, навсегда воцарились над Коларскими гольцами. И только изредка беспричинно сорвавшийся камень простучит, скатываясь на дно цирка по шероховатой скале.

Стадо баранов, спасаясь от врагов, уходило трудными проходами. Крутые откосы, скользкие карнизы, частые расщелины изматывали силы исхудавших за холодную зиму животных. Старый вожак то и дело выскакивал на островерхие камни, чтобы выбрать дорогу дальше и оглянуться – не появились ли волки на следу. Тяжелее всех бежали самки, у которых скоро должны были появиться ягнята. Стадо растянулось, Животные стали терять друг друга, и старый вожак задержался.

Внезапно снизу, из глубины расщелины, только что покинутой стадом, донесся протяжный вой волка.

Стадо всполошилось, поскакало по шаткой россыпи.

Все медленнее бег стада, но уже виден высоченный голец, изъеденный щелями, весь заваленный обломками скал, куда стремился попасть круторог. Но опять впереди – волки!.. Стадо разом хлынуло вверх, но крутизна теперь оказалась недоступной. Бараны, сбившись в кучу, задержались, охваченные страхом. Одно спасение – отступать своим следом, но и там – волки!.. Отступать некуда. Самки еле стоят на ногах. И круторог решился на отчаянный шаг…

На следу баранов появились Меченый и Шустрая. Остальные, опередив стадо, подкарауливали его на гряде. Теперь и бараны, и волки видели друг друга. С минуту все были в оцепенении. И вдруг от стада оторвался крупный самец и на глазах у волков поскакал огромными прыжками по уступам вниз к снежному полю, что прилипло к гладкому откосу. Это был старый вожак – круторог.

Меченый и Шустрая опередили его и замерли в ожидании, вот-вот остальные волки нагонят барана на них, и тогда уже наверняка быть пиру.

Круторог перескакивал с выступа на выступ, бросаясь то вправо, то влево, увлекая волков за собою. Он заметил подкарауливающих его двух волков, отскочил в сторону и на виду у своих врагов одним огромным прыжком бросил себя на снежное поле. Волчья стая устремилась за ним. Два-три прыжка – и они уже настигнут барана. Еще мгновенье… Но что это! Под ними двинулся снег, разорвался и, захватывая круторога с волками, пополз, набирая скорость, в пропасть.

Грохот сползающего обвала оглушил горы. Стадо баранов бросилось по гребню. А Меченый и Шустрая, отскочив в безопасное место, долго прислушивались, как где-то далеко внизу все еще продолжал кудахтать обвал…

Так закончила свое существование стая белогрудых волков. На другой день Меченый и Шустрая покинули Бэюн-Куту. Они пробирались на восток, в чужую далекую страну. Вел их туда старый ворон.

Поиск

1

Осень высветлила тайгу, и потому выше и голубее стало студеное небо, открылся простор и потекли по нему на юг стаи птиц.

Пора и нам прибиваться к дому, возвращаться в обжитые места. За восемь месяцев скитаний по безлюдью Приохотского края мы устали уже от прелестей дикой природы, потянуло нас к родным очагам. Оставалось проинспектировать последнее подразделение экспедиции, и на этом – маршрут закончен…

Наш караван из двадцати вьючных оленей плелся по топкой низине. Люди устали. Расстояние сокращалось скупо, и все же нам удалось в этот день добраться до темного ельника на берегу Зеи. Костер и чай с горячими лепешками достойно завершили сегодняшний переход.

После ужина вызвали по рации штаб. Не успел радист подать позывные, как сразу послышалось тревожное:

– Срочно… срочно… срочно начальника экспедиции…

Чувствуя недоброе, я взял в руки микрофон:

– Начальник экспедиции слушает.

– Говорит Плоткин, – узнаю торопливую речь заместителя, – несчастье… Потеряна связь с подразделением Харькова Виктора Тимофеевича. Два дня назад от него вернулся проводник. Месяц назад Харьков отправил его с другим проводником домой, а сам с людьми ушел на запад, на Экимчан. Перед тем они попали под большой таежный пожар…

– Есть новое о Харькове?

– Связались со всеми полевыми станциями – Экимчаном, Тугуром, приисками – ничего утешительного. Два дня ищем с самолета. Нигде никого!

– Что еще?

– Топографу Закусину и наблюдателю Виноградову приказано прекратить работы и направиться со своими людьми в поиск. Выброшены две группы парашютистов на западный край Удских марей. Считаю ваше присутствие крайне необходимым.

– Когда и кто последний был у Харькова?

– Инспектор Кочубиевский, месяц назад. Говорит, Харьков заканчивал работу и должен был в начале сентября прибыть в штаб.

– Когда Харьков отпустил проводников?

– Более двадцати дней назад.

– Понятно. Мы находимся в устье Лапшака. К утру сплывем до Морозовской косы. Там ждем самолет.

– Понял. Самолет будет на косе. Счастливого пути…

Часа через три мои спутники связали плот-салик, и мы с проводником-эвенком пошли вниз по Зее.

Трудная была ночь – в напряжении, на страже: то пробивались через длинные шиверы[1 - Шиверы – каменистые участки рек с быстрым течением.], то выносил нас поток на скалы, то приходилось усиленно выгребаться из тиховодий.

И всю ночь не покидали меня тревожные мысли о затерявшейся группе. С Виктором Харьковым мы много лет делили невзгоды походной жизни. Я всегда восхищался его отвагой, находчивостью. Неужели эти качества теперь изменили ему? Неужели он не сумел вывести своих людей из беды? Нет, это невозможно! И все же тягостное предчувствие не оставляло меня. Бывают в таежной жизни обстоятельства, когда воля и мужество не в силах изменить хода событий.

Рассвет застал нас на Морозовской косе. Пока отогревались у костра, прилетел самолет. Минутная передышка мотору, – и мы в воздухе…

В Экимчане меня встретили главный инженер Михаил Михайлович Куций и геодезист Евгений Васюткин, прибывшие на организацию поиска.

– Что нового о Харькове? – спросил я, поздоровавшись с ними.

– Пока ничего, – ответил Михаил Михайлович, – завтра выходят пять групп по три человека. Запросили еще один самолет. Ждали вас. Теперь надо разработать общий план действий. С Харьковым явно случилось несчастье, иначе он давно был бы здесь.

В гостинице усаживаемся за карту. Площадь, подлежащая обследованию, огромна. Разбиваем ее на квадраты. Делим между поисковыми группами. Решаем вопросы связи, транспорта, снабжения. Сталкиваемся с множеством трудностей, которые предстоит преодолеть. Запрашиваем воинскую часть, – нужны дополнительные группы парашютистов.

Главное – ни часа промедления, ни одной ошибки!

А в глубине сознания нет-нет и шевельнется мысль, что мы уже опоздали, что слишком много прошло времени…

Куций идет в райисполком согласовать план действий. Я решаю облететь район предстоящих поисков. Надо увидеть его своими глазами, тогда легче будет решать все вопросы.

Самолет набирает высоту, плавно идет над высокими горами и постепенно отклоняется на восток. Под нами – горы, тайга, прорезанная светлыми прожилками рек, стекающих в Уду.

Я не отрываясь вглядываюсь в плывущую землю. Где-то здесь, в этой осенней пустыне, может быть, прямо под нами, в мучительной борьбе иссякают людские силы. Может быть, люди слышат гул мотора, видят, что их ищут, но не могут разжечь костер, дать знать о себе. От этих мыслей сердце сжимает боль и досада.

Дальше на восток тайга редеет, горы постепенно снижаются, клиньями уходят в неоглядные мари.[2 - Марь – кочковатая травянистая местность.]

Глазу – простор. Теперь самолет виден издалека, небо не застят деревья, да и гул мотора в безоблачном небе слышен далеко.

И вдруг справа почти под нами около пятна густого мелколесья появляется дымок. Сердце на миг замирает, перехватывает дыхание. Пилот делает разворот, обходит перелесок большим кругом. Дым внезапно исчезает. Машина ложится на свой курс.

Это группа Михаила Закусина дала самолету условленный дымовой сигнал: ничего не обнаружено, поиски продолжаются…

Впереди до горизонта протянулись обгоревшие мари – безжизненная пустыня. Кое-где дымятся обмежевки, тлеют в глубине почвы торфяные пласты. Видимо, тут, в пожарище, и разыгралось первое действие этой трагедии.

Мы летим над черной границей выжженной земли. Неоглядная пустыня, прикрытая студеным небом…

И – новая неожиданность – вправо по курсу далеко в зеленой тайге всходит дым. Пилот сбрасывает скорость и направляет машину туда, но дым через минуту исчезает, снова появляется, опять исчезает и опять тянется над зеленью тайги.

Пилот радостно кричит мне в ухо:

– Нашли след!..

Машина идет на сигнал. Дымок как бы мигает с минутными перерывами. Видим на поляне трех парашютистов. Они машут руками, указывая в сторону юга.

Я пишу записку: «Понял: след найден, ведет к югу. Если так – встаньте по следу».

Самолет заходит на второй круг, я выбрасываю вымпел с запиской. Когда мы снова появляемся над поляной, парашютисты стоят в линию, подтверждая нашу догадку.

Долго летаем над тайгой, обследуя ее по мелким квадратам, но нигде никаких признаков человека. Молчит тайга. Глаза устают от блуждания по пустому пространству…

Возвращаемся вечером. Летим низко над землей. Под нами в косых лучах солнца серебрится речка Селиткан. Но и здесь – насколько видит глаз – нет следов человека.

Ночью снова сидим в гостинице за картой. Утром поисковые партии выйдут в тайгу. Степан Никишкин поднимет У-2 с моим проводником-эвенком на борту. Тиманчик[3 - В экспедиции было два проводника по имени Тиманчик. – Примеч. авт.] еще молод, хорошо знает эту местность.

Сокращаем площадь обследования. Решаем все силы сгруппировать на южном участке, примыкающем к речке Селиткан. Снова корректируем план.

2

Топографический отряд Виктора Тимофеевича Харькова шел в последний маршрут от реки Уды на юг. Перед глазами до далекого горизонта расстилались ржавые мари, зыбуны, болота. На сотни километров ни человека, ни следа человека, только звери, птицы да гнус.

Безветренно. Давно, слишком давно не появлялись на небе облака. Солнце выпило влагу. Увяли травы, загрубел ягель. Вода в озерах осела, ушла от берегов. Птицы и звери в поисках прохлады и корма покинули насиженные места.

Дни отряда были заполнены привычной кропотливой работой. Географ Татьяна Брыкова собирала материалы для будущей карты, которую делал отряд. Виктор Тимофеевич и геодезист Борис Полиенко вели дешифровку аэрофотоснимков, определяя урезы рек, высоту возвышенностей. Им помогал рабочий Николай Абельдин. Проводниками были два старика эвенка из Шевли – Тиманчик и Топко.

Передвигались на оленях.

Спешили поскорее закончить работу и вырваться из этих пустырей. Уже шесть месяцев их окружает безмолвный, унылый пейзаж равнины с одинокими хилыми лиственницами и линялым небом. Одежда давно поизносилась, покрылась латками. На загорелых лицах – отпечаток костров, полевых лишений, длительных переходов…